Слава, позвал.
Но в ответ получил лишь тишину. Сжал челюсти и сел рядом, беря другую руку с браслетом, вытаскивая свой телефон. Наваждение не прошло, но соображать получалось уже лучше. Я даже не стал ничего анализировать: ни ее обморок, ни собственную реакцию. Нахер. Сосредоточился на самых простых действиях.
Прежде, чем вызывать скорую, надо бы проверить показатели, Энджи должна была как-то отреагировать.
Подключился быстро, вывел на экран данные и нахмурился.
Если вкратце, у Вороновой истощение, и Энджи уже вызвала неотложку и предупредила охрану внизу.
Рука сама потянулась к Славе, убрала с лица влажную прядь волос, коснулась высокой скулы.
Фен у нее сломался, джинсы эти
Гребаная жесть.
Красивая, как чертова картинка. Тонкая, изящная. И эти брови вразлет, губы, глаза цвета шоколада. Меня накрывало от одного взгляда на нее, от одного ее присутствия. Как держалсяне понимаю. Она одновременно и бесила и с ума сводила.
Я не мог нормально соображать рядом с ней, контролировать себя не мог, думать ни о чем, кроме нее, в последние недели тоже не мог. Наваждение, бред.
Я склонился к девчонке, провел рукой вдоль шеи Словно током шарахнуло.
Знаменский возле нее крутится постоянно, крысеныш облезлый.
Радует только, что Слава ничего не замечает, если бы замечала, я бы его уже придушил, наплевал на все и спустил бы с лестницы.
Проблема в том, что она и меня не замечает.
Застегнутая на все пуговицы, строгая, предельно сконцентрированная. Вот только характер не спрячешь Я любил видеть злость в ее глазах, потому что в такие моменты
Воронова заводилась с пол-оборота, вспыхивала спичкой, горела так ярко, что почти обжигала. В такие моменты хотелось разложить ее на любой вертикальной поверхности и трахать, пока голос себе не сорвет. Пока не замурлычет кошкой.
Да ладно, Игорь, себе-то не ври, ты хочешь ее разложить постоянно, стоит только увидеть или почувствовать запах духовчто-то сладкое с ванилью, жаркое. Я думал о том, какой она может быть в постели, какая она, когда кончает.
Жесть.
Поднялся на ноги, отошел к столу, чтобы быть дальше, чтобы начать думать.
Может ли она сливать кому-то наши разработки? Может ли быть замешана во всем этом? Все так очевидно на нее указывает, что кажется слишком простым. На нее и на еще нескольких человек: двое разрабов и ее зам, конечно.
Я сжал челюсти, выдохнул, отворачиваясь к окну. Делать то, что я собирался, не следовало, но крысятник пора вычищать. Срыв с Иритой, косяки с Энджи, с каждым днем ситуация только ухудшается. Мы теряем время, а значит, деньги.
Дверь открылась, вырывая меня из мыслей, в кабинете показались врачи, а я вернул на лицо обычное свое выражение.
Станиславу привели в чувство и увезли в больницу, она пробовала спорить, выглядела растерянной, сопротивлялась, смотрела на меня так, что ни одной не пошлой мысли в башке не осталось: зло, упрямо, дерзко.
Воронова, прорычал я. Не обсуждается: или с ними поедешь, или я тебя скручу нахрен и сам отвезу!
Она захлопнула рот, уставилась на меня так, будто я ее ударил.
Я
Мы с тобой еще все обсудим. Ирита на холде и это главное, оборвал я ее. Доступ тебе пока закроют.
Она только челюсти сжала, а глаза полыхнули почти дьявольским огнем. Злится, понимает, что под подозрением, и бесится.
Очень горячая. Даже сейчас, даже с этими синяками под глазами и нездоровой бледностью на лице. Руки в кулаки сжала, наброситься готова.
Как только за Вороновой и врачами закрылась дверь, дышать сразу стало легче, мозг вернулся из члена в башку, и я смог заняться работой: ушел к разрабам и безопасникам. Зама ее, само собой, отправил домой. Покопался все-таки в ее домашней Энджи, совсем немного, чтобы отслеживать передвижения и подозрительные письма и звонки. А через час залез на сервер в поисках отчетов Вороновой и к, своему удивлению, нашел. Вот только все, что я открывал, почти каждый документ радовал бредом. С первой и до последней страницы.
Связался со Знаменским и попросил прислать мне вариант последнего отчета Вороновой.
