Ари толкает дверь, и мы выходим на гравийную парковку на заднем дворе «Энканто». Солнце садится, и с океана дует свежий бриз, солоноватый и такой знакомый. Я сразу чувствую прилив сил и оживаю, несмотря на ноющую боль в затылке.
Ари ездит на бирюзовом универсале родом из шестидесятых. Зверь-машинаподарок родителей на шестнадцатилетие. Ари старается не кичиться этим, но семья у нее состоятельная. Ее мамаодин из самых успешных риелторов в округе и сколотила небольшой капитал, продавая шикарные загородные дома очень богатым людям. Поэтому, когда Ари начинает восторгаться чем-то вроде совершенно непрактичного винтажного автомобиля, нет ничего удивительного в том, что именно такой появляется на их подъездной дорожке. Кого-то из подростков это, может, и развращает, но abuela, живущая вместе с ними, похоже, держит всех в узде. Она бы первая столкнула Ари с пьедестала, если бы та вела себя как избалованная принцесса. Хотя с Ари, думаю, нет проблем. Онасамый добрый и щедрый человек из всех, кого я знаю.
Я пытаюсь помочь Ари загрузить велосипед в багажник, но она уговаривает меня сесть в машину и успокоиться. Головная боль снова усиливается, поэтому я не возражаю. Я устраиваюсь на пассажирском сиденье и откидываюсь на спинку.
Иногда мне кажется, что Ари намеренно пытается жить как героиня документальной хроники. Она носит, в основном, винтажную одежду, и горчично-желтый комбинезон, что сейчас на ней, как раз такой; водит ретроавтомобиль и даже играет на коллекционной гитаре с историей. Хотя она знает о современной музыке гораздо больше меня, ее истинная страстьавторская песня, расцвет которой пришелся на семидесятые.
Закрепив мой велосипед, Ари садится за руль. Я пристегиваю ремень безопасности, а она совершает привычный ритуал регулировки зеркал, хотя вряд ли они могли сдвинуться с места за время ее отсутствия.
Она все еще привыкает к механической коробке передач, но мотор глохнет только раз, прежде чем мы выезжаем на главную дорогу. Это значительный прогресс, если вспомнить, как поначалу она терзала сцепление, пытаясь заставить машину тронуться с места.
Уверена, что с тобой все в порядке? Может, отвезти тебя в больницу? Позвонить родителям? Позвонить Джуду?
Нет, я просто хочу домой.
Она прикусывает нижнюю губу:
Я так испугалась, Прю. Ты действительно потеряла сознание.
Всего на секунду, да?
Да, но
Я накрываю ее руку ладонью и торжественно заявляю:
Я в порядке. Честно.
Выражение ее лица смягчается. После короткой паузы она кивает. Я вздыхаю и отворачиваюсь к окну. Мы проезжаем мимо кафе и бутиков, таких родных и знакомых, как моя собственная спальня. Я и не думала, что уже так поздно. Солнце только что опустилось за горизонт, и Мейн-стрит освещена, как съемочная площадка. Пальмы оплетены гирляндами белых фонариков; торгово-развлекательные комплексы пастельных оттенков светятся под старомодными уличными фонарями. Еще неделяи наш городок наводнят отдыхающие, привезут с собой ночную жизнь. Ну, а пока улица выглядит пустынной и заброшенной.
Мы сворачиваем с Мейн-стрит в сторону пригорода. Первая пара кварталов занята частными особнякамилетними домами тех, кто может себе позволить недвижимость рядом с пляжем. Но вскоре они сменяются другой застройкойсмесью миссионерского и французского колониального стилей. Черепичные крыши, оштукатуренные стены, ярко раскрашенные ставни, вазоны с петуниями и геранью.
Ты только не злись, говорит Ари, и я тут же ощетиниваюсь, предчувствуя повод для раздражения, но мне показалось, что Квинтнеплохой парень.
Я расслабляюсь, понимая, что неосознанно готовилась услышать что-то оскорбительное. Но Ари слишком мила, чтобы кого-то критиковать. Даже Квинта Эриксона. Я фыркаю:
Все находят Квинта милым, пока им не доведется поработать с ним в паре. Я выдерживаю паузу, размышляя. Не то чтобы я считала его плохим парнем. Он не дурак, не хулиган и не отморозок. Просто он такой такой
Мне никак не удается подобрать нужного слова.
Славный?
Я бросаю на нее ледяной взгляд:
Ты могла бы найти кого-то получше.
