Я кивнула.
Правда или ложь? Тебе нравится со мной играть.
Правда. Теперь купайся, сколько хочешь. Я составлю список твоих обидчиков, как только ты будешь готова к этому.
Я знаю только два имени, я сделала паузу. Вода выглядела хорошо. Раз Скуврель оставался в другой комнате, я сняла испорченную одежду и погрузилась в горячую воду с удовлетворенным вздохом. Сухая кровь и грязь поднимались облаками в воде вокруг меня.
Скуврель появился через миг, и я подняла руки, прикрываясь, несмотря на пузырьки.
Если бы я хотел посмотреть, я бы выпросил это сделкой, сказал Скуврель, хихикая.
Отлично. Это помогло моим пылающим щекам.
Он посмотрел мне в глаза, его глаза сияли т предвкушения.
Я хочу имена.
Заключай для этого сделку, предложила я.
Он рассмеялся.
Я скучал, Кошмарик. Я скучал по твоему упрямому взгляду и веселым играм. Хотя ты являлась мне во снах. Ты была со мной каждый миг последние месяцы. И мне нравилось видеть тебя через Жемчужину-зеркало, но я скучал по напряжению, ярости, радости от твоего отказа подчиняться мне.
Сколько времени прошло? спросила я, голова кружилась. Я теряла ощущение времени, перемещаясь между мирами. Все жили без меня.
Полгода. Полгода службы и отчаянного одиночества спутанного сердца, он сделал паузу, наклонил голову, чтобы было легко видно шрам на месте уха. Почему он не убирал это мороком? Что ты возьмешь за эти имена?
Я усмехнулась. И я скучала по этому, хоть и не хотела признаваться. Скучала по тому, как сияли его глаза, и губы изгибались, как натянутый лук, когда он улыбался.
Я возьму твое имя, сказала я.
Оно уже у тебя есть, он склонился над краем пруда, словно он был магнитом, а яжелезом.
Твое настоящее имя.
Он отпрянул, потрясенный, но при этом улыбка играла на губах. Может, я была для него неприлично забавной.
Невозможно.
Ты на мне женился, сказала я. Странно было бы не хотеть знать имя своего мужа.
Он нахмурился.
И ты не дашь мне средства для охоты на врагов, пока я не предложу тебя себе как козел на заклание? Это не верность жены.
Если ты так хочешь выразиться да.
Ты опасна, Кошмарик, сказал он, взгляд был гневным и радостным. Ты ужасная зависимость. Если бы я мог избавиться от тебя, бросившись в темные глубины моря, я бы утонул в забвении, не мешкая.
Он драматично покинул комнату, и я использовала шанс, чтобы отмыть лицо и волосы, расплела косу, чтобы смыть кровь и грязь. Выжила бы я после тех ран, если бы Скуврель не исцелил меня? Если бы выжила, была бы навсегда калекой. Пальцы были ужасно сломаны. Как и челюсть. Я поежилась от мысли.
Я была в долгу перед ним. У меня будут очень длинные волосы.
Когда я выбралась из воды, Скуврель вернулся, протянул одежду, отвернув голову. Было смешно, что он так ценил мою честь, когда его натура была дикой.
Наряд состоял из тонкой белой рубашки со странными кружевами в виде корон и пауков на воротнике. В другой руке он держал темную куртку с вышитыми красными змеями. Темно-красные леггинсы и черные сапоги до колен с черным жемчугом, похожим на рыбьи глаза, на боках были следующими. И под конец был мой меч в ножнах, кожаный пояс был в сухой крови. Моей.
Они портят тебя рваной одеждой, но я возвращаю твое великолепие, гордо сказал Скуврель. Они пытаются забрать твою гордость, но я поднимаю тебя до рангов сидхе.
Постой, моя голова вдруг закружилась. Ты же не хочешь сделать меня фейри?
Я взяла одежду из его ладони, разглядывая его макушку.
Я не буду портить тебя, обрекая на мой ад, Кошмарик. О, нет, лучше ты пытай меня своим светом. Я не буду тебя портить. Клянусь в этом своей душой.
Я не уверена, что у тебя есть душа, жестоко сказала я.
Видишь? Мы друг друга полностью понимаем, Очаровательный Кошмарик.
Я не убеждена в этом, сухо сказала я. Правда или ложь, твои милые прозвищапросто обман. Ты пытаешься направить мою голову в петлю, которую я не вижу.
Его ответ прозвучал шепотом:
Правда.
