Влада громко рассмеялась, наплевав на редкие похрюкивания, что пробивались наружу. Текила уже начала затуманивать мозг, и процесс этот был настолько приятным, что ему хотелось полностью отдаться.
Нет, ну я серьёзно! Почему они выхаживают нас, дарят цветы, засыпают комплиментами и делают невозможное, чтобы пролезть в твои трусы, и ты уже сама не против, сама хочешь ему отдаться, отдаёшься и тут о Господи, и тут у него начинаются конвульсии во время оргазма. Бедные мужики! Столько стараются, и ради чего? Ради минуты, двух? Ну кончат они, а мне что, смотреть на их кривые лица?
Ну а почему они козлы?
Да потому что, Влада, потому что. Алёна положила груди на стойку и начала по ней медленно стекать, подперев подбородок руками. Ты же старше меня на год, должна уже понять, что мужчины созданы для войн, а женщины для мира. Поэтому, думаю, лесбиянкисамые мудрые женщины на этой грёбанной-грёбанной планете. Кто в здравом уме отдаст себя в мужские руки? Только глупая девчонка, которой ещё нужно набраться опыта.
Влада прижала ладони к лицу и почувствовала, как изнутри разгораются щёки. Вроде бы она слышала, как в висках протекает кровь, а может, ей всего лишь казалось. Кучерявые, такие красивые волосы Алёны полностью скрывали её голову, и почему-то Владе захотелось взять их и заплести вокруг пальцев, не объясняя никакие причины. Веки тяжелели, но спать совсем не хотелось. Хотелось слушать музыку, слушать людей, слушать Алёну. Противные цепи, что раньше сковывали движения Влады, сейчас валялись где-то на полу и путались под ногамитекила, оказывается, такая классная подруга! Она лучше всех объясняет, что нужно прекратить быть серьёзной и оторваться на полную, пока кровь в венах кипит, а сердце учащённо бьётся!
Ведь нет более удачного момента для наслаждения чем сейчас.
Слушай, ну есть же нормальные мужики, Алён. Должны же они быть!
Я тебя умоляю! Она растеклась по стойке, как уставший ученикза своей партой. Глаза медленно закрылись, а щёчки прижались к положенным друг на друга ладоням. Покажи мне хоть одного достойного мужика и вот тогда сможешь разубедить меня. А так они забавные, да, но связывать с ними жизнь это десятый круг ада, подруга. Я в Бога не верю как и во всю религиозную чушь, но если ад и существует, то им точно заправляют эти джентльмены с мешком между ног. А раемженщины. Там и еда вкусная, и никто не захочет тебя изнасиловать.
Я так понимаю, опыт с мужчинами у тебя был печальный.
Алёна, услышав эту фразу, выпрямила спину и вскинула подбородок. Её затуманенные глаза резко полыхнули, будто кто-то подлил розжиг в тёмные угли зрачков. Сквозь пухленькие щёчки попытались прорезаться скулы, но вот именно, что попыталисьдаже сейчас это круглое личико не могло казаться угрожающим. Губы на долю секунды сжались в одну бледную линию, но уже в следующую расплылись в улыбкенастоящей и грустной.
Меня насиловали в детском доме, Влада. Так что да, опыт с мужчинами у меня был печальный. И я могу это смело утверждать, потому что единственное, до чего меня доводили эти животныеэто боль. Ну и до нервных срывов тожесчитай, вишенка на торте. Оргазмом там даже и не пахло. Вот, она подняла свою ладонь на уровне глаз и растопырила пальцы, только эти ребята приносили мне наслаждение, больше никто.
Ну Влада вспомнила тот вечер, казавшийся ей тогда одним из самых счастливых за всю жизнь, но обернувшийся страшной трагедией. Она вспомнила, как визжала на американских горках, хотя привыкла всегда скрывать свои эмоции. Вспомнила, какой приятной была каждая секунда, проведённая рядом с Ромой, и каким ярким казался мир в те самые секунды. Именно тогда, на заднем сидении такси, она впервые почувствовала дикую похоть, разрывающую тело на мелкие кусочки. В ней горела страсть мужского теламужского! и если Алёна ни разу не испытывала её, то Владе действительно было очень жаль её. Эти сраные насильники убили в ней одно из самых лучших чувств в женщинестрасть к мужскому члену. Я не буду с тобой спорить, но
Вот и не надо. Мы же отдыхаем, чёрт возьми! Пошли танцевать! Как раз растрясём свои задницы и покажем всему миру, как надо дрыгать телом!
