Но удивительно: мавка ступала уверенно и быстро, только слегка петляя, обходя самые опасные места. И чем дальше, тем яснее Елица понимала, что без Чарины они не прошли бы здесь и за несколько дней. До той самой скальной стены, которую не увидишь, пока почти не ткнёшься носомтак заросла мхомтянулась вязкая зыбь, булькало где-то, горланила выпь, словно спутала день с ночью. И от звука её голоса внутри аж что-то вздрагивало: может, и сам Болотник кричит, выбравшись со дна?
Не соврал охотник: как только оборвалась цепь древних скал, Чарина повернула на юг, а там путь начал уходить в низину. Зашли они с другой стороны грядыглянули в небо: солнце поднялось совсем высоко. Скоро и на закат повернёт. Хорошо бы выбраться до того, как стемнеет.
Уже недолго осталось,мавка обернулась.
И верно: скоро выбрались они из самой лютой топида прямо к месту необычному. В таких только святилища и устраивать. Две каменных щеки здесь сходились, соприкасаясь словно в поцелуе, а за ними тропа, что ещё осталась со стародавних времен, уходила ниже, в невидимую пока даль.
Пришли,навь махнула рукой на целующиеся камни.Там старое святилище. Туда твой отец когда-то ходил. А вот зачем, может, и узнаешь.
Спасибо тебе, Чарина,Елица улыбнулась, не зная, нужна ли той хоть какая-то от неё благодарность, кроме уговоренной.
Мавка вздрогнула всем телом, услышав своё имя, и помрачнела вмиг, отчего походить наконец стала на опасное умертвие. Но эта тень лишь скользнула по ней, а после пропала. Верно, Леден, который в это время осматривался кругом, ничего и не заметил. Только у Елицы внутри похолодело.
Поблагодаришь, когда поможешь мне,ровно проговорила Чарина, словно бы в том и сомневаться не приходилось.
Пойдём,княжич обернулся нетерпеливо.
И вниз направился, не собираясь больше топтаться на месте. Елица с облегчением поспешила за ним: хоть ненадолго уйти из-под вечного пристального наблюдения мавки. Они минули угрожающе нависшую над головами арку и по выбитым в камнях ступеням спустились в сумрачную, окружённую со всех сторон гранитной стеной чашу. Здесь в самой серёдке ровного круга стояло потемневшее от времени изваяние Велеса: кряжистого мужа с длинной бородой и сучковатым посохом в руке. С другой стороны идола вырезанная морда медведя скалилась распахнутой пастью. Вокруг него остались следы старых кострищ: всего девятьнеглубокими чёрными ямками вдоль стены святилища. Требный стол из одного плоского камня, установленного на другом, покосился, рискуя обрушиться. Под ним и возле него валялись остатки старых подношений: осколки мисок, почти истлевшие обрывки ткани и какие-то округлые колышки.
Леден медленно обошёл святилище, внимательно оглядывая всё вокруг, и на лице его всё явственнее проступало разочарование: здесь как будто ничего не было.
Не вижу ничего, что было бы похоже на Сердце.
Он присел на корточки и поднял с земли какой-то медный оберег. Повертел в пальцах и запрокинул голову, глядя в небо, что уже начинало желтеть в преддверии заката. Он прикрыл веки, словно ответа хотел спросить у Богов, куда идти теперь. Ведь Елица тоже этого не зналаи потому молчала, решив, что так будет лучше.
А откуда ты знаешь, что нет его здесь?всё же поинтересовалась она осторожно.
Сердце я почувствую, коли рядом с ним окажусь,нехотя ответил Леден.Оно как уголёк меня прижжёт.
Вот, значит, отчего Чаян так охотно брата от себя отпускал. Знал, что тот не позволит обмануть, выдать за Сердце какой обычный оберег, кругляш бесполезный. И как хитро они это утаили. Непонятно только, почему Леден сейчас всё рассказал.
Надо осмотреться тут ещё,мирно предложила Елица, отчаянно пытаясь по лицу угадать настроение княжича.Может, что-то укажет?..
Укажеттот хмыкнул и встал.Ты, верно, поиздеваться решила надо мной, княжна?
Его голос снова полоснул наточенной сталью. Леден подошёл стремительно и впился взглядом в лицо, словно и правда искал на нём следы насмешки. Елица вскинула руку к воротнику плаща, сжала застёжкусердце подпрыгнуло и тревожно забилось, до духоты, до холодка по спине. Сколько бы она дней в пути ни провела с ним, сколько ни придётся провести ещё, а всё равно пугал он порой.
