Бекки ЧейзФеникс. Возродиться из пепла
Айнави и Юле, которые терпеливо держали за руку и успокаивали каждую минуту сомнений. Девочки, я очень вас люблю!
«Уж если попал в ад, надо быть в ладу с дьяволами».
© Александр Беляев, «Человек-амфибия»
События, описанные в этой книге, являются художественным вымыслом. Упоминаемые в ней имена и названияплод воображения автора. Все совпадения с реальными географическими названиями и именами людей случайны, а религиозные отсылки трактованы в угоду сюжету.
Новый путь
Я не могу дышать.
В горле разрастается колючий ком, легкие распирает от боли. Кажется, что грудная клетка забита раскаленным песком, а для крика не хватает сил. Я чувствую, что умираю, хотя понимаю, что это невозможно. Авария поставила точкуя уже мертва. Вернее, уже не жива, но все еще существую.
Наяву я почти не помню столкновение, но каждую ночь оно снится мне в мельчайших подробностях. Кошмары приходят с рассветом, заставляя трястись как в лихорадке. После смерти я не испугалась ни пламени Чистилища, ни пути в неизвестность, но стоит сомкнуть веки, как в сознание врывается скрежет тормозов, и сердце начинает в панике колотиться о ребра.
Удар.
Переворот.
И яркий, болезненный свет.
Я делаю рывок вперед, и он переносит меня в успокаивающую темноту алькова. Страх растворяется в сумраке спальни. Все закончилось. Я больше не в машине. И кожу холодят не осколки стекла, а тонкое шелковое одеяло.
Иви? зовет меня знакомый голос. Ты в порядке?
Бархатистая ткань балдахина откидывается в сторону, и над кроватью склоняется обеспокоенное лицо.
В ответ я силюсь выдавить из себя улыбку:
Привет, Глория.
Миссия и наследие
Руки рефлекторно шарят у бедра, словно отстегивают невидимый ремень безопасности. Я так и не отогнала ночной кошмар. Меня по-прежнему тянет обернуться назад, к Тимми с Андреа. Знаю, что не увижу их, но не могу не проверить.
С ними все хорошо, напоминает Глория, усаживаясь рядом.
Подруга гладит меня по плечу, и я медленно восстанавливаю дыхание.
Без паники. В аварии погибла только я. Тимми с Андреа живы.
Папа не один, шепчу я, стараясь не заплакать.
Они справятся, Иви, звук родного голоса успокаивает. И ты должна справиться.
Меня переполняет благодарность.
Что бы я делала без тебя, Гло?
Опять? она закатывает глаза. Я же просила.
Извини, тут же исправляюсь я. Лэм.
Непривычно называть ее иначе, но Глория настаивает. Оказавшись на перепутье между адом и раем, она выбрала новое имя. Возможно, перемена помогла разорвать связь с миром живых, не задаваться вопросами и не искать ответов.
Мне же по-прежнему тоскливо от любого напоминания о земном существовании. И пусть я больше не человек, сложно отпустить мысли об утраченном. Я знаю, что надо двигаться дальше. Смириться и идти вперед. Обрести новые знания, стать духовным наставником или искусителем и помогать людям принимать верные решения или сбивать с пути.
Эта миссия кажется издевкой судьбы. Как можно направлять других, если и себя-то найти не успела? В отличие от меня, Глория не стала долго раздумывать. Не знаю, чем была плоха «слава», но в Чистилище подруга назвалась Лэм-Ашту, на манер древних демонов, сделала татуировку львицы между лопатками и больше не заговаривает о прошлом.
Снова дурной сон? под балдахин заглядывает Айри.
Такая же, какой была в баре, с ярким макияжем и провоцирующим декольте. И с крыльями чернее волос. Тогда я их не замечала, но теперь восприятие изменилосьсмерть рушит оковы разумая вижу и помню все. Даже то, что предпочла бы забыть навсегда.
Я в порядке, лгу я, лишь бы прекратить ненужный разговор.
Но Айри нет до меня дела.
Отлично, она обнимает Лэм за плечи. Идем. Необращенная нас догонит.
Чем не еще одна шутка небес? Та, что погибла, и та, что способствовала ее гибели, стали лучшими подругами.
Я тоже необращенная, Лэм игриво шлепает по протянутой к ней ладони.