И прежде чем Влада успела что-либо ответить, Алёна взяла её за руку и повела за собой, сквозь толпу людей, либо уже сошедших с ума, либо находящихся на грани этого. Разноцветные круги скакали по их лицом, на миг освещая широкие улыбки. Женщины прижимались к мужчинам, мужчины прижимались к женщинам, и казалось, все они решили забыть о прошлой жизни. Призраки погибших близких сдавливали горло ужасными воспоминаниями, но после первой рюмки они начинали растворяться, потому люди и пиличтобы побыстрее избавиться от своих же семей.
Господи, о чём ты думаешь? Алёна развернулась к Владе, и блики яркого света отразились от её зелёных глаз. Она прикоснулась пальцами к уголкам губ Влады и подняла их вверх, после чего ещё несколько секунд держала ладони на горячих щеках. Отбрось весь негатив, подруга! Ты рядом со мной, так что не смей думать о чём-то плохом! Двигай бёдрами, малышка, мы уже на танцполе!
Воздух заполнили удары барабанов, к которым тут же подключилась бас-гитара. Вскоре и она утонула в шуме всех инструментов, взорвавших клуб. Из колонок вырвалась какая-то рок-н-рольная песня, и как только грубый мужской голос стал петь про тяжёлую жизнь поэта-шахтёра, Алёна задвигалась в такт музыке и, улыбаясь, сплела свои пальцы с пальцами Влады. Зубы прикусили нижнюю губу и медленно, очень медленно отпустили её.
Давай, не стесняйся! Мы же в грёбанном клубе, так давай танцевать!
Но я не умею! Сон (если он и был) сняло как рукой. Окружающий гомон не давал словам нормально прозвучать, поэтому Владе пришлось кричать, что Алёнаэта вечно улыбающаяся красавица, совсем не замечающая своей полнотысмогла услышать её. Я никогда не танцевала! Тем более под рок!
Просто повторяй за мной, подруга, и всё! Двигайся как я, и все взгляды будут прикованы к тебе!
Бедро Алёны, обтянутое тёмной тканью джинсов, резко метнулось в сторону, подчеркнув изящный переход к талии. Влада попыталась повторить это трюк (этот невероятный трюк), но чуть не упала лицом вниз. Алёна мигом подхватила её и засмеялась так, что перекрыла льющуюся над головами музыку. Несколько людей обернулось и увидело двух смеющихся, держащихся друг за друга девушек. Звенящая в ушах гитара заставляла их тела вибрировать, плыть в одном темпе, чувствовать тело партнёра.
Кто-то из толпы выкрикнул:
Эй, ди-джей! Судя по голосу, это был мальчишка, которому ещё не исполнилось даже пятнадцати лет, но язык уже заплетался так, будто его хозяин успел пропустить Байкал коньяка. Вруби что-нибудь поживее. На хрен этот рок!
Через пару секунд колонки замолчали и вновь запели, но уже другую песню«Lets Get Started» группы Sun Heat.
Да! Алёна громко завизжала и запрыгала на месте, совсем как маленькая девочка. Это одна из моих любимых песен! Давай танцевать, Влада! Давай танцевать до потери сознания!
И она положила ладони на узкие бёдра, задвигав своими, к которым было приковано немало мужских взглядов. При других обстоятельствах Влада бы никогда не позволила себе так откровенно вилять тазом при незнакомых людях, но крепкая текила расплавила сковывающие цепи и сделала движения уверенными, свободными.
Две девушки поплыли в быстром танце, держа руки на бёдрах друг друга. В этот волшебный момент, когда душа отделилась от тела и отдалась музыке, из головы вылетело всё: все переживания, все страхи, все тревоги. Влада забыла о Роме, в которого ещё меньше недели назад была безумно влюблена; о Роме, которого она так боготворила, но к которому стала так равнодушна сразу после смерти. Она забыла о Джонни, спасшем её, буквально вытащившем с того света. Но кто такой Джонни? Кто такой этот грёбанный Джонни? Даже имя ненастоящее! Он мигом исчез после того, как огрел её чем-то по голове! Вот онмужчина! Да, спасибо тебе за помощь, но дальше мы уж как-нибудь сами. Здесь рядом Алёна, и вот это сейчас самое главное.
Она отцепила руки от бёдер Влады и, продолжая двигать телом, подняла их вверх.