Она смеется:
Меня он не интересует.
В ее тоне угадывается какая-то недосказанность. Ее он не интересует, но
Слова повисают в воздухе между нами. Она что, намекает на мой интерес?
О, ужас!
Я крепко обхватываю себя руками.
Я хотела сказать, что он никчемный. И к тому же эгоист. Вечно опаздывает на занятия, как будто то, чем он занимается, куда важнее того, что делаем мы. Как будто его время более ценно, и ему позволительно вваливаться в класс в самый разгар урока, отвлекая мистера Чавеса, заставляя всех нас ждать, пока он займет место, да еще и отпустит какую-нибудь глупую шутку по этому поводу, вроде Я понижаю голос, копируя его интонации. О, черт, эти пробки Фортуны, жесть! Когда все мы знаем, что в Фортуна-Бич не бывает никаких пробок.
Короче, он не пунктуален. Но бывают недостатки и похуже.
Я вздыхаю.
Ты не понимаешь. Никто не понимает. В качестве партнера по лабораторным работам он просто невыносим.
Ари вдруг ахает и резко выворачивает руль. Я хватаюсь за ремень безопасности и, обернувшись, вижу через заднее стекло свет фар. Не знаю, когда спортивный автомобиль появился сзади, но он в опасной близости от нашего бампера. Я наклоняюсь вперед, чтобы посмотреть в боковое зеркало.
Там был знак «Стоп»! кричит Ари.
Спортивное авто виляет туда-сюда, двигатель ревет, набирая обороты.
Чего он хочет? Ари уже на грани истерики. Хотя у нее есть права, уверенности за рулем ей пока не хватает. Но что-то подсказывает мне, что, когда на хвосте висит подозрительная тачка, нервы могут дрогнуть даже у самых опытных водителей.
Может, он хочет нас обогнать?
Мы не на автостраде!
Мы едем по узкой улице жилого квартала, где и так тесно из-за припаркованных с обеих сторон автомобилей. Ограничение скорости здесь двадцать пять миль в час, и я уверена, что Ари точно соблюдала его. Теперь, когда она в панике, скорость падает до двадцати. Я подозреваю, что это еще больше бесит водителя позади нас.
Сигналит клаксондерзко, грубо.
Что у них там стряслось? кричу я.
Я, пожалуй, припаркуюсь, говорит Ари. Может может, там женщина рожает на пассажирском сиденье или еще что?
Я с изумлением смотрю на нее. Только Ари может оправдать такое непростительное поведение.
Больница в той стороне. Я показываю большим пальцем назад.
Ари съезжает на обочину. Она находит место между двумя припаркованными автомобилями и старается заехать под углом, что непросто, учитывая длину универсала. Тем не менее, остается достаточно места для проезда другой машины.
Двигатель взвизгивает, и спорткар проносится мимо. Я мельком замечаю женщину, высунувшуюся из пассажирского окна с зажженной сигаретой. Она показывает Ари средний палец.
Меня захлестывает ярость.
Кулаки сжимаются, и ногти впиваются в ладони. Я представляю себе, как кармическая справедливость настигает наглецов. Лопнет шина, и они слетят с дороги, врежутся в телеграфный столб, и
БАХ!
Мы с Ари вскрикиваем. На мгновение кажется, что раздался выстрел. Но мы видим, как далеко впереди спорткар теряет управление.
Шина лопнула.
Я прижимаю ладонь ко рту. Все происходит словно в замедленной съемке. Автомобиль разворачивается на сто восемьдесят градусов, чудом не задевая припаркованные машины. Его выносит на тротуар, и он останавливается, когда передний бампер врезаетсянет, не в телеграфный столб, а в гигантскую пальму. Капот сминается, как алюминиевая банка.
Мы с Ари ошеломленно рассматриваем покореженную машину. Наконец Ари кое-как отстегивает ремень безопасности и ногой распахивает дверь. Она бежит к месту аварии, прежде чем я успеваю опомниться и пошевелиться, да и то только для того, чтобы разжать кулаки.
Пальцы покалывает, как будто на грани онемения. В свете уличного фонаря они кажутся оранжевыми.
Совпадение.
Просто какое-то странное совпадение.
Я машинально выуживаю из кармана телефон и звоню в полицию. К тому времени, как я сообщаю оператору информацию, дрожь в руках утихает, и Ари возвращается.
Все в порядке, запыхавшись, говорит она. Сработали подушки безопасности.
