Мой папа бросил нас, когда мне было двенадцать.
Все затихли.
Когти лишь на чуть-чуть отодвинулись.
Он много пил. Я говорил себе, что ничего страшного не происходит, но это было не так. Думаю, он бил маму, не знаю, наберусь ли я когда-нибудь смелости спросить ее об этом. Однажды она надела платье на пикник, думаю, папа порвал его. И если я узнаю, что он действительно сделал это, если он причинил ей боль, а я понятия об этом не имел, тогда я заставлю его страдать.
Джо завыл от боли.
Он поставил чемодан у двери, а потом ушел. Назвал меня глупым и тупым, сказал, что люди будут дерьмово обращаться со мной. Сказал, что не хочет сожалеть обо мне и поэтому должен уйти. Но думаю, он уже сожалел. Думаю, он сожалел о каждой части своей жизни. Но кое в чем он оказался прав. Я был глупым и тупым, считая, что он вернется. Я думал, однажды он вернется и от него будет пахнуть как всегда: моторным маслом, дешевым пивом и потом, потому что именно так пах мой отец.
Так и было. Так было всегда.
Но он не вернулся. И уже никогда не вернется. Я знаю это. Но не потому, что я сделал что-то неправильно. Дело не во мне, дело в нем. Он ушел, а мы остались, неправильно поступил он. Но теперь я с этим смирился. Я смирился с тем, что мой отец ушел, потому что у меня есть мама. У меня есть Гордо и ребята. И ты. Джо, если бы мой отец не оставил меня, у меня бы не было тебя, так что тебе нужно сосредоточиться, хорошо? Потому что я не могу позволить, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Ты нужен мне, Джо, и мне плевать, мальчик ты или волк. Такие вещи для меня не имеют значения. Тымой друг, и я не могу потерять тебя. Я никогда не пожалею о тебе. Никогда.
Это была моя самая длинная речь, произнесенная на одном дыхании. Во рту пересохло, я еле ворочал языком. Из-за происходящего все болело. Я слышал голос отца в своей голове, он смеялся надо мной. Говорил, что это не сработает.
«С тобой будут дерьмово обращаться», повторял он.
Я не понял, когда между мной и Гордо образовалась связь. Это сложно было определить.
Но теперь я знал, что это такое.
Я почувствовал ее. Это тепло в груди, поднимающееся по шее и рукам. По лицу и ногам. Словно маленькие вспышки солнечного света, пробивающиеся сквозь листья деревьев.
Волки вокруг меня завыли. Их песнь накатила на меня, и я подумал, что она разорвет меня на части. Я закричал с ними, мой голос сливался с их голосами. Наверняка это не было похоже на волчью песнь, лишь на жалкий человеческий крик. Но я вложил в него все, что испытывал, потому что большего дать не мог.
Их голоса умолкли.
Тяжелый вес соскользнул с моей груди.
Я открыл глаза.
Надо мной стоял волк. Меньше других. Тоньше. И был он абсолютно белым, ни единого пятнышка другого цвета не виднелось на его теле. Его уши дернулись. Ноздри раздулись.
Он посмотрел на меня. Глаза его были оранжевыми, яркими и красивыми. Они вспыхнули ненадолго, прежде чем вернуться к привычному голубому, и я знал, что это Джо. Я знал, что он все еще был маленьким мальчиком, который думал, что от меня пахнет шишками и конфетами. Эпично и восхитительно. Я старался не думать о том, как много вещей теперь обрели смысл, потому что иначе у меня случился бы взрыв мозга.
Привет, Джо, вместо этого произнес я.
Он запрокинул голову и запел.
* * *
Они бросились бегом через поляну. В лес. Вернулись обратно. Они гонялись друг за другом. Кусали друг другу задние лапы.
Поначалу Джо казался неуклюжим. Неуверенным. Спотыкался о собственные ноги. Даже распластался мордой на земле. Когда видения, звуки и запахи застали его врасплох.
Он подбежал ко мне на полной скорости. Сделал ложный выпад слева, когда я был готов. Громко залаял, пролетая мимо. Затем развернулся и потерся о мои ноги, словно кот. Его нос уткнулся в мою руку.
А затем снова умчался прочь.
Томас и Элизабет держались рядом. Они мягко рычали на него, если он слишком перевозбуждался.
Марк сел около меня, он был почти того же роста, что и я. И казался очень доволен, наблюдая за Джо.
Картер и Келли кинулись в лес. Я слышал, как они несутся сквозь деревья и подлесок. Ох уж эти скрытные хищники.
А потом вдруг осознание происходящего обрушилось на меня. Придавив своим грузом плечи.
Реальность изменилась, потому что иначе и быть не могло.
Я резко вдохнул.
Марк тихо заскулил рядом со мной.
Ты в порядке? спросил Гордо.
Срань господня, ответил я.
Гордо не засмеялся. Я и не ожидал, что он это сделает.
Они гребаные оборотни!
Да, Окс.
Ты гребаный волшебник!
