Устраиваясь за столом, я словно, между прочим, поинтересовалась:
- Дилон, а где Миарон?
- Им Мэйз Миарон был вынужден отлучиться по делам. Очень просил, чтобы вы его дождались.
Я сделала вид, что слишком заинтересована фруктами, поэтому не заметила оговорки, топорно замаскированной резким приступом чахоточного кашля. Потом придвинула к себе поближе тарелочку с творожной массой. Придирчиво выбрала круассан. И резко вскинула глаза на сидящего напротив мужчину.
Дилон сидел ровно, развернув плечи. В его позе не было ни капли расслабленности или расхлябанности. Но в тоже время и напряжения тоже не было. Мой взгляд он поймал сразу же:
- Что-то не так, мэйзи?
- Дилон, зовите меня Таша.
Морунец на мгновение утратил свою невозмутимость. Да что ж тут творится?
- Я сказала что-то не то? Нарушила какое-то правило или этикет?
- Нет, м Таша. Мой социальный статус допускает возможность с вашего позволения в узком кругу приближенных обращаться к вам по имени. Конечно, с вашего позволения. Просто неожиданно. И спасибо за доверие. Я вас никогда не подведу.
По мере этого монолога мой брови медленно, но уверенно перебирались куда-то вверх. И в итоге замерли, спрятавшись под челкой. Его социальный статус? Узкий круг? Доверие? Безумно захотелось в лоб спросить: «Ты кто, Дилон?». Но я хорошо понимала всю бесполезность подобных вопросов. Поэтому с моих губ слетело нейтральное:
- Расскажите мне о Моруне, Дилон. Какая она? Сильно отличается от Земли?
По-видимому, морунец тоже ожидал от меня града неудобных вопросов, потому как интерес к природе его родной планеты заставил мужчину поперхнуться кофе.
Справившись с последствиями кофейной катастрофы, Дилон поднял на меня подозрительный взгляд:
- Таша, вы действительно хотите сейчас говорить о природе Моруны?
И столько в его голосе было подозрительности и недоверия, что я невольно хмыкнула.
- Ну а о чем еще могут поговорить за завтраком два абсолютно незнакомых человека?
Морунец нахмурился:
- Я не принадлежу к расе людей.
- Предлагаете обсудить этот ваш недостаток?
Боже, что я опять несу? Я занервничала. Мои эмоции опять понеслись вскачь, напрочь отказываясь повиноваться хозяйке. Я, то злилась на себя, то мне было отчаянно стыдно за свое поведение.
В конце концов я не выдержала, вскочила со своего места, при этом едва не опрокинула столик с завтраком. Новая волна удушливого стыда захлестнула с головой. Я прикусила губу:
- Простите, Дилон, я далеко не всегда такая неуклюжая, неуравновешенная и глупая. Но сегодня я просто не в состоянии себя контролировать. И Мне лучше уйти. Передайте Миарону мои самые искренние извинения. Если он захочет меня найти, я буду дома.
Дилон тоже поднялся:
- Таша, все в порядке! Я все понимаю, это не до конца оформившаяся связь так на вас влияет. К тому же вашего супруга нет рядом. И это усугубляет ситуацию. Прошу вас, не уходите!
Еще не до конца дослушав его речь, я отчаянно замотала головой. Идея уйти домой казалась как никогда привлекательной.
- Нет-нет, Дилон! Миарона я могу спокойно дождаться и дома. Если я ему нужна. А мне нужно привести себя в порядок. Посмотрите, в каком я виде!я красноречиво глянула вниз, на подол своего платья- К тому же, мне нужно побыть одной. Подумать и разобраться в себе.
Дилон вздохнул.
- Хорошо, пойдёмте, я проведу вас к флайкару.
Я сочла за лучшее не сопротивляться и покорно прошла за Дилоном сначала к лифту, а затем подземным коридором к стоянке флайкаров.
На стоянке меня ожидал сюрпризДилон помог мне разместиться в маленьком спортивном флайкаре и сам занял место пилота. На мой ошарашенный вид скупо улыбнулся:
- Не хочу лишиться головы из-за того, что не уберег вас. За свою пару ваш супруг не пожалеет даже ближайшего друга.
Ступор, напавший на меня после этих слов, длился весь полет. Я даже не сумела толком попрощаться с Дилоном.
Как во сне вошла в дом и поднялась к себе в спальню. Детей еще не было. Дом был пуст. Никто не мешал мне копаться в себе и своих ощущениях.
