Мими Джейн ПамфилоффМакСерия: Королевская трилогия #4
Пролог
Большинству из вас я знаком, как Мак, хотя я носил множество имен и прожил множество жизней, каждая из которых заканчивалась трагедией. С каждым разом мое сердце становилось все холоднее и все больше превращалось в камень.
И эта моя история также обернется трагедией, так что не надейтесь на другой исход. Не ждите окончания, наполненного любовью или какого-то морального урока, который наполнит и озарит вашу душу. Со мной это нереально, потому что я совершил слишком много ужасных вещей.
Так что, если ты ищешь именно это, еще не поздно закрыть книгу. И заняться чем-то другим. Потому что единственный конец, который тебя ожидает, это мой конец.
И я молюсь, чтобы на этот раз моя смерть была окончательной.
Глава 1
Тедди
Ты справишься! уговаривала я себя, рассматривая в зеркале свою черную юбку-карандаш и черный пиджак в тонкую полоску, уверенная в том, что никто никогда не узнает мой маленький секрет.
Никогда!
Я еще раз покрутилась перед зеркалом, чтобы понять, что я опаздываю на работу. В свой первый рабочий день.
О, да. Новая работа.
Конечно же, именно это послужило причиной моего нового образа (мои темные волосы уложены в трапециевидный боб, а большие очки в черной оправе вместо линз выгодно подчеркивали мои зеленые глаза). Конечно же, это из-за того, что хочу казаться взрослее, а не потому, что я переживаю, как персонал примет двадцатипятилетнюю женщину по имени Тедди (сокращение от Теодоры) в качестве нового директора Центра психического здоровья Санта Барбары. Я сама никак не могу это принять. Однако, моя юная внешность всего лишь второй пункт в списке моих проблем. Под номером один скрывается проблема, которую невозможно решить с помощью делового костюма. Я всего лишь надеюсь, что она никак не вскроется и об этом никто не узнает.
Никто еще, я имею в виду. Ведь, естественно, моим родителям все известно.
Не поймите меня неправильно. Я не была каким-нибудь выродком. Скорее, я очень удачливый человектаких еще называют вундеркиндами. Я перескочила через несколько классов, закончив школу в шестнадцать, а в двадцать два я уже защитила докторскую степень по клинической психологии в Колумбии, что включает в себя год моего отдыха, период, в течение которого я пыталась найти себя.
Просто катастрофический провал.
С каждой каплей приобретенных умственных способностей я теряла эмоциональную часть себя. Да, с мозгами у меня явно было что-то не так. Выражаясь языком дилетантов, я обрела так много и в то же время так мало. Да даже у компьютера можно вызвать больше сопереживания, чем у меня, хотя я, если бы мне пришлось, вполне смогла бы разработать какую-нибудь программу.
Так что же со мной произошло?
Если бы, черт возьми, хоть кто-то мог это объяснить. Врачи объясняли это тем, что часть моего мозга, отвечающая за мои эмоции, отключена. Это вовсе не означает, что я вообще лишена эмоций, некоторые из них, конечно же, присутствуют, но они не классифицируются как нормальные. Например, нормальная девушка после двух лет отношений испытает счастье, когда ей предложат выйти замуж. Я же чувствовала равнодушие. То же самое я чувствовала, когда пришла раньше с работы и застукала его трахающимся с моим лучшим другом. Причем, одетым в мое белье. Мое новое кружевное белье, купленное для брачной ночи. Возмущение было бы вполне адекватной реакцией на произошедшее, но лучшее, о чем я могла подумать, это то, что моя проблема сделала мне своего рода одолжение.
Итак, как вы могли уже догадаться, именно отсутствие эмоций привело меня в психиатрию к изучению эмоций и разума и к коллекции футболок со Споком.
Ага. Я правда их ношу. Странно относиться к этому с юмором, если полжизни вы провели, надеясь узнать, почему вы не нормальны.
Теперь вы понимаете, почему я считаю мое назначение на пост директора центра чудом? Поскольку, с одной стороны, с моим аналитическим складом ума я могла распознать в человеке шизофрению и биполярное расстройство на расстоянии мили и подобрать наиболее эффективное лечение для каждого пациента, как если бы это было моим даром, а с другой стороны я совершенно не сходилась с людьми на эмоциональном уровне. Но я все равно могу быть им полезна. Своим умом.