Я ведьмак, сердито исправил меня он.
И какого хрена ты все это скрывал от меня! прорычал я.
Это не должно было прозвучать так.
Это должно было быть разумным. Спокойным.
Но я был испуган, зол и растерян, и реальность изменилась. Некоторые вещи обрели больше смысла, однако не до конца. Мир не полон монстров и магии. Он должен был быть примитивным и испорченным, состоять из маленьких раздробленных частей вроде: «гребаный дебил» и «с тобой будут дерьмово обращаться, Окс».
Это адресовалось не только Гордо. Нет.
Это адресовалось всем им.
Волки. Ведьмаки. Чертовы узы.
«Не заставляй меня сожалеть и о тебе тоже», сказал мой отец, и по какой-то причине все, о чем я мог думать, были пылинки в их (ее) комнате, танцующие в солнечном свете, пока я прикасался к изогнутым стежкам, которые вырисовывали имя: Кертис, Кертис, Кертис.
Но то было тогда, а это происходило сейчас.
Потому что мне было (не) двенадцать.
Я (не) был мужчиной.
Я (не) был в стае. Я был в стае. Я был в стае. Я был в стае, и состоял в узах. Господи, боже мой, узы, я чувствовал, как они тянут и
Гордо оказался передо мной.
Внезапно меня окружили волки. Все до единого.
Они зарычали в унисон, когда Гордо схватил меня за руки. Он проигнорировал их.
Окс, скомандовал он. Дыши. Его голос звучал хрипло.
Я пытаюсь, фраза вышла высокотональной и ломаной. Но я не мог. Не мог сделать вдох. Он застрял где-то между горлом и легкими. Маленькие вспышки света танцевали перед глазами, а пальцы онемели.
Один из волков заскулил рядом со мной. Я подумал, что это Джо, разве нет? Я уже мог распознать его среди других волков, хотя еще час назад и не подозревал о существовании подобных вещей.
Все эти детали. Все вдруг встало на свои места.
Стая и эти прикосновения, эти запахи и завывания глубоко в лесу. Дни наедине с семьей, когда мне нельзя было приходить всегда наступали, стоило луне стать полной и белой. Каменный волк в моей руке. То, как они двигались. То, как они разговаривали. Плохой человек. Плохой человек, который забрал Джо. Должно быть, это произошло, потому что
«Однажды я стану лидером», шептал Джо, и разве я не почувствовал свирепую гордость, когда он сказал это в первый раз? Разве я не сиял, хотя понятия не имел, что это означает?
Были факты, о которых я знал.
Простые истины.
Мое имяОкснард Мэтисон.
Моей матерью была Мэгги Каллауэй.
Мы жили в Грин-Крик, штат Орегон.
Мой отец ушел, когда мне было двенадцать.
Я не был умным. Я был тупым, как бык (Окс).
Люди обращались со мной, как с дерьмом.
Больше всего на свете мне хотелось обрести друга.
Гордо был моим отцом-братом-другом.
Моей маме нравилось танцевать.
Таннер, Крис и Рико были моими друзьями. Мы принадлежали друг другу.
Беннеты тоже были моими друзьями (стаей-стаей-стаей-стаей), и у нас были воскресные ужины, потому что это было традицией.
Джесси была моей девушкой.
Джо был моим ох, Джо был моим
Это все было простыми истинами.
Теперь же реальность изменилась. Реальность изогнулась. Реальность разрушилась.
И вот я стоял посреди залитой лунным светом поляны, мой отец-брат-друг с татуировками, переливающимися такими цветами, что я и представить себе не мог, стоял передо мной, тряс меня, кричал и вопил:
Окс, Окс, Окс, все хорошо, Окс, все хорошо, не бойся, я с тобой.
И вот я стоял посреди залитой лунным светом поляны, окруженный волками (СТАЕЙ-СТАЕЙ-СТАЕЙ-СТАЕЙ), а они прижимались ко мне, и в самом потаенном уголке души, сквозь эти маленькие нити, связующие нас, о которых я раньше и не подозревал, я слышал шепот песен, они пели для меня.
Песня Элизабет успокаивала: «тише, МалышСынДетеныш, тише. тебе нечего бояться».
Песня Томаса твердила: «Окс, Окс, Окс. я твой Альфа, тычасть того, что делает нас единым целым».
Песня Картера просила: «не грусти, ДругСтаяБрат, потому что мы не оставим тебя».
Песня Келли обещала: «я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось. я буду рядом».
Песня Марка заверяла: «больше нет причин оставаться в одиночестве. ты никогда больше не будешь одинок».
И Джо. Джо пел громче всех.
Его песня говорила: «ты принадлежишь мне».
ГЛАВА 9
НА МНОГИЕ МИЛИ/СОЛНЦЕ МЕЖДУ НАМИ
Тебе хотелось бы стать волком? спросил меня Томас в воскресенье после полнолуния.
