Мадам ехала верхом тотчас за спиной его величества, болтая и пересмеиваясь со своими фрейлинами в придворных робронах, которые отправились на охоту в коляске.
Постарайтесь не удаляться от мадам, посоветовал граф Люсьен. Шартр не рискнет вести себя слишком дерзко в ее присутствии, а не то сия грозная дама перекинет его через колено и как следует отшлепает. Да и Лоррену достанется.
Мари-Жозеф очень хотелось, чтобы так все и было, а еще чтобы граф Люсьен сопровождал ее всю обратную дорогу.
Благодарю вас, сказала она. Вам пора возвращаться к его величеству.
Я пошлю за мазью месье де Баатца, пообещал граф Люсьен, и прикажу передать ее вам.
Я не могу оставить русалку без присмотра
Кто-нибудь другой может ее покормить.
Ей очень одиноко. И потом, если я не появляюсь в шатре, пойдут слухи, будто я больна!
Хорошо, тогда встретимся у фонтана Аполлона.
Он учтиво поднес руку к полям шляпы, проскакал вперед, на минуту задержался и отправил во дворец мушкетера, а потом пустил довольную Зели галопом, догоняя королевский экипаж.
Мари-Жозеф надеялась, что мазь графа Люсьена облегчит боль, которой наливались пурпурные следы надреза.
«Главное никому не показывать, подумала она, пристроившись сразу за мадам, иначе они опять пошлют за доктором Фагоном».
Мадемуазель де ла Круа! с улыбкой окликнула ее мадам. Вот и вы, душенька. Вы видели мою лису?
Мари-Жозеф показалось, что со времени охоты прошел целый год: она обо всем забыла, и о лисе тоже. Теперь, перестав опасаться Шартра и Лоррена и пребывая в относительной безопасности рядом с мадам и его величеством, она ощутила слабость и жар.
Да-да, конечно видела, мадам.
Я преподнесу ее его величеству.
Слуга в ливрее цветов мадам кинулся к королевскому экипажу с безжизненным клочком рыжего меха в руках.
Но его величество вернет ее мне. Из ее меха выйдет отличный палантин. Я прикончила ее одним выстрелом, так что мех почти не пострадал.
Слуга передал лису егерю, тот вручил ее Иву, а Ив уже его величеству. Папа Иннокентий с отвращением отстранился от окровавленной лисьей тушки. Его величество прикоснулся к лисе и передал мадам свой ответ столь же замысловатым маршрутом.
Слуга мадам кинулся назад, увертываясь от лошадиных копыт.
Его величество просит мадам пожаловать к его экипажу.
Мадам, начала было Мари-Жозеф, его величество просит
Не дожидаясь, когда она закончит предписанное этикетом повторение, мадам торжественно выступила в поход, словно кавалерийский офицер. Мари-Жозеф последовала за ней, почти скрытая ее крупными формами. Граф Люсьен учтиво освободил место принцессе Пфальцской; только мадам отделяла теперь Мари-Жозеф от его величества.
В этот миг из лесу на взмыленных конях выехали Лоррен, Шартр и Бервик. Они присоединились к охотникам, подскакав поближе к месье.
Лоррен притронулся к полям шляпы, глядя на Мари-Жозеф, но она предпочла не заметить его приветствия. Возле мадам и графа Люсьена она действительно ощущала себя в безопасности. Месье властным жестом погладил Лоррена по руке, будто подтверждая свои права на него. Мари-Жозеф только теперь поняла, почему он позволил себе такую вольность и почему, заметив это, нахмурился папа Иннокентий. Она пожалела, что заставила месье испытать тревогу и ревность.
«Мне кажется, думала она, я не найду слов, чтобы сказать, что не стоит меня бояться, я ему не соперница. Это было бы очень любезно с моей стороны, но безмерно самоуверенно».
Добрый день, мадам, приветствовал король невестку. Вы сегодня отличились меткостью, всем на зависть.
Ваше величество, для меня участие в вашей охоте было ни с чем не сравнимой радостью. Мадам заговорила нежно, выбирая самые изысканные выражения, нисколько не похожие на грубоватые и откровенные замечания, которые она обыкновенно отпускала в разговоре с королем.
Вы заслужили награду.
Его величество расстегнул ошейник мертвой лисы, перелившийся ему на ладонь пригоршней солнечного света. Оказалось, что это широкий золотой браслет, отделанный бриллиантами. Он сам застегнул его на запястье мадам.