Осторожнее, Спок! Здесь Тедди!
До скорого, Бентли! я повернулась и погладила своего джек-рассела, а потом, взяв ключи от своего нового БМВ (небольшой подарок для себя любимой), вышла за дверь пляжного домика с двумя спальнями.
Ты справишься, Тед! Черт, даже не сомневайся в этом!
***
Мой новый помощник по административным вопросам Шеннон (блондинка средних лет с пассивно-агрессивной улыбкой) поприветствовала меня у ресепшена на входе. Центр психического здоровья, одноэтажное стеклянное здание с чрезмерно яркой благоустроенной территорией, располагалось всего в десяти минутах от центра Санта Барбары и вмещало в себя двести мест, пятьдесят из которых были зарезервированы для пациентов с длительным или постоянным проживанием. Остальные места периодически занимали мамы с постродовым синдромом, множество людей, преследуемых тревогой, или проходящих через черную полосу их жизни. А наркоманы и алкоголики стекались сюда со всего города.
А вот и наше отделение стационарного лечения, говорит Шеннон, подводя меня к двойным дверям бежевого цвета с вырезанными небольшими отверстиями, которые предотвращали столкновения персонала.
Пятьдесят пациентов получают круглосуточный уход, включая и индивидуальные сеансы.
Шеннон распахнула двери, и я последовала за ней, чувствуя, будто бы мне проводят экскурсию по местному зоопарку.
Первые десять палат закреплены за нашими «самоубийцами», в остальных обычно лежат пациенты с посттравматическими стрессовыми расстройствами, с хронической постродовой депрессией и нарушением пищевого поведения**,Шеннон будто бы прогуливалась по коридору, периодически указывая мне на двери палат.
Здесь не было ничего, чего бы я не видела за четыре года работы в округе, и, соответственно, большинство пациентов были ходячими примерами из учебников по психиатрии. Примерно семидесяти процентам из них помогут стандартные психотерапевтические процедуры. Остальные тридцать процентов, если верить статистике, так и будут нуждаться в пожизненном уходе, демонстрировать незначительные улучшения или требовать лечения, которым мы не можем их обеспечить.
Моя же работа заключалась в том, чтобы настроить и обеспечить эффективную работу центра и принести тем самым пользу как можно большему количеству пациентов.
Вот и весь ознакомительный тур, объявила весело Шеннон, когда мы дошли до конца коридора, но ее карие глаза выдавали совсем другие эмоции.
Внезапно мой взгляд упал на безукоризненно отполированную бежевую кафельную плитку, ведущую к последней комнате справа от нас. В маленькое окошко в двери было вставлено стекло, но за ним было абсолютно темно.
Кого госпитализировали в эту палату?
Комната номер двадцать пять.
Какую именно, доктор Валентайн?
Меня пронзила сильная дрожь, и я стала растирать руки, покрывшиеся гусиной кожей.
Здесь прохладно, не так ли?
Такие расходы, как теплоэнергия, полностью не покрываются нашим финансированием, пожала плечами Шеннон. Я привыкла.
Хмм
Я изучу этот вопрос с теплоэнергией позже, я снова указала на палату двадцать пять. Так что с ней не так? Внутри нет света, хотя мы на режимном объекте, сейчас день и мы должны придерживаться распорядка, в том числе и в освещении.
Распорядок дня был важен ровно так же, как и процедуры. Это касается и солнечного света. И эта комната не может пустовать, потому что, по моим данным, центр был забит под завязку, и ему приходилось отказывать новым пациентам в месте в нашем прекрасном святилище умственного исцеления.
О, вы про ту комнату ее взгляд переместился на дверь комнаты двадцать пять. Это пациент доктора Уилсона.
У пациента отвращение к свету? Поскольку занавески явно закрыты, а света нет.
Я не знаю.
В смысле? спросила я.
Ну, этот пациент она подошла ближе, чтобы говорить тише, проблемный.
Не поняла. В конце концов, это то, чем мы занимаемся. Работаем с трудными пациентами и с пациентами с трудностями.