А вот и нет. Ты наша.
Я морщусь. С первого дня меня раздражает всеобщая манера делить нас по происхождению. Элитаурожденные ангелы и демоны. И низшая «каста» необращенные новичките, кто когда-то был смертным.
Нам пора, львица, поправив перекрутившийся кулон, Айри тянет Лэм за собой. Иначе опоздаем на занятия.
Издалека они выглядят как близнецыс похожими прическами, в корсетах со шнуровкой, обтягивающих кожаных брюках и босоножках на шпильках. Лэм даже крылья подкрашивает в черный, чтобы сойти за демонессу, я же упрямо не скрываю естественный цвет своихсерый, почти белесый, как у всех необращенных.
На выходе Айри оборачивается и бросает через плечо:
Поспеши, Иви, если не хочешь, чтобы зануда Юстиана снова назначила отработку.
Третьей насмешкой судьбы стала необходимость учиться. Снова. И неважно, что за плечами у меня уже был земной университет.
О, нет, я со стоном откидываюсь на подушки и с тоской смотрю на плотную ткань балдахина.
Она нависает над головой как искрящийся куполу того, кто оформлял спальни небесного замка, был весьма своеобразный взгляд на умиротворение. Первые пару недель мерцание звезд раздражало, но со временем я научилась воспринимать их как фон. Как и всю остальную обстановку академиияркие фрески на стенах, массивные статуи на лестницах, утопающий в вечной зелени сад и увитые плющом беседки во внутреннем дворике. Какая разница, что вокруг, если это лишь жалкое подобие земной жизни?
Я не готова отвечать за себя, а не то, что становиться наставником. Я даже к крыльям привыкнуть не могуони все еще слабые и бесполезные, но при этом чертовски тяжелые. Их неудобно протаскивать через специальные прорези в одежде, они мешают спать, цепляются за стены и мебель, да и пользоваться ими новичкам разрешают только на летных занятиях. Зачем тогда считать нас высшими созданиями, если мы толком не отличаемся от людей?
В тоске из-за собственной никчемности я чувствую себя опустошенной. Хочется накрыться с головой и не подниматься с кровати. Оплакать свою участь и тех, кого пришлось оставить на земле. Если бы не угроза исключения за неуспеваемостьи как следствие, лишение хоть какой-то иллюзии жизния бы продолжила хандрить, но мне приходится вытянуть из шкафа тунику и спуститься к учебному крылу.
На лужайке у золоченых ворот собирается шумная компаниядемоны с энтузиазмом обсуждают предстоящий полет в библиотеку ада. Айри задорно хохочет над чьей-то шуткой, а Лэм пусть и держит дистанцию, но явно не робеет. По ее гордо вздернутому подбородку заметно, что она считает себя частью темной «тусовки», даже являясь необращенной.
Я стараюсь проскочить мимо, и мне почти удается незамеченной обогнуть толпу. До входа учебное крыло остается меньше сотни ярдов, когда я натыкаюсь на пронизывающий взгляд знакомых алых глаз. Конечно же. Он тоже здесь. Мой персональный ад.
Как вы уже знаете, наша первостепенная задачаэто сохранение Гармонии.
Все занятие архангел Ромуил пристально смотрит на меня, словно в аудитории больше никого нет. Он возглавляет ангельский факультет и любит цитировать псалмы о милосердии, хотя сам частенько ведет себя предвзято. Я чувствую исходящую от него волну неприязни, даже когда Ромуил отворачивается, чтобы взять один из свитков.
Гармония между небесами и адом величина неустойчивая. Чтобы его не нарушать, был введен запрет Близости: ангелы не должны соединяться с демонами, а демоны с ангелами. Это правило касается и необращенных, поэтому вы учитесь отдельно, за исключением нескольких практических занятий.
А тем, кто уже выбрал сторону? Лэм нетерпеливо поднимает руку и спрашивает, не дождавшись разрешения. Им можно соединяться с себе подобными?
Гордынягрех, со злостью осаживает ее Ромуил. И прежде, чем во всеуслышание заявлять о своей сущности, необходимо доказать, что вы достойны миссии наставников.
А люди могут соединяться с ангелами или демонами? робко интересуюсь я. И спешно добавляю, когда архангел Ромуил хмурится: Чисто теоретически!