Ваше величество От восторга у мадам перехватило дыхание. Я не в силах выразить свою благодарность!
Она восхищенно рассмотрела сияющие радужные грани камней и показала браслет Мари-Жозеф.
Он прекрасен, мадам, совершенно искренне восхитилась Мари-Жозеф. Самый чудесный браслет, который мне когда-либо доводилось видеть.
Мадам расцвела, получив знаки внимания его величества; она даже с улыбкой кивнула мадам де Ментенон, хотя обычно обнаруживала в общении с нею лишь холодную, суховатую вежливость. Удивленная мадам де Ментенон замешкалась было, но потом кивнула ей в ответ.
У меня найдется награда и для вас, обратился король к мадам де Ментенон. Закройте глаза и подставьте руки.
О, сир
Ну же, не заставляйте меня ждать! шутливо поторопил ее он.
Мадам де Ментенон повиновалась супругу. Король наклонил черный бархатный ридикюль, и в ее подставленные ладони словно стекли сияющими струями великолепные украшения из бриллиантов и сапфиров: серьги, брошь и браслет. Драгоценности заиграли в руках у мадам де Ментенон всеми цветами радуги, однако она по-прежнему сидела не шелохнувшись и не открывала глаз.
Улыбка погасла на лице у его величества.
Можете посмотреть.
Мадам де Ментенон едва взглянула на чудесные камни:
Они прекрасны, но, по совести говоря, я не могу носить их.
Она передала драгоценности его святейшеству.
Продайте их, а вырученные деньги раздайте бедным.
Ваше милосердие не знает границ!
Его святейшество передал украшения Иву, который принял их с той же опаской, что и до того тушку лисы.
Людовик взирал на все происходящее с совершенно непроницаемым лицом, но мадам не сдержалась.
Я бы никогда не рассталась с даром его величества! провозгласила она. Я слишком эгоистична и легкомысленна. Я надену браслет на Карусель.
Его величество кивнул мадам.
«Любой его поступок, даже ничтожно малый, великолепен», подумала Мари-Жозеф и преисполнилась надежды на то, что он сохранит жизнь ее подруге.
Мне следовало бы продать его, чтобы заплатить жалованье слугам, прошептала мадам Мари-Жозеф. Но все же я буду его носить, если только его не выманит у меня месье!
А мне так хотелось, чтобы вы надели подаренные мною драгоценности, хотя бы раз, сказал мадам де Ментенон его величество.
Он не повысил голоса, но и не понизил до шепота: ему явно было совершенно безразлично, услышат ли его посторонние. Месье внезапно обернулся к Лоррену и затеял с ним оживленную беседу; мадам столь же неожиданно пожелала продемонстрировать Мари-Жозеф, как работает затейливая застежка ее нового браслета. Все присутствующие притворились, будто не замечают размолвки между королем и его супругой. Даже его святейшество благовоспитанно отвернулся и стал задавать Иву вопросы о какой-то пролетевшей птице, промелькнувших растениях или назойливых насекомых.
«Король никогда не остается в одиночестве или наедине с близкими, подумала Мари-Жозеф. Ему безразлично, пребывает ли он в обществе особо приближенных на церемонии утреннего пробуждения или на глазах у всего двора».
Сир, я всего лишь безобразная старуха и буду выглядеть нелепо в драгоценностях, которые были бы к лицу юной невесте.
В моих глазах вы всегда останетесь прекрасной, возразил его величество.
Мое единственное украшение мои добрые дела, которые я посвящаю вам, правителю милостью Божьей.
Людовик, которого в юности прозвали Дьёдонне, «Дар Божий», покачал головой.
Все это так, но я еще и мужчина, которому хотелось порадовать жену.
Воцарилось неловкое молчание, которое не спешили нарушить ни король, ни мадам де Ментенон.
Внезапно молчание прервало хихиканье месье.
Морская тварь? воскликнул он. Неужели морская тварь рассказывала непристойности?
Именно так, а мадемуазель де ла Круа их нам переводила.
Лоррен глядел куда-то мимо месье, мимо Ива и его величества, мимо мадам. Он улыбнулся Мари-Жозеф своей неотразимой улыбкой, но уже лишился всякой власти над своей недавней жертвой.
