проклинаю свою глупость и опрометчивое решение, потому что не рассчитываю на то, что проем напротив тоже бесшумно откроется.
Я не хотела, чтобы Алисейд увидел меня такойпланировала пересечь стражу в покрытом виде и предстать в звенящем наряде уже перед Тамиром, надеясь на то, что в пылу совершения убийства хассашин и не обратит на меня внимания, а это даст мне время быстро надеть абайю обратно.
Но идиотская случайность решила иначе. А я ведь специально стояла несколько минут у своей закрытой двери, вслушиваясь в звуки снаружи, лишь бы не встретиться с ним!
Так и застываю мраморным изваянием в дверях, почти не дыша, пока глаза цвета корицы ощупывают меня. Где-то в их глубине я замечаю зарождающиеся молнии и яростьэто единственное, что вижу, не в силах даже оценить то, как выглядит сам Алисейд в образе купца. Крылья его носа начинают трепетать от явной неприкрытой злости, а голос, наконец прорезавший повисшее молчание между нами, звучит сипло и обманчиво мягко:
Это что?..
Я сухо сглатываю, поднимая руку, и прижимаю к себе ткань абайи, чтобы хоть как-то закрыться от его нахального, голодного и слишком обозлённого взора.
Это мой танцевальный наряд,так же хрипло отвечаю я, хоть и намного тише.
Почему рядом с этим мужчиной я чувствую себя в смятении и так странно, будто каждое мое слово или жестосуждаемое им преступление? Весь мой настрой вести себя с ним сдержанно, холодно, на расстоянии вытянутой руки рассыпается в прах. Кажется, как и его
Ты не поедешь туда в таком виде. Я не позволю.
Тон Алисейда непоколебим, и его мерцающие в полумраке глаза встречаются с моими. Невидимые искры между нами, кажется, можно нащупать пальцами.
Ты прекрасно понимаешь, что я не могу выглядеть иначесердце отбивает неровный ритм, когда я пытаюсь вновь объясниться и оправдаться, кляня свою податливость и легкий страх перед ним. Атмосфера между нами накалена так, будто сейчас произойдет вспышка.Я ведь собираюсь помочь тебе, Алисейд. В этом нет ничего плохого
Моё напоминание о благих намерениях звучит, как детский лепет, и он не выдерживает. Сделав шаг ко мне навстречу, отчего я непроизвольно прижимаюсь плечом к косяку двери, Алисейд гневно восклицает:
Во имя братства, Сурайя! В этомон описывает руками в воздухе овал, заключая мой образ в невидимую рамку.плохо абсолютно всё! Такой тебя не должен видеть никто, кроме
На этом слове он замолкает, впиваясь в меня таким взглядом, который жжет каждый миллиметр кожи, как расплавленный воск свечи. Я приоткрываю рот, обдумывая, что он имел в виду, и, прищурившись, оценивающе смотрю в ответ. Проходит несколько секунд паузы, прежде чем чуть окрепшим голосом спрашиваю, вздернув подбородок:
Кроме?.. Кроме кого, Алисейд?
Ну же.
Давай.
Признайся, что ты жалеешь о сказанном вчера. Что ты не можешь меня отвергнуть, не можешь отпустить. Что твоя борьба с самим собой закончилась не в пользу принципов и догм. Что ты погибаешь в волнах своей ревности, едва представляешь чужие взгляды на мне.
В ушах бойко стучит кровь, когда я, уставившись в мужественное лицо, где на лбу напряженно бьётся тонкая жилка, завороженно жду ответа.
И когда Алисейд озвучивает его, мне кажется на секунду, что на наши плечи обрушиваются небеса, настолько громким кажется звон от полученного горячим шёпотом заявления:
Кроме меня.
Возведённые за день преграды морали, нарочито вежливое общение, как ни в чем не бывало, да и то, что нам уже пора ехать в сторону дворцавсё в одно мгновение перестаёт иметь значение. Осыпается пеплом, веется по ветру.