Человек слишком слаб, чтобы принять ниспосланную ему благодать или адское пламя.
То есть, он умрет? продолжаю допытываться я. Или среди людей встречаются избранные?
Ромуил снова уходит от ответа, пускаясь в долгие рассуждения о чуде благовещения и приводя примеры с Иосифом и Марией. К концу занятия Лэм еле сдерживает зевоту, а я по-прежнему не понимаю, почему выжила после близости с Люцифером.
Для осуществления напутствий на земле вы будете принимать облики умерших людей, окончив проповедь, архангел Ромуил, наконец, возвращается к первоначальной теме.
Услышав о спуске на землю, я едва сдерживаюсь, чтобы не подскочить со скамьи. Неужели я смогу увидеть родных?
Но даже под чужой личиной вы должны вести себя так, чтобы не вызвать подозрений, осаживает порыв Ромуил. Никто не должен узнать вашу истинную сущность.
Однако Люцифер, забавляясь со мной, это правило проигнорировал.
А что будет с тем, кто раскроет себя? снова встреваю я. Случайно или намеренно
Архангел бросает на меня гневный взглядя явно исчерпала его лимит терпения.
Нарушитель догмата о Гармонии будет изгнан и канет в Тьме вечности, отрезает он. Ни рай, ни ад его не примут.
Вот почему Айри тогда сбежалаза забаву пришлось бы заплатить слишком высокую цену.
С надменным выражением лица и вечно ехидной ухмылкой Люцифер смотрит на меня, но не говорит ни слова. Это право берет на себя его постоянная пассияИнфернаи с пренебрежением бросает мне в лицо:
Смотрите-ка, убогая торопится на занятия.
Ярко накрашенные губы кривятся в язвительной улыбке. Поправив бретельку платья, на которое ушло ткани меньше, чем на мой пояс, она придвигается к Люциферу и берет его под руку.
Иди, иди, учись нести благую весть смертным. Большего необращенным не доверят.
Лучше быть необращенной, чем урожденной без особых талантов, отбиваю я, ускоряя шаг.
Надо же, у нее есть коготки, хохочет Инферна, но в смехе слышится злость. Жаль, что даже они не помогут тебе склонить ад на свою сторону.
Мне это и не нужно! гневно сжав кулаки, я оборачиваюсь. Я не собираюсь одеваться как шлюха и портить людям жизнь!
Повтори, шипит Инферна, рванувшись ко мне.
Прекратите! во внутренний дворик выходит Юстиана, привычно закутанная в белое, словно это единственный способ подчеркнуть статус ангела.
Простая атласная мантиябез единого узорасливается с крыльями, а волосы скрывает массивный капюшон. Главная наставница и декан факультета необращенных не допускает вольностей в одежде, и еще никому не удавалось увидеть ее с небрежной прической или в нескромном платье.
Я буду вынуждена сообщить Данталиону, что одна из его подопечных сеет раздор, она хмурится, подходя ближе, но Инферна игнорирует угрозу.
Декан факультета демонов смотрит на подобные нарушения сквозь пальцы. Не удивлюсь, если он еще и хвалит за провокацию и насмешки над ангелами.
Лэм-Ашту и Эвелин Райли, Юстиана укоризненно качает головой. Вот-вот начнется занятие. Почему вы обе еще не в учебном кабинете?
Я открываю рот, чтобы возразить, но не успеваю из-за перешептываний в толпе.
Та самая?
Думаете, они родственники?
Пока демоны бурно обсуждают услышанное, Люцифер не сводит с меня задумчивого взгляда. Прищуривается, изучает, и я не понимаю, что не так.
Поторопитесь, подгоняет нас Юстиана. Отработки в случае прогулов никто не отменял.
С недовольным лицом Лэм плетется следом через главный холл. Ее тяготит необходимость проводить время с другими необращеннымив мечтах она давно видит себя на стороне ада. Я завидую ее уверенности.
Ты не должна провоцировать скандалы, Юстиана снова переключается на меня. Происхождение обязывает тебя взвешивать каждое слово и просчитывать каждое действие наперед. Иначе ты запятнаешь репутацию не только себе.
Я пропускаю нравоучения мимо ушейвсе, кроме последней фразы. Чью репутацию она имеет в виду?
