Син подталкивает меня в бело-кафельное углубление, а сам остаётся снаружи. Пока я кручу регулятор воды, берёт губку и густо поливает её гелем для душа. Воздух наполняется терпко-цитрусовым запахому Сина всё пахнет или апельсинами, или грейпфрутами, третьего не дано. Несколько раз сжимает губку: белая пена густо покрывает пальцы и стекает на запястье.
Убавляет напор воды, оставляя морось, похожую на тёплый летний дождь.
Проводит губкой по моему плечу.
Спускается по шее.
Переходит на грудь и неторопливо намыливает, растирая пену второй рукой.
Удивлённо слежу за его сосредоточенным лицом и рукамитакими мягкими и осторожными. Син проводит губкой сначала по левому соску, тут жепо правому, и на его губах мелькает непривычно мечтательная улыбка. Вообще-то у меня соски не особо чувствительные, но он всё равно их гладитто пальцами, то шершавой губкой, потому что ему самому нравится, когда я так его ласкаю. Столько интересного можно узнать о вкусах человека, просто наблюдая за тем, что он делает с тобой.
Не выдержав, спрашиваю:
И что всё это значит?
Не отрывая взгляда от своих ладоней, щекотно растирающих гель и пену по линии моих рёбер, Син усмехается и задумчиво бормочет:
Я же сказалты сегодня будешь девочкой. А с девочками нужно обращаться бережно
Вопросительно поднимаю брови, разглядывая его лицо: выглядит так, словно он целиком поглощён своим занятием. Ладно, хоть это и непонятно, но прикосновения приятные, так что проверим, что же эти странные фразы, по его мнению, значат. И когда Син толкает меня спиной на стену, я охотно подчиняюсь в предвкушении.
Он переходит ладонями на живот, а вслед за прикосновениями и сам опускается ниже, встаёт на колени Икакого чёрта?! проводит губкой вниз, по бедру, подчёркнуто игнорируя и стояк, и моё возмущённое шипение. Гладит кожу, разминает, даже проводит по мокрому бедру кончиком языкавот только не приближаясь к члену, а даже наоборот, спускаясь по ноге всё дальше. Ну бля, опять какие-то эксперименты
А затемвидимо, чтоб уж совсем добить, Син обхватывает мою левую лодыжку и тянет вверх.
Чувствуя себя глупо, мысленно ворчу: «Хочешь, чтобы я тут, как страус, на одной ноге стоял?». Он поднимает на меня насмешливый взгляд: «Не страус, а фламинго».
«Ещё того чище». Но я всё же подчиняюсь. Как можно отказать ему хоть в чём-то?
Ну ладно, не так уж высоковсего лишь ставит мою ступню себе на колено и намыливает, обводя выступающие косточки, ныряя между пальцев. От щекотки между лопаток пробегают мурашки, и я ёжусь.
Когда Син увлекается прикосновениями, это всякий раз приводит в недоумение. Нет, я понимаю, что он очень тактильныйон сам обожает, когда я его глажу, но я не верю, что ему может быть приятно прикасаться ко мне. Смотреть на меня. Одно делотрахнуть, желательно в темноте и закрыв глаза, а другоевот так раздеть и намыливать, разглядывая при свете лампы.
Вот то ли дело Синим нельзя не любоваться И сейчас у меня как раз есть прекрасная возможность, пока он стоит на коленях и склонил голову, увлечённо намыливая мою ногу. На тёмных волосах осела мельчайшая влажная взвесь, а по мускулистым плечам и груди капельки воды уже прокладывают дорожки, то замирая, то скатываясь быстрыми ручейками. По контрасту с белой пеной и моей бледностью его кожа кажется тёмной от загара, хотя я знаю, что на самом делепо сравнению с нормальными людьмион только чуть смуглый.
Тем временем Син набирает в ладонь воду и смывает пену с моей ступни. Опускает её на пол. Берётся за правую ногу и так же тянет её к себе. Намыливаетнеторопливо, словно наслаждается процессом. Склонив голову к плечу, разглядывает там чего-то, проводит когтем с голени до кончиков пальцевбудто в магазине к суповой кости приценивается.
Ноги у меня и вправду костлявые. Ну, то есть худые. Наверное, если посмотреть вот так со стороны, то и похожи на женские. Больше всего странно, что гладкие, это особенно бросается в глаза по сравнению с тёмным подшёрстком на руках Сина. Интересно, как выглядели мои родители, что я в итоге вышел таким уродом? Неужели совершенно обычно? Может, всё-таки были мутантами, потому я получился вообще хрен знает каким? Вон даже у Сина всего только когти и зубы, и в его семье все выглядят почти нормальными. Ну, более нормальными, чем я.