Главным остаётся лишь то, как я резко выдыхаю, когда Алисейд порывисто сокращает оставшееся между нами расстояние, срывает тонкую вуаль и захватывает мои губы в плен своих. Наконец-то его ладони не натыкаются на тканевые преграды, а ложатся на мою талию и живот, впиваясь пальцами так сильно, так горячо и так жадно, словно всю жизнь ждали только этого часа. Абайя выпадает из моих рук и тенью летит к нам под ноги, к вуали; я цепляюсь за мощные плечи и совершенно не успеваю за диким темпом нашего поцелуя, который в совокупности с беззастенчивыми касаниями посылает по всему телу неконтролируемый жар. Алисейд отметает в сторону любую нежность, одаривая мои губы властной, почти грубой, но такой жизненно необходимой лаской и укусами, что я таю, просто таю в его объятиях, ощущая себя, как апельсиновое желе. Не способная выстоять на ногах, не способная дышать
Он ощутимо впечатывает меня в стену, не разрывая горячего союза наших ртов, одной ладонью накрывая мою шею, часть лица; шершавые пальцы надавливают и изучают мою кожу, а мне всё мало этого
И только крупицы, мельчайшие частицы здравого смысла заставляют в какой-то момент мягко прервать ненасытный поцелуй и с сожалением прошептать в жёсткую линию губ в миллиметре, продолжая соприкасаться своим лбом о мужской:
Мы так опоздаем, Алисейд
Кажется, это оказывает нужное действие, хотя он не сразу отстраняется от меня. Наше дыхание не приходит в норму, продолжая обжигать друг друга, и одним небесам известно, каких усилий стоило и мне, и моему разгоряченному хассашино окончательно не наплевать на всё и не толкнуть дверь покоев рядом, чтобы исчезнуть там от всего мира.
Ты праваразочарованно шепчет он в ответ и слишком медленно, слишком чувственно проводит пальцем по моим припухшим губам, всё ещё озирая меня чересчур ревнивым взглядом.
Не знаю точно, достигли ли мы какого-то понимания, но, кажется, теперь всё будет иначе.
[1] Махаляб - это специя, готовится из ядрышек косточек вишни махалебки, они бежевого цвета, слегка горьковатые с лёгким запахом.
[2] Никаб - мусульманский женский головной убор, закрывающий лицо, с узкой прорезью для глаз.
[3] Абайя - длинное традиционное арабское женское платье с рукавами; не подпоясывается. Предназначена для ношения в общественных местах.
Чума во время пира
Алисейд
Это просто уму непостижимо.
И оттогоне менее желанно.
Казалось бы, я ясно дал Сурайе понять, что навряд ли могу быть тем, кого она будет видеть рядом до конца своих днейда, через очередную внутреннюю борьбу с собой, да, через очередные уговоры и самобичевание,но тем не менее, я принял решение и считал, что действительно ясно дал понять.
Но кого я пытался этим обмануть?..
Разве что только самого себя, полагая, что слова, сказанные тогда на прощание, поставят между нами точку, ограничение, черту.
Но шейтанто, как она умудряется своим видом заставить меня моментально отказаться от собственных слов; то, как твёрдо смотрит в ответ, когда один только затягивающий в тёмно-зелёную бездну взгляд выдает полыхающий в ней ко мне огонь; то, как она намерена идти со мной до конца, подвергать себя опасности, быть за моей спинойвсё это делает её похожей на дикую кошку, которая сама желает, чтобы её приручили. Вопреки всем законам природы.
А с учетом того, что и я явно не тот, кто готов следовать этим законам, мне до безумия, до бегущего в крови азарта охотника хочется завладеть ею.
Навсегда и полностью.
Когда я увидел Сурайю в этом чрезмерно откровенном облачении у порога комнаты, из головы моментально вылетело абсолютно всё. Нарочитая холодность в общении утром, решение избегать её и не давать женскому сердцу ложных надежд, вымученное согласие на её участие в миссии (она ведь всего лишь вестница, не так ли, Алисейд?.. Ты же сам фактически отказался от иного расклада ролей, так что у тебя нет права возражать)всё это выветрилось, испарилось, исчезло, стоило мне вонзить в её фигуру свой взгляд, как скрытый клинок в жертву.
До сих пор перед глазами картинка того, как она в смятении съежилась у двери под моим оценивающим, неверящим и цепким взором, пытаясь закрыться черной тканью накидки, похожей на абайю.
Небеса, да что бы она скрыла, эта никчемная ткань?!
Всё её тело предстало передо мной, как обрамлённый в шикарную оправу изумруд, которую хочется сорвать зубами и оставить себе лишь переливающийся всеми гранями камень. Кожа Сурайи будто мерцает под этой невесомой тканью наряда, несовместимо невинно и соблазнительно выдавая округлые изгибы бёдер, тонкие лодыжки с позвякивающими браслетами и стройные голени. То, как верхняя часть костюма облегает и затягивает молодую женскую грудь и оставляет полностью обнажённым идеальный живот в обрамлении монеток, просто сводит меня с ума. Воображение пускается в долгое и нецеломудренное путешествие, рисуя себе то, что скрыто за одеждой ниже изящной шеи и ниже маленького пупка. И то, как это невероятное тело сможет выгибаться, если я доведу его до исступления своими прикосновениями
Пока мы идем к ожидающему нас рядом с двориком дарты вознице, я ощущаю, как мои губы и ладони до сих пор горят от случившегося между нами взрыва и очередной потери самоконтроля. Правда, в этот раз, похоже, он был последним и окончательным
Я не смогу отказаться от Сурайи.
