Владик прикрыл глаза и попытался вновь заснуть. Но сон не шел. В душу программиста медленно поползло нарастающее беспокойство. А что, если это не нервы? Что, если пробудиться его заставила обострившаяся интуиция? Не она ли зафиксировала какую-то опасность, и вырвала его из состояния сна?
Владик быстро достал фонарик, включил его и осветил свою комнатушку. Кроме него самого в ней, разумеется, никого не было. Выключив свет, он затаил дыхание и прислушался. Из своих покоев похрапывал Цент, как-то непривычно тихо. Обычно он храпел, так храпел, будто нарочно пытаясь исторгнуть из себя наиболее громкий звук. Машку Владик не услышал, но та никогда и не имела склонности к храпу. Никаких иных звуков его слух не зафиксировал.
Но это уже не имело значения, потому что в голову неудержимо полезли мрачные мысли. Ему вспомнилось всеи жуткое ощущение чужого взгляда возле кладбища, и зловещая фигура у родника, и убитые неведомым существом люди. Владик понял, что теперь он точно не сможет уснуть. Страхи доконают его. Скорее бы утро. Скорее бы они убрались из этой проклятой деревни.
Он лежал во тьме, натянув одеяло до самых глаз. Лежал, а сам думал о старой церкви, и кладбище при ней. И о склепе, который Цент не сумел открыть. Что скрывалось в том страшном сооружении? Могло ли оно быть обителью кошмарного чудовища? И если да, тогда как местные жители до зомби-апокалипсиса выносили такого чудовищного соседа?
А вдруг неведомое зло не беспокоило их? Вдруг оно находилось в спящем состоянии? И пробудилось, когда грянул зомби-апокалипсис.
У Владика от страха застучали зубы, и он вцепился пальцами в край одеяла, будто то было надежной защитой от всяческих чудовищ. В этот момент он нисколько не сомневался в том, что неведомое чудовище реально. И в том, что оно может пожаловать в гости, он тоже вполне себе верил.
Ему захотелось встать и сходить к входной двери, дабы лишний раз убедится, что та запрета на все засовы и цепи. Захотеться-то захотелось, но он не пошел. Было слишком страшно. Для этого пришлось бы выбраться из-под надежного защитного одеяла. К тому же его взяли сомнения, сможет ли обычная деревянная дверь удержать существо из склепа. Наверняка этот монстр невероятно силен, и сумеет выбить ее одним ударом. Или, все того хуже, и неведомое нечто способно проходить сквозь двери. А если так, оно может быть уже внутри дома!
Владик едва не заплакал от ужаса и отчаяния. Он едва не бросился к Центу или к Машке, и не полез к ним в кровати, потому что оставаться одному в зловещей тьме стало просто невыносимо. Конечно, спутники не одобрят его поведения. Машка, скорее всего, решит, что Владик пытается покуситься на ее женские прелести, и поднимет шум. А Цент ничего решать не будет. Он просто убьет его, не просыпаясь, и только потом станет выяснять, что случилось. Нет, его спутники были не теми людьми, у которых следовало искать моральную поддержку. Владик понял, что сражаться со своими страхами ему придется в одиночку.
И какое-то время ему это почти удавалось. До тех пор, пока страх его не перешел на новый уровень. Случилось это, когда он вдруг четко расслышал какой-то звук. Тот, как будто, донесся снаружи, со двора. Владик напрягся, изо всех сил стараясь не закричать. Притом боялся он не того, что разбудит Цента и огребет от того ночных побоев. Нет, это его не пугало. Он куда сильнее боялся выдать себя этим криком. Указать монстру свое точное местоположение.
Звук повторился, и в этот раз Владику стало ясно, что доносится он со стороны крыльца. Там, снаружи, перед входной дверью, что-то было. Возможно, какой-то приблудный зомби, и в этом случае беспокоиться не следовало. А возможно, что нечто иное. Существо из склепа, к примеру.
Дальше стало совсем страшно. Раздался негромкий, но жуткий звук, от которого у Владика перехватило дыхание. Что-то острое скреблось по деревянной поверхности двери. Что-то, могущее быть, к примеру, длинными когтями, которые располосовали шею одной из жертв возле кладбища. Звук тянулся в одной тональности, словно когти, впившись в тело двери, чертили в нем длинные борозды. Затем прервался, и все стихло. Ну, не совсем все. Тишину нарушал зубовный грохотВладик так яростно лязгал челюстями, что едва не откусил себе язык.
