Стоит подумать о сердцебиении, как я снова сбиваюсь на мысли о крови. Память тут же подсовывает образ, и всё сознание, до пределов, тонет в головокружительном ощущении: жидкое тепло, наполняющее рот; густой, насыщенный вкус; сочетание его запаха, рельефа мышц под ладонями, мягкой кожи и крепкого, сильного тела, которое хочется прижать к себе ещё теснее
Ты долго будешь меня глазами раздевать? Я вообще-то ответа жду.
Перевожу дыхание и сглатываю. Ну всё, только подумал о крови Сина, как сразу полный рот слюней, вот-вот потекут на любимого командира. Чёрт, как же я по нему соскучился.
Ответ, по-моему, очевиден. Если дашь крови, то я тебе там хоть стриптиз спляшу.
Так нечестно! Я же ничего не увижу!
Ну да, в этом и суть. Я скромный.
Ты зануда. Всё, последнее предложение: кровь за кровь, и я деру тебя раком.
Я насмешливо фыркаю:
Мысленновсё что угодно.
Прям «что угодно»?.. он прищуривается.
глава 22. «что угодно»
А тройничок с медсестрой?
Я смотрю в эту хитрую физиономию и не могу удержаться от ответной улыбки.
Сначала покажи, вдруг не понравится. Не хочу, чтоб меня неожиданно оседлал крокодил.
Чего?! Какой ещё «крокодил», отличная девчонка! Красивая, пышненькая, есть за что схватиться.
Син показывает образда, ничего такая, округлая Губы мягкие Кажется, я её мельком в коридоре видел. Странно, что волосы у неё тёмные, что-то Син изменил своим привычкам.
Признавайся, подкатывал?
Не, он кривится с сожалением. Она мне катетер ставила, после такого как-то не тянет.
А, то есть она тебя уже трогала «везде»?
Хорош ревновать, иди сюда, он было тянет меня за руку, но останавливается. Не, погоди, у тебя есть?..
Для командиравсегда, я усмехаюсь и выуживаю из бокового кармана штанов пачку презервативов.
Недолго думая, он выхватывает упаковку из моих пальцев и бросает в верхний ящик тумбочки. Э-э, а мне оставить?.. Ну ладно, обойдусь.
У моего идеального помощника есть всё.
Только самое важное.
Опасаюсь, чтоб Главный тебя к себе не переманил, на зарплату побольше.
А ты против моего карьерного роста?
Да не Но шуры-муры в рабочее время только со мной!
Спасибо, конечно, я как-то на генерала не претендую.
Правильно, капитан-майоры поинтереснее будут, Син многозначительно поднимает бровь.
Забираюсь к нему на кровать, примеряюсь то так, то эдак, чтобы от входа было не очень заметно, чем мы тут занимаемся. Хотя тут как ни сядьдверь-то как раз напротив, если кто зайдёт, то взгляд сразу упрётся именно что в парочку мутантов, развлекающуюся на больничной койке кровопоем. Тем самым, про который в жёлтой прессе пишут, а официальные источники опровергают сам факт существования подобного. Ничего, я буду настороже, авось шаги услышу.
Торопливо расстёгиваю рукав. Глядя, как я облизываюсь от нетерпения, Син усмехается и проводит когтем по своей рукезрелище выступившей крови завораживает.
Только без засосов. Скажу, что случайно поцарапался.
Это что, тебя теперь нужно лизать, а не сосать?! распахиваю глаза в демонстративном ужасе. Что эти врачи с тобой сделали?!
Син наконец-то протягивает руку, и я дёргаю её к себе, накрываю царапину ртом. Так и быть, присасываться не будем, только аккуратно слизывать Я смогу держаться Чёрт, это трудно!
Над головой раздаётся шипение:
Мне-то дай!
Закатав рукав понадёжнее, протягиваю ему руку, и в неё жадно и болезненно впиваются зубыага, хитрожопый какой, ему-то можно ставить синяки.
Повезло Сину с зубами: когда кусаешь сам, погружаясь в мягкое, податливое тело, и тут же в рот течёт кровь, не успевшая остыть, буквально сразу из сосудовтакое аппетитное ощущение Я хотя бы через его сознание могу это испытать. А у меня такого счастья нет, и если Син не царапает сам себячто вообще-то негигиенично, приходится пользоваться ножом. Впрочем, в этом тоже есть своё очарование
Тем временем над моей рукой раздаются привычно-кровожадные звуки: Син то вгрызается, довольно рыча, то засасывает кожу и выпускает со звонким чмоком, то что-то мелодичное урчит, будто общается с ней таким образом.