Я всем своим существом чувствую, что онамоя женщина, и единственное, чего хочу до дрожи в пальцахобладать ею. Всецело и полностью.
Забрать её себе без остатка.
Присвоить, как самый главный трофей.
Утащить куда-нибудь за пределы досягаемости людских глаз, как ястреб свою жертву, и мучительно долго терзать её линии и изгибы ласками.
Одним высшим силам известно, чего мне стоило вернуться в реальность благодаря её жаркому шепоту предупреждения об опоздании на задание.
И теперь, когда она надевает перед выходом на себя это тёмное полотно накидки, скрывая танцевальный наряд, и со слегка взволнованным отрешённым лицом садится рядом со мной, я испытываю такую смесь противоречивых эмоций и чувств, как переполненный сосуд с хищной и травоядной живностью одновременно.
Я злюсь на Сурайю ещё больше, чем прежде, мечтая немедленно отослать её обратно в дарту.
Я желаю еёбезумно, безусловно, безоговорочно,и меня раздражает то, что не мог коснуться её.
Одна лишь мысль о том, что миссия может пойти не по плану, и я не окажусь рядом с ней в необходимый момент, не смогу уберечь и спасти, убивает меня похуже долгодействующего яда, приносящего агонию.
Поскорее бы закончился этот посланный шейтаном вечер
Как только въедем в богатый район, двигайся в сторону западной части, брат,тихо произносит Сурайя извозчику, который является одним из нас, из братства.
Она бросает на меня мимолетный, затравленный взгляд, словно хочет убедиться в том, что я не против её действий, на что мне приходится ожесточенно стиснуть зубы. Как только извозчик отвлекается на дорогу, прицокивая лошади, Сурайя почти шепотом обращается ко мне, накрывая ладонь своею:
Я вижу по твоему лицу, что ты хочешь повернуть обратно и высадить меня у дарты
Да, но ты так упряма, что мне не остаётся иного выхода, кроме как всё-таки взять тебя с собой,кожа руки пылает от её прикосновения, а по венам будто пляшут искры.Нет смысла менять своё решение сейчас, когда мы уже выехали, но да, ты права, я всё ещё не желаю тебя видеть во дворце и подвергать опасности.
Сурайя поджимает свои чувственные губыя вижу это через прозрачную ткань расшитой вуалии решает закруглить тему:
Мы справимся. Ты справишься. А я буду крайне аккуратна, чтобы тебе не пришлось лишний раз думать обо мне и сожалеть обо всём
Я порывисто наклоняюсь к ней, отчего укравшая мой покой вестница вжимается в стенку возницы и плавно убирает руку, хоть и смотрит на меня покорным взглядом. Слишком покорным
Лишний раз? Я каждую минуту думаю о тебе, Сурайя,шепчу в запредельно малой дальности от её лица, призывая к себе все силы, чтобы не сорваться и не поцеловать эти нежные губы на глазах у мелькающих прохожих.Что бы ни случилось, как бы ни сложились обстоятельства, обещай мне одно: если я подам тебе знак или ты увидишь, что меня схватили, ты должна бежать и спасаться. Поняла меня?
Даеле слышно лепечет она.Поняла Обещаю.
Я тяжело вздыхаю, проницательно осматривая её, и медленно отодвигаюсь.
Что-то мне подсказывает, что поступит она совершенно другим образом.
***
Когда извозчик высаживает нас невдалеке у задних ворот дворца Тамира, в округе уже слышатся громкие звуки начинающегося пиршества.
Я прошу Сурайю осмотреться и зафиксировать количество стражи на улицах на случай, если придётся отступать, пока сам ещё раз проверяю, насколько тщательно скрыто оружие в этой нелепой одежде купца.
Слишком непривычно без белой мантии и капюшона: на мне тёмно-синий, как восточная ночь, бархатный кафтан, полностью расшитый золотом, и того же цвета шаровары. На головефеска, которая настолько неудобна, что её хочется отшвырнуть в сторону, но в любом случае, понимаю: это лучше, чем ничего.
