Контрабандисты заговорили о чем-то вполголоса. Я слышал каждое слово и потихоньку начал понимать, что дело здесь не в обычном товаре Один говорил с шипящей тихой злостью, другой подчеркнуто-равнодушно, но я порядочно слышал, как люди торгуются и смог безошибочно определить, что он здесь главное заинтересованное лицо. Делили не много ни мало главенство над гильдиейпосле смерти ее действующего главы, насколько я помню, человека исключительного здоровья и далекого от старости. Планировалось устранение
А неудачник Габриель влез в это чуть ли не добровольно!
От волнения у меня онемела рука, и я попытался осторожно пошевелить кистью, чтобы кровь вернулась к пальцам. И, конечно, неловким движением я задел крупную ветку! Ааааааааа! Куст затрясся, меня пробил холодный пот.
Свидетель! взвизгнул человек со скучающим ровно до этого момента голосом. Кто-то услышал!
А его товарищ молча бросился сквозь зелень на меня под его оглушительный крик.
Терять было нечего, и я заорал. Рванул было прочь, едва не получил кинжал в спинуспасло меня только какое-то чудо. Клинок звякнул о стену, я выругался и вылетел во двор, пока мне в след неслись проклятия и угрозы.
Вот дьявол! Теперь меня точно закажут профессиональному убийце!
Я несся по улочкам, торопясь выбежать в порт и затеряться в толпе. Там хоть на меня никто не зол и не желает видеть заполучить мой труп, а ветер с моря спасает от этой мерзкой жары.
Через две ступеньки, рискуя сделать всю работу за нанятого по мою душу убийцу, я буквально слетел к докам. Здесь меня не должны найти еще как минимум несколько дней, и сердце неохотно возвращалось на отведенное ему место.
В лицо мне ударил запах соли, водорослей, высохших на солнце, корабельной мастики и рыбы. Закатное солнце, почти упавшее за горизонт, бликовало на воде и окрашивала ее в алый и золотой, слепя глаза, и я с удовольствием щурился, улыбаясь и показывая морю клыки. Все-таки здесь хорошо, очень хорошокак-то чувствуешь себя свободнее, легче дышится, меньше думается.
Я скинул жаркий плащ и рубашку, разулся, закатал штаны выше колен и уселся на горячие доски причала, свесив ноги. До воды ими не достать, но изредка долетали холодные брызги, и мои пятки отражались в неровной бликующей воде. Хотелось нырнуть в море с головой, покачиваться в плавных волнах и видеть только его синеву да синеву неба и последнее солнечное тепло.
Если хочешь подольше наслаждаться морем, выкручивайся, Габриель, пока не поздно. Ты просто обязан разобраться со всем этим, чего бы это не стоило.
Я позволил себе небольшую передышку и кинул мелким камешком в толстую наглую чайку, подбиравшуюся к моим сапогам. Она сорвалась с места со сварливым криком великомученицы, я рассмеялся на зло ей, и мои ноги окатило пеной с особенно высокой волны.
С наступлением темноты я собрался, завернулся в плащ, хотя прохлада еще не изволила явиться, и ушел из порта. Мне нужно было подняться в город, к своей лавкепоследняя моя еще не оборвавшаяся ниточка могла вести только оттуда.
Никогда прежде никто еще не раскрывал мои тайники, хотя многие были поумнее тех двух верзил, а схороны сработаны гораздо хуже. (Собственно, это одна из причин, по которым я все еще жив). Теперь я хотел посмотреть, что там да как, хотя бы потому, что больше не оставалось совсем ничего.
Дверь моей славной лавочки запечатали магическим шариком. Простой, без всякого лукавства, но непреодолимый замок. Лааадно. Я разглядел его издалека и даже близко подходить не сталмало ли что. Сразу свернул в переулок и влез в окно, стараясь особо не шуметь. Да будет благословенна моя предусмотрительность и вечно не захлопывающиеся с первого раза ставни!
Внутри тихо и прохладно, как и было, когда я ее оставил. Полутьмы было достаточно, чтобы я рассмотрел раскиданные книги на полках возле двери и помятые свитки, так как знаю, конечно, точное расположение каждой вещи. А вот скрипящая доскакак ни странно! оказалась на месте.
Я подкрался и без спешки вскрыл схорон, подцепив соседнюю половицу. Руку опускал, признаюсь, с замирающим сердцем. Но на мое удивление тайник оказался абсолютно нетронут. Более того, я теперь был точно уверен, что его не открывали ни сегодня, ни многие недели назадпоследний раз я пользовался им в начале весны, и с тех пор к нему никто не прикасался.