Что произошло? Почему отозвали Ириту? спросил мужик, потирая помятую, очевидно, после попойки рожу. Особенно взволнованным не казался.
Она не готова, мотнул я головой. И Воронова утверждает, что говорила тебе об этом, Паш.
Говорила, пожал он плечами. Не поверишь, но почти орала.
Воронова не орет, поправил машинально.
Уверен, еще бы чуть-чуть и заорала, усмехнулся он. И кулаки тут же зачесались: слишком мерзкая была улыбка, слишком прозрачный намек, слишком похотливый блеск в почти белесых синих глазах.
Так почему ты дал добро на запуск?
Там мелочь какая-то, насколько я понял, мы бы стартанули с кампанией, а через две недели все бы доделали, скривил Знаменский круглую рожу, от чего стал походить на бомжа еще больше.
Понятно, сжал я челюсти. В общем, запуск я отменил, точнее, Воронова отменила, хотя ни хрена такими полномочиями не обладает, Станислава на три дня в отпуске.
Но
Все, Паш, мне надо идти, разгребать за тобой, и я вырубил звонок, открывая файл, который он же и сбросил мне в ящик несколько минут назад. Пробежал взглядом по документу и откинулся на спинку кресла.
Вот это на Воронову похоже больше. Здесь она в каждой строчке буквально, в каждой букве.
И что получается?
Я сохранил файл себе на флэшку, на всякий случай, поднялся на ноги. В движении мне всегда соображалось лучше. И уже через час вместе с безопасниками «пытался залатать дыру», как выразилась Станислава, и копался в мозгах Энджи. От монитора оторвался только в двенадцатом часу и то не по собственной воле.
Энджи сообщила, что Воронова вернулась домой.
И я тут же поставил в ее домашнюю сетку еще одну следилку, надо было подтащить еще и ее телефон.
Когда я закончил разбираться с мобильником и бросил взгляд на экран, Энджи вдруг врубила камеру, заставив меня прирасти к креслу. Воронова вышла из душа Из душа, мать ее Что за день сегодня поганый?
Сука.
Я прикрыл глаза, снова открыл, наблюдая за Вороновой. Усмехнулся криво, все ещё не сводя взгляда с монитора.
Слава странно смотрелась в домашней одежде, очень непривычно. Обычная майка и спортивные штаны, какие-то пушистые носки. Выглядела все еще раздраженной и мрачной, но все равно не такой, какой я привык видеть ее в офисе. Была мягче. Такой мягкой я не видел ее никогда. Наверное, поэтому и не мог отвести глаз от экрана, слишком контрастной была картинка.
Энджи, обратилась Станислава к помощнику, набери Ястребова.
Я дернулся, словно Слава застала меня за подглядыванием, тряхнул башкой Но окно на мониторе все же не свернул. Не смог себя заставить просто.
Да, Станислава, но я бы все-таки рекомендовала вам сначала поужинать.
Засунь свои рекомендации себе в реестр ошибок, рыкнула Воронова, а я улыбнулся, все еще приходя в себя. Набирай Ястребова.
Это было обидно, Станислава, прокомментировала Энджи. Воронова только глаза закатила. А через несколько секунд у меня на мониторе замигал вызов.
Станислава? улыбнулся я, делая окно со звонком меньше, продолжая наблюдать за девчонкой, и стараясь заглушить шепчущую в ушах совесть. Пожалуй, я сам не понимал до конца, что делаю, все еще был оглушен.
Камеру программы, в отличие от меня, Слава не включила
И было в этом что-то извращенное. Я понимал, как веду себя и что делаю, и не старался оправдать собственные действия. Да, причина того, что я сейчас на нее смотрюошибка в коде, пара закорючек, которые я забыл прописать, когда несколькими часами ранее ставил ее сеть на отслеживание, но Но закрыть окно я все еще не мог себя заставить.
Потом с этим разберусь. Как только мозг встанет на место.
Ты еще в офисе? нахмурилась Слава, вырывая из мыслей, огладывая кусок окна за моей спиной.
Как видишь. Как ты себя чувствуешь?
Все в порядке, нервно тряхнула девчонка головой и потянулась рукой к одному из ящиков на кухне. Выдвинула и уставилась на его содержимое, будто зависла. Что внутри я не видел, но поза, взгляд и ее молчание были очень красноречивыми.
Станислава?