С учётом того, насколько спокойно и без происшествий мы смогли добраться до логова Тамира, можно сказать, что маскировка удалась на славу. Дежурящая на улицах стража лишь лениво осмотрела нашу повозку, так же, как и остальных неприметных прохожих, не задерживая нас дольше положенного.
Я заметила двоих на крыше того здания,Сурайя подходит ко мне и незаметно кивает на объект.И уличный патруль из четырёх человек. Никаких дополнительных сил, всё стандартно.
Усиление стоит ожидать во дворце, как и оговорили твои доносчики,нахмурившись, я озираю изысканные колонны и перекрытия стен пирующего строения, мысленно сосредоточившись на различных вариантах проникновения и передвижения внутри.Не будем больше тянуть. Пойдем.
Мы не спеша, ничем не выдавая своих истинных намерений, двигаемся в сторону золоченых задних ворот, которые украшают медные львы на постаментах. Сурайя моментально принимает слегка поникшую, податливую позу и сгорбленную осанку, изображая живой товар, привезённый купцом для развлечения господ. Прячет свой дивный изумрудный взгляд вниз. Я кривлюсь от отвращения к себе, словно выпил в это мгновение кубок лимонного сока, но старательно возвращаю на лицо надменное, плутоватое выражение, которое обычно присуще скользким купцам, волнующимся лишь о собственном кошельке, но никак не о нарушаемых моральных принципах.
Нам нельзя показывать своё настоящее лицо и мнение обо всём происходящемроли нужно отыграть как можно убедительнее.
Когда почти оказываемся лицом к лицу с воротами и совсем малочисленными стражниками в количестве трёх человек, я для убедительности исполнения подталкиваю Сурайю в спину и недовольно шиплю, но так, чтобы услышали все:
Шевели ногами! Ты заставляешь господина Тамира ждать!
Охрана дворца недоверчиво оглядывает нас, в то время как моя вестница максимально правдоподобно вздрагивает и ускоряет поступь.
Ты кто такой?грубовато обращается ко мне главный по смене, пока двое его мерзких товарищей вылизывают поникшую девушку сальными взглядами.
Наверное, никогда в жизни мне ещё не требовалось всё моё самообладание, чтобы попросту не порезать всех троих на куски лишь за то, как они смотрят на Сурайю.
О, мой дорогой друг!слащаво улыбаюсь я в ответ, ощущая, как в контрасте к горлу подступает тошнота.Моё имяАзим ибн-Саиф. Якупец из славного города Босра* и привёз господину Тамиру ценнейший подарок
Видя, как и главный стражник тоже переводит взгляд на съежившуюся от страха Сурайю под видом танцовщицы, я в качестве аргумента ловкими движениями пальцев выуживаю из-за пазухи весомый мешочек с монетами и подкидываю в его сторону. Стражник профессиональным, отработанным жестом взяточника ловит деньги в воздухе, и я добавляю:
который, конечно же, непременно нужно доставить прямо сейчас в сей прекрасный дворец к празднику.
Глава стражи хищнически облизывает губы и щурится в мою сторону, пока его прихвостни с ехидными смешками открывают врата.
Что ж, господин ибн-Саифмедленно выговаривает он, пристально наблюдая то за мной, то за Сурайей.Подарок для господина Тамира чудо как хорош, однако, чтобы убедиться в отсутствии опасности с вашей стороны, я любезно попрошу ваш подарок снять абайю.
Сурайя бросает на меня короткий, паникующий взгляд, и в совокупности с услышанным это производит на меня почти парализующее воздействие: я ощущаю, как сжимаются мои кулаки от ярости и начинают трепетать крылья носа Если бы не многолетний опыт наёмника и хоть какая-никакая, но выдержка, я бы сорвал миссию уже на этом этапе, растерзав этих мерзавцев за желание осмотреть мой живой товар. Усилием воли возвращаю на лицо заискивающую, но натянутую улыбку.
Как прикажете, дорогой друг
Пренебрежительным движением руки указываю Сурайе снять тёмную ткань. Когда она остаётся в своём наряде под взглядами трёх пар жадных и похабных глаз, дрожа в эту удушливую вечернюю погоду, я отвожу свой собственный взор от стражи, потому что ещё мгновениеи их просто не станет.
Восхитительно,одобрительно кивает глава стражи и деловито добавляет:Я с удовольствием пропущу вас и ваш подарок, господин ибн-Саиф, если мы добавим к нашему кхм соглашению ещё одно условие.