- Голова болитсильно
От трех несчастных слов в горле словно наждачкой прошлись. А голос звучал так хрипло и ломко, что я сама испугалась.
- Сейчас. Я дам тебе таблетку. Потерпи чуть-чуть.
Сил ответить не было. Я так и осталась сидеть, сжимая пальцами виски, зажмурившись и чуть покачиваясь. Жуткое, наверное, зрелище.
Не успела эта мысль до конца оформиться, как мою правую руку осторожно отняли от головы.
- Держи. Это стакан с водой.
В ладонь ткнулось что-то прохладное, округлое и тяжелое. Я едва его не уронила. А меня уже тянули за другую руку:
- Вот таблетка. Пей. Станет легче.
Я почти ничего не ощутила в левой руке. Глаза по-прежнему не открывались. Пришлось искать вожделенное средство облегчения на ощупь, губами. Руки тряслись. Я тряслась. Но взять таблетку в рот сумела. Потом обеими руками перехватила стакан и, едва не выбив себе зубы, запила.
- Ань, допей всю. Там немного. А таблетки запивать одним глотком крайне неполезно для твоего организма.
Спорить сил не было. Оказалось, куда проще молча допить воду. На языке после нее остался странный металлический привкус. Или это не от воды? Что со мной?
Чужие сильные руки осторожно помогли мне лечь.
- Поспи. Потом станет легче.
В сон я провалилась мгновенно.
Повторное пробуждение было даже приятным. Я с удовольствием потянулась, не открывая глаз. Через секунду вспомнила о своем плохом самочувствии и прислушалась к себе. Головной боли, как ни бывало. Все тело, каждая его клеточка, пело и звенело, требуя действия. Я отдохнула, выспалась и мне пора вставать! Сегодня у меня обязательно все получится! Вот сейчас как встану! Как пойду! И обязательно найду себе шикарную, высокооплачиваемую работу! Счастье и хорошее настроение меня переполняли и требовали, чтобы я срочно ими поделилась с окружающими. Я рывком вскочила с постели. И остолбенела.
Окно почему-то оказалось прямо передо мной, а не в ногах кровати. И было завешено чем-то темным и неопрятным. У тети таких гардин отродясь никогда не было. Я ошеломленно огляделась. Где это я? Растерянный взгляд скользил по грязно-зеленым, с какими-то неприятными пятнами, обоям, старому пузатому телевизору на колченогой тумбочке в углу и скособоченному дореволюционному шкафу, оказавшемуся прямо у меня за спиной. Между шкафом и кроватью, подпирая одним краем стену, стоял стол. Я с неприязненным изумлением изучила плюшевую скатерть, всю в сальных залысинах, уныло касающуюся потрепанной бахромой растрескавшегося линолеума на полу. Самые большие залысины на бывшем когда-то темно-зеленым плюше прикрывала кружевная клеенчатая салфетка. На ней осторожно теснились несколько бутылок со спиртным и роскошный хрустальный бокал. Который даже не искушенной мне показался раритетным.
Я осторожно, крадучись, приблизилась к столу, сама не зная, зачем мне это нужно. Моего носа коснулся тонкий, уже почти выветрившийся запах алкоголя. Слишком легкий, чтобы понять, что пахнет. Но не сказать, что неприятный. И стало понятно, что салфетка постелена не для того, чтобы прикрыть убожество старой плюшевой скатерти. А для того, чтобы замаскировать собой залитый спиртным стол. Внезапно вспышкой молнии вернулась моя загулявшая память.
- Выпей, станет легче! Тебе это сейчас необходимо!
Прямо у самого моего носа возник тяжелый хрустальный фужер, наполовину заполненный янтарной маслянистой жидкостью с очень резким и специфичным запахом. Я неприязненно отпихнула от себя чужую руку с подношением.
- Аня, я не шучу. У меня нет для тебя успокоительного. Да и лучшее успокоительное в твоем случаеэто спиртное. А потом сон. Завтра все уже будет казаться не таким ужасным.
Во мне тут же взметнулся яростный вихрь, который только чуть успокоился. Невероятные по своей силе и накалу эмоции сплелись тугим клубком. Как ни странно, я не боялась. Почему-то я была абсолютно уверена, что он меня не убьет. Я вообще не пострадаю от его рук. И клыков. Во рту стало горько.
- Аня!
Всего три буквы. Мое собственное имя. Но моя злость пошла на новый виток, превращаясь в бешенство. Через секунду стало понятно, что мне ее не удержать. Не больно и хотелось.