Я позвонила в полицию. Они скоро будут здесь.
Она кивает.
Ты в порядке? спрашиваю я.
Ари забирается на свое место.
Думаю, да. Просто ужасно испугалась.
Я тоже. Я тянусь к ней и сжимаю ее ладонь.
Она поднимает на меня страдальческий взгляд:
Это ужасно, но когда все случилось в какое-то мгновение после того, как они разбились, моей первой мыслью было
Она замолкает.
так им и надо, заканчиваю я за нее.
Она виновато морщится.
Ари, они вели себя как придурки. И черт знает что творили на дороге. Мне неприятно это говорить, но так им и надо.
Ты же не всерьез.
В том-то и дело, что всерьез, но я предпочитаю не отвечать и просто выпускаю ее руку.
Хорошо, что никто не пострадал. Включая нас. Я потираю затылок. Шишка, кажется, уменьшилась. Не думаю, что моя голова выдержала бы сегодня еще один удар.
Семь
К утру головная боль проходит, но остается сонливость, и в черепной коробке висит туман. Я распечатываю свою статью о морском черте и заметку Джуда о гигантской акуле и одеваюсь.
Последний день, шепчу я своему отражению в зеркале ванной. Эти слова мотивируют меня, как мантра. Я чищу зубы и привычно расчесываю спутавшиеся волосы. Последний день. Последний день. Последний день.
Я проснулась на час позже обычного и слышу, что внизу уже царит хаос. Папа поставил альбом группы «Кинкс», и звучит одна из их жизнерадостных, оптимистичных композиций«Давай потанцуем». У папы своя теория: утро, начинающееся приятной музыкой, гарантирует потрясающий день. Думаю, в этом что-то есть, и верю в то, что хорошее началозалог успеха, но иногда его бодрые утренние мелодии скорее бесят, чем вдохновляют. Мы все при случае пытаемся сказать ему об этом, но он вечно отмахивается от критики. Не удивлюсь, если у него уже готов утренний плейлист на все лето.
Перекрикивая музыку, четырехлетняя Эллисгусток энергии и эмоцийвопит бог знает что. Порой мне кажется, что жизнь Эллиодна сплошная истерика. Нет, я не полезу в ванну. Нет, я не хочу надевать носки. Нет, я ненавижу крекеры-рыбки. Эй, Люси ест мои крекеры-рыбки, это нече-е-естно.
Я слышу грохот падения с лестницы и пронзительный крик мамы:
Люси! Я же просила, только не дома!
Извини! доносится не очень-то раскаивающийся голос Люси. В следующее мгновение я слышу, скрип задней сетчатой двери.
Тринадцатилетняя Люси удручена тем, что после каникул пойдет в девятый классначальный в старшей школе. То есть, снова опустится на низшую ступень школьной иерархии. Иногда нам с Джудом кажется, что ее подменили при рождении, перепутав с нашим настоящим братом. Начать с того, что Люси популярна. Даже чересчур. Но это не шаблонная популярность подросткового кино. Люси не ходит в школу на каблуках, не проводит все свободное время в торговом центре, она не капризная и не злая. Она просто нравится людям. Самым разным. Исходя из моих ограниченных знаний о светской жизни школы Фортуна-Бич, могу сказать, что Люси рады практически во всех компаниях. Она занимается почти всеми видами спорта. Активно участвует в организации благотворительных марафонов, фестивалей и других школьных мероприятий, которые мы с Джудом обычно избегаем. Меня коробит от этих зрелищ.
Единственная группа, с которой у нее, похоже, нет прочных связейэто мы. Она совершенно не интересуется музыкой, почти не слушает ее по радио, но довольно часто надевает наушники, чтобы слушать свежие подкасты о настоящих преступлениях, а не папины песни дня. Она единственная в нашей семье, кто никогда даже не пытался научиться играть на музыкальном инструменте.
Я два года брала уроки игры на фортепиано, а Джуд рьяно осваивал гитару. Правда, никто из нас не добился успеха, и мы оба сдались к концу средних классов. Бедный синтезатор, который родители подыскали мне в местном ломбарде, с тех пор собирает пыль в углу гостиной.