Я поежилась.
Его голос стал сухим.
Быстрее одевайся, Кошмарик. Мой господин приходит во тьме.
Равновесие? спросила я.
Ты забыла, что продала меня на службу, дорогой Кошмарик? Я не забыл. Я помню это каждую ночь, когда приходится работать против моей воли на него. И мне больно служить противоположности, хаос служит порядку, и смотреть, как все становится аккуратным, самое ужасное.
Я должна извиниться, виновато сказала я.
Я не принимаю, сказал Скуврель, оглянувшись через плечо на меня, отчасти одетую, но прилично, его лицо было оскорбленным. Я предпочитаю ум, а не сострадание. Я предпочитаю жену с ярким разумом, а не ту, что оплакивает меня своими слезами.
Он склонился ко мне, вдохнул, словно мой запах как-то придавал ему сил. О. Я забыла, как фейри питались моими эмоциями.
Я хочу убрать человеческих детей из этого мира, напомнила я с решительным видом.
Хорошо, сказал он с беспечной улыбкой, его глаза были в дюймах от моих. Но не жди моей помощи. Моя воля связана с Равновесием еще на полгода, твоими стараниями, ужасная работорговка. Потому я не должен говорить тебе, что другие смертные дети скрыты на этом Дворе. Это будет ужасным предательством. И потому я не должен говорить тебе, что тайник твоей сестры на скалах Ястреба. Она хранит там тайные вещи. И тебе захочется знать ее тайну. Не мне тебе это говорить.
Он склонился и поцеловал меня так быстро, что я едва успела охнутьпоцелуй был голодным. Опасным. Моя кровь от него кипела. Он подмигнул, усилив потрясение.
Я должен тебе плату за это позже, выдохнул он.
И он пропал раньше, чем я ответила. Я закончила одеваться, пристегнула ножны поверх узких штанов, надела короткую куртку. Как он всегда добывал женскую одежду? И как она всегда мне подходила? Стоило задать больше вопросов. Но когда он был рядом, было сложно помнить о них.
Как только я закончила, он прошел в комнату, как тень, поднес палец к губам. Он склонился так близко, что его губы задели мое ухо, пока он шептал:
Спрячься за гобеленом, пока я не уйду, Кошмарик. И не медли, чтобы явиться ко мне снова. Я буду ощущать твое дыхание шеей, твои ледяные ладони на моих в каждом кошмаре за много ночей впереди.
Я не успела ответить, он толкнул меня за большой гобелен, и я услышала, как его дверь открылась с грохотом. Я с трудом подавила желание бежать и бить Равновесие ржавым мечом на моем бедре.
Глава двадцать четвертая
Я ждала долгие мгновения, дверь захлопнулась, и я осторожно вдохнула, подняла клетку и рукоять топора. Я была в долгу перед Хельдрой за то, что она отдала их мне. Без них у меня не было бы шанса спасти остальных смертных детей.
Повезло, что они были тут. Но я начинала думать насчет меча. Он откуда-то четко знал, где нужно было быть, и относил туда.
Я уже жалела, что не надавила на Скувреля и не выяснила, где именно были дети. Он был как водопад, то горячий, то холодный. Что я могла понять по тому, как он исцелил меня, а потом признался, что хотел поймать меня? Или по его помощи с поиском детей и отказе исцелять без платы? От него моя голова кружилась.
Я замотала ею. У меня не было времени на размышления. У меня было ограниченное время на поиск детей и их спасение до того, как моя сестра вторгнется в мир смертных. Нужно было спешить. Лучше всего было проверить путь самой.
Я вышла из-за гобелена. В купальне никого не было. Это хорошо. Я добралась до яркого окна, выглянула и охнула.
Окон было вырезано в меловой сколе, нависающей над беспокойным. Морем. Последние лучи заката раскрасили залив розовым. Я была в центре бухты в форме подковы, так что видела стены из скал вокруг. Десятки, а то и сотни ярких тканевых мешков свисали со скал на веревках разной двери. Что это могло быть?
Один из ближайших брыкался, на миг стало видно силуэт человеческого тела.
Нет.
Я слышала об этом, когда я прошлый раз была в Фейвальде. Этих фейри наказали, повесив в шелковых мешках до их смерти.
Я поежилась.
Стоило подумать, что я знала, насколько ужасным был Фейвальд, как он снова меня удивлял.
Если я выберусь сейчас из комнаты, и меня поймают раньше, чем я использую меч, это может ждать меня. Я осторожно вытащила его из ножен, готовая убежать в любой миг.
