В чем дело?..шиплю я, удивляясь тому, как этому несносному и одновременно с этим прекрасному мужчине взбрело в голову накинуться на меня здесь и сейчас. И ещё злюсь на моментальную реакцию собственного тела, прижатого к его. Но через секунду я с досадой понимаю, что дело лишь в опасности:
Лучники, милая,одними губами шепчет Алисейд и кивает за дымоход.А твой костюм, будь он неладен, звенит так, что нас наверняка слышно в Иерусалиме.
Я краснею от его уже ставшего привычным ласкового обращения и уже собираюсь возмутиться шутке, но Алисейд лишь сильнее давит ладонями на мой пояс, украшенный монетками, чтобы они точно не издали ни звука, и тем самым словно приказывает мне молчать. Нарочно задевая пальцами кожу под пупком и вглядываясь в моё лицо в такой опасной близости, что, если бы не враги с луками в паре метров невдалеке, кажется, я сама бы подарила ему страстный поцелуй
Мы неслышно, но тяжелоэто видно по вздымающимся грудным клеткамдышим друг другу в губы
Глаза Алисейда, которые во тьме кажутся пугающе чёрными, ласкают меня так, что голова начинает бесконтрольно кружиться.
Казалось бы, всё напряжение вечера, вся ревность, касания и переглядывания сконцентрировались в некий шар в миллиметрах между нами. И этот шар грозится лопнуть, окатив нас невероятной волной возбуждения
Ямой хассашин приоткрывает рот, чтобы продолжить, но прислоняется к моему лбу своим, замолкнув на мгновение.
Касаюсь пальцами его щеки и забываю обо всемо миссии, которая выполнена; о снующей вокруг страже и лучниках; о запахе запекшейся крови, что доносится с его одеждыи остаётся лишь крыша, я и он, прижимающийся ко мне, как в последний раз
Однако последующие слова, каждая буква в них отдают с ума сводящей пылкостью и будущим обещанием, когда Алисейд усилием воли отстраняется от меня:
Не могу тобой насытиться, Сурайя Но нам нужно идти. Не сейчас
Я знаю, что запомню эту фразу на всю свою жизнь, что бы ни произошло дальше.
Последнее он словно говорит сам себе, и я, лишь поджав губы, понимающе киваю, не в состоянии сказать что-либо о собственных чувствах, которые меня переполняют.
Но, прежде чем окончательно отойти от меня, Алисейд хитро улыбается и слишком медленно облизывает губыпока я снова теряю правильный ритм сердцебиения из-за этого жеста, он одним движением вскидывает скрытый клинок и мучительно неспешно проводит им по украшению пояса юбки, не касаясь моего напряжённого живота. Монетки, нанизанные на прочные нитки, стройными рядами падают в его раскрытую ладонь, мирно и тихо звякнув напоследок.
Теперь ты нас навряд ли выдашьон криво усмехается, абсолютно довольный собой, и выглядывает за дымоход.
Мне требуется время, чтобы прийти в себя, но его практически нет: Алисейд тянет меня за руку, тем самым показывая, что путь свободен.
Мы где-то перебежками, где-то спокойным шагом проходим по крышам ещё два квартала, сохраняя приятное молчание, но в какой-то миг с высокой башни минарета нас всё-таки замечают двое лучников
Городские пейзажи вновь сливаются перед моими глазами, которые слезятся от ветра, пока мы стремительно бежим, пытаясь уйти от новой погоник несущимся за нами солдатам присоединяется всё больше людей из подкрепления.
И в какой-то моментсама не понимаю, какмы оказываемся в той части города, где я живу.
Как и не понимаю и не осознаю до конца того, что в пылу бега коротко восклицаю Алисейду: «Сюда!» Обхитрив стражу, мы устремляемся к двери моего собственного дома
Я ещё не знаю, что размышления насчёт долгой и тяжёлой ночи окажутся в некотором роде пророческими, правда, совершенно не в том смысле, который в них закладывала изначально
Цепочка на теле
Алисейд
Сквозь бряцанье стальных нагрудников и мечей стражи сзади я слышу, как Сурайя что-то кричит в мою сторону.
Скорее инстинктивно, нежели действительно уловив её фразу, резко сворачиваю за ней так, что под сапогами поднимается вихрь осевшей на крышах пыли. Мы преодолеваем довольно низкую постройку и оказываемся на землепока лучники и воины пытаются спрыгнуть за нами, мы получаем небольшую фору.