Пожалуйста, поведайте свою историю еще раз, мадемуазель де ла Круа, томно протянул Лоррен, месье и его величеству.
Это не моя история, сударь! Мари-Жозеф не собиралась отвечать холодно и резко, но не раскаялась, что ответ получился именно таким. Это история
Я запрещаю тебе повторять ее! вмешался Ив.
русалки.
Она совершенно непристойная, месье, уточнил Лоррен, о том, как северные разбойники-викинги совокупляются с морскими тварями.
И каковы же будут ощущения? Холодно, да и придется вымазаться в слизи? Месье преувеличенно содрогнулся. Я бы предпочел Но, мой милый, ты знаешь, что я предпочитаю.
В этой истории повествовалось не о совокуплениях с морскими тварями, а об убийствах, насилии и предательстве.
Разумеется, месье де Кретьен, вы совершенно правы, поддакнул Лоррен и продолжал, обращаясь к Мари-Жозеф: Рассказ тем более возбуждает, что исходит из ваших прелестных уст. Подумать только, варвары, насилующие горгулий
Сударь! Щеки мадам де Ментенон покрылись румянцем негодования, став единственным ярким пятном в ее облике. Вы забываете, в чьем присутствии находитесь!
Любопытство на лице его святейшества сменилось выражением оскорбленной добродетели.
Мадемуазель де ла Круа, промолвил король, вы можете учить морскую тварь фокусам, если это доставляет вам удовольствие, но не тешьте себя иллюзиями, будто имеете дело с человеком. Ваша мать никогда бы не стала выдумывать столь отвратительные истории.
Воцарилось молчание. Месье перестал ухмыляться.
Ваше величество
И тут ее перебил Лоррен:
Она полагает, что ваше величество намерены стать каннибалом.
И выбирайте выражения!
Я никогда не утверждала ничего подобного, сир! в ужасе воскликнула Мари-Жозеф. Она хотела лишь защитить его величество от подобных обвинений. Никогда!
Простите мою сестру, вставил Ив. Это говорит ее болезнь, она еще не поправилась
Однако Мари-Жозеф продолжала с настойчивостью, подогреваемой лихорадкой:
Пожалуйста, ваше величество, пощадите ее! Она женщина, наделенная душой, как вы и я. Убив ее, вы совершите смертный грех.
Я готов выслушать мнение о смертном грехе его святейшества, сказал король, я даже готов выслушать взгляды на смертный грех вашего брата. Но меня едва ли заинтересует ваше мнение.
Вы называете его величество убийцей? прошелестел, точно шелк, голос Лоррена.
Зарезать тварь не означает совершить убийство или нарушить заповедь Господню. Господь дозволил человеку владычествовать над рыбами, птицами и скотом по своему усмотрению. Вам не стоит утруждать свой ум философией морали, мадемуазель де ла Круа. Это слишком утомительно для женщин. Он пренебрежительно махнул рукой. Можете баловаться натурфилософией, а еще лучше займитесь кулинарией!
Но натурфилософия доказала, что русалка разумная женщина! крикнула Мари-Жозеф.
Людовик покачал головой:
А ведь доктор Фагон уверял меня, будто исцелил вас от истерии.
И тут Мари-Жозеф вздрогнула от неожиданности: граф Люсьен сжал ее запястье, призывая замолчать.
Ваше величество! обратился он к монарху.
И мадам де Ментенон, и папа Иннокентий подчеркнуто не замечали его, но его величество откликнулся, не скрывая своего любопытства:
И что же вы посоветуете, месье де Кретьен?
Ваше величество, а что, если мадемуазель де ла Круа права?
Что за нелепость! возразил Иннокентий.
Она ведь уже доказала, что морская тварь ее понимает.
Верно, согласился его величество. Однако я убежден, что ее кот тоже ее понимает. И что же, мне теперь назначить месье Геркулеса на придворную должность?
Придворные сдержанно похихикали, услышав шутку.
Вам посчастливилось жить в наши дни. Папа Иннокентий глядел на Мари-Жозеф с тревогой и подозрением. В прошлом женщине, понимающей язык животных, демонов, грозила смерть на костре.
Придворные мгновенно смолкли и замерли. Ив побледнел.