Я думала, что оно может быть здесь,Елица покачала головой, пытаясь не отвести взгляда, не показать робости.Но я ошиблась.
Ошиблась,вздохнул княжич, остывая.Если бы не ошибки, мы жили бы сейчас гораздо лучше, да?
Она всё же потупилась, продолжая стискивать пальцами прохладную сустугу так, что та впечатывалась в кожу до лёгкой боли. Отчаяние захлёстывало всё нутро, и хотелось плакать: и дальше её теперь княжичи терзать будут, пытаясь выведать то, что ей и ведомо никогда не было. И запугивать будут, и угрожать.
Вдруг гладкой сталью коснулись пальцы Ледена её виска: он будто бы заправил под платок лёгкие пушистые прядии сразу руку убрал.
Давай проверим тут всё, княжич,тут же севшим от волнения голосом напомнила Елица.Может, схрон какой есть. Не стал бы, верно, отец на виду ценность прятать.
Давай,согласился тот на удивление спокойно.
Дохнуло стылой влагой со стороны входа в святилище. Они одновременно обернулись: к ним спускалась Чарина, безразлично озираясь. Она подошла к изваянию Велеса и остановилась, задрав голову, а насмотревшись на него вдоволь, усмехнулась.
Вы тут можете ковыряться в земле сколько угодно. Да ты сначала свою часть уговора выполни, княжна,мавка повернулась и шагнула навстречу.Велесово святилищелучше места не придумаешь, чтобы в Навий мир перейти. Он верхний и нижний миры связывает.
А как же мы без тебя обратно выйдем?справедливо возразил Леден.
Выйдете,ласково успокоила его Чарина.
Плавно приблизилась и обхватила ладонями его лицо. Княжич дёрнулся было прочь, но мавка оказалась на диво сильнойне пустила. Провела большим пальцем по его губам, не сводя неподвижного взгляда.
Поцелуешь, княжич,шепнула проникновенно,и сам дорогу найдёшь. Всё покажузнать будешь, будто сам тропу ту разведал.
Ты мавка или русалка, скажи?низким голосом, от которого и у Елицы словно ласковой ладонью между лопаток кто-то провёл, спросил тот.
А какая разница?Чарина вперёд качнулась и прижалась к его губам своими.
Елица опустила взгляд: уж вовсе никакого удовольствия нет на то смотреть. И не столько потому, что с умертивием лобызатьсядело распоследнееа неприятно просто. Она уставилась на диковинные гладкие колышки, что лежали разбросанные под требным столом, словно скатились оттуда, когда он накренился. Подошла бездумно и подняла один. Это оказалась маленькая фигурка Макоши, вырезанная настолько умело и тонко, что даже на огромном бревне так не сумеешь порой. До самых мелких складок одежды, до строгой любви в глазах Елица наклонилась снова, взяла другой колышекЛеля, хоть её идолы попадались в святилищах очень редко. Когда-то давно, говорили, ей поклонялись едва не так же, как и самой Матери Сырой Земле, но как двинулись люди на север и восток, расселяясь по новым землям, почтение к младшей Рожанице осталось больше в их сердцах и выражалась в требах, принесённых на поле перед севом и бережно хранимых обрядах. И последний колышек, поднятый с земли ожидаемо был Ладойстаршей из Рожаниц.
Елица разложила маленькие изваяния на ладони, покатала кончиком пальца, раздумывая, что бы они могли значить, оказавшись здесь, на требном столе Велеса. И едва не вздрогнула, как Леден заговорил прямо у её уха.
Откуда они здесь?
Она обернулась на княжича: тот с любопытством разглядывал Богинь, но почтительно не касался.
Не знаю. Наверное, надо расспросить радогчан. Волхвов тожеони ответят. Может, кто-то из них когда-то здесь обряды какие проводил: с тех пор и остались.
Верно,уже гораздо более благосклонно кивнул Леден.Но я всё ж ещё здесь осмотрюсь Пока тебя не будет.
Может, и не успеешь,Елица улыбнулась.Там время по-другому течёт.
А в груди так всё и замерло от страха. Никогда она в Навь не ходила, хоть и знала от Сновиды, как это делается, и чья помощь для особого обряда понадобится. А иногда и не нужно никаких обрядов, если то существо, что из Нижнего мира пришло, пожелает с собой провести, мимо реки Смородиныпрямиком. Елица вложила колышки в ладонь Ледена, едва коснувшись его прохладной кожи.