Впереди виднеются развешанные поперек узкой улочки ковры, ткани и бельё. Только в этот момент я осознаю, что мы оказались в одном из жилых кварталов Дамаска, мирно спящем этой глубокой ночью. Сурайя, едва взглянув на меня, устремляется вперёд, скрываясь за полотнами и простынями; я тут же юркаю за ней, доверившись невесть какому выдуманному ею маршруту.
Её волосы развеваются на ветру, и кажется, вот-вот кончики прядей коснутся моего разгоряченного лица Шейтански неприличный костюм танцовщицы так некстати при беге очерчивает изгибы её тела, что к моему явственному пламени от погони в венах примешивается вполне осознанное возбуждение.
Сурайя уверенно продвигается вперёд, я не отстаю от нее, периодически оборачиваясь; стража, неистово вопя угрозы, путается в многочисленных тканях, которые незаметно колышутся в ночном воздухе. Возможно, это ремесленный район текстильщиков, потому что я ощущаю запах красок и пряжи для ковров. По двум сторонам улочки расположены многочисленные домишки с разноцветными дверьми и немного потрёпанными стенами, но вполне себе аккуратные.
И в какой-то момент, когда снова поворачиваюсь посмотреть, нет ли в шаге настигшего нас воина, сам теряю ориентир в этом лабиринте развешенного белья и прочих ткацких изделий. Теряю из вида Сурайю
Но меня вдруг резко дергают за руку к одной из дверей, выкрашенной в терракотовый цвет,к своему стыду, я даже не успеваю понять, враг ли это и что произойдет дальше, как тут же оказываюсь в тёмном помещении. Выждав несколько секунд и придя в себя, я уже собираюсь вскинуть скрытый клинок, как где-то в области щеки слышу:
Всё в порядке, мы в безопасности Сейчас зажгу огонь
Сквозь полностью сбитое дыхание это произносит Сурайя.
Я и сам не могу восстановить работу лёгких, но всё же расслабленно опускаю запястье с нарукавником, терпеливо ожидая у двери появление обещанного освещения.
Преследования и опасность наконец-то остались позади
По телу медленно и тягуче растекается спокойствие, но к нему постепенно начинает примешиваться что-то ещё.
Слышатся мягкие женские шаги, уходящие немного вдаль, и, пока моя вестница-танцовщица возится со свечами или факелами, я по аромату в комнате неожиданно понимаю, что мы у неё дома.
Здесь пахнет шафраном и ванилью. Так сладко, так приятно, так невыносимо восхитительно, что невозможно удержаться от глубоких вдохов.
Здесь пахнет ею
Комнату через минуту наконец озаряет таинственное, тёплое пламя от нескольких свечей, и, проморгавшись, я внимательно осматриваюсь вокруг. Сурайя стоит ко мне спиной у искусного резного стола, на котором расположены медные подсвечники и кувшин с глиняной посудой; у правой стены низкая пёстрая тахта, вся усыпанная подушками с непохожими друг на друга орнаментами, а рядом дверь, ведущая, кажется, в другие покои или купальню. По левой стене идут шкафы и полки со свитками, фолиантами, а там, где стоит стол, виднеются закрытые ставни широкого окна.
На мгновение я представляю, как сквозь его дощечки пробиваются слабые лучи утреннего солнца, касаясь лица спящей среди расшитых подушек Сурайи
Надо же, оторвались ведьрадостно бормочет она, переводя дух, и тянется рукой к кувшину.
Я вижу, как она наливает из него в чашу воду, всё ещё стоя ко мне спиной, и, не до конца понимая свои намерения, делаю к соблазнительно застывшей в полумраке фигуре первый шаг.
Он не слышен, в отличие от тяжелого дыхания нас обоих, правда, теперь я дышу так далеко не из-за погони
Тот самый изголодавшийся зверь внутри неожиданно просыпается, и перед глазами проносятся пляшущими картинками всё, что было между мной и Сурайей за эти дни. Разум отступает, полностью отдавая меня во власть чувств и тела.
Она осторожно оставляет в стороне кувшин, и другой своей изящной рукой, блеснув браслетами, тянется к шее. Чуть приподнимает волнистые и густые волосы снизу, разминая мышцы. Я четко вижу, как маленькая капля пота прокладывает дорожку по позвоночнику, теряясь где-то в оранжевой ткани верха сумасбродного наряда.
Весь вечер ведь мозолила мне в нем глаза.