Затем он услышал еще один звуктеперь уже прямо за стенкой, возле которой стояла его кровать. Там, снаружи, что-то звякнуло. Владик вспомнил, что в этом месте на заборе висели старые стеклянные банки.
Кипящий пот брызнул из него, как вода из губки. Он все понялсущество из склепа учуяло его. Возможно, оно не умеет ходить сквозь стены, но разве нет иного способа добраться до намеченной жертвы?
О, такой способ был. Окно! Небольшое окно, которое Владик самолично укрепил, прибив к раме две толстые доски. Но остановят ли они монстра? Возможно, и остановили бы, не будь он таким лентяем. Потому что, прибивая доски, Владик воспользовался не теми огромными гвоздями, какие ему советовал Цент, а выбрал гвоздики поменьше, ведь их было гораздо легче забивать. Да, легче забивать. Но и выдергивать их легче.
Чудовище, крадущееся снаружи, будто прочло его мысли. Не успел Владик подумать про окно, как услышал жуткий звук, будто сразу несколько острых гвоздей медленно поползли по стеклу, оставляя в нем неглубокие борозды. От этого мерзкого скрипа у программиста скрутило живот. Чтобы не закричать, Владик впился зубами в край одеяла. Он лежал, боясь дышать, и еще больше боясь повернуть голову и посмотреть в сторону окна. Потому что боялся того, что мог увидеть. Например, как кошмарная рука лезет внутрь, поворачивает ручки, распахивает окно, а затем в его комнату змеей вползает черное тело с белым как мел лицом. И вот оно уже неслышно идет к его постели, вытянув вперед руки с длинными скрюченными пальцами, и каждый из пальцев увенчан острым, как игла, когтем.
Владик резко дернулся, и зубами вырвал из своего одеяла солидный клок. Сердце его бешено колотилось, постельное белье было сырым от пота. Он попытался дотянуться до фонарика, потому что наивно верил, что свет защитит его от порождений мрака, но тело страдальца оцепенело от ужаса.
А кошерный звук, меж тем, повторился. Вновь острые когти медленно поползли по стеклу, и Владику, которому только что совсем не хотелось в туалет, резко и мощно приспичило на всех фронтах. Скованный ужасам, он лежал в мокрой от пота постели, неистово трясся и мечтал только об одномкаким-то чудом дожить до рассвета.
Скрип когтей по стеклу вскоре прекратился, и какое-то время не происходило ничего. Чуть живой от страха Владик робко понадеялся, что на сегодня ужасы закончились, но тут он всем телом почувствовал холод. Жуткий, могильный холод, которым повеяло на него от стены. И Владик представил себе, представил так, будто видел все это наявучудовище стояло там, за стеной, отделенное от него перегородкой из бревен и штукатурки. До него было не более метра. Стояло, и обдавало его своим ледяным дыханием. Дыханием смерти.
Владик, с великим трудом преодолевая трусливый паралич, стал медленно отползать по постели от стены, которая, как ему казалось, уже покрылась инеем. А холод продолжал накатывать на него волнами, проникая под одеяло, под кожу, добираясь до самого сердца, и сковывая его гибельным льдом. Владик отползал и отползал, и в какой-то момент кровать кончилась. Он грохнулся с нее, отбив себе зад, вскочил на ноги, схватил и быстро включил фонарик. Его свет выхватил из тьмы икону, висящую в углу под потолком. Владик снял образ с гвоздика и, прижав к груди, прикрылся им, как щитом. Попытался забубнить молитву, но внезапно выяснил, что не знает ни одной. Что-то там было про отца, и, кажется, про сына, и, если он не ошибался, про какого-то духа. Владик решил не рисковать, и не гневить Всевышнего отсебятиной. А духов вообще упоминать не стоило, ибо те бывают разные, в том числе и нечистые. Мало ему, разве, одного монстра, не хватало накликать и других.
Прижимая икону к груди, Владик присел на корточки у стены. Могильного холода он больше не чувствовал, но подходить к своей кровати боялся. Осторожно глянул в окно, но снаружи по-прежнему царила глубокая ночь. И до спасительного рассвета было еще очень далеко.
9
Цент проснулся чуть свет, бодрый, отдохнувший, готовый к новым свершениям. Торопясь скорее отправиться в путь-дорогу, он пошел к Владику, дабы озадачить того на тему завтрака, но, заглянув в комнату программиста, он не увидел того в постели. Грешным делом подумал, что прыщавый спутник взялся за ум, и сам, проснувшись спозаранку, приступил к приготовлению утренней трапезы. Но верилось в это с трудом.