Выходит, книга это была не моя?..
Какая-то дурацкая ситуация вырисовывается. Мне специально подкинули запрещенную книгу, не имея других обвинений и не зная ничего о моих тайниках. И даже не лично моих, а просто спрятанных в лавке. Значит, кому-то было нужно именно остановить ее владельца, не меня лично, а абстрактного книжника. Но зачем?..
Бережно переложив книги из тайника в заплечную сумку, я на всякий случай сунул в него парочку тех, что валялись вокруг. Сгреб с полок кое-какие свитки, плотно закупоренную чернильницу и несколько чистых листовмало ли, куда меня занесет, а так хоть составлю завещание.
«Я, Габриель Эрилл, завещаю свои портянки первому встречному на память обо мне. Также завещаю незнакомке из вшивого трактира мою неземную любовь, пусть чувство мое и обречено спуститься со мной в могилу. Скажите ей, что ее декольте прекрасно»
Я фыркнул и представил, как она с приятной улыбкой отвесит подателю сего пощечину и подмигнет. Хотя Нет, пощечинаэто как-то слишком истерично. Скорее всего, несчастного свалит точным ударом в челюсть, и подмигивание он уже не запомнит. Интересно
Напоследок оглядев темную лавку, где я проспал столько славных дней жизни и протер несколько штанов, пока намывал полы, я скользнул в задние комнаты. Там с удовольствием пнул сентиментальный роман про принца вампиров, покоренного институткой с шестым размером глаз (от скуки перелистал пару глав и почувствовал себя преступником, впаривающим такое приличным девушкам!). Из сундука прихватил чистую рубашку и флягу заначенного на черный день огненного пойлаа больше и брать было как-то нечего. Разве что тот самый сентиментально-порнографический роман: на случай ареста у меня будет способ нейтрализации и устранения противника, стоит только прочитать пару страниц.
Я вышел тем же путем, что и пришел: выпрыгнул в свое любимое окошко. И едва мои сапоги коснулись мостовой, меня, еще не успевшего восстановить равновесие, грубо приперли к стене!
Мама!
Рот мне накрыла кожаная перчатка, подозрительно не пахнущая абсолютно ни чем. Тааак
Кажется, меня пришли убивать. Быстро они сориентировались, ты глянь.
Словно бы в подтверждение моих слов я почувствовал у горла ледяную сталь тонкого кинжала. Думай, Габриель, думайты хотел еще поплавать в море!..
Я пнул убийцу в колено и оторвал от лица перчатку. Чистоплюи!
Переговоры! громким шепотом, чтобы не провоцировать, выпалил я.
Шанс был один из ста, даже меньше. Но нанятый по мою душу заколебался, и этим подарил мне еще мгновение.
Я должен твоему начальнику бутылку вина из Империи. Лу будет в бешенстве, если узнает, что из-за тебя ему ее уже не получить!
На мгновение мое сердце, кажется, перестало биться. Убийца помолчал, колебаясь, и вдруго чудо! кинжал на целую ладонь отдалился от моей шеи. Я жадно вдыхал ночной воздух, впервые ощутив его вкус. В груди что-то колотилось бешено, но путь в жизнь уже был намечен.
Он приезжал с месяц назад, устроил разнос вашим и укатил обратно с двумя какими-то девицами. Впрочем, нет, девицы были по своему весьма выдающиесяя тараторил, не сводя глаз с черной маски и дожидаясь, когда уже мое сердце пробьет ребра и вырвется наружу. И прости за колено, дружище, но это для твоего же блага.
Под маской сверкнули крупные широко посаженные глаза, и кинжал беззвучно ушел в ножны.
Я задышал жадно, как не дышал никогда. Черт побери, Лу, я и впрямь принесу тебе эту выдуманную бутылку, сколько это бы мне не стоило!
Если ты лжешьначал было убийца простуженным голосом. О, как банально!
Мои кишки будут на моих же ушах, я понял, отмахнулся я, больше не глядя на него. Тот, кто поставил условие, на месте меня уже не убьета я еще до конца ночи буду так далеко, как он не ходил никогда и вряд ли пойдет.
Он помялся было еще с полминуты, но я перестал обращать на него внимание, всецело упиваясь вкусом и ароматом пьянящей летней ночи, и убийце не оставалось ничего другого, кроме как еще разок сверкнуть на меня глазами для острастки да и растаять в темноте.