Пусть у тебя пока будут.
Княжич отступил, с опаской посматривая на мавку, что уже подошла и встала едва не перед носом самым в ожидании. Явственно тянуло от неё поросшей ряской водой, а глубина тёмного омута плескалась в глазах: посмотришь долгои утянет за собой. Неудивительно, что столько парней заморочила, едва не погубила. И княжич-то, обычно колючий, что чертополох, вонпослушный какой рядом с ней. А может, просто не хочет навь злить и тревожитьну её.
Не бойся, княжна,Чарина протянула ей узкие ладони.Я проведу тебя. И заметить не успеешь, как обратно выпрыгнешь. Только помоги.
Елица покусала губу, последний раз задумавшись перед тем, как шагнуть в эту пропасть. Знала и верила, что Макошь поможет, не даст пропасть и подскажет верный путь назад. Но всё же тревожно было. Она, тихо вздохнув, вложила руки в стылые пальцы мавкии будто бы в яму рухнуладаже ветер по щекам мазнул.
Всё застыло в неподвижности курганной избы. И землёй здесь пахло, будто и правда не небо сверху, тёмное и мутное, словно тинёта, а высокая насыпьне выбраться, не разгрести.
Тёмные ели здесь стояли так же кругомодинаковые, что в Яви, что в Нави. Онидеревья особые, оттого и не любят их люди, потому как силу жизненную пьют. А вот капище старое оказалось не в низине, а наоборотна холме, с которого хорошо можно было оглядеть изнаночный лес, что раскинулся у его подножия. И было в святилище всё, верно, так же, как много лет назад, когда тропу, что вела сюда, не захватил в свои владения Болотник. Да только ВелесСкотий богвыглядел по-другому: не человеком, а змеем, покрытым вместо чешуишерстью.
Некогда нам тут стоять,обратила на себя внимание мавка. Поторопила:Идём к рекетам та кудель запуталась, что меня держит в Яви, не даёт успокоиться.
Елица последний раз окинула взглядом капище и пошла вслед за Чариной, что уже начала спускаться с холма. Трава здесь росла будто бы сразу пожухлая, всё цеплялась колючими метёлками за подол, обвивала щиколоткии если бы не сапожкиизрезала бы уже ноги в кровь. Острые камни даже сквозь подошву кололи ступни так, что хотелось ойкать и прихрамывать на каждом шагу.
Скоро вышли они и к реке, что пряталась средь бескрайних сумрачных лесов, увитых плотными, словно самая настоящая кудель, туманами. Они стелились у самой земли, ползли следом и сходились со всех концов к двум путницам, пряча тропу. И шепталисьможно было голову на отсечение дать, что Елица слышала их голоса. Но мавка точно, совсем как на болоте, знала, куда идти. Она, плавно ступая, шла вдоль русла темноводной реки, не слушая даже смутных вздохов и вскриков, что раздавались вдалеке, где-то в глубинах непроглядной чащобы.
Наконец Чарина остановилась на берегу у самой границы воды. На противоположном берегу так же, как было в Яви, стоял недвижимой громадой тот самый утёс, на котором и нашла Елица пропавшего княжича. Мавка посмотрела на него протяжно.
Навечно я к этому месту привязана. К тому, где погибла. Всё потому, что не отпускает меня то, что осталось в Яви,она повернулась к Елице, которая тихо стояла за её спиной, маясь от дурнотных ощущений, что только усиливались, чем дольше приходилось здесь находиться.
И как же мне отыскать то, что тебя держит?она сглотнула липкую слюну.
А ты войди в воду и посмотри вглубь. Там и увидишь.
Не очень-то хотелось ступать в потустороннюю реку. Вода особой силой обладает, миры связывает, по ней как домой можно вернуться, так и уйти совсем в другую сторону. Туда, откуда не выбраться больше. Но уговор есть уговор. Елица, не страшась промокнуть, вошла в мутную воду почти по колено и склонила голову, силясь рассмотреть в дрожащих отражениях нужное.
И она увидела. Да только не то, что ожидала. Возник вдруг перед взором Радим, совсем юный, только вошедший в ту пору, когда обручаться можно, невесту себе выбирать. И гулял он на день Купалы, любовался девицами, что, словно русалки, танцевали на берегу. И принимал венок из рук одной, самой милой сердцу: были ещё тогда у неё живые карие глаза, и кожа сияла, обласканная тёплым летним солнцем, и на щеках горел румянец смущения, когда, отдавая свитые друг с другом травы, смотрела она на любимого.