Я со всей дури ударила его по руке с бокалом. Жидкость выплеснулась. Частичнона пол. Частично ему на рукав, щедро смачивая светлый джемпер и окрашивая его в неопрятный грязно-желтый цвет. В воздухе остро запахло гвоздикой, корицей и чуть-чуть шоколадом. Алекс поморщился:
- Не то, чтобы мне было чего-то жаль. Все приходящее. Но это очень редкий и дорогой сорт виски. Не разумно вымачивать в нем одежду. Лучше выпить.
И, иллюстрируя свои слова, одним махом вылил в рот остатки. Бешенство во мне плеснуло через край:
- Ах не разумно! Лучше выпить?
Я подскочила к столу и, схватив первую попавшуюся бутылку, опрокинула ее в себя.
Я раньше никогда не увлекалась спиртными напитками. Самое крепкое, что я пилаэто десертное мускатное вино у свекрови. То, что я так неразумно залила в свою глотку, показалось мне сжиженным огнем. То есть, в запале я успела сделать один очень большой глоток. Который огненным шаром прокатился по моему пищеводу в сжавшийся от ужаса желудок. Но я еще не до конца осознала, что творю. И сделала еще один крупный глоток. Который едва не застрял у меня в глотке. Сделать третий глоток мне помешал Алекс, просто отобрав у меня бутылку:
- Ты что творишь?
- Ну ты же сам мне приказал выпить!
Комната перед моими глазами совершенно неожиданно медленно поплыла куда-то в сторону. Но я упрямо подхватила со стола еще одну бутылку. На этот раз с вином. Как я справлялась с пробкой, к моему величайшему счастью, едва прикрывавшей горлышко, отдельная песня. К тому моменту, как Алекс убрал отобранную у меня бутылку и бокал куда-то в шкаф за своей спиной, я успела сделать несколько весьма приличных глотков. Вино было густое, сладкое, с нотками карамели и каких-то конфет. После жуткой термоядерной жидкости из первой бутылки пилось как компотик.
Бутылка неожиданно легко выпорхнула из моих рук. И комната, и обстановка в ней медленно кружились в хороводе. И только хмурый Алекс оставался неподвижным, скрестив руки на груди:
- Ты что творишь?
- Повторяешься, дорогой!
Я хихикнула. Он такой милый с этой сердитой гримасой! То есть, он всегда милый и красавчик, каких поискать. Но он всегда такой отстраненный! Такой недосягаемый! А сейчас вдруг оказался так близко-близко! У меня даже ладони зачесались, чтобы разгладить сердитую мину на его лице. Проклятая комната от медленных хороводов решила перейти к более активным пляскам, и я, сделав шаг в сторону Алекса, не удержала равновесие. От позорного падения меня спасли его руки.
Распластавшись у него на груди, я жадно всматривалась в каждую его черточку. В потемневшие почти до черноты зеленые глаза. В темные бархатные ресницы. Пару сердитых вертикальных морщин, прорезавших переносицу. Четкий, словно вырезанный умелым скульптором нос. Упрямо поджатые губы.
От этих губ едва уловимо пахло специями, шоколадом и немного медом. Убийственное сочетание для меня, сладкоежки! Тут же безумно захотелось попробовать их на вкус. И я решила немедленно воплотить свое желание в жизнь, привстав на цыпочки и потянувшись к так манившим меня губам.
- Ты что творишь?
В отличие от первых двух раз, еле слышно. Губы едва заметно шевельнулись, утрачивая свою твердость. И мое сердце забилось, как сумасшедшее. Я сомневалась, что у меня получится ответить. Но все же сумела прошептать, облизывая пересохшие губы:
- Хочу попробовать их на вкус.
И без того потемневшие глаза Алекса затопило чернотой.
- Завтра пожалеешь
- Это будет завтра
Это было последнее, что я смогла сказать внятно. В следующую минуту наши губы встретились. Я наконец дотянулась. Все связные мысли сразу же растворились где-то в пространстве, сметенные сумасшедшим напором чувств и ощущений. Я кометой взлетела куда-то под небеса, смутно ощущая, как меня поддерживают сильные руки. Сердце захлебнулось от восторга, когда я, шалея от собственной смелости, чуть прикусила его губу. И мир взорвался.
Я тупо смотрела на еще не до конца просохшие пятна. Это от вина, которое я пролила, когда Алекс вдруг разорвал наш поцелуй и оттолкнул меня:
- Хватит!
Мы оба дышали часто, как загнанные лошади. Я слизнула с губ его пряно-медовый вкус с нотками чего-то солоноватого, металлического. Какой странный вкус у спиртного!