Город стих, в небе перемигивались звезды. Было слышно зашевелившееся вечное море, это соленое иссиня-синее море, в котором сейчас, должно быть, дрыхнут драные портовые чайки, а где-то далеко отчетливо звенел цыганский бубен и ему аккомпанировала старинная дудочка.
Я сполз по стене на мостовую и закрыл глаза, думая решительно ни о чем.
Долго я так, конечно, не просидел. Прикидывая все возможные варианты, я пришел к неутешительным выводам: с тем, что за ночь могу сбежать в дальнюю даль, я, кажется, переборщил. На самом деле идти мне решительно некуда: в порт сейчас пойдет только свой (и вооруженный) или самоубийца, оставаться в лавке слишком недальновидно, а снимать номер в гостиницедорого и приметно. Друзей, которым я бы вверил свою жизнь и при этом был бы уверен, что они захотят и сумеют защитить ее, у меня нет. Тогда
Сняв со спины сумку и кисло улыбаясь, я стоял на ступеньках храма каким-то королевским богам. Двери были чуть приоткрыты, но изнутри их удерживала цепочка.
Есть кто?
В ответ тишина.
Есть кто в доме богов?
По-прежнему ни звука.
Я набрал в легкие побольше воздуха и заорал:
Эриииик!
Голос неожиданно громко раскатился под храмовыми сводами, оставив после себя затихающее эхо. И кто-то в глубине закашлялся, зашуршали шаги, а через полминуты лохматая сонная голова бессовестного Эрика высунулась ко мне из дверей.
Чего нада-а-а-аааа, это ты, парень! Так и знал, что ты придешь, даже не заперся на замок. Добро пожаловать! сказал он и принялся греметь цепочкой. Наконец она сдалась, и я шагнул под своды храма.
Поначалу было немного боязно: последний раз в храм я заходил давно, при свете дня. Тогда было многолюдно и шумно, а сейчас каждый шаг, каждое слово разносились по всем уголкам каменной громадины, а по стенам мерцали голубые огоньки, и от этого было неуютно. Да и Эрик сказалбоги меня не любят
Боги тебя не любят, обернулся ко мне монах. Я вытаращился на него, а он ухмыльнулся и взял свечу из неприметной ниши. Но это можно исправить, если выразить им свою преданность.
А что-то изменится?
Он пожал плечами:
Может, изменится, может, нет. Кто знает Во всяком случае, я смогу подарить тебе частичку благословения богов, а оно как-никак вполне физически защищает своего носителя. Ну как?
Как будто у меня был выбор!
А еще мне не куда идти, покаялся я, так что согласен, согласен.
Эрик сочувственно похлопал меня по плечу и зажег свечу от одного из голубых огоньков у стены. Было видно, что он чувствует себя здесь совсем как дома и искренне желает мне того же.
В теплом неровном свете изображения и статуи перестали выглядеть так жутко, тени пролегли прочь от нас, и мне на мгновение показалось, что боги действительно будут меня хранить.
Эрик притащил откуда-то одеяла, краюху хлеба и блюдечко с толсто нарезанным душистым сыром. Выдал мне и черный плащ, как у него, и показал приделанный внутри кармашек для фляги. Спать порекомендовал на широкой скамье из холодного камня, постелив сначала свой старый плащ. Я так и сделал.
Эй, послушай, окликнул я его, уже накрывшись плотным монашеским плащом и устроив из своей сумки сносную подушку, а как именно снимается это проклятье?..
Парень обходил струящиеся из стен крохотные источники и оставлял возле каждого пахнущий диковинными благовониями шаг тусклого белого света. Он хмыкнул.
Можно заплатить пару дюжин золотых старшему служителю и посидеть в кругу заунывно поющих мужиков несколько часов, и, видя мой поникший взгляд, выдержал паузу и добавил: А можно прикинуться монахом, провести достаточно времени в стенах храма, пить местную воду, слушать, о чем здесь говорят, и через недельку-другую все пройдет само. Что скажешь?
Я не раздумывал долго. А что? Он предлагает мне безопасное место, где можно ночевать, и при этом постепенно все больше и больше нравиться богам. А игры с переодеваниями всегда нравились уже мне
Идет!
Он отхлебнул из фляги и протянул ее мне. В нос ударил сладкий аромат островного летнего вина, пряный, теплый. Я сделал хороший глоток и заулыбалсямиру возвращалось его привычное очарование. А ты фартовый, Габриель!..