Наша девятилетняя сестра Пенни любит музыку, но не ту, которой нас пичкают, заставляя полюбить, родители. Она предпочитает поп, R&B и альтернативную музыку из хит-парадов Топ-40. Такого, как правило, не встретишь в музыкальном магазине. Только благодаря Пенни я знаю хоть что-то о современной музыке, и, честно говоря, мои познания пока еще слишком отрывочны. На самом деле, если бы родители не потащили нас смотреть фильм Yesterday, вдохновленный «Битлз», я, наверное, до сих пор не знала бы, кто такой Эд Ширан.
По иронии судьбы, Пенниединственная из детей Барнетт, кто по-настоящему владеет музыкальным инструментом. Если можно так сказать. Она уже три года учится играть на скрипке. Можно было бы решить, что, даже будучи ребенком, она смогла добиться некоторого прогресса за три года, но звуки, которые она извлекает из струн, сегодня бьют по ушам так же, как и в первый день ее занятий. Сегодня мне необходим допинг. Подкрашивая губы самой яркой красной помадой из всех моих, я слышу, как она репетирует в комнате, которую делит с Люси.
Не могу сказать, пытается ли она подыграть «Кинкс» или просто зубрит урок. В любом случае, от ее скрипки у меня снова начинает болеть голова. Я сердито фыркаю и пытаюсь закрыть дверь ванной.
Из коридора просовывается нога, не давая мне это сделать. Дверь отскакивает обратно на меня.
Привет. Джуд прислоняется к дверному косяку. Чувствуешь в воздухе запах свободы?
Я задумчиво причмокиваю.
Забавно. На вкус она точно такая, как отбеливающая зубная паста «Крест».
Я закрываю тюбик губной помады и бросаю его в косметичку. Протискиваюсь мимо Джуда, чтобы вернуться в свою спальню.
Ну, как, разработали планы по осаде пещеры гоблинов или что там у вас?
Остров Гвендахир, если тебе действительно интересно. Я хочу, чтобы там были древние руины, среди которых спрятан ключ к мощному заклинанию, но если попытаться произнести заклинание не в том порядке, или вовсе не расшифровать его, тогда произойдет что-то действительно ужасное. Пока не знаю, что именно.
Он колеблется, а потом добавляет:
Может, действительно, откроется подземелье, полное гоблинов.
Он идет за мной, но задерживается в дверях. В нашем доме существует негласное правилоникогда не входить в чужую комнату без приглашения. Вообще-то в нашей семье не существует жестких ограничений, но эту границу мы с Джудом охраняем любой ценой. Дом, в котором мы живем, не слишком подходит для семерых. Здесь всего три полноценных спальни: хозяйскаядля родителей; общая у Люси с Пеннис двухъярусной кроватью и отдельнаядля меня. Комната Джуда внизув переоборудованном подвале. Но, поскольку малышка Элли все еще спит в спальне родителейв детской кроватке и быстро вырастает из нее, в последнее время все чаще заходят разговоры о том, что надо бы сделать некоторую перепланировку. Я боюсь, что для меня это обернется потерей личного пространства. К счастью, мои родители слишком заняты в музыкальном магазине, чтобы возиться с перестановкой и ремонтом, поэтому статус-кво сохраняется. Пока.
Ну, и как прошла караоке-вечеринка?
Я хмурюсь:
Очень мило с твоей стороны спрашивать об этом, ведь кое-кто записал меня на исполнение «Мгновенной кармы» и даже не потрудился предупредить.
Он морщит лоб:
Серьезно?
Я облизываю губы и качаю головой:
Ладно. Все в порядке. Я не злюсь. На самом деле, было довольно весело. Но все же, в следующий раз предупреждай меня, договорились?
Ты о чем? Я не вписывал твое имя.
Я перестаю заплетать косу и пристально смотрю на него.
Похоже, он совершенно сбит с толку.
Впрочем, так же отреагировала и Ари.
Это не ты?
Нет. Я бы не стал этого делать. Во всяком случае, без твоего согласия.
Я вплетаю в косу ленту и завязываю ее.
Но, если ни ты, ни Ари этого не делали
Помолчав, Джуд нерешительно спрашивает:
Квинт?
Нет.
Надо признаться, эта мысль пришла и мне в голову, но я ее отвергла. Квинт не мог слышать, как мы говорили об этой песне. И Карлоса тоже не было рядом.
Может, это та женщинаведущая караоке? Что, если она слышала наш разговор и решила, что меня нужно немного подтолкнуть?
Это было бы непрофессионально с ее стороны.
Вовсе нет. Я беру со стула рюкзак. В любом случае, думаю, это не имеет значения. Я пела. Танцевала. Вышло более-менее сносно, на мой взгляд.