Шеннон глубоко вздохнула:
Этот пациент ни с кем не разговаривает, и доктор Уилсон велел нам оставить его в покое, пока он сам не будет готов говорить с нами.
Я подняла голову и поправила очки:
Если пациент не хочет участвовать в процессе собственного выздоровления, то мы ничем не можем ему помочь. Выписывайте его или направьте в окружную больницу.
Центр был частной клиникой и работал в основном на гранты от государства или пожертвования, поэтому в уставе учреждения было четко прописано количество пациентов центра, принимаемых нами в год.
Шеннон недоуменно заморгала.
Что-то не так? спросила я, потому что такому человеку, как я, эмоции на ее лице были непонятны.
Доктор Уилсон предельно ясно дал понять, что этого пациента беспокоить нельзя.
Вот оно что! Шеннон боялась ослушаться доктора Уилсона.
Понятно, Шеннон. Прости. Я не хотела ставить тебя в неловкое положение.
Это был классический пример работы моего мозга. Я поздно вспоминала про человеческие эмоции. Однако, я изо всех сил старалась не забывать про них. Правда, старалась. Именно поэтому я завела себе собаку, чтобы развивать в себе способность хотя бы различать эмоции, но до сих пор Бентли только смотрел на меня так, будто бы что-то от меня ожидал.
Позже я сама спрошу доктора Уилсона о пациенте в палате двадцать пять. Ты не обязана что-то делать, продолжила я, и Шеннон улыбнулась.
Мне хотелось бы верить, что эта улыбка означает, что девушка поняла, что я не собираюсь ставить ее в неудобное положение или причинять вред.
Не бойтесь меня, люди. Я просто робот в человеческом обличье.
Экскурсия закончилась, но, когда мы направились обратно в холл, я не могла не взглянуть через плечо на маленькое темное окошко палаты номер двадцать пять. Почему это так меня влечет?
Я прогнала прочь это ощущение, и Шеннон проводила меня к моему кабинетупрямоугольное помещение с рядом окон, из которых открывался вид на парковку. Кабинет меня устраивал, так как мне не нравится Фэн-шуй, чрезмерное количество всюду стоящих ламп, или всего, что не несет в себе функциональность. Стол, два кресла, компьютер, книжный шкаф. Этого более, чем достаточно.
Мы обсудили график работы на текущую неделю, включающий мои встречи с сотрудниками и отчеты о ходе лечения наших пациентов. Для меня все было просто и логично, но я все еще была не уверена в том, как наш персонал и врачи отреагируют на мой ну, столь юный для этой должности возраст.
После того, как Шеннон ушла на свое рабочее место, я села за свой стол и, посмотрев на целую груду документов, лежащих передо мной, мечтала чувствовать себя более взволнованной. Моя работа была огромным достижением, которым можно гордиться, и мои родители, конечно же, гордились. Как и мои лучшие подругиМелоди и Сью. Я же, как впрочем и всегда, чувствовала чуть больше, чем ничего. Как будто я поставила очередную галочку, но моя настоящая жизнь еще не началась.
Это твоя настоящая жизнь, Тед. Прекрати желать большего.
Я взяла листок с ручкой и стала прикидывать свой план на неделю. Списки и планы меня успокаивали.
1. Оценить загрузку «доктор/пациент»
2. Попросить Шеннон устроить мне встречу только с персоналом.
3. Просмотреть бухгалтерскую отчетность.
О, и еще
4. Поговорить с доктором Уилсоном о пациенте из палаты номер двадцать пять.
Глава 2
Всю свою первую неделю я потратила на изучение бухгалтерских документов вместе с нашим главным бухгалтером Мартой, планируя свое первое собрание со всеми сотрудниками центра и изучая графики и загруженность наших врачей, которые, к слову, были настолько забиты, что Шеннон делала все возможное, чтобы освободить им хоть немного времени. Я заметила, что штат был совсем не укомплектован, а это означало, что на одного врача приходится слишком много пациентов. Мне придется сократить наши расходы и нанять еще нескольких врачей. То есть прощайте сады для медитации. Мы больше не будем отказывать нашим потенциальным пациентам. И, пусть это не совсем обычно, но я была готова забрать нескольких пациентов себе. Это бы показало моим подчиненным, что я тоже вполне готова засучить рукава.