Она вскинула голову, с силой захлопнула ящик, скрестила руки на груди.
Что с Иритой?
Работаем. Ты в отпуске на следующие три дня, решил я не тянуть с новостями. Вряд ли Воронова обрадуется, вряд ли не понимает, что это значит и что происходит.
Ясно, вздохнула она, закрыла рукой глаза, опуская голову, волосы скрыли от меня почти все лицо. Дышала медленно и глубоко. Мне не нужен отпуск.
Нужен, отрезал я. И это не обсуждается.
Повисла тишина. Слава явно старалась взять себя в руки.
Ясно, снова выдавила наконец. Энджи?
Здесь ничего не меняется, пожал плечами. Работай. Об остальном поговорим завтра.
Об остальном? нахмурилась девчонка, поднимая голову, впиваясь взглядом, очевидно, в мое лицо на мониторе. Даже через экран ноутбука я видел, какой злостью горят ее глаза. Румянец на высоких, острых скулах, сжатые в кулаки тонкие пальцы. И эта чертова футболка, натянутая на груди. На аккуратной, аппетитной груди, с выделяющимися сосками. Темные, почти черные от воды волосы, разбросанные по плечам, оказывается вьющиеся.
Да, тряхнул головой, сбрасывая напряжение, нам надо решить, что делать дальше.
Воронова вцепилась пальцами в столешницу до побелевших костяшек, сжала челюсти.
Я не начала она жестко, вмиг теряя всю мягкость, становясь самой собой.
Станислава, перебил я девчонку, успокойся, мы во всем разберемся. А сейчас я советую тебе лечь спать. Твой обморок
Это просто перенапряжение. Это не повлияет на мою работу, отчеканила она.
А мне хотелось встряхнуть ее пару раз. Видел я ее показатели.
Три дня, повторил. До завтра, Станислава, и отключился, откидываясь на спинку кресла.
Станислава стояла, вцепившись в столешницу, еще несколько секунд, стараясь справиться с собой, а потом повернулась резко, рванула на себя дверцу холодильника и вытащила бутылку вина, из того самого ящика достала пачку сигарет
Воронова курит?
швырнула ее на стол.
Мудак, прокомментировала она. Я улыбнулся.
Станислава, тут же очнулся ИИне думаю
Спящий режим, Энджи, отрезала девчонка.
И через несколько минут уже сидела за столом, потягивая из бокала вино и выпуская вонючий дым в потолок. Все еще хмурая и злая.
Я тут же выключил окно программы, закрыл глаза, а через несколько минут все-таки вырубил и ноут, поднимаясь на ноги. Злясь сам на себя: и так башку из-за нее сносит и все мозги в член перетекают. Надо исправить ошибку и оставить только отслеживание передвижений и почты.
Только уже завтра, потому что голова вообще не варит, а из офиса давно пора валить.
Вот только стоило мне вырулить со стоянки, как меня ждал новый сюрприз от Энджи. Из динамиков машины вдруг раздался голос Вороновой, заставив вжать педаль газа в пол.
Слушаю, судя по тягучим ноткам, вино на Станиславу успело подействовать.
Я ругнулся, взял себя в руки и сбросил скорость. Телефон от резкого движения машины залетел под сидение, искать его сейчас, чтобы вырубить программу к чертямнепередаваемо хреновая идея.
Слав, я хочу поговорить, на другом конце провода был какой-то мужик. Судя по голосу, нервный и не совсем трезвый.
Нам не о чем говорить, Ник, послышалось твердое в ответ. Вся расслабленность, что была еще несколько секунд назад в голосе девушки, будто растворилась.
Слав, я вспылил и передавил, я понимаю, просто
Так, оборвала мужика, Воронова, давай еще раз, чтобы не осталось недопонимания. Мы просто трахались, Ник, и меня все устраивало. И большего мне от тебя не нужно и никогда не будет нужно.
Мне тоже, говорю же
Не ври, отрезала Воронова, а мои губы искривила улыбка. Готов был поклясться, что Станислава тоже улыбается. Холодно, жестко, так, что у ее собеседника наверняка яйца бы сжались, если бы он мог ее видеть. Слава умела ставить придурков на место и расставлять приоритеты. Вообще, к удивлению, в ее характере больше мужских черт, чем женских. По крайней мере, мне так казалось.