Ещё один шаг
Я напоминаю себе подкрадывающегося хищника.
Будешь воду?..Сурайя дружелюбно разговаривает со мной, как ни в чем не бывало, всё так же не оборачиваясь и даже не подозревая, что я уже почти настиг её.И всё-таки, повезло, что мы оказались рядом с моим домом. Хоть успели спрятаться. Присаживайся, Алисе
Она замолкает на полуслове, когда, наконец-то представ передо мной лицом, чуть не сталкивается кончиком аккуратного носа с моим. В ее руке плещется вода, грозящая перелиться через край. Слегка вздрогнув, Сурайя взволнованно поднимает свой взглядэти её дурманящие зеленые глаза в обрамлении пушистых ресниц, обещающие мне рай, каждый раз сводят с умаи, приоткрыв рот, медленно и судорожно шепчет:
Алисейд
Я не помню, как перехватываю её ладонь, в которой предложенная чаша; не помню, как она, кажется, летит к нам под ноги, на ковер. И всё потому, что моё имя Сурайя договаривает не в рамках предыдущего контекста своей гостеприимной речиона произносит его отдельно, словно заново, с такой мольбой, с таким желанием, с такой неизведанной для меня пылкостью, что всё моментально будто встаёт на свои места и окончательно определяется, перечеркнув сомнения прошедших дней и любые переживания.
Мы оба понимаем, что ни я, ни она не хотим пить. Как не хотим разговоров и обсуждений. Не хотим выдуманной нарочитой вежливости и притворства.
Нас не волнует ничего, кроме
Я стремительным движением притягиваю лицо Сурайи к себе, обхватив её горящую от смущения и ожидания ласки щёку одной ладонью, и впечатываюсь в раскрытые губы своими так, как никогда до этого. Другой рукой я сразу же плотным кольцом запираю её тело в мертвую хватку своих объятий, как в тюрьму; от этого мы оба, пошатываясь, легонько ударяемся о край стола.
Её горячий язык покорно и в то же время страстно отвечает моему, позволяя наслаждаться собой, и я еле сдерживаюсь, чтобы вдобавок не укусить эти мягкие, податливые губы. Рано Ещё рано
Я не хочу пугать её своей алчностью и ненасытностью, которые на самом деле уже давно не в состоянии контролировать.
Ладони Сурайи почти сразу ложатся на мою шею, лаская кожу, и никто из нас не думает об усталости и взмокшей после погони одежде, о последствиях свершившейся миссии, о завтрашнем днеесть только мы, здесь и сейчас.
Она проникает пальцами под мое маскарадное одеяние, и в следующую секунду синий кафтан лжекупца, пропитанный кровью Тамира, летит к чаше. Я остаюсь в мокрой от пота рубахе и вжимаю в себя тело Сурайи до, наверняка, легкой боли, но она лишь от этого еще больше тянется ко мне в ответ. Оставшиеся несколько монеток на расшитой девичьей груди немного царапают меня там, где белая ткань расшнурована. И это ощущение заставляет терять остатки адекватности.
Сминая губы Сурайи своими, я, не глядя, одним движением за её спиной выкидываю клинок из нарукавника и в мгновение ока разрезаю верхнюю часть женского костюма прямо посередине пополаммне некогда возиться с застежками, и я хочу полностью почувствовать округлость её груди, а не какие-то там узоры.
Сурайя одновременно стонет и что-то пытается воскликнуть на этот мой жест, но я не позволяю ей этого сделать, присваивая себе из её чуть припухшего от поцелуя рта весь воздух и ласку.
Она так сладка на вкус
Её руки стараются инстинктивно закрыть обнаженную кожу, но и этому не быватья тут же властно перехватываю её запястья.
И, в конце концов, Сурайя сдаётся
Через минуту моя рубаха также летит на ковер благодаря ее тёплым ладонями, которые, высвободившись из моих, принимаются изучать мой торс. Каждая мышца под её бархатными пальцами отзывается невероятно приятным напряжением. Мы, оголённые по пояс каждый, прижимаемся друг к другу, кожа к коже, и температура в уютно обставленном помещении словно раскаляется до предела.
Я, сбивчиво дыша, оставляю губы Сурайи, но тут же, как умалишённый, приникаю ртом к шраму под её ухом. Он тянется дальше белой полоской по тонкой шее, и в какой-то момент я не осознаю, как сильно и одновременно с этим нежно начинаю обкусывать его по миллиметру, а затем медленно зализываю, будто лев свою когда-то раненную львицу.