Ваше святейшество, моя сестра превратила русалку в подобие домашнего питомца, вроде щенка или котенка. Она не понимает
Успокойтесь, сын мой, сказал Иннокентий Иву. Я вовсе не утверждаю, что ваша сестра одержима нечистыми духами. Я лишь подозреваю, что она могла утратить рассудок, если принимает неразумных тварей за людей.
Подобно тому, как Церковь принимала тварей за демонов, произнес граф Люсьен.
Иннокентий злобно воззрился на него:
Они и в самом деле были одержимы демонами, какие могут быть сомнения! Инквизиция спасла нас от сатанинских козней!
Если взгляды на их природу уже однажды изменились, то почему бы им не измениться снова? сказал граф Люсьен, обращаясь к королю. Остается проверить, точно ли русалка говорит на человеческом языке, а значит, не может считаться тварью. Наступил век науки. Если я правильно понял отца де ла Круа если нет, полагаю, он меня поправит, наука нуждается в доказательствах. Позволим же мадемуазель де ла Круа доказать свою гипотезу.
Его величество перевел взор на лицо графа Люсьена. И наконец, совершенно безучастно, вымолвил:
Что ж, согласен.
Глава 20
Мари-Жозеф вступила в русалочью темницу и на мгновение замерла, борясь с приступом головокружения. Вода в бассейне помутнела. Мари-Жозеф села на дощатый помост, чтобы не потерять равновесия и не упасть. Руку у нее нарывало.
Она шепотом позвала русалку по имени. «Я расскажу о тебе его величеству, он обещал меня выслушать. А ты должна поведать ему историю, какую я никогда бы не смогла выдумать. Такую, чтобы растрогала его. Привлекла его на нашу сторону».
Русалка зарычала, демонстрируя свое презрение к королю. Она заявила, что готова драться с беззубым, чтобы обрести свободу. Если земная женщина сбросит его в бассейн, русалка своим пением заставит его сердце остановиться, а внутренности растаять как лед.
Не говори так! Вдруг кто-то еще научится тебя понимать и подслушает?
Русалка подплыла к ней. Ее песнь, пропетая шепотом, переносила в мир одиночества и отчаяния. Вокруг ее пути медленно распространялась рябь. Мари-Жозеф опустила руку в воду, надеясь, что прохлада утишит боль. Круги, разошедшиеся по воде от ее движения, встретились с теми, что создала своим плаванием русалка; их игра на миг очаровала ее, заставив забыть о страданиях.
Русалка схватила Мари-Жозеф за распухшую руку. Ноздри у нее раздулись. Мари-Жозеф ахнула; боль от прикосновения вернула ее из горячечного бреда в реальность.
Пожалуйста, отпусти, мне больно!
Но русалка не хотела ее отпускать. Глаза ее засветились, отливая темным золотом. Она обнюхала и облизала распухшую кисть Мари-Жозеф. Следуя по дорожке воспаленных пурпурных надрезов, она закатала рукав охотничьего платья Мари-Жозеф, обнажив повязку. Она тихонько запела, выражая беспокойство, но потом сменила тональность, пытаясь вселить в Мари-Жозеф уверенность, что все будет хорошо. Она покусала повязку; длинными пальцами, снабженными острыми когтями и плавательными перепонками, развязала окровавленный холст. Промокший, он легко отстал от тела. Ее глазам открылась воспаленная рана.
За стенами шатра послышался приближающийся конский топот; затем всадники, видимо, спешились. Раздались голоса, и в шатер вошел граф Люсьен; только его неровные шаги могли так отдаваться по деревянному настилу, только его трость-шпага так постукивать в такт шагам по доскам.
Русалка поцеловала руку Мари-Жозеф, обведя языком надрез и обильно выпустив на него слюну. Запекшаяся корка вскрылась и стала сочиться кровью. Мари-Жозеф охватила дурнота.
Что она делает? Граф Люсьен говорил тихо, но беспокойство в его голосе удивило Мари-Жозеф.
Русалка отпустила ее и ушла под воду.
Не знаю, ответила Мари-Жозеф. Она мне не сказала.
А русалка спаслась бегством. Маленький земной человек в затейливой второй коже не был к ней жесток, в отличие от другого, облаченного в черное. Маленький человек вызывал у нее скорее не страх, а любопытство, и все-таки она его опасалась. Если бы он был возлюбленным земной женщины, она доверяла бы ему больше. Но земная женщина пока не избрала его своим сердечным другом.