На автомате я набрала себе ванну. Добавила какое-то ароматическое масло, не ощущая запаха. Сбросила с себя осточертевшее платье и погрузилась в теплое пенное блаженство.
Но даже ванна я ароматическим маслом не давала мне полностью расслабиться. Я копалась в себе, пытаясь понять от чего я так резко изменилась. И не находила ни единой причины своих поступков. У меня было ощущение, что я за одну ночь превратилась в озабоченного истеричного подростка. Если я все правильно понимаю, то образование этой чертовой связи происходит скорее на гормональном, чем на физическом уровне. И этим можно объяснить мое неуравновешенное, истеричное состояние. Можно. Вот только до крайности неприятно, ощущать себя озабоченным подростком, думающим не головой, а И куда только весь житейский опыт подевался? Вся моя хваленая рассудительность?
Так и не найдя успокоения, я выбралась из уже остывающей воды и закуталась в любимый толстый махровый халат. Я так и не позавтракала с Дилоном, поэтому побрела на кухню в поисках чего-то съестного. В памяти еще свежи были слова Миарона о том, что мне обязательно необходима белковая пища. Становится еще более истеричной, чем я уже есть, не хотелось. Нужно было что-то съесть.
По дороге на кухню я подхватила свою сумочку и выудила из нее интерком. И вздрогнула. Больше сотни пропущенных звонков и сообщений от Нолы. Подруга меня явно потеряла. Несколько раз звонили дети.
Первым делом набрала Адама. Сын ответил на вызов сразу же, едва пошел сигнал. Его вопль буквально оглушил:
- Мама, ты где? Тебе нужна помощь? Мы с Евой уже вылетели!
Стало стыдно. Своим дурацким поведением я вынудила детей прервать отдых.
- Адам, сынок, не нужно! Я дома, со мною все в порядке!
- Мам, все. Мы уже в пути и скоро будем дома. Там и поговорим.
И Адам, поросенок такой, просто сбросил соединение.
После такого разговора с сыном набирать номер подруги было откровенно страшно. Но, на удивление, Нола отреагировала очень спокойно. Впрочем, чего ей было нервничать, если она уже стояла на моем пороге.
Цепкий взгляд окинул меня с ног до головы:
- Ты как? Морунец тебя не обидел?
- Все хорошо. На самом деле, я признательна Миарону за то, что увел меня оттуда. Зря я согласилась помогать Жанне. Это был мой самый ужасный опыт.
В ожидании детей мы расположились на балконе с чашками кофе в руках. Утро давно уже плавно перетекло в день. Но я все никак не могла проснуться до конца. Во всем теле ощущалась некая призрачная легкость, эйфория. И вместе с тем ужасно тянуло прилечь. Желательно вместе с Миароном.
Поймав себя на этой мысли, я ужаснулась.
Подруга прищурилась:
- Колись, подруга. Что происходит? Куда вы пропали? И где ты была? Не может быть, чтобы дома! Ты не отвечала на звонки. И Брайан по моей просьбе заезжал к тебе. Двери ты не открыла. Да и по всем признакам, в доме никого не было. Так где ты была?
- У Миарона.
Я вдруг почувствовала себя как в детстве, когда меня однажды поймали за чтением романа тайком. Родители, особенно отец, такого не одобряли. И я не знала, куда деть глаза. Несмотря на то, что в общем-то меня только пожурили на первый раз.
Нола выжидающе смотрела на меня:
- Итак, ты была у морунца. Или. с морунцем?
- С.
- И? Таша, что ты как маленькая! Мне же любопытно!
Смотреть подруге в лицо оказалось неожиданно тяжело. Сама не знаю почему. И я перевела взгляд на залитые солнцем деревья рядом с домом. Так оказалось легче. И вместе с тем, почему-то сразу же нахлынули воспоминания. Кожа вспыхнула так, словно Миарон снова жадно ее целовал. Откуда-то налетел уже знакомый родной, чуть пряный, чуть холодный и свежий запах его тела. И возникло странное ощущение, будто из моей груди выходит очень тонкая и сверхпрочная нить и уходит куда-то в пространство. Эта нить едва заметно вибрирует. И от этих колебаний по всему телу разливается сладкое томление. Словно я снова объятиях морунца. Словно мы одни в спальне. Жаркое безумие прошедшей ночи снова нахлынуло на меня волной. Такого у меня не было ни с кем, кроме Миарона.
- Таша, у тебя совесть есть? Я чувствую себя озабоченным подростком, подглядывающим за родителями в замочную скважину!
- А?
Наваждение схлынуло. На меня возмущенно смотрела подруга. А я по-прежнему сидела на балконе собственного дома.