А теперь оторвись, детка, как будто это последний раз!
И обе они закричали, заливаясь искренним смехом.
Они танцевали, полностью отдавшись музыке и подруге-текиле.
Никто из них не заметил мужчину, следящего за ними у барной стойки.
* * *
Джонни вернулся в свою комнату к десяти вечера, как только покинул этот грязный клуб. Клуб, в котором танцевала онапрекрасная Влада, чьи глаза светились тёмной зеленью изумрудов. Она смеялась так, как не смеялась с ним. Она улыбалась так, как не улыбалась с ним. Какая-то пышная девка (а она и вправду ничего) напоила его девочку, тем самым одурманив. Джонни видел вокруг себя много пьяных людейпреимущественно, подростков. Они целовались, обнимались, трахались на столах, и всё это мог заметить лишь трезвый, что, конечно же, было преступлением: раз зашёл в клуб, будь добр, пей. Трезвые здесь придут в ужас, так что пей, дорогой, пей и засади какой-нибудь путане меж ног.
Джонни взглянул на спутавшийся комок светлых волос, который был макушкой уже заснувшей соседки. Стараясь не будить её, он медленно опустился на свою кровать и снял любовь, после чего замер, уставившись в одну точку. Руки свободно повисли, локти держались на ногах, пока мысли улетали куда-то далеко, цепляясь одна за другую.
Сегодня утром его досмотрели. Заставили раздеться и досмотрели как какого-то заключённого. Не нужно быть гением, чтобы догадатьсявсе Святцы напряглись из-за убийства Марии Цветаевой, которую Джонни знал.
Конечно зналон же её и убил.
На него что-то нашло, определённо что-то нашло. Это происходило всегда, когда он становился более-менее знаком со своей будущей жертвой. Они видели в нём симпатичного мужчину, с которым приятно общаться, и понимали свою ошибку только тогда, когда его член скользил по их нёбу и языку. В конце он всегда убивал их. Исключительно во время оргазма, иначе весь кайф от убийства ломался. Они стонали Они кричали Они умоляли Это было прекрасное время, прекрасные три года, за которые столбы Петербурга успели покрыться слоями листовок с надписью «ПРОПАЛА».
Да, было время. Он по-настоящему наслаждался им, пока страсть всё ещё бурлила в венах.
И было время, когда он ненавидел себя.
Такое случалось редко, в основном глубокой ночью, полной кошмарных снов. Тогда в голову Джонни закрадывалось что-то, что люди привыкли называть совестью. Перед лицом вспыхивали испуганные глаза девушек, до чьей смерти оставались секунды. Голову заполняли истошные вопли, и в те моменты они не возбуждали, а вызывали лишь ужас. Чьи-то ногти начинали царапать сердце, заставляя его обливаться кровью. Эти несколько минут, в которые лицом к лицу встречались Виталий и Джонни, были самыми худшими на свете, но как только они проходили, всё становилось на круги своя. Мир продолжал сиять как и раньше, а птицы пели ничуть не хуже, чем прошлым утром.
Но сейчас же не было необходимости убивать её, эту паршивую суку! Зачем он накинулся на неё? Зачем?! ТВОЮ МАТЬ, ЗАЧЕМ?! Теперь весь корабль ищет убийцу и скорее всего найдёт, потому что горе-убийце бежать совсем некуда.
Но это не я её убил. Я очнулся над УЖЕ мёртвым телом.
Да Да, конечно, именно так всё и было. Он помнил только, как проснулся в незнакомом месте, после чего глаза застилала пелена красного тумана. И в этом тумане вспыхнули ярость, страсть и похоть. А дальше его руками стал управлять Дьявол; его зубами, прогрызшими горло Марии, тоже управлял Дьявол; всем его телом управлял тот, в чьей власти находилась преисподняя. А ему самому (как несправедливо!) пришлось избавляться от тела! Поиграл один, а убирает другой! И разве можно винить второго в бардаке?!
Нет, конечно, нет. Джонни взглянул на спящую девушку и, убедившись, что она не проснулась, начал стягивать с себя носкимедленно, всё ещё копаясь в мыслях.
Когда Петербург охватила первая волна пропадающих девушек, все они на удивление были очень похожи. Каждую отличала приятная полнота (те женщины с лишним весом, что следят за собой и выглядят невероятно сексуально), длинные тёмные волосы и светлые, голубые глаза. Но ни одна из семей пропавших так и не нашла своего близкого человека, потому что Джонни мастерски рубил тела топором и скармливал мясо бродячим собакам, которые любили его, кажется, больше всех в этом чёртовом городе.