Заметив мой непонимающий взгляд, Юстиана останавливается и улыбается кончиками губ.
Я объясню, когда мы закончим с теорией, добавляет она, жестом приглашая нас занять места за учебными столами.
После такого обещания время тянется бесконечно. Подобно Ромуилу, Юстиана долго рассказывает нам о миссии, и о том, как важно сохранять Гармонию. Ерзая от нетерпения, я запоминаю лишь часть лекциио смутных временах, когда ангелы и демоны боролись за единоличное влияние на смертных. Даже Лэм выглядит более сосредоточенной и с энтузиазмом записывает о страшных катаклизмах, которые обрушились на небеса, ад и землю.
Только осознав, что нам нечего делить, мы вернулись к мирному существованию. Люди имеют право сделать собственный выбор. Становясь покровителями и искусителями, вы будете направлять их, но решения они все равно будут принимать сами.
Едва занятие заканчивается, я вскакиваю с места. Юстиана не спешит, и лишь дождавшись, когда все разойдутся, приводит меня в коридор с фресками. Они занимают пространство от пола до потолка, каждый квадратный дюйм стены. Светлые и мрачныевсе крыло пестрит сценами из истории небес и ада.
На ближайшейсотворение мира, в ярких, солнечных цветах. На следующейблаговещение, приковывающее взгляд к единственной белой фигуре в центре. На третьей, черной, с всполохами пламеничетыре всадника Апокалипсиса. А рядом снова светлая, но со скорбными лицамина ней успение Девы Марии. На курсе по церковной живописи, который нам читали в Вандербильте, я видела множество репродукций известных картин и икон, но ни одна из них не казалась такой насыщенной красками и такой живой. Неудивительно, что с момента смерти совсем не хочется рисоватьмои картины не будут столь совершенны.
Пройдя до конца коридора, мы останавливаемся напротив самого дальнего изображения, с женщиной в одеянии архангела. Она простирает руки к небесам, в которых парят младенцы с пестрыми крылышками, а из груди у нее вырывается луч света. На миг мне хочется зажмуритьсянастолько он яркий.
Мы называем этот момент «становлением», поясняет Юстиана. Святой миг, когда ангел становится высшим.
Но почему вы решили мне показать О, Господи, я в изумлении отшатываюсь, узнав лицо на фреске: Мама!
Светлое начало
После разговора с Юстианой мысли о судьбе мамы не выходят из головы. Все свободное время я штудирую фолианты, но в них содержится лишь общая информация об архангелах, нет ни родовых древ, ни подробностей о жизни до становления.
Как она сумела подняться так высоко? Обязана ли я теперь выбрать сторону рая? И могу ли встретиться с ней, чтобы лично спросить об этом?
Пропустив два тренировочных полета, я прохожу вдоль длинного ряда полок, набираю очередную стопку книг и спешу к себе в комнату. Игнорируя занятия, я рискую надолго остаться со слабыми крыльями, но сейчас важнее узнать ответы. Особенно, учитывая средневековые нюансы нового миравсе, что раньше за пару секунд можно было найти в Интернете, теперь приходится по несколько дней раскапывать в библиотеке. Но даже если понадобится не спать по ночам и перетрясти каждый стеллаж, я это сделаю.
Галерея ожидаемо пустует, и я без лишнего внимания замираю напротив изображения мамы. Пусть я забыла ее голос и прикосновения, возле фрески меня переполняет необъяснимое спокойствие, как в детствепамять еще хранит ощущения. Я с интересом всматриваюсь в детали, пока не замечаю витиеватую надпись, проступающую сквозь облака:
«Архангел Юдифь, карающий меч Господа нашего».
Меч, бормочу я, перебирая справочники.
Конечно же, я искала не там. Обычные энциклопедии не подойдутнадо взять те, которые связаны с правосудием.
До сих пор не выучила, что тщеславиегрех? ироничный голос за спиной заставляет меня обернуться. Люцифер с ленцой прислоняется к резной раме и кивает в сторону фрески. Думаешь, как выгоднее использовать ее лавры?
В отличие от тебя я горжусь своей матерью, знаю, что нельзя его провоцировать, но не могу не съязвить: Хотя, кому я это рассказываю? Тебе незнакомо подобное чувствоты гордишься только собой. А отца и вовсе боишься.