А мненельзя! Я лишь позволяю крови медленно сочиться, вылизываю кожу дочиста. Понятно, что сейчас я никак не могу забирать у Сина много, но моему телу этого не объяснишь, оно требует ещё и ещё, что ему эти несколько капелек
Нет, кровь хоть и считается в первую очередь едой, но это вам не какой-нибудь бутерброд с колбасой. Когда пьёшь другое существо, у него внутри как будто сама жизнь течёт, шевелится, постоянно двигается, и это совершенно непохоже на неодушевлённую вещь. Какая же это «еда», если у неё сердце стучит, и каждый толчок наполняет твой рот кровью, перетекает в тебя, как будто выединое существо с общим кровотоком. Сливаетесь и дополняете друг друга, и на какое-то мгновение, растянутое в вечности, становитесь однимидеальным пределом, дальше которого ничего нет
Но когда пьёшь Сина, это даже лучше, потому что к физическим ощущениям добавляется его сознаниетёплая глубина, мягкая и обнимающая, в которую можно нырнуть и ни о чём не думать Как же мне повезло его встретить Я раньше не мог бы даже и представить подобного, ни в каких самых смелых мечтах.
Однако пора закругляться, хватит испытывать удачу. Несколько секунд, и я нехотя прижимаю царапину языком. Ничего, потом, когда Син выйдет отсюда и окрепнет, уж я развернусь! Затащу его в постель, оседлаю и буду покусывать, вылизывать и снова кусать хоть весь день. Уж тогда я ему засосов наставлю!
Хотя, ясное дело, хочется начать прямо сейчас: его кровь уже начала действовать, разворачиваясь внутри моего тела энергией и ощущением силы.
Син тоже отрывается от моей руки, лизнув на прощание, и я спрыгиваю с кровати. Топаю к боковой двери. На пороге оборачиваюсь:
Да, только давай чтоб она была нормального размера. Ну, как мы. Чтоб расслабиться.
Он деловито кивает:
Сделаем в лучшем виде. Тебе понравится.
Стоит закрыть дверь туалетаещё и штаны не расстегнул, как сознание Сина жадно врывается в моё, наполняет собственным возбуждением, ощупываетчего мне хочется? и вытягивает обратно в палату. То есть воображаемую, конечно. Я тороплюсь представить его в привычной футболке и чёрных форменных штанахникаких уродливых пижамок! а Син, наоборот, когтями сдирает с меня одежду, разбрасывая по полу. Странно, что это рваньё не исчезает, как другие ненужные детали, а продолжает валяться. Хм, значит, Син удерживает этот образ своим вниманием. Ему нравится? Мы-то обычно аккуратно раздеваемсяне бегать же постоянно в хозотдел, мол, «извините, я ненароком порвал униформу в клочья, дайте новую», но нужно будет попробовать в реальности.
Почувствовав моё напряжение при виде окна и двери палатыя даже мысленно не могу расслабиться в такой обстановке, Син тянет меня на койку, под покрывало. Благо в воображении можно сделать кровать большой и удобной, а его самогораздеть за одно мгновение.
В укрытии из покрывала я наконец-то чувствую себя в безопасности, расслабляюсь, и возбуждение наполняет тело пульсирующим теплом. Мысли тут же складываются в образ: пальцы пробираются по коже Сина, царапают, сжимают ягодицы, забираются внутрь, в эту чудесную горячую теснотусразу три, чего уж мелочиться, пока мой язык со вкусом вылизывает его губы, каждый маленький участок, особенно уголки рта. Когда я делаю так в реальности, Син каждый раз вздрагивает от щекотки.
Он улыбается: «Ты меня лижешь как еду». Зато уж сам набрасывается сразу с укусамиконечно, мысленно можно со всей дури впиваться зубами, следов это не оставляет. Шея, плечи, рёбра, живот Однако тут уж от вида острых зубов, хватающих кожу, становится не по себе, и я его отпихиваю: «А ты кусаешь как еду. Хватит выгрызать мне кишки, а то аж всё упало».
Он тут же переключается на губытак же агрессивно, но здесь это нормально, ведь я не вижу его зубови бормочет: «Так, я не понял, почему ты до сих пор в штанах?».
«Думал немного растянуть». Тем не менее, я всё же опираюсь спиной на стену туалета, пристраиваясь поудобнее, и расстёгиваю кнопки.
Его сознание растекается внутри довольным смехом: «Иди ко мне, я тебя растяну».
«Растянуть удовольствие».