Вот так. Я подняла факел, взмахнула им, чтобы зажечь. Пока все шло хорошо.
Я прошла по купальне в спальню, игнорируя кровать из белых перьев и воспоминания о темной голове на мне, пока я исцелялась. Я добралась до двери, приоткрыла ее и приготовилась к скрипу петель.
Скрипа не было. Хорошо.
Я прошла в комнату и охнула.
Комната была огромной. Больше Скандтона. У дерева или деревьев, под которым был построен дом, была огромнейшая корневая система. Корни свисали, как волосы, с земляного потолка так высоко, что мое второе зрение не видело вершину. Большие корни спутались, напоминая пещеру и спиральную лестницу, вырезанную в земле по бокам. Корни были осторожно связаны узлами, которые поддерживали лестницу, а не разрушали строение, вырезанное в белом меле.
Двери открывались вдоль изогнутой лестницыдвери, как у Скуврелялампы висели под потолком. Потолок был неправильным словом, потому что, когда я посмотрела на простор на другом конце спирали, я увидела, что лестница вела все выше и выше, и каждый слой дверей стоял на следующем витке лестницы, и лампы выглядели как тысяча светлячков.
В каждой трепетало волшебное существо, как маленький дракон. Они так ярко сияли, что я не могла смотреть на них дольше секунды. Каждое было со странным оттенкомкто-то белый, кто-то синий или лиловый, бирюзовый или желтый, другие были черными, но как-то сделанными из света. Я покачала головой. Фейвальд был полон ужасов, но и полон чудес. Между каждой дверью вдоль лестницы были вырезаны полки, и они были полными книг, которые выглядели так, словно не просто наполняли полки, а были запиханы поверх других книг, чтобы для того, чтобы вытащить книгу с полки, нужно было бороться со всеми книгами.
Ножи свисали с потолка на цепочках, острием к моей голове, были вонзены в стены между книгами и вдоль рам дверей, украшали лампы с дракончиками, формировали выступы на перилах лестницы, торчали из спутанных корней.
Я осмотрела ближайшую полку, взгляд упал на большую книгу в черном переплете. Я вытащила ее, открыла, и ярко-синий свет затопил мой взгляд. Я испуганно закрыла ее.
Изучаешь наши грехи? спросил изумленный голос.
Я повернулась, охнув. Меня увидели.
Проходы были полны фейри, они бродили, болтали, сидели на скамьях у перил, читали книги или потягивали горячий чай из чашек. Големы зловеще двигались между ними, носили книги на полки или доставляли чай на серебряных подносах.
Они пропустили того, кто задал мне вопрос, но не смотрели на него. И не смотрели на меня.
Как ты меня видишь? поразилась я.
Он был первым фейри, которого я увидела, и было бы ложью сказать, что я не ненавидела его.
Кавариэль улыбался, и улыбка показалась мне чудесной в первый раз, когда я ее увидела. Теперь от нее тошнило. Он дрогнул, и крылья стрекозы раскрылись за его спиной, стали трепетать в свете ламп.
У меня тоже есть хитрости, он ухмыльнулся, приподнял рукав камзола и показал мне серебряный щиток с рубинами. Это делает меня невидимым. И, похоже, раскрывает мне других невидимок. Как удобно. Ты ведь всегда была невидимой сестрой, да? По крайней мере, так всегда говорила Хуланна.
Кровь отлила от моего лица.
Что ты собираешься делать? спросила я.
Двор Ножейхорошее место для наказаний. Уверен, Лорд Шелка поможет тебе, если ты попросишь.
Это была угроза. И мне было все равно.
Вот уж нет, напряженно ответила я.
Он пожал плечами.
Может, я хочу только поговорить.
Сомневаюсь, сказала я. Ты обожаешь игры власти, так что хочешь большего.
Он осторожно огляделся, но никто не обращал внимания. Фейри всегда шептались и что-то затевали, как мы. Он склонился ближе.
А мне говорили, что смертные переживают за детей, прошептал он, и ощущение его дыхания на моем ухе вызывало тошноту.
И все же.
Ты знаешь, где тут смертные дети? прошептала я в ответ.
От его улыбки все во мне сжалось.
Заключи сделку, и я покажу, где они. Один разговор для меня. Один шанс узнать друг друга. Мы же все-таки семья.
Разве? парировала я. Моя сестра закрепила ваш брак?