Занятно, но у доктора Уилсона было больше пациентов, чем у других врачей, и, понимая его загруженность, я попросила Шеннон назначить нашу встречу на вечер пятницы.
Доктор Валентайн! Входите. Входите.
Я вошла в неприбранный кабинет доктора Уилсона, удивляясь тому, как он напоминает мне моего отца. У доктора были седые редеющие волосы, под белым шерстяным свитером скрывался большой круглый живот, и на меня внимательно смотрели большие карие глаза. Мужчина сразу вызвал во мне симпатию.
Итак, начала я, сев в кресло из черного кожзама напротив его стола. За эту неделю я провела анализ занятости наших врачей и выяснила, что на ваши плечи легло слишком много пациентов. Думаю это несправедливо.
Доктор Уилсон сел за свой стол, на котором в полном беспорядке перемешались рабочие паки, спортивные буклеты и разные безделушки.
Да, но мне, как правило, достаются пациенты, от которых отказываются другие врачи.
Это неприемлемо. Мы не можем выбирать, кому из людей мы будем помогать, а кому нет.
Не каждый врач способен справиться с любым попавшимся случаем, ответил он на мои слова.
Каждый наш врач имеет степень бакалавра в области психологии, как и я. Ладно, не как и я. Я имела три специальности: нейропсихология, когнитивная и нейролингвистическая психология, психометрическая и количественная психология.
По сути, я и мама были психами (простите мне мой юмор, но псих, работающий психологом, это смешно).
Сейчас мы это исправим, сказала я. Я планирую забрать несколько ваших пациентов. Просто дайте мне рекомендации по поводу того, какие именно случаи мне стоит забрать себе. Я не хочу подрывать прогресс в лечении этих людей.
Доктор Уилсон слегка сжал губы, а я заметила, что шкаф за его спиной был полностью забит медицинскими книгами, но к ним никто не прикасался, наверное, с того момента, как он стал работать здесь. Эти сантиметры пыли были явным нарушением санитарных норм, но я проигнорировала этот факт. Поскольку была ненормальной, с общепринятой точки зрения. Видите, снова мы почти вернулись к слову «псих».
Очень мило с вашей стороны, доктор Валентайн. Я все обдумаю и отдам вам список в понедельник или во вторник.
Хорошо. Да, и пока я не забыла, я хотела бы спросить вас о пациенте в палате номер двадцать пять.
Доктор Уилсон отпил из кружки с надписью «Мой папа 1», стоящей на его столе. По всей видимости, в кружке был алкоголь, потому что доктор был каким-то заторможенным и подозрительно радостным.
Вы имеете в виду нашего мистера Доу, вернее анонима с придуманной фамилией? спросил он, поставив на стол свою кружку.
Мы лечебное учреждение, работающее за счет людей, а не государства. И поэтому люди, которые отказываются назвать себя, страдающие амнезией или нехваткой денег, отправляются в другое место.
Доктор Уилсон улыбнулся:
Он зарегистрировался неделю назад, но оплатил три месяца лечения, а затем попросил положить его в палату и оставить в покое, пока он сам не захочет с нами говорить.
Это безумие, резюмировала я.
Уилсон хрипло рассмеялся и его смех напомнил мне смех Санты. Его «Хо-хо-хо!»
Да, полагаю, это и правда безумие. Но нигде ему не будет так хорошо, как здесь.
Значит, этот мужчина не хочет, чтобы мы его лечили, и мы понятия не имеем, почему он здесь?
Ни одной догадки. Но разве это не интересно? доктор Уилсон выглядел крайне взволнованным этим крайне неэффективным использованием целой палаты. И я не могла понять, почему.
Он не может оставаться здесь. Есть люди, действительно нуждающиеся в нашей помощи, а мы отказываем им в этом.
Он заплатил нам, напомнил мне доктор.
Вопрос не в деньгах, а в нашем долге перед обществом. Вниз по улице стоит отличный пятизвездочный отель, где за его деньги ему с удовольствием предложат уединение.