«Уже не боишься, что кто-нибудь зайдёт? А я долго не продержусь». Да, я чувствую горячую пульсирующую тяжесть его стояка. Нужно догонять. Пара движений, чтобы распределить смазку по головкея так соскучился, что уже весь мокрый, и сразу беру темп побыстрее. Мысли Сина обвивают моё тело, дрожат от нетерпения, стараются буквально влезть в мои движения и злятся, что не получается прикоснуться. В сознании раздаётся: «Скорее бы домой», и я полностью с ним согласен.
Он возвращает нас обратно на кровать, под покрывало, и я вспоминаю: «А где медсестра?». «Щас, подожди» с жадным, голодным рычанием Син прихватывает зубами кожу на груди, тянет. Ну да, совсем как в жизни, только сейчас на коже не остаётся бордовых царапин, так что я исправляю упущение. Он замечает, удивлённо останавливается, проводит по следам на моём теле: «Тебе нравится?». Я было смущаюсь, но Да хрен с ним, полгода уже прошло, а стыд растворяется в возбуждении, так что я показываю Сину воспоминание: иногда в рабочее время я сбегаю, закрываюсь в кабинке туалета, расстёгиваю одежду и провожу пальцами по оставленным им следам. На плечах, на грудиукусы, засосы, просто небольшие царапины, потому что он хоть и старается быть аккуратным, но всё равно задевает. Мне нравится вспоминать, как ночью я чувствовал на коже его губыто мягкие, то напористые. И языкгорячий, бархатистый. И даже зубыпокалывающие лёгкими искрами боли. Нравится знать, что он меня хочет, чувствовать эту связь, обозначенную тёмно-красными следами. Днём, посреди рабочей суматохи, они помогают поверить, что это не сон, не фантазия, которая вот-вот исчезнет, а реальность, в которой я принадлежу ему, а онмне.
«Так вот почему ты всё время кусаешьсяметишь свою территорию?»
«Ты против?» я напрягаюсь, и в тоне невольно проскальзывает агрессия.
Он обвивает успокаивающе: «Нет, конечно. А хочешь, я сделаю татушку с твоим именем? На заднице», и гогочет.
«А если я соглашусь?»
«Думаешь, мне слабо? Нет, ты что, правда так думаешь?» я чувствую, что от возмущения он даже выныривает из нашей общей фантазии в реальность, смотрит на стену, которая нас разделяет.
«Никогда в тебе не сомневался. Давай, не отвлекайся».
Он возвращается, но бормочет: «Вот возьму и сделаю».
«Не надо мне имён на жопе! И вообще, я уже кончить хочу».
Син в ответ рычит довольно, его сознание превращается в сильные рукираздвигают мои ноги, держат, не позволяя свести, и горячий шершавый язык, который вылизывает всё одновременно, от бёдер до живота. Обвивает моё тело, накрывает член жаркой теснотой и в то же время заполняет каждое отверстие, растягивая до пределов удовольствия, в фантазии возможно всё, никаких скучных ограничений физических тел.
От этих ощущений возбуждение так и бухает, я прикусываю запястье, чтобы не застонать, и чувствую, как Сина это заводит: в реальности его пальцы вздрагивают, непроизвольно подбираются ближе к бедру Однако он косится на дверь в палату, прислушиваетсяи отодвигает руку. Не повезло ему, придётся пока обходиться силой мысли.
Зато уж эту силу я чувствую: моё сознание буквально дёргает к нему, обратно в воображаемую палату. В дверь стучат.
Пара поцелуев, и я выпутываюсь из-под покрывала, как раз чтобы увидеть на пороге обещанную медсестру. Да уж, Син постарался на славу, девушка получилась детализированная: щёки раскраснелись от возбуждения, тонкая кожа на груди тоже порозовела, короткая униформа обтягивает сочное телои ложбинку между грудей видно, и бёдра в белых чулках. Высокая, крупная, ярко-голубые глаза переливаются искрамине совсем как мои, но тоже очевидно мутантские. Красивые.
Медсестра удивлённо хлопает светящимися глазами, приоткрывает влажные ярко-красные губы: «Мальчики, а что это вы тут делаете? А можно к вам?». Я фыркаюну да, сюжетный ход из порнухи, но ладно, сейчас это в самый раз.
Но мгновение замираючего я хочу? и тут же в голову приходит идея. Син было тянется к медсестричке, но я перехватываю его, крепко прижимая руки к кровати.
«Моя очередь вести. И без рук». На всякий случай прислушиваюсь к его ощущениям здесь, в реальности, чтоб не прикасался к себеи возвращаюсь обратно, в воображаемую палату.