Годы назад, сказал он нараспев. И то было чудесное время для нас, но я устаю от ее беспощадных амбиций и сосредоточенности на одном.
Приведи меня к детям немедленно, не раскрывая меня никому, не вредя и не убивая их, когда мы прибудем, не вредя и не убивая меня по пути, и я буду говорить с тобой по пути, предложила я.
Договорились, прошептал он, в его улыбке была капля безумия, и от волнения я уже жалела, что предложила это. За мной.
Глава двадцать пятая
Я спускалась за Кавариэлем по спирали все ниже мимо множества фейри. Рога и яркие глаза, мрачные оскалы и хитрые гримасы. Мы миновали белого тигра в клетке, который вытянул лапу между прутьев и попытался схватить меня. Я отбила его лапу ржавым мечом.
Мышки, мышки, сухо сказал Кавариэль. Много мышек под холмом.
Мышки? мой тон тоже стал сухим.
Кто, кроме мышек, прячется в холме? Прячется под Лордом Шелка, забирает крошки, когда остальной Фейвальд готовится к войне?
Кто? спросила я.
Это загадка, насмешливо сказал он. Он был не таким, как я ожидала. Он украл кубок вина со стола рядом с чьим-то локтем, осушил его, вытащил из камзола маленькую серебряную пудреницу, взял оттуда шепотку синей пыли и понюхал ее.
Я старалась игнорировать его странное поведение. Как долго моя сестра привыкала к этим странностям? Может, они нравились ей с самого начала.
Я старалась игнорировать другие странности по пути ко дну пещерырусалки плавали в соленой воде, оттуда големы на спинах вытаскивали огромных моллюсков. Птицы без крыльев ехали на крылатом фейри, который вопил, как олень. Единорог гарцевал, словно танцевал.
Я задрожала от вида единорогов. Я знала их тайну. Но старалась игнорировать их, чтобы понять загадку Кавариэля. Он хотел сказать, что тут собрались те, кто не хотел воевать с Двором смертных, и Лорд Шелка правил ими?
Почему Лорд Шелка правит Двором Ножей? шепнула я, когда рядом были только големы.
Вжих-вжих, он перерезал глотки другим. Мешок из шелка, долгое падение, и они покидают жизнь навсегда!
Это было интересно.
А те, кого тут нет, собираются воевать? спросила я.
Я тут, и я точно собираюсь воевать. Снаружи ревут львы, их время воевать настает. Мышки прячутся внутри. Они не любят веселье.
Я кивнула. Тут были все, кто не хотел биться с моим народом. Тут было много фейри, но Скуврель называл количество, и это была, наверное, одна десятая их народа. Холодный пот выступил на теле. Остальные собирались растоптать Скандтон.
И я не знала уже, было это плохо или хорошо.
Это точно плохо, Элли. Ты не хочешь, чтобы фейри и их жестокость пролились в мир смертных.
Но как это отличалось от Олэна и сэра Экельмейера? Никак.
И все же смертные должны были заниматься делами смертных. Вторжение фейри в качестве решения было как нанять льва сторожить овец от волков. Все было хорошо, пока он охотился на волков, но стоит им уйти, и он порвет овец на куски.
Скажи, смертная сестра, спросил Кавариэль, твой муж уже признался тебе в своих преступлениях? Он сказал, что это он подал Лорду Шелка идею о свободе, а потом убил его предшественника и зарезал половину его двора, связал тех, кто был против, в мешки шелка и повесил их на скалах?
Он этого не делал, холодно сказала я. Скуврель стоял за этим?
Он сказал тебе, что он первым пришел ко мне со словами Истины, и вместе за щепоткой Чернильной смерти мы придумали, как пройти в мир смертных и заманить смертного? Что твоя сестра не попала бы сюда, если бы не он? Что я остался бы при Дворе Кубков, наслаждаясь вином, пиром и искусством, а не женился бы на кровожадной смертной, в глазах которой горит вызов?
Не обвиняй в войне только мою сестру, сказала я. Ты врал ей. Соблазнил ее. Украл ее у нас.
И я чудесно постарался, да? проворковал он. Когда я дал ей Великолепие, я сделал ее вдвое страшнее для тех, кто ходит по нашим Дворам. Я обрел репутацию в тот день. И я собираюсь развивать репутацию.
Он повернул меня к стене так внезапно, что я забыла охнуть. Он прижался телом к моему, зашептал мне на ухо. Я дрожала, толкала его, но он был слишком сильным.