Чаян покачал головой: первый раз такое, чтобы так остро всё внутри откликалось на близость девушки. И ничего нельзя было с этим поделать. Вспыхнувшая между ним и Зимавой страстьне в счёт. Ещё недавно ему дурили голову победа и власть, что свалилась словно бы с неба, хоть и было пролито много крови. Да хорошо, что не пролилось больше. И это болезненное, шалое влечение к княгине сейчас уже сходило с тела и разума вешними водами. А вот тяга к Елицелишь разрасталась. И он понимал, что так просто её не отринешь, а потому отступаться нельзя. Кто знает? Может, в княженке кроется спасение от проклятияв жрице Макоши, пусть и недоученной. Ведь кто-то же способен его разрушить? Хоть когда-то?
Эти мысли были опаснымион знал. И знал, что не сможет даже попробовать рискнуть её жизнью, чтобы проверить свои догадки. И потому надеялся теперь на знак от Богов, что дал бы понять, верны ли они.
Не находя в себе сил справиться с этими раздирающими нутро сомнениями и остатками возбуждения, он вернулся на ристалище: лучше бы и не уходил вовсе. Рукоять боевого топора удобно легла в ладонь, отрезвила. Чаян провёл большим пальцем по ребру лезвия и снял оружие с пояса. Прошёл неспешно поперёк поляразвернулся в резком выпадеи замер, увидев Ледена. Тот подошёл только что, сделал последний шаг и встал у края ристалища.
Один махаться будешь или помочь?
Я уж думал, ты с Вышемилой до утра где пропадёшь,Чаян усмехнулся, опуская топор.Что, не удержала? А ведь пыталась сильно.
Брат переступил границу поля: и тогда видно стало, что гуляния он и правда уже давно закончил. У пояса его висел меч и такой же топорс другой стороны.
Вышемила славная,Леден улыбнулся совсем не так, как можно было ожидать.И ласковая. Но это всё. Всё, братец, что я могу сказать о ней.
А о ком ты можешь сказать больше?захотелось вдруг спросить. Да так, чтобы с подковыркой, с подозрением. И услышать в ответ что-то, что успокоило бы душу.
Жениться тебе надо. А там и недоля отпустит, может,Чаян отступил дальше, внимательно присматриваясь к пружинистым и небрежным как будто движениям брата.
Может
Леден поднял взгляд, пронзил ледяными иглами его аж до затылка самого. Снял топор с пояса и налетел вихремтолько и успевай отбиваться. Лучшего противника из ровесников ещё не приходилось встречать. Они намахались так, что рук не поднять. После Чаян едва ноги доволок до своей хоромины, а там и завалился спать без сновидений.
глава 11
Как ушёл Чаян, Елица ещё долго с места двинуться не могла: такая сумятица в душе билась. И не сказать ведь, что неприятен его поцелуй был, да и он сам, а всё равно внутри так и поднималась волна негодования, намешанного едва не со страхом. И не знал он, какого усилия ей стоило замереть и просто принятьхоть на миг. А уж когда руки начал распускатьи вовсе пожалела, что кинжала того отцовского, что Леден ей вернул, при себе не оказалось. И что только вообразил себе? Что хозяин он теперь и княженку наравне с челядинкой какой под себя подмять может?
Да уж, верно, так он и думалпосле того, как Зимава сама к нему на ложе пришла.
Елица прошла до окна и приоткрыла волокзаструился в горницу свежий, напоенный запахом молодой травы и реки воздух. Села на лавку возле и взглянула в темнеющее, усыпанное искрами звёзд небо. А послево двори заметила, как спустился Чаян с крыльца да пошёл в сторону ристалищ, где сегодня почти целый день никого не было. Ничего, пусть разомнётся перед сномполегчает, авось, да мысли дурные из головы выветрятся.
Скоро и она успокоилась, переоделась уже ко сну было, всё поглядывая на подаренный Вышемилой венок, что лежал на столе. Травы уже немного увяли, но до сих пор веяло от него ласковым дыханием Матери Сырой Земли, её силой. Недаром в Лельник даже туман, что встаёт поутру из низин, считается целебным, а уж роса самаи вовсе от бесплодия женщину излечить может. Да всё равно не надо было боярышне этот венок ей даритьзачем? Уж она замуж не собиралась ни в этом году, ни в другом. А вот самой Вышемиле он понадобился бы больше: она в самой поре была, как жениха себе выбирать. И понятно было, что из дома боярышня никаких привязанностей не привезла. Оттого всё-то её веселило и на шалости толкало. Как бы беды какой не случилось. Ведь уж и в тереме бабы шептались, что к младшему Светоярычу она вовсе не равнодушна. Да и тот её не сторонится, какой бы ледышкой ни был. Сплетничали и осуждали боярышню ещё больше, чем Зимаву.