Погрузившись в эти мысли, вздрагиваю от неожиданности, когда Син, покончив с мытьём, склоняется к моей ступне и накрывает ртом большой палецтут же становится тепло, влажно и щекотно. Необычность этого ощущения точно переходит все границы.
«Да что ты творишь?!»
«Не нравится?» он поднимает насмешливый взгляд на моё лицо, обводит палец языком и выпускает изо рта, чтобы перейти к следующим. От щекотки я дёргаюсь, и спина скользит по мокрому кафелю Но всё же успеваю схватиться за кран. Не хватало ещё наебнуться, пока моя нога торчит в зубастом рту Сина.
Обретя равновесие, смотрю на него. Честно говоря, очень хочется конфисковать ногу обратно и прекратить вот это вот, что он делает, но, так и быть, терплю. Мышцы напряглись, то ли от щекотки, то ли от дискомфорта всего этого состояния, но я сдерживаюсь. Пусть, раз ему нравятся всякие такие вещи.
Тем временем Син замер с моими пальцами во ртупросто ждёт, когда можно будет продолжить, и в ответ на мой взгляд тут же возвращается к своему занятию. Губы снова проходятся по большому пальцу, язык щекочет кожуне разобрать, что конкретно происходит, но что-то в этом есть. Во всяком случае, я вроде привык к ощущениям.
Я никогда раньше не думал, что прикосновения могут быть настолько приятными. Что моё тело может быть не только «механизмом» для арены, но и источником подобного удовольствия. Как будто раньше эти функции были заблокированы.
А теперь, с Сином, начал понемногу расслабляться. Оживать? Он и сам умеет наслаждаться прикосновениями, и меня учит. Вот, например, можно поцеловать в сгиб локтя. Или, как сейчас, лодыжку облизать. Казалось бы, зачем? Я поначалу так Сина и спрашивал: «Зачем?». И он в ответ: «Тебе не нравится?». А я и не знаю, нравится ли мне. Непривычно. Странно. Непонятно.
Ладно если бы он попросил его так облизать. Но меня-то что? Это даже смущает. Неловко, что он тратит время и силы. Кажется, что я должен чем-то ему отплатить, ну уж хотя бы кончить как-то по-особенномув благодарность за его старания, а я не особо что чувствую.
Но вот сейчасвполне: Син ведёт ладонью по мокрой коже, выше, на бедро, и наконец-то сжимает член. Не удержавшись, выдыхаю в голос и тут же замираю, с опаской прислушиваясь к окружающему: не шумят ли соседи. Вроде тихо. Можно расслабиться. Тем временем Син поднимается, скользя крепкими ладонями по всему телу, вновь следуя за ними взглядом, изучая меня. Всё же какой-то он сегодня странный.
Но ладно, тут уж я знаю, чего мне хочется, обняв его за шею, целую чёрт, и снова стараюсь не сбиться на укусы. Вот Син умеет быть нежным, а янет. Я бы тоже хотел прикасаться к нему аккуратно и мягко, но мышечная память подводит, и я то кусаюсь, то сжимаю его кожу слишком сильно, иногда до синяков. Может, со временем я бы научилсясейчас уже получается лучше, чем в начале, но вряд ли у меня есть это время. Вот он уже задумался о «девочках», а завтра решит, что нахер я вообще ему сдался
«Что опять за печаль? Мне начинает казаться, что я делаю что-то не так».
Несмотря на смущение, решаюсь попросить: «Можешь меня обнять?». Син улыбается и обнимаетсграбастав в охапку, крепко прижимая к себе. Не знаю почему, но это всегда работает. Успокаивает, даёт ощущение безопасности, какой-то защиты? Странное, непривычное чувство. Я всегда был один, рассчитывал только на себя, но когда кто-то есть рядомжить становится гораздо легче. Свободнее.
Однако Сину, конечно, быстро надоедает обниматься просто так: прикусывает мочку уха, проводит пальцами по спинетолько подушечками, чтобы не поцарапать. А уж когда эти пальцы сползают ниже и сжимают мою задницу, я ухмыляюсь и, отпихнув его руки, сам прохожусь ногтями по его ягодицам. Целую, заглядываю в глаза: «Может, пустишь меня вне очереди?».
Син вырывается и возмущенно хмурится: «Не-не-не! Ты меня заебал уже, хватит. Давай». Разворачивает меня лицом к стене и тянет руки вверхчтобы я оперся на кафель. Позади щёлкает крышка геля для душазапах грейпфрутов усиливается, а затем Син прижимается ко мне: неторопливо оглаживает, оставляя на коже прозрачные потёки геля, обвивает руками, ласкает скользкими и ароматными ладонями. Отодвигается, чтобы размять плечи. Спускается вдоль позвоночника. Проходится между ягодиц ребром ладониосторожно, чтобы не зацепить когтями. Наконец-то его рука скользит дальше, сжимает и тут же исчезает. Перебирается было к низу живота, нопару раз скользнув пальцами у основания члена, снова поднимается выше.