- Подруга, в зеркало на себя посмотри! Ты выглядишь, как кошка, объевшаяся сливок! Или как женщина после шикарной ночи в объятиях искусного любовника! Ты же - Нола вдруг смолкла и внимательно посмотрела на меня, а потом продолжила внезапно осипшим тоном - Вы переспали?!
Я обернулась и посмотрела на себя в стеклянную поверхность балконных дверей. Глаза у меня сверкали чистейшей росой под утренним солнцем. Щеки разрумянились. А губы неприлично припухли и обветрились. Глядя на них, сразу было понятно, что кто-то очень долго и жадно их целовал. Нда уж, видок. Я повернулась к Ноле:
- Похоже, подружка, я вляпалась.
- Куда? В древний маргарин?
Я мимо воли хмыкнула. Раз подруга ехидничает, значит не все потеряно.
- Круче.
Нола недоверчиво посмотрела на меня:
- Расскажешь? Или детей будешь ждать?
- Не смешно. Такое детям не рассказывают.
- Так было здорово? - у Нолы даже глаза загорелись - Правду говорят, что морунцы самые и вкусные любовники?
Я почувствовала, как плеснуло жаром в лицо. У Нолы округлились глаза:
- Что, правда?
Придумать достойный ответ я не успела. У дома бесшумно приземлился флайкар, из которого выпрыгнул Адам, волоча за собою на буксире сестру. Буквально через секунду его вопль огласил весь дом:
- Мам, ты где?
Пришлось обозначить свое местоположение:
- Мы с тетей Нолой на балконе малой гостинной!
По лестнице тут же загрохотали шаги. Обычно Адам совершенно бесшумно перемещался по лестнице, переступая сразу через две ступени. Нервничает сын.
Через мгновение Адам с запыхавшейся Евой на прицепе ввалился к нам. На балконе сразу стало тесно. Да еще и Ева, словно маленькая, прилепилась ко мне сбоку, тесно прижалась испуганно заглядывая мне в глаза. Адам хмурился:
- Мам, что случилось? Ты куда пропала? Почему не отвечала на звонки? Мы же переживаем!
И вот что мне сказать своему уже взрослому сыну? Прости сынок, маме гормоны в голову ударили?
Заглянула в такие родные и знакомые, почти бесцветные, как льдинки глаза. Все-таки, Адам - сын своего отца. В груди защемило. Сильнее натянулась призрачная нить. Но, почти сразу все прошло. От изумления из головы сразу вылетели все умные мысли, которые я хотела сообщить своим детям.
Нола тоже заметила, что что-то не так:
- Ты чего? Таша, тебе плохо?!
- Мам?
Это уже Адам встревожился.
Я обвала взглядом всех присутствующих. Здесь собрались самые дорогие и близкие мне люди. В груди снова защемило. Но уже по совсем другому поводу.
- Со мною все хорошо. - я чуть помолчала - идемте в столовую. Там нам будет удобнее. Да и неплохо было бы хоть что-нибудь съесть. Я не завтракала.
Мой нервный план собраться с мыслями, пока накрываю на стол, потерпел полное и сокрушительное фиаско. А все потому, что не в меру переживающие за меня дети сами взялись за нелегкое дело сервировки стола, торжественно усадив меня во главе стола. Нола хмыкнула:
- Подруга, тебе прозрачно намекнули, что пора уже начинать рассказ. Мы все в нетерпении.
Я успела заметить, как сверкнули сдерживаемым любопытством глаза Евы, что-то нарезавшей на разделочной доске. Адам, варивший на всех кофе, поминутно оглядывался. Начать говорить оказалось неимоверно трудно.
- Вы меня только не перебивайте. Мне сложно объяснить, как все так случилось. И, если честно, я и сама не до конца все понимаю.
Правильно говорят, что только начинать трудно. А дальше все идет само собой, как по маслу. Мне стоило только заговорить и слова полились как бы сами по себе.
Постепенно я пересказала все события вчерашнего неудачного вечера. Как согласилась помочь Жанне Шаэ и участвовала в аукционе в качестве лота. Как едва не угодила в лапы пьяного Романа, благоразумно умолчав о том, что я чувствовала в роли живого товара. Как мой лот приобрел Миарон. И о том, что творилось с моими эмоциями, когда я наконец села за столик к морунцу.
В течении всего длинного рассказа моих слушателей обуревали самые разные эмоции. Например, на моменте с Романом Адам зло пробормотал: "Вот кусок овечьего дерьма!" А когда услышали про мой подростковый бунт, все трое заухмылялись. Высказалась, как ни странно, тихоня Ева:
- Мама вспомнила юность!- и довольно хихикнула, мелкая зараза, не понимая, что своим высказыванием угодила в яблочко.