Елица погладила тонкие упругие стебельки травы, согретые близостью разожжённых лучин, зевнула: уж измоталась сегодня. Ей, как княженке, сиречь наследнице Борилы, нынче весь день внимания было едва не больше, чем той девушке, что Лелю изображала. Когда-то и она, помнится, сидела на такой же скамье, окружённая требами. И танцевали вокруг неё девицы, кружились в хороводе, подхватывали песню. А после она сама, прячась с подругами у излучины Велечихи, произносила, вплетая в песню-заговор, имя милого. Радима. И ждала, что вот-вот её заберут уже из отчего дома туда, где ждёт другой род и жизнь другаяобязательно счастливая.
Выдернули из размышлений, пронеслись, приближаясь, за дверью торопливые шаги. Короткий стук в дверьи едва не ворвалась внутрь Вея. Испуганная и даже встрёпанная немного как будто. Елица и о сне тут же позабыла: случилось что-то.
Там,наперсница задохнулась.Там Вышемилу принесли.
Принесли?в груди нехорошо вздрогнуло.
Елица нашарила тут же платок, накинув на голову, обернула вокруг шеи концы и пошла вслед за Веей, которая уже снова отступила из горницы, явно потарапливая.
Да. Без чувств она. Избитая вся. Крепко. Иженщина замялась на миг, как будто не знала, как и сказать.Ссильничал её кто-то.
Елица так и остановилась, повернувшись к нейподумала даже, что ослышалась, но тупой ужас, что застыл в глазах Веи, говорил яснее слов. Словно ледяным ручьём он перетекал и в душу Елицы, да никак осознать не получалось. Как такое могло случиться? Кто мог праздник светлый девичий осквернить? Она едва не бегом ринулась в горницу Вышемилы, распахнула дверьи челядинка, что у лавки её хлопотала, обернулась с облегчением.
Мы Зимаве ещё не говорили,зачем-то прошептала она.
И правильно,Елица подошла.Крови много?
Закусила губу, осматривая покрытое ссадинами лицо Вышемилыи сама увидела, что крови и правда много: едва не весь подол залит. А по тому, как пятно расплывалось в стороны, она ещё продолжала идти. Это же какое буйство вело того, кто так с ней поступил Чтобы истерзать, словно зверь!
Я заговорить пыталась,пожалилась Тана.Да у меня не получается. Сил не хватает. Потому тебя и кликнули сразу.
Елица присела перед лавкой, погладила руку девушки, обхватила пальцами, легонько пожимая. Грязь и сукровицу с ссадин уже смыли: кожа ещё была влажной. Хорошо хоть об этом позаботились. Вышемила лежала без единого движения, но дышала ровно и глубокои этого пока достаточно было, чтобы хоть немного успокоиться. Елица осторожно приподняла её подол.
За лекаркой позвали?
Побоялась я Слухи пойдут,мучение и сомнение так и плескались в голосе Таны.Хоть и так пойдут, конечно. Вот же недоля какая. Уехала из дома, чтобы уберечься. А тут такое
Челядинка вдруг села на скамью у стола и, уронив лицо в ладони, разрыдалась. То ли от испуга за боярышню, то ли за себя: ведь когда отец Вышемилы узнает, а уж тем пачеЗимаваей не поздоровится. Вея бросилась успокаивать Тану. Но и что-то строго ей выговаривать не забывала, уж понабралась суровости от мужа своего, старшого у гридней.
Хватит,от твёрдого голоса Елицы женщины так и подобрались.Лучше ещё тёплой воды мне принесите. И рушников чистых.
Тана закивала и, споро подскочив, умчалась. Вея склонилась над плечом, раздражая, словно камнем тяжёлым нависла. Елица распустила платок, отбросила в сторону, косы распутала, пуская волны волос по плечам. Сейчас ей вся сила понадобится, чтобы кровь скорее унять. А перед глазами так и норовило всё расплыться от слёз. Но Елица всё ж совладала с собой, вдохнула и выдохнула глубоко да заговорила тихо и монотонно: Смилуйся, Макошь, матушка сыра земля. Помоги, дай силы живой. Ты, кровь, встань! Встань кольчугой сила моего словане пусти. День под Оком, ночь под месяцем, под закатом, под зарёй. Тут стоят мать и дочь. Лада и Леля. Помогите, принесите золотые ключи. Замкните, заприте семьдесят жил, семьдесят поджилков, семьдесят костей, семьдесят подкостков у внучки Богов Вышемилы. Будь же заговор мой крепче камня, крепче булата, крепче иглы проходящей
Елица повторила заговор три раза, а после ещё и последние слова его, замолчала, перестала гладить ладонь Вышемилы и поняла, что всё закончилось. Кровь унялась, прекратив забирать жизнь с собой. Вошла Тана с полным ушатом исходящей паром воды. Опустила рядом и рот ладонями прикрыла, оглядывая боярышнюбудто и поверить не могла, что так быстро княженка справилась. Елица встала, тихо вздохнув, откинула ото лба влажные от испарины волосы. Тяжко оказалось. Как будто не хотела сама девушка, чтобы излечили её. Перестала сопротивляться боли и тому, как от мучений утекла часть жизни из неё.