Тебе нужна жена, Ник, все так же твердо продолжила девчонка. Та, что будет ждать дома, готовить борщи и пироги, гладить рубашки, восхищаться тобой, зависеть, спрашивать, как прошел день. Меня подобное не вставляет. Я люблю хороший секс и свою работу. Она меня кормит и трахает, так что
Если тебе нужны деньги, попробовал идиот снова что-то донести до Вороновой, и я расхохотался на весь салон, а Слава застонала вслух, ты всегда можешь
Ник, воздохнула она. Ты не слышишь или не слушаешь меня. Я кладу трубку.
Слава, рявкнул парень.
Не рычи, не заводит, оборвала его девчонка. Ты вообще перестал меня заводить.
В этом ты вся, прошипел идиот. Ты баба вообще?
Ну ты же трахал меня, рассмеялась она. Тебе виднее. Не звони больше, и Станислава сбросила вызов.
А я надавил на педаль газа.
Так, значит, Слава? Кормит и трахает Ну-ну.
Я помню, как увидел ее впервые, увидел и застрял в ней, увяз. Еще не желание, но что-то слишком на него похожее. Чудовищное по своей силе. Меня никогда так не выворачивало, я никогда не увязал от одного взгляда на красивую женщину. Я сконцентрировался, сосредоточился на Станиславе так, как никогда не концентрировался даже на работе. И это осознание оглушило почти так же, как предвестник похоти.
Воронова влетела в переговорку, где я встречался со Знаменским и гендиром, в середине обсуждения бюджета для нового проекта, на первой неделе моей работы. В чем-то строгом и классическом, темно-синем, тихо и мягко стучали по полу ее каблуки, ткань облегала стройное тело, подчеркивала каждый изгиб и линию. Она двигалась быстро, но мягко и плавно, с какой-то врожденной грацией, несколько прядей цвета шоколада выбились из толстой замысловатой косы, падая на лицо, горели раздражением зелено-карие глаза, легкий румянец играл на точеных скулах.
А я залип в нее, заткнулся, не в силах отвести взгляд, застрял в глотке следующий вдох. Охренительная фигура, невероятные ноги Безупречная.
Не полетит, швырнула она на стол перед Знаменским папку. Закрывать надо и все заново начинать.
И я залип во второй раз, теперь на голос. Кошачьи нотытягучие, немного томные, низкие. В башке не осталось ни одной связной мысли, вообще все вымело нахер. Только член в штанах дернулся, как у подростка в разгаре пубертата.
Она оперлась о стол руками, склоняясь к Пашке, свела идеальные брови, и чертова ткань платья еще сильнее обтянула шикарную задницу. Контрольный в голову, мать его.
Не говори, что ты всерьез рассчитывал запускать этот трэш.
Слава, добрый день, поприветствовал девушку Борисыч, его голос заставил очнуться. Не закрыл бешеное желание, но напомнил о том, что не плохо хотя бы попытаться взять себя в руки. Никогда меня так не вставляло.
Борисыч смотрел на Воронову мягко и ласково, прятал в уголках губ ироничную улыбку.
Добрый, Аркадий Борисович, кивнула Слава гендиру, на миг повернув к нему голову, а потом снова уставилась на Знаменского, испепеляя его взглядом. Пашка сглотнул.
Мы все проверяли, пожал Знаменский плечами, откидываясь на спинку стула и скрещивая руки на груди. Вариант вполне рабочий.
Рабочий? она выпрямилась, уперлась одной рукой вбок, еще большей злостью сверкнули глаза. А я подтянул к себе папку, пролистал, пробегая взглядом по строчкам, но ощущая присутствие Славы так, будто она не стояла от меня в паре метров, а сидела на коленях.
Рабочий, кивнул Пашка. Его докрутить просто надо, рубрикатор нормальный сделать и
Рубрикаторэто меньшая из проблем, перебила его девчонка. Встань, махнула рукой.
Что?
Поднимись, говорю, и сталь, звучавшая в голосе, перещелкнула еще несколько рубильников в моей башке. Замкнуло окончательно.
Знаменский, нагло и самоуверенно улыбаясь, подчинился.
А теперь присядь десять раз, выпрямилась она. Ну!
Ты переработала? вытаращился Пашка на девчонку.
Делай, Паша, отрезала девушка. И Знаменский действительно присел. Серый костюм собрался неаккуратными складками, стоило придурку сделать несколько первых движений, колени Знаменского хрустели, скрипели ботинки, но он, как послушный мальчик, приседал. Пыхтел, краснел, но приседал.