- На самом деле, я в юности не была такой буйной.
Ева сделала большие глаза:
- Да? Наверстываешь упущенное?
Адам приобрел сестру за плечи и слегка встряхнул:
- Евка, не язви, тебе не идет. А мама у нас образец благочестия. Если бы не это недоразумение по имени Роман, вообще можно было бы в церкви вместо иконы выставить.
Я даже умилилась. Вообще, они у меня язвочки еще те. И похоже, что это наследие папы-инопланетника.
- Вообще-то, все несколько иначе. И то, что я вам сейчас расскажу, изменит нашу жизнь бесповоротно.
Адам опять нахмурился:
- Это как-то связано с нашим биологическим отцом?
- Напрямую.
- Мне это не нравится.
- Сынок, ничего уже не изменить.
- Почему?
Тут не выдержала молчавшая до этого Нола:
- Адам, имей совесть, дай матери возможность рассказать! Я вот тоже умираю от любопытства, но молчу. И морунец мне не нравиться еще больше, чем вам. Но все свои претензии я держу при себе.
У Адама хватило совести хотя бы чуть-чуть смутиться:
- Извини, тетя Нола. Мам, я молчу.
А у меня после такой реакции сына рот словно заклеили. Смотрю на детей, и понимаю, что они меня вряд ли поймут. Но и молчать нельзя. Не тот случай. И опять в груди стал закручиваться жуткий клубок из самых разнообразных эмоций. Абсолютно иррациональный гнев смешивался с жуткой обидой. Туда же вливалась досада, ревность и, даже, кажется, зависть.
Силясь не потерять контроль над этим адским коктейлем, я встала из-за стола и подошла к окну. Стало чуточку легче.
За спиной раздался в иноватый голос сына:
- Мам, прости, пожалуйста! Не хотел тебя расстраивать.
С трудом заставила себя разжать губы. Голос получился какой-то несчастный, тихий, надломленный:
- Ничего, сынок. Я понимаю. Только ты постарайся выслушать меня до конца, не перебивая. Мне и так не легко. Я сама многого до конца не понимаю.
Я повернулась лицом к столу и посмотрела в первую очередь на детей. С Нолой можно поговорить и потом. Уже не выбирая выражения.
Дети сидели, как мышки. Давно не видела их такими. Ева вообще вон в комочек сжалась.
- Дети, для вас не секрет, что о вашем отце до недавнего времени я вообще ничего не знала. С тех пор, как Миарон появился вновь в моей жизни, мы ни разу не смогли нормально поговорить по причине того, что у нас обоих просто зашкаливали эмоции. Меня оправдать можно. Я ничего не знаю о морунцах. - я вздохнула. Исповедь давалась тяжело. - Почему Миарон не сразу понял, что происходит, я не знаю. Мы только вчера наконец-то поговорили. Оказывается, у расы морунцев есть такое явление, как "истинная пара". И именно это с нами и происходит. Между мной и Миароном формируется связь истинных.
По мере того, как я говорила, глаза присутствующих становились все больше и круглее. На минуту повисла тишина. Первой опомнилась Нола:
- Вот это новости, подруга. И что теперь? Что вообще за ерунда, эта связь истинных?
- Хороший вопрос. Только ответа, как такового, у меня нет. Миарон толком не объяснил.
Нола язвительно хмыкнула:
- Ну да, некогда бедняге было.
И тут случилось это.
В груди родилось ощущение взметнувшегося вверх ледяного пламени. Знаю, что звучит глупо, но других слов для описания, бушующего во мне, вымораживающего до костей ледяного огня у меня нет. Казалось, этот ураган в одно мгновение затопил меня всю, от кончиков пальцев на ногах, до кончиков волос на голове. И уже грозится выплеснуться наружу.
Я зажмурилась и обхватила себя руками, пытаясь хоть так сдержать рвущееся наружу нечто. Почему-то казалось, что, если не сдержусь, случится беда.
Где-то очень далеко звучали встревоженные голоса детей и Нолы. Я не разбирала отдельные слова. Все, что я могла понять - это то, что я до смерти перепугала своих близких. Их голоса сливались в единую звенящую трель, опутывающую меня и больно сжимающую голову. А когда к нервным голосам добавился пронзительный вопль интеркома, боль стала невыносимой. И сжала мною многострадальную голову так, что мне показалось, ещё немного, и она лопнет.