Эй, ты где? позвал Цент, входя в комнату Владика. Затем повернул голову, и увидел искомое.
Программист сидел на полу в одних трусах у дальней от своей кровати стены. К своей впалой груди он крепко прижимал большую икону. В очах юноши-переростка застыл дикий ужас. Волосы местами стояли дыбом, а местами поседели.
Эвон как, произнес Цент, почесывая затылок. Ну, оно, конечно, похвально, что ты, Владик, наконец-то обрел веру. Но, мне кажется, ты слишком резко начал. У тебя еще недостаточный уровень набожности, чтобы совершать всенощные бдения, наполненные страстными молитвами. Тебе бы следовало сперва постичь азы прикладного православия.
Владик никак не отреагировал на его слова. Застывшим взглядом он тупо таращился куда-то в пустоту, и, казалось, душа его находится где-то в другом месте, вне тела.
Впрочем, дело твое, не стал настаивать Цент. Кто я такой, чтобы осуждать твой духовный порыв? Ты всю жизнь прожил циничным безбожником, и теперь, прозрев, торопишься отмолить свои грехи. Это мне понятно. Грехов на тебе немало, а жить осталось недолго. Я, как бы, ни на что не намекаю, просто времена нынче опасные, а ты слаб, хил и труслив.
И вновь Цент не увидел никакой реакции на свои слова. Его одолело легкое беспокойство. Он подошел к Владику, и пнул того ногой. Программист сильно вздрогнул, и, подняв взгляд, со страхом посмотрел на Цента.
Очкарик, ты чего? спросил тот.
Оно приходило за мной! прошептал Владик, и в его глазах Цент увидел натуральное безумие. Грешный программист либо уже свихнулся, либо был в опасной близости от этого состояния.
Кто приходил? спросил Цент.
Оно! Чудовище из склепа.
А, все понятно, выдохнул Цент. Совсем ты, болезный, помешался от своих фантазий. Ну, ничего, сегодня мы отсюда уезжаем. Смена обстановки пойдет тебе на пользу. А теперь вставай и готовь завтрак. Закинемся, и в путь.
Озадачив Владика, Цент отпер входную дверь, распахнул ее и вывалился на крыльцо. Владик из своей комнаты слышал, как тот спускается по скрипучим ступеням. Да, под Центом-то они скрипели. А вот под монстром, что приходил нынешней ночью, нет. Что лишний раз доказывалосие чудовище не от мира сего.
Вдруг со двора донесся возмущенный крик Цент, заставивший Владика сильно вздрогнуть. Он едва не выронил из рук икону, но, в последний момент, успел вновь прижать ее к груди.
Что? гневно ревел снаружи изверг из девяностых. Какого хрена? Что за дела? Кто это сделал?
Вкладки нутром почуял, что произошло нечто ужасное. Просто на пустом месте Цент не стал бы так орать. Не выпуская из рук иконы, он медленно побрел к выходу, дабы выяснить причину переполоха. Не то чтобы ему так уж сильно хотелось что-то выяснять, но он чувствовалот страшной правды ему не спрятаться.
Выйдя на крыльцо, Владик увидел Цента. Тот метался вокруг их автомобиля, как шаман вокруг ритуального костра, совершал мистическую пляску и извергал из себя заклинания. Владику понадобилось время, чтобы выловить суть проблемы из бесконечного потока грязных ругательств и зверских угроз. А когда он, наконец, понял, что случилось, ему стало настолько дурно, что он присел на ступеньку крыльца, дабы не упасть.
Все четыре колеса их автомобиля были проколоты. Кто-то этой ночью пробрался на подворье, и, орудуя неким инструментом, похожим на очень острый кинжал с узким лезвием, аккуратно продырявил колеса, притом каждое в нескольких местах. Нетронутой осталась только запаска в багажнике, но одна была всего одна. На одном колесе далеко не уедешь.
Я того рот совокуплял! орал Цент, гневно размахивая кулаками. Кто? Какая мразь это сделала? О, я найду этого хулигана. Я его, падлу, из-под земли выковырну. Я с него, шутника гнойного, шкуру заживо сдеру.
На шум прибежала разбуженная криками Машка, и стала выяснять, в чем дело.
Она еще спрашивает! напустился на девушку Цент. У нас тут трагедия, а она спит себе беспробудным образом.
Трагедия? забеспокоилась Машка. Кто-то умер?
Еще нет. Но умрет. Скоро. В немыслимых муках.