Член жарко пульсирует и сочится смазкой, и, не выдержав, я тянусь к нему сам, но Син перехватывает мою руку и возвращает ладонь на стену. Ну и ладно, тогда я прижимаюсь вперёд, к кафельной стене, потираюсь слегка: головка, влажная и пульсирующая жаром, елозит по прохладной плитке, и от этого контрастамурашки между лопаток.
А сзади прижимается Син, одновременно горячий и скользкий от геля, и его член, только разок проехавшийся по моей заднице, на следующем движении ныряет между бёдер. Если к этому добавить обнявшие меня крепкие руки, цитрусовый запах и тяжёлое дыхание над ухом, то получается очень странный коктейль, перегружающий мои органы чувств настолько, что думать невозможно.
От ощущения, как ручейки горячей воды щекочут кожу в паху, я закусываю губы: «Давай уже». Ну, а Сина дважды просить не надоон чуть отодвигается, проводит скользким членом между ягодиц и нажимает. Выдохнуть. И расслабиться. Вдох. Выдох. Уж что-что, а расслабляться я приученв драке это делаешь интуитивно, чтобы не порвать связки от банального падения, но сознательно получается даже лучше. Конечно, если бы Син начинал хотя бы с пальцев, было бы проще, но это уж не с его когтями. Ладно, если не торопитьсятак тоже нормально.
Сначала продвигаюсь по чуть-чуть, то и дело останавливаясь. Син терпеливо замер, опершись ладонями на кафель рядом с моими, даже дыхания не слышно. Зато когда я усиливаю нажим, последним рывком впустив его полностью, выдыхает протяжно и обнимает меня, теснее прижимаясь бёдрами.
Ждёт.
Первым начинаю двигаться яамплитуда совсем небольшая, только чтобы привыкнуть.
Постепенно неприятные ощущения отступают, я шепчу: «Давай ты», а сам расслабленно отдаюсь движениям Сина и по привычке тороплюсь нырнуть в его сознаниепочувствовать его удовольствие, увидеть себя через его восприятие, раствориться в том, насколько он принимает меня.
Ладонь Сина накрывает мой член, сжимает крепко, ведёт неторопливо, повторяя ритм внутри моего тела, закручивает движение на головке, и я прижимаюсь лбом к прохладному кафелю стены. Хорошо
Резкий шумскрип двери через стену. Чёрт!
Слышимость такая, будто это прямо здесь. Какое-то шуршание и шелест воды в душебуквально перед моим носом. Ну здрасьте, сержант Юхас пришёл мыться. Да уж Надеюсь, он ненадолго? Главное, чтобы петь не началрычит он не хуже того медведя, который оттоптал ему уши, и кончить под эти ужасные звуки проблематично. С другой стороны, есть вариант даже хужеесли сержант тоже решит подрочить. То-то будет весело.
Всякий, у кого есть хоть немного фантазии, ахуеет, когда его трахают буквально в метре от ничего не подозревающего человекапри этом очень желательно, чтобы тот и дальше оставался в неведении. Однако Син, когда возбуждён, мало задумывается о подобных вещах. Он потирается лицом о мою шею и торопится вернуться к движенияммол, у Юхаса там вода шумит, не услышит. Хотя, по-моему, очень даже слышно: уже через несколько минут Син обеими руками сжимает мои бёдра покрепче и переходит к сильным и резким толчкам.
С одной стороны, удовольствие нарастает, но с другойя прислушиваюсь к шуму за стеной и прикидываю, насколько с той стороны слышны наши влажные шлепки и тяжёлое дыхание Сина. Я-то привык жить беззвучно, но Сингораздо более открытый и непосредственный, ему трудно сдерживаться в момент наслаждения. А сержант, насколько я понимаю, строго по девочкам, так что если мы ненароком столкнёмся с ним на выходе из комнаты и при этом не предъявим ту самую «девочку», которую капитан так самозабвенно трахал в душе, могут быть какие угодно последствия. Минимумбудет очень неловко. Максимумон может начать саботировать командира или ещё что-нибудь в таком духе. Не то чтобы подобное уже случалось, но я предпочитаю заранее продумывать варианты.