Дальше вы сами справитесь,проговорила Елица сипло, словно простудилась вдруг.Утром ещё приду.
Женщины закивали, отпуская её. Она вышла из горницы, душной, пропитанной кисловатым запахом крови. И пары шагов не успела прочь сделать, как едва не налетела на неё Зимава. Княгиня схватила за плечи, встряхнула с силой, будто Елица во всём была виновата.
Как она?
Теперь лучше.
Это он сделал,с ненавистью прошипела Зимава.Она ж к нему ластилась Полумертвяк этот проклятый!
И уж сразу понятно стало, о ком говорит с таким злым придыханием.
Ты подожди Ледена винить,Елица едва не вскрикнула, до того сильно впились пальцы княгини в плечи.Вот Вышемила очнётсясама всё расскажет.
Елица высвободилась резко, разозлённая грубостью мачехи. И что ж она постоянно колючая такая, словно не поделили они что? Больше ничего не сказав, Зимава скрылась в горницеа раздражение внутри осталось. Елица, раздумывая, как могло случиться с Вышемилой такое, пошла к себе, всё крутила-вертела, кто из местных на столь страшное зверство решился. И очнулась лишь тогда, как вышла из женского терема в переход. Остановилась, обхватив себя руками. И не холодно, кажется, а всё равно озноб так и бьёт. Она повернулась былоназад идти, да всё же дошла до княжеских хором. И поднялась к горнице, в которой Леден теперь жил. А раньшеОтрад. Неправильно было это, что покои её брата чужак занимает. Как и горницу отца. Но было в этом и что-то справедливое. И невыносимо хотелось узнать, развеять призрачные сомнения, которые можно было и за вздор посчитать, да которые покоя всё ж не давали. Хоть чего проще: дождаться, как Вышемила в себя придёт?
Елица постучала в дверь, не надеясь даже, что услышит хоть какой-то ответ. Верно, княжич спит ужну и пусть его. Но когда она уже собралась повернуть назад, створка открылась, и в проёме показался Леден, всклокоченный и раздражённый. Видно, разбудила она его в тот миг, как он только уснулэто самое обидное.Остёрец резко одёрнул только что надетую рубаху и распахнул дверь шире.
Еля?сказал так просто, словно всю жизнь её так звал.Что-то случилось?
Он выглянул над её плечом, будто ещё кого-то увидеть ожидал, и отступил, пропуская дальше. Едва не шаркая ногами от навалившегося вдруг бессилия, Елица вошла. Княжич быстро разжёг лучиныи свет их тёплый, скупой, обхватил одну половину его лица, когда к ней вновь повернулся.
Скажи, что это не ты сделал,Елица встала у двери, не в силах больше и двинуться.С Вышемилой. Не ты?
Леден наморщил лоб, но остался совершенно спокойнымне так себя человек будет вести, который недавно девицу ссильничал и бросил истекать кровью на берегу. Хотя от него и тут невозмутимости можно ожидать...
О чём ты говоришь, Еля?
Не зови меня так!она всё же шагнула к нему, едва удерживаясь, чтобы не ударить с досады.Не зовипомолчала, рассматривая его лицо, перечёркнутое тенью недоумения.Вышемилу избили после гуляний И
Но не потребовалось договорить. Леден всё понял. Взял её за плечии отрезвляющая прохлада его коснулась кожи через рукава. Спустились его ладони вниз, задержались у локтейвырваться бы надо, но Елица всё отодвигала этот миг.
Значит, так ты обо мне думаешь,он покачал головой.Впрочем, я не удивлён даже. Мы прошлись с ней по берегу, да. Пока темнеть не начало. Я предложил в детинец вернуться, но она отказалась. Сказала, ещё погуляет с девушками. Я не стал заставлять.
Больше ничего?Елица всхлипнула невольно и совсем уж детским жестом провела пальцем под носом, боясь, что из него сейчас потечёт.