- Почему? Тебе неприятно?
Алекс в ответ оскалился. Чуть ли не впервые я заметила у него во рту клыки. Почти такие же, как и у меня. И у других людей. Разве что чуть тоньше, чуть длиннее, чуть острее. И куда как смертоноснее.
- Аня, ты напилась. А завтра проклянешь и себя, и меня за эту вольность. Проспишься, и, если захочешь, повторим.И Алекс многообещающе ухмыльнулся.
Вот только я не хотела ждать. Я хотела сегодня и сейчас.
- Не хочу ждать до завтра!Я мстительно хлопнула ладонью по столу, у которого стояла.
Как у меня это получилось, я, наверное, не пойму никогда. Но початая бутылка с вином, из которой я пила, вдруг подскочила и опрокинулась. Из горлышка хлынула тягучая ароматная жидкость. Алекс осуждающе покачал головой. Повернулся и вышел.
Я думала сначала, пошел за тряпкой, чтобы убрать мои художества. Но минуты текли. А он не возвращался. Устав стоять, я сначала присела на кровать. А потом и прилегла. Сон накрыл незаметно.
Скрипнула входная дверь. Я подняла голову. В дверях стоял Алекс и настороженно смотрел на меня.
В простых синих джинсах, туго облепивших его бедра, и бело-сером джемпере Алекс был таким близким, таким домашним. И таким недосягаемым. Мой взгляд скользнул по его твердым губам. И сердце в груди сделало радостный кульбит.
- Истерика отменяется?
Я дернулась. Сладенькие мысли в голове тягучей патокой затопили мозг. И я никак не могла сообразить, что Алекс имеет ввиду.
- Истерика?Мой непонимающий голос был настолько беспомощен и жалок, что самой стало противно.Какая истерика?
Алекс даже не шевельнулся:
- Тебе виднее. По-моему, я прошлой ночью дал поводов более, чем достаточно.
Не знаю, что Алекс имел ввиду, а у меня перед глазами снова встала предательская картинка, как я тянусь к его губам. Сама. Боже, стыд-то какой! Пьянчужка несчастная! Я виновато опустила голову и промямлила:
- За что мне закатывать истерику?
Было так неловко. Так стыдно. И в то же время, безумно хотелось продолжить с того места, где мы вчера прервались. Я рехнулась!
- Считаешь, что поводов поистерить нет? Я рад.Его голос стал вкрадчивым.А то я уже придумывал, как оправдать смерть этого чистильщика.
Меня словно плетью стегнули. Олег! Как я могла про такое забыть! Потрясение оказалось столь велико, что мигом затерло мои вчерашние «бутылочные» подвиги. А Олег и его напарник вновь появились перед глазами. Я сжалась в комочек. И неожиданно поняла, что меня больше потрясла смерть безымянного напарника Олега, чем смерть бывшего. Я ошарашенно уставилась на Алекса. Наверное, я виновата. Но вины я не чувствовала. И это было как-то неправильно. Слова слетели с языка раньше, чем я успела все обдумать:
- Вообще, я удивилась, что ты так долго с ним разговаривал, вместо того, чтобы свернуть шею сразу.
Если бы я не смотрела так пристально на вампира, то вряд ли бы заметила. Но его зрачки на какое-то мгновение дрогнули и, кажется, затопили чернотой всю радужку:
- Вот как?Голос прохладный, отчужденный.Ты считаешь, что я непозволительно медлил? Ты так хотела его смерти?
Я снова дернулась.
- Нет, черт возьми! Не нужно выворачивать мои слова наизнанку! Я просто думаю, что из-за этого промедления ты мог пострадать! Олег же говорил, что их много! И кто-то должен спуститься на берег! А если бы тебе в спину выстрелили, пока ты с ним болтал?
Брови Алекса изумленно изогнулись. А когда я моргнула, он уже стоял прямо передо мной. Так близко, что я ясно видела, как пульсируют, словно дышат, его зрачки.
- Даже так? Давненько никто обо мне не заботился - Последнюю фразу он почти промурлыкал, заставив меня безудержно покраснеть.А я беспокоился о том, какое впечатление произведу на тебя. Надеялся, что смогу отпустить этого идиота живым, чтобы не выглядеть в твоих глазах чудовищем.
Я сглотнула. И снова уставилась на его губы. В мозгу замелькали картинки. Как эти твердые губы припадают к шее Олега. Окрашиваются красным. Я ненормальная. Но я до дрожи в коленях хочу, чтобы повторилась прошлая ночь. Не тогда, когда я на берегу обмирала от ужаса. А когда уже здесь, в чужой, непонятной квартире, шалея от собственной смелости и дерзости, упивалась вкусом его губ.