Зато чётко слышу, как стоны Сурайи в ответ на это становятся громче, с разными оттенками чувств, и как крепко она впивается пальцами мне в лопатки. И почему-то мысль о том, что я своими действиями могу причинить ей фантомную боль, отрезвляет меня.
Знать бы, кто оставил на ней эту отметину
Я останавливаюсь, но продолжаю обнимать Сурайю и не могу не пронзать её взглядом, получая не менее разгорячённый в ответ. Зелёный изумруд в её зрачках потемнел от вожделения, и мне кажется, что я вижу мерцание мельчайших крапинок в обрамлении. Эти блики зовут меня, как неведомые существа далёких глубин океана моряков
Останови меняв горле пересохло, и интонации в моем голосе совсем не соответствуют сказанному.
Сейчас я как никогда раньше не хочу, чтобы что-то помешало нам, но совесть словно требует какого-то дополнительного подтверждения. Наверное, я должен дать ей шанс отступить, пока это возможно, хотя Ничем хорошим это не кончится. Я слишком долго метался в сомнениях и менял свои решения касательно Сурайи, чтобы снова сейчас упустить её.
Я возьму своё.
Её.
Онамоя, и ничья больше.
Нетшепчет она заведомо призовой для нас обоих ответ и, кусая нижнюю губу, таинственно, но кротко улыбается.
Сурайя, мы не должнымои губы снова движутся по её шее, когда я еле слышно произношу это.
Действия ещё никогда так не противоречили моим словам.
Да. Мы никому ничего не должны,несмотря на то, что не вижу её лица, я чувствую, как она с готовностью закрывает глаза, наслаждаясь моими поцелуями, и запрокидывает голову назад.
Предоставляя мне полный доступ к этому безумному запаху шафрана и ванили на её коже.
Это безумие, милаяруки скользят по ее талии к бёдрам, задевают цепочку, оставшуюся от костюма, и я вдруг с диким желанием понимаю, что хочу оставить её на ней вместе с браслетами на запястьях и лодыжках. И больше ничего.
И я собираюсь испытать его с тобой, Алисейд
Я не ожидаю того, что Сурайя вдруг обхватит мое лицо, проявив инициативу, и прервет этим ласки по своей шее. Примется сама целовать меня упоительно глубоко. Правда, её самостоятельность длится недолгоподхватываю её под ягодицы, проклиная про себя оставшиеся полупрозрачные ткани шаровар и юбки, и двигаюсь в сторону тахты с подушками. На ковре их тоже разбросано немало.
Так Сурайя становится чуть выше, инстинктивно хватает меня руками за шею в момент подъема, а ногами обвивает поясницу, и я с тихим рычанием, которое больше не в силах сдерживать, накрываю губами ее вставший навстречу аккуратный розовый сосок.
Сначала один, затем другой
Похоть кружит мне голову настолько сильно, что я прикусываю их, наслаждаясь мягкостью и тяжестью девичьей груди. И в награду импульсами по всему моему телу, которые скапливаются и оседают в паху, получаю тихие всхлипы и протяжные стоны моей такой смелой, манящей и невероятной женщины, с первых же мгновений встречи являющейся для меня не просто вестницей.
Сурайя тянется к застежкам на нарукавнике, и скрытый клинок летит на одну из подушек. Её пальцы ловко пробираются за край и моих шаровар, и я понимаю, что ещё пара секунд и
Я же попросту рву на ней оставшиеся нижние полупрозрачные ткани и наощупь, не глядя, опускаюсь на тахту, мягко придерживая её на себе.
Облокотившись спиной о прохладную стену, не сдерживаю нового рвущегося рыка, когда Сурайя теснее обвивает меня ногами, и тем самым трётся своими бедрами о мои, усаживаясь поудобнее.
И в этот миг мы оба, глядя друг другу в глаза, почти одновременно выдыхаем, когда долгожданно и плотно соприкасаемсямой восставший и полностью готовый орган идеально упирается в абсолютно влажное сосредоточение её естества.
Зверь внутри ликует и бесчинствует.
А я запечатлеваю в памяти лицо Сурайи, прежде чем она скажет одно единственное слово: приоткрытые, влажные и алые губы, что так и манят меня; легкая морщинка на переносице из-за умоляющего выражения глаз, чья зелень расплавлена от желания; трепещущие крылья тонкого носика