И зачем спрашивает? Что услышать хочет? Княжич вздохнул.
Ну, поцеловал я её... И всё.
Как простои всё. И Чаян нынче приходилцеловаться. Как будто воды испить. А ведь, коли ты тронул уже девичье сердце, так нельзя тревожить его попусту. Потому как надежду порожнюю рождают в душе эти мелочи: взгляды, касания, ласки короткие. И так сложно после выбросить того, кто их дарил, из мыслей. Верно, холодность, что прозвучала в словах Ледена, и задела больше всего. Возможно, и Вышемилу она задевала, но та продолжала тянуться к нему, пытаться растопить лёд, с которым бороться вряд ли кто может. Сама Морана его накладывала. И предупреждала дажене соваться.
Ей плохо сейчас. Очень,бесцветно проговорила Елица.Ты утром к ней зайди. Она рада будет.
Зайду,пообещал Леден.И найду тех, кто сделал это.
Это уж ты сам ей скажешь.
Она дёрнулась из его рук, что продолжали крепко сжимать её локти. Леден удержал. На миг только. Стиснул пальцы сильнееи сердце подпрыгнуло, замерло где-то у горла. А после княжич отпустил, позволяя уйти.
Наутро Елица проснулась такой разбитой, словно не на празднике гуляла, а пешком десяток-другой вёрст прошла. Она умылась нарочно ледяной, только из колодца, водой и оделась, торопясь и путаясь то в рукавах, то в завязках понёвы. Скоро она вошла в горницу Вышемилы и тут же натолкнулась на её взгляд, словно у собачонки побитой. Боярышня к ней навстречу подалась даже, приподнявшись на подоткнутых под спину подушках. Встрепенулась на своей лавке задремавшая, видно, Тана, села, потирая глаза.
Ты отдыхай,шепнула ей Елица.
И челядинка, похоже, и не сообразив толком, что к чему, послушно легла снова да тут же и засопела. Измаялась, видно, за ночь, только прикорнула. Вышемила руки навстречу Елице протянула, обняла, ткнувшись носом в плечо.
Как это случилось?Елица отстранилась и внимательно посмотрела лицо боярышни, всё в подсохших царапинах да припухших синяках, что ещё даже в цвет не вошли.
Вышемила поморщилась, словно зуб у неё разболелся. И видно: вспоминать не хочет, да только знать нужно всё. Иначе как сыскать тех, кто так жестоко с ней поступил? Немного поразмыслив, девушка вздохнула и снова взгляд подняла.
Я с Леденом гуляла,начала она шёпотом.А после, как он ушёл, с девицами встретилась, чтобы ещё на берегу посидеть да на холме рассвет смотреть. Да они, оказывается, меня с княжичем видели. Осерчали больно, кричать начали, что я по пути Зимавы иду, под неприятеля ложусь. Да ещё и такого Поссорились мы крепко. Я и пошла вдоль реки от них подальше. Разозлилась. Куда иду, не видела даже,Вышемила замолчала и всхлипнула, явственно удерживая слёзы.А там на них натолкнулась. Трое их было Не знаю, чего в лесу рыскали Вот и
Все?просто спросила Елица, зная, что боярышня её поймёт.
Та закивала да и лицо ладонями закрыла, совсем расплакавшись.
Я после едва до людного места доползла. Помню, нашли меня. А как в детинце оказаласьуже нет.
Елица вновь обняла её, погладила по спине, укачивая, словно дитя. Вышемила всё плакала и плакала, бормоча что-то о том, что похожи были мужики те на татей: не местные вовсе. И о том, что глаза у старшого их такие страшные были, волчьи как будто. И руки, грубые, шершавые, как неоструганные деревяшки. Замолкнув, она снова залилась слезами. Но это пусть, от этого легче становится.
Тихо постучали в дверьи она чуть погодя открылась. Заглянул в горницу Леден, ещё не торопясь входить, словно ожидал, что его прогонят. Вышемила посмотрела на него через плечо Елицывздрогнула всем телом и отвернулась тут же к стене.
Не смотри!выкрикнула глухо, спрятав лицо в ладонях.Уходи.
Княжич шагнул было назад, да Елица подозвала его взмахом руки. Он вздохнул, но всё же прошёл дальше. Остановился у лавки в лёгкой растерянности, окинул боярышню сочувствующим взглядома та лишь ещё сильнее спрятаться попыталась, заслышав его шаги.
Я найду их, Мила,проговорил он наконец.Обязательно найду. Уже кметей отправил лес прочёсывать в той стороне, куда ты уходила.