Девушка застонала, и Джонни замер, держа в левой руке носок. Комок светлых волос на секунду поднялся, потом вновь опустился на подушку, под которой сплелись тоненькие женские руки. Видимо, даме снился кошмар. Неудивительносейчас у всех кошмары.
Джонни встал с кровати и продолжил раздеваться.
Влада Вот уж из-за кого всё полетело к чертям. Её стройность (костлявая худоба) не возбуждала, нет, даже не притягивала. Тонкие пальчики казались такими хрупкими, что казалось, если пожмёшь ей руку, то тут же услышишь переменчивый хруст костей. Во Владеэтой милой девочке, сумевшей выкарабкаться из горящей машины и дойти до заправкине было ничего такого, что могло бы привлечь Джонни.
И тем не менее
У неё были тёмно-зелёные глаза.
И голос. Голос совсем как у Линды.
Когда смеялась она, смеялась Линда. Когда улыбалась она, улыбалась Линда. Они были связаны меж собой невидимой нитью, плавающей в воздухе подобно тонкой паутине. Она не заслуживал смерти, как все остальные; из её зрачков буквально выливалось сияние святой, ничем не запачканной души. Её следовало оберегать. Защищать. Заботиться о ней как о нежном цветке, окружённом холодным снегом. Потому что Потому что
Потому что оно натирает, папа.
Жутко натирает.
Джонни разделся до трусов и с дрожащими руками забрался под одеяло. Он нащупал подушку и, уткнувшись в неё лицом, тихо проговорил:
Я позабочусь о тебе, Линда. Только, пожалуйста, отпусти меня. Пожалуйста
Горячие слёзы полились из его голубых глаз, впитываясь в простое постельное бельё.
Глава 11Жар и холод
Подглава 1
Маленький птенчик
Он не хотел идти домой.
Как только из-за угла показалась дверь их подъезда, на Женю тут же навалился страх. В свои четырнадцать с половиной лет он успел прочувствовать весь спектр негативных эмоций: начиная от сжирающей изнутри ярости и заканчивая чем-то, что девчонки в его классе называли депрессией. По их словам, это нечто ужасное. Они резали себе вены (или делали вид, что резали), жаловались на такую тяжёлую жизнь и утопали в постоянной грусти, вероятно, размышляя над трагедией собственной судьбы. Женя лишь ухмылялся, смотря на это. По его венам ни разу не проходило лезвие, хотя жизнь этих маленьких принцесс-грустняшек казалась ему сказкой. У них хотя бы были семьи, родители, дом. А у него было только здание, в котором жили люди, называющие себя его родителями. У него был огромный серый прямоугольник с десятками грязный окон, но никак не дом. О доме могли писать только в книжках или показывать в фильмах, но и то все эти выдумкисплошное враньё. Женя не понимал главных героев, тянущихся обратно к семье. Женя не понимал, что такое семья. Сборище каких-то придурков, мучающих друг друга изо дня в день. Люди вместо того, чтобы жить нормально, по одиночке, решили портить себе жизнь связыванием своей судьбы с чужой. Звучит как бред сумасшедшего, а ведь это правда. На улицах Петербурга не раз на глаза попадались счастливые (ага, счастливые, посмотрю на вас через пару лет) молодожёны, сияющие как летнее солнце. Их улыбки бесили Женю, выводили его из себя, потому что сам он не мог так улыбаться. Улыбка
Ещё одна хрень, придуманная людьми.
В четырнадцать лет все относятся к тебе как к ребёнку, словно ты действительно нуждаешься в чьей-то заботе. Женя давно понял, что в этом мире предоставлен только сам себе и вёл себя (или старался вести себя) уже как взрослый. И когда другие взрослые относились к нему как к какому-то несмышлёнышу, его так и подмывало выбить зубы этим умникам, повидавшим всю жизнь. Необузданная ярость, вечная злоба стали его лучшими подругами. Он заводился с одного крика вороны, пролетевшей над головой. Мог накинуться на одноклассника, случайно задевшего его плечом, и только более десяти человек могли оттащить Женю от уже поваленного противника. Он дышал гневом. Вдыхал его поры, когда заходил в дом, и единственным местом, где он мог полностью (или хотя бы частично) очистить свою душу, был спортзал.