К счастью, буквально через пять минут шум воды за стеной стихаетмы тоже замираем, раздаётся шуршание, и громко хлопает дверь. Фух
Син рыкает мне в ухо и набрасывается с удвоенной силой, чуть не впечатав лбом в кафель, а я протягиваю ладонь к его лицунужно ведь хоть чем-то заглушить кровожадные звуки, которые он издаёт в предвкушении оргазма. Однако он мычит протестующе и прикусывает собственную руку, второй обнимая меня за грудь и крепко прижимая к себе. Теперь вся энергия его толчков приходится только на мои руки, опирающиеся на стену, и энергия эта хлещет через край. Удерживать мой вес плюс вес Сина, вышедшего на финишную прямую, та ещё тренировка, не хуже спортзала.
Мгновениеи его оргазм взрывается в моём сознании. Замирает на бесконечно долгое мгновение. Тихо осыпается гаснущими искрами. Син выдыхает мне в ухо и обмякает, обняв двумя руками. Из левой всё ещё сочится кровь.
Почти физически тяжело видеть, как вода смывает красное и несёт к отверстию слива. Однако я колеблюсьмне вообще-то не предлагали.
Нет, невозможно смотреть на такое поругание! Хватаю его руку, тяну ко рту и присасываюсь к ранкам. Так-то лучше
Вскоре ослабевшие пальцы находят мой член и начинают двигаться, быстро набирая и силу, и темп. Я чувствую прикосновение Сина к моему сознаниютак гораздо проще ориентироваться, что делать, и, когда накрывает яркая темнота оргазма, выдыхаю: «Люблю тебя».
Однако он не отвечает. И что это значит? Вроде ж сам первый сказал Или это было только под влиянием момента? Да уж, когда разум мутится от желания, скажешь что угодно, даже и про любовь. Но я-то не наивная девица, которую нужно уламывать такими методами, мог бы не стараться. Ладно, тем временем нужно вспомнить, как дышать
Син аккуратно выходит и тут же тянет меня за плечо, разворачивая к себе.
Обнимает за шею, проводит большим пальцем по линии челюсти, заглядывает в глаза.
Я тоже тебя люблю.
Голос звучит непривычно громко по сравнению с мыслями, и я невольно вздрагиваю, перевожу взгляд на соседнюю стенус той стороны тоже есть сосед, вдруг услышит?
Но ладонь Сина скользит выше, на щёку, и он возвращает моё лицо к себе.
Я тебя люблю. Похер мне на Олдсона. Пусть слушает, если хочет.
Я возмущённо шиплю и закрываю ему рот ладонью: «Заканчивай! Может, ты и эксгибиционист, но янет!»
Пару секунд он укоризненно смотрит мне в глаза, затем киваетмол, так и быть.
Стягивает мою ладонь со своего лица.
И целует запястье.
«Крови? Ну кусай».
«Не хочу я никакой крови. Просто»
Он потирается о запястье щекой, уже шершавой, и снова целует. Поднимает глаза на моё лицо. «Давай уже выбираться».
глава 5. Вот это поворот (2 шт.)
Син ополоснулся первым, так что к тому моменту, как я вышел из душа в сумрак прихожей, он уже лёг.
Удобно, конечно, когда можно помыться у себя. Мне-то полагается ходить в общий душ, который на этаже для офицеров. С другой стороны, по сравнению с прежним, казарменным, он хотя бы индивидуальный, внутри ты один, а не с толпой голых мужиков из подразделения. Так лучше, даже если приходится стоять в очереди, с годами я ещё больше стал ценить уединение.
Если моешься у Синадругие сложности: нужно следить, чтобы шампуни не перепутать, а то буду весь день благоухать цитрусами, что может навести окружающих на подозрения.
Вот как сейчас, например: он-то не подумал, перемазал меня с ног до головы своим грейпфрутом, а я потом собственным гелем кожу тёр, чтобы запах перебить.
«Мне уйти или как?»
«Иди сюда» тон его мыслей расслабленный, на границе сна.
Забираюсь под покрывало, и сразу руки обнимают крепко, прижимают к жаркому телу, а в ключицу упирается сопящий нос.
Син всегда так, ему только дай волюсгребает меня в охапку, обвивает руками, ногами Вот как так можно спать? А он умеет. Нет, мне, конечно, тоже приятночувствовать, что я ему нужен, но это непонятно. Я всю жизнь обходился без всяких этих обниманий, и потребности в них у меня нет. Да и спится плохо: подсознание бьёт тревогу, что кто-то находится слишком близко, опасность! Однако я переучиваю себя. Вроде получается.
Осторожно выгибаюсь, стараясь не будить его и в то же время нащупать более удобное положение, но Син тут же пользуется открывшейся возможностью: прижимает меня крепче, ещё и ногу сверху закидывает. Я тут что, плюшевый медведь, чтобы тискать?
«Неудобно».
Руки Сина дают чуть больше свободы. Спасибо, хоть вдохнуть можно.