- Ты ведь не влюбишься в меня? Правда?
Его обманчиво-спокойный, даже ленивый голос. И я с трудом сглатываю ставшую вдруг вязкой и медово-пряной слюну.
Кое-как приведя мысли в порядок, я отчаянно замотала головой, не имея сил ответить.
- Хорошо.
Хотелось спросить, почему хорошо, что я не буду влюбляться в него. И почему нельзя в него влюбляться. Но губы не слушались. Во рту было сухо-сухо. А горло намертво перехватило, не давая выдавить из себя ни звука. Вся моя смелость куда-то улетучилась следом за растаявшей ночью.
- Идем. Тебе нужно поесть.
Теплая крепкая рука взяла меня за руку. И Алекс осторожно повлек меня за собой.
За дверью комнаты оказался короткий темный коридор. Который лично я пересекла в четыре шага. И оказалась в крошечной светлой кухоньке. Такой же большой по размерам, как и почтовая марка. Умывальник, ровесник Октябрьской революции, такая же допотопная газовая плита, небольшой буфет, стол у окна с парой стульев, да холодильник, чуть больше игрушечноговот и вся обстановка. На холодильник я уставилась, как на диковинку. Таких огромных ручек я вживую не видела. И почему-то эта ручка у меня в голове сразу нашла прочную ассоциацию с моргом. Я даже дернулась от разыгравшейся неуместной фантазии.
- Садись.
Алекс отодвинул для меня стул. И я, вдруг оробев непонятно с чего, осторожно пристроилась на самый краешек. Передо мной появилась дымящаяся чашка с черным кофе.
- Сливки только в пакетике. Прости.
Вышеозначенные сливки тоже встали рядом. Так же на столе появилась тарелка с сырной нарезкой, масло, хлеб. Я сглотнула голодную слюну.
- Ешь. А потом поговорим.
Алекс тоже налил себе кофе и присел напротив.
Ели мы молча. Сначала мне было неловко. Но умопомрачительный вкус сыра очень быстро отвлек меня от наблюдений за вампиром. Ну, пьет кофе. Ест сыр. Без хлеба и масла. Так у всех свои тараканы.
Когда последний глоток крепкого кофе был выпит, а с тарелки исчез последний ломтик сыра, я робко взглянула на вампира:
- И что теперь?
Алекс вынырнул из каких-то своих раздумий и непонимающе на меня глянул:
- Ты о чем?
Было очень неловко, но пришлось пояснять свою мысль:
- У меня нет жилья, нет одежды, нет денег и нет работы, чтобы их заработать. И, прости, я совсем не понимаю, что мне теперь делать и куда податься. Эта квартира
- Срок ее аренды истек вчера. Нужно съезжать. Да и поезд через пару часов. Времени в обрез.
Внутри меня что-то дрогнуло. Я заговорила о деньгах и жилье, чтобы нечаянно не спросить о том, что действительно волновало. И совсем не ожидала, что эта убогая каморка окажется съемной. И что Алекс куда-то уезжает. Меня накрыл страх.
- Аня? Что с тобой? Ты побелела вся.
С трудом сдерживая подступающие слезы, я мотнула головой. Мол, ничего. Все в порядке. Не буду позорится еще больше и навязываться ему!
- Точно все в порядке? Ты выдержишь дорогу?В голосе Алекса было полно подозрительности.
- Ккакую дорогу?
Всхлип все-таки прорвался. Но мне уже было неважно. Как и то, что ресницы предательски намокли. Неужели, я поеду с ним вместе? Алекс вздохнул:
- Обычную. На поезде.
- А куда? И зачем?
Уголок его губ дрогнул в улыбке:
- Женщина во все времена остается женщиной. Ты не те вопросы задаешь, Ань.
- А какие надо?
Алекс улыбнулся шире. Но молча. И я не выдержала:
- Да расскажи мне уже все, наконец!
- Расскажу. Мы с тобой едем в столицу. В этом городишке оставаться небезопасно. Слишком маленький. Тут не затеряться. И, хотя, я постарался обезглавить местную организацию чистильщиков, опомнятся они быстро. И, если ты останешься здесь, быстро тебя найдут. И уже больше не будут сомневаться, как с тобой поступить. Поэтому нужно уезжать. Как можно быстрее. В большом городе легче потеряться. Я дал слово, что ты будешь жить. И намерен его сдержать. Спрячем тебя получше.