Покрывало исчезает, больничная койка окончательно превращается в большую удобную кровать, а руки Сина оказываются растянуты к краям и привязаны грубыми верёвками. Он удивлённо оглядывает себя, дёргает руки, и на запястьях тут же проступает содранная кожа. «Я сказал, без рук». Син морщится: «Ты садист, что ли? Маньяк хренов», он убирает ссадины и делает верёвки чуть свободнее.
Так, продолжаем. Расположим его повыше, чтобы был хороший обзор Син и смотрит на меняс жадным ожиданием. Облизывает губы. Стоит мне склониться над его животом и коснуться головки самым кончиком языкачлен в ответ вздрагивает, как сознание Сина непроизвольно обвивает меня, тянет к себе, просит продолжить, требует глубже, сильнее А вот хрен ему, сам ведь хотел тройничок! К тому же сейчас будет месть за все разы, когда он тянул со мной, не позволяя кончить. Так что я только пару раз провожу языком по всей длинеглядя Сину в лицо, чтобы насладиться выражением его физиономии, вот этим сочетанием разочарования и просьбы, и напоследок накрываю ртом головку, смачивая как следует. Это ему сейчас пригодится
Потому что в следующий момент медсестра уже стоит на коленях над его бёдрами. Приподнимает подол униформынесколько сантиметров голой кожи над широкой резинкой чулоки насаживается на стояк. Медленно. Сжимая его жаркой теснотой, вот так. Со стоном выдыхая через приоткрытые губы.
С удовольствием оглядываю результат моих усилий: Син сжал кулаки, верёвки на запястьях натянулись, его одуревший от возбуждения взгляд бродит по телу девушки, и в голове раздаётся стон: «Блядь, Ру, ты хочешь, чтобы я взорвался?..»
Я ухмыляюсь, наблюдая, как медсестра вынимает заколки из своей причёски, встряхивает головойгустые тёмные волосы рассыпаются по плечами неторопливо, со смаком, двигается на его члене. «Ага, хочу».
Но ладно, что это я тут без участия остался? Устраиваюсь позади девушки, сжимаю её грудьвместе с одеждой и бельём крепкая такая, не помять. Ничего, с этим мы позже разберёмся, пока пусть будет одетая. Спускаюсь ладонями по ткани униформы, оглаживаю размеренно двигающиеся бёдра в белых чулках и задумываюсь: а как именно ощущается, если вдвоём?
«Ты не в курсе?»
Син аж глаза закрыл и губы кусает, сконцентрировавшись на ощущении влажного жара, скользящего по члену. «Откуда? Меня и одного раз в год пускают».
Ладно, придётся положиться на собственную фантазию. Прижимаюсь к спине медсестры, ткань её униформы тёплая и на каждом движении вверх-вниз приятно потирает голую кожу. Так, теперь нужно наклонить девушку вперёд, чтобы и я мог войти. Кхм Не, представить этот ракурс и то, как член Сина наполняет её влагалище, я могу, но
А вот дальше, вместо какого-либо действия, я подвисаю, загипнотизированный размеренным движением образа: девушка насаживается до самого основания, податливо вбирает всю длину, затем поднимаетсяствол блестит от её влагии снова опускается. Раз за разом.
Просыпаюсь я только от того, что ладони Сина вдруг ложатся на ягодицы медсестры. Мнут, растягивают, гладят с нажимом Когтистые пальцы спускаются дальше, обводят самый вход во влагалищекожа здесь тонкая, нежная, и девушка вздрагивает от удовольствия, замирает, прислушиваясь к ощущениям.
Осознаю, что в реальности у меня вот-вот слюни потекут от всех этих картин. Сглатываю. «Так! Ты привязан!» На этот раз его руки оказываются прикованы наручниками по бокам кровати, и Син ворчит недовольно: «А чего ты застрял? Давай уже что-нибудь».
Возвращаюсь к образу девушки: она наклонилась вперёд, опираясь на грудь Сина, ноги широко раздвинуты, вновь и вновь насаживается на его член. В этот момент медсестричка выгибается, оглядываясь на меня, сверкает искрящимися глазами, призывно облизывает красные губы: «Малыш, вставляй скорее, я уже заждалась». А я и вправду застрял всё с той же проблемой. Нет, между ног у неё ахуеть какой вид, ноя-то как ещё должен сюда впихнуться? Места маловато
Ладно, обойдусь без картинки, можно просто представить ощущение: влажная теснота, которая надевается как тугая перчатка, медленно сжимает член сверху и до самого основания Ох