Чарина.
Но не прошло и лета следующего, как приехал князь в Радогу и привёз с собой дочь на выданье. Отчего не нашёл ей жениха знатнее, так то, может, лишь Боги ведали. Да сам правитель. Чарина узнала тогда, что Радим с другой обручился и ждёт теперь свадьбы, влюблённый в невесту до беспамятства. В ту, что кровью ему предназначена, пращурами, которые в эти края давным-давно перебрались: другого не дано. Одного взгляда на неё хватило, чтобы он о Купальской своей зазнобе позабыл. И могла бы Чарина это снести, простить ему. Да вот только Елице не простила, что увела у неё жениха. А большечто не уберегла его после. Страшное горе: весть о смерти Радиматолкнула её с утёса, который только укрепил свою недобрую славуУтопленник.
Думала, здесь с ним встречусь,шепнула Чарина так близко, что Елица вздрогнула.Но развела нас недоля и в этом мире. Не нашла я его. Привязана к этому проклятому месту. Каждый день вижу этот утёс и кровь свою на его камнях. Красную-краснуюаж глаза колет. И болит до сих пор по сердцем. Знаешь, каково это?
Знаю.
Елица поймала руку мавки, что проснулась ей под ворот: обереги снять. Но та сильнее здесь была, чем в Яви, а потому за гривну тонкую её всё ж ухватила.
Не могла тебя в Яви достать,рванула ожерелье с шеи. Зазвенели подвески друг о друга, и витое кольцо разомкнулось, соскочило.Макошь тебя хранит, да и далеко ты забралась: не дотянешься. И вот сама ко мне пришла, но ведь о тебя обжечься можно. А тут мы равны.
Елица извернулась, схватила пучок сушёного василька, что на груди шнурком обвязанный висел: не осмелилась она без травы особой на встречу с мавкой идти. Да не зря. Прижгла руку Чарины, когда та снова к ней потянулась. Хлестнула по щеке, оставив на ней ссадину, будто камнем ударила. Навь дёрнулась, зашипела, словно вода на горячих углях. А пучок обгорел весь тут же и осыпался в мутную воду, только пальцы испачкав.
И в кого ты такая?мавка встряхнула опалённую ладонь.Словно заговор на тебе какой.
На матушку, говорят, похожа,Елица отступила ближе к берегу, не спуская с неё глаз.
Выйти бы из воды: она словно силы отнимала. Чарина резким движением зачерпнула полны ладони, вскинулаослепила ледяными брызгами на миг.
Елица задохнулась, вытирая глаза. Скользкая, словно покрытая илом, ладонь обхватила шею. Сильный толчоки бросились в лицо тёмные воды реки. Залили горло и нос, защипали веки. Елица махнула рукой, пытаясь отбиться от мавки, но та лишь макнула её глубже. И дышать стало вовсе нечемвырвался весь воздух из груди, и хлынула опаляющая волна дальше, вытесняя из тела жизнь.
Но вдруг хватка пропала. Елица вынырнула, совершенно ослепшая, не понимая уже, где она. Громкий плеск позади, всхлип сдавленныйи тишина. Тягостная, мёртвая.
Дыши. Дыши, княжна,совсем уж неожиданно раздался рядом голос Ледена.
Она вдохнула, закашлялась мучительно. Её поддержали крепкие, надёжные рукии так приятно было просто упасть в них, ткнуться лицом в грудь княжича, облепленную мокрой рубахой. Только слегка отдышавшись, Елица поняла, что отчаянно цепляется за его плечи, почти висит на них, а Леден держит её за талию, чуть поглаживая. Но она даже не хотела противиться, не могла ступить от него и шагу.
Не смогу выйти,просипела.
Хоть и стыдно было признавать немочь, а никуда от этого не денешься. Разрасталась внутри такая муть, что тело слушаться совсем отказывалось. Словно жизнь вся в реку уходила. Леден скользнул ладонями по её спине, тягуче и до странности ласково, остановился под лопатками, обнимая тесно.
Я выведу. Нас обоих,в круговерти, что понеслась перед глазами, Елица вдруг увидела его лицо.
Серьёзное, озабоченноевсего на миг. Почувствовала, как коснулись прохладные губы её уха. И всё казалось, что эти ощущения подкидывает ей Навий миртак не должно быть. Не должно быть так спокойно рядом с ним. Как за стеной каменной. Леден поднял её на руки и вынес из воды. Куда они пошли дальшеЕлица не увидела, уже совсем погрузившись в туманную мглу беспамятства.