Они с Машкой развернули бурную дискуссию на тему того, кто мог учинить ночную диверсию. Цент склонялся к версии, что проколотые колеса являются делом рук каких-то заезжих хулиганов. Те проезжали мимо, увидели во дворе автомобиль, и, не устояв, совершили акт бессмысленного вандализма.
Они, вероятно, сочли это забавным, сквозь зубы цедил злой, как черт, Цент. Хихикали, небось. Дескать, ха-ха, как весело. Интересно, станут ли они хихикать, когда я начну выдавливать им глаза?
Могли ведь, ради забавы, и дом поджечь, заметила Машка.
Могли, не стал спорить Цент. Вот тебе и солидарность среди выжившего населения. Ох, ну что у нас за народец такой? Откуда в нем эта тяга делать окружающим бессмысленные гадости? Мне самому подобное стремление глубоко чуждо, оттого еще больше возмущает сия национальная особенность.
Пока Цент старательно доказывал, что он один святой, а вокруг сплошь мерзавцы, Владик прикрыл входную дверь, чтобы взглянуть на ее внешнюю сторону. Взглянул, и обмер. Потому что увидел там нечто ужасающее. Царапины, оставленные когтями монстра. Но потрясло его еще сильнее то, что эти царапины складывались в хорошо узнаваемый рисунок. Монстр нацарапал на двери их дома сердечко. И Владик все понялчудовище из склепа хочет сожрать его сердце.
Тут-то заодно он понял, кто проколол колеса в их автомобиле. И не толькокто, но изачем. Это сделало чудовище из склепа, дабы не допустить их сегодняшнего отъезда. Зловещая сущность не желала отпускать их из своих охотничьих угодий.
Владик знал, как им следовало поступить. Немедленно уносить ноги. Раз уж транспорт выведен из строя, то уходить пешком. До райцентра отсюда километров двадцать пять. Если идти налегке, они доберутся туда еще засветло. А там уже можно найти новый автомобиль.
Да, Владик понимал, что нужно делать. А вот его спутники не понимали. Хуже того, они наотрез отказывались верить в существование монстра из склепа. Оба сошлись во мнении, что колеса им прокололи какие-то хулиганы, и теперь спор шел о том, стоит ли выследить этих негодяев и жестоко казнить, или плюнуть на них, и забыть об этом досадном происшествии.
Забыть? возмущенно кричал Цент. Да как же я могу такое забыть? Это же не просто преступление, это наезд. Они меня, Цента, фактически, лохом обругали. И ты предлагаешь забыть это?
Никто тебя не ругал, напомнила Машка.
Прямонет. Зато косвенно обложили по самый кадык. Я жажду мести. Кровь прольется рекой.
Послушайте, попытался привлечь к себе внимание Владик. Но шумные спутники даже не посмотрели в его сторону.
Мы их найдем и убьем, втолковывал Цент. Надеюсь, их окажется не меньше трех. Потому что у меня как раз припасено три замечательные пытки. Хочу опробовать их все. Одновременно.
Мы замучаемся их искать, возражала Машка.
Их мучения будут во сто крат ужаснее, заверил ее Цент.
А как же теплые края, яхта и бананы?
Какие еще бананы? На нас наехали, ясно тебе? Не знаю, как у вас, у лохов, заведено, а мы, крутые перцы, такие вещи не прощаем. Никому и никогда.
А как же библейская заповедь прощать обидчиков?
Это поздняя вставка, в оригинале такого не было. Бог просто не мог сказать подобной ерунды.
Послушайте! завопил Владик, и оба спорщика повернулись в его сторону.
Что тебе, очкарик? спросил у него Цент. Надеюсь, дело важное.
Важное, подтвердил Владик, и указал им на царапины, оставленные когтями монстра на входной двери. Но ни Цент, ни Машка не проявили к ним ни малейшей заинтересованности.
Не отвлекай, отмахнулся Цент.
Я знаю, кто проколол колеса! сенсационно выпалил Владик.
Да? Ты их видел ночью? Если видел, почему меня не разбудил?
Это были не они. Это было оно.
Оно? приподняла брови Машка. Какое такое оно?
А, не обращай внимания, отмахнулся Цент. Очкарик тронулся умом, ему повсюду мерещатся чудовища.
Оно приходило сегодня ночью, клянусь вам! разрыдался Владик, вкушая большим половником синдром кассандры.
Кто приходил? забеспокоилась Машка. Ты что-то видел?
Я слышал! прошептал Владик, дико выпучив полные ужаса глаза. Оно скреблось в дверь. Оно скреблось в окно. Оно обдало меня ледяным дыханием.