Растолкал меня Эрик спозаранку. Наскоро перекусили, я сгреб свои пожитки и засунул их в один из сундуков при входе. Несколько книг из схорона припрятал под плащ, благо, он был таким лаконичным только снаружи. День монахов начинается рано
И я с утра толпился вместе со служителями богов, готовил храм к приходу людей, раскладывал цветы вокруг каменных чаш под источниками, легкими движениями (Эрик показал мне, как) отправлял под потолок голубые огоньки. К ночи они снова спустятся на уровень человеческого роста, а пока буду парить под высокими сводами, чуть покачиваясь и мерцая нездешним светом.
Мне никто не задавал вопросоввидимо, народ тут не слишком общительный, и появление еще одного человека в плаще их не смутило.
А после монахи закончили работу, открыли тяжелые двери и выстроились сами, чтобы молиться. Я ткнул Эрика, подпиравшего стенку тут же, мол, что дальше?
Он натянул мне капюшон пониже на лицо и рассмеялся вполголоса.
Возьми книгу и читай. Можешь перекусить или помечтать, да мало ли занятий?..
Что, любую книгу?
Эрик подмигнул мне и склонил голову, весь молитвенник молитвенником. Ну, я и вытащил, не долго думая, ту самую черную книгу, точную копию которой мне подкинули те солдаты. Раскрыл на первой странице и
Что творишь, безумец! вдруг зашипел на меня Эрик, захлопывая чернокнижие и срочно пихая его мне в складки плаща, торопясь быстрее спрятать в ткани. В воздухе мелькнула едва заметная блестящая искра, меня что-то укололо в руку, и я едва не вскрикнул. Не настолько любую!
Я застыл с дурацким выражением на лице. Надеюсь, капюшон скрывал его хотя бы немного
Но ты ведь сказал
Откуда мне было знать, что из всех книг мира ты предпочтешь запрещенный манускрипт чернокнижников?! шипел монах мне на ухо, постепенно остывая. Это было очень тупо, дружище!
Ладно, признаю. Мог бы и сам догадаться, что боги не будут рады такой литературе. Но зато я испытал на себе местную систему цензурыштука не из приятных, пусть и не особенно вредоносная.
Эрик тем временем поправил беду глотком из фляги, отчасти вернул себе хорошее расположение духа и уже более благодушно продолжил:
Запрет можно обойти, если начертить защитный круг на полу и получить благословение. Если
С заднего ряда ему прилетел звонкий подзатыльник, парень дернулся, ойкнул, но болтать прекратил.
Я хихикнул, очень уж забавное лицо у него было. И, раскрыв вполне безобидный свиток, по случайности прихваченный с остальнымиисторию нашего городауглубился в чтение
Двумя с небольшим часами позже, когда солнце поднялось уже над крышами, однако до зенита ему было еще далеко, я шел по улице, откинув капюшон и подставив лицо ветру и теплу, пока оно не превратилось в пекло.
Хорошо
Порт, милый порт! Здесь, казалось, жизнь не затихала никогда. Однако я все-таки нашел спокойный уголок среди гомона матросов, грузчиков, торговцев и крикливых девчонок, которые вечно ошиваются где-то рядом. Сел на низенький заборчик какого-то пустого склада, вытащил из-за пазухи ту злополучную книгу из тайникаи открыл самое начало.
На проверкуничего необычного. Общее описание учения, каких-то обрядов, обиженная на гонения статья, статья, призывающая противостоять иноверцам Ну, я и не сомневался. Достойно того, чтобы прятать в схорон (шкуру свою жалко!), но чтобы за это убирать всех, кто мог ее прочитать Я покачал головой. Выглядит более чем сомнительно.
Что же не так с этой книгой? Ответа у меня не было.
Ладно, попрошу как-нибудь Эрика взглянуть, вдруг он что-нибудь тут углядит. А неттак хоть просто выслушает, всяко приятно. Этот улыбчивый непутевый монах, кажется, начинал мне нравиться. В его компании было совсем не напряжно, в отличие от многих, кого я знал раньшетогда почему бы и нет?
Я почесал кончик носа и спрятал книгу обратно под плащ.
А когда вернулся в храм, меня ждал сюрприз. Стоило мне переступить порог, как ближайший темный плащ развернулся и оказался ни много ни мало господином настоятелем. Его хмурое располосованное шрамом лицо я не перепутаю ни с чьим большеЭрик позаботился о том, чтобы заочно меня с ним познакомить. Как выяснилось, и настоятель обо мне кое-что знает.