Мы гуляли по лесу перед ужином. Джо пытался последовать за нами, но Томас приказал ему вернуться в дом, сверкнув красными глазами, и я задумался, почему никогда раньше не обращал на это внимания? Как я мог не замечать нечто настолько очевидное? Джо проскользнул обратно в дом, бросив на меня быстрый взгляд напоследок.
Томас дождался, пока мы отойдем достаточно далеко от дома, чтобы задать свой вопрос, не желая давать остальным возможность подслушать нас. Я узнал многое о волках за последние несколько дней. Обостренное обоняние, обостренный слух. Они могли исцеляться и менять форму: наполовину или полностью. Альфы, Беты и Омеги. Омеги были темными и пугающими существами. Они были дикими, ни с кем не связанными узами.
Я узнал даже больше, чем рассчитывал.
И мы снова гуляли по лесу. Только Томас и я. Он время от времени касался деревьев, как и всегда. Глубоко вдыхал, я спросил его почему.
Это моя территория, объяснил он. Она принадлежит мне. И очень долгое время принадлежала моей семье.
Твоей стае.
Он кивнул.
Да, Окс. Моей стае. Нашей стае.
И разве от его слов у меня в груди не потеплело?
Еще как.
Эти деревья, произнес Томас. Этот лес. Все пропитано древней магией. Она у меня в крови, стучит и бьется во мне.
Но вы уехали отсюда, напомнил ему я.
Томас вздохнул.
Иногда бывают более важные обязанности, чем дом. Порой нам приходится делать то, что необходимо, прежде чем мы сможем сделать то, что хотим. Но каждый день пока меня здесь не было, я чувствовал это место. Оно пело мне, болело и горело. Марк возвращался, чтобы проверять тут все, потому что у меня не было такой возможности. Чтобы убедиться, что здесь все по-прежнему.
Зачем?
Томас улыбнулся мне.
Потому что яАльфа. Не знаю, смог бы я покинуть его вновь.
Как далеко она распространяется? Твоя территория.
На многие мили. И я обежал их все, чувствуя землю под ногами и воздух в легких. Это ни с чем несравнимо, Окс.
Я коснулся ближайшего дерева и попытался почувствовать то, что чувствовал он. Пальцы заскребли по коре, и я закрыл глаза. А затем тихо рассмеялся над собой. Я был смешон. Я ведь совсем не похож на них.
И тогда Томас спросил:
Тебе хотелось бы стать волком?
Я открыл глаза, потому что ощутил нечто. Тоненькие связующие нас нити, что натягивались в моем сознании и потаенных глубинах сердца. Я пока не мог определиться с тем, как их назвать, потому что они были совсем новыми, но казалось, я близок к этому.
Хотя Джо я уже мог распознать. Его было легко определить.
Ты хочешь, чтобы я стал волком? спросил я.
Томас широко и ослепительно улыбнулся.
Так много граней, пробормотал он, пока мы продолжали идти по лесу.
Я бы не стал таким, как они, во всяком случае, не полностью. Это мне объяснили. Те, кого обращали, не становились такими же. Существовала разница между укушенным и рожденным волком. Во-первых, инстинкты. У них они были всю жизнь. Я же спотыкался бы, словно дитя.
Будет разница, сказал я вслух.
Будет, согласился он.
Но я буду Бетой.
Да. Одним из моих. А в последствии, одним из Бет Джо.
Почему Картер или Келли не станут следующим Альфой?
Они не были рождены для этого. В отличие от Джо. Альфой станет он.
Не хотелось обижать его, но я не смог сдержаться.
У меня будет то, чего нет у вас. Если я обращусь.
Да? И что же это?
Я снова коснулся дерева.
Я буду помнить, каково этобыть человеком.
Томас не разозлился. Он обнял меня за плечи, прижавшись щекой к моим волосам, погладил один раз. Второй. Третий. Они всегда так делали. Теперь я понимал почему. Я стал одним из них, и им нужно было, чтобы я пах ими. Это казалось одновременно странным и успокаивающим. Томас отстранился.
Конечно, тихо произнес он. Из тебя вышел бы хороший волк.
Моя мама, попытался я сменить тему, чтобы не чувствовать, как все вертится только вокруг меня одного.
Это тебе решать.
Она в стае?
По-своему.
Она должна узнать.
Я доверяю тебе, Окс, сказал он, и я закрыл глаза. От меня не укрылась тяжесть его слов. Я хорошо помнил историю его семьи.
Я потеряю себя? спросил я его. Ту часть, что делает меня мной.
Нет. Я не позволю этому случиться. Ты все равно останешься собой. Просто
Чем-то большим? с горечью поинтересовался я.
Другим, ответил он. Окс. Окс. Тебе не нужно быть чем-то большим. Чего бы это ни касалось. Ты идеален такой, как есть. Люди особенны. Люди, являющиеся членами стаи, уважаемы. Ты всегда будешь защищен. Ты всегда будешь любим.
Пчела пролетела мимо моих ног, я провожал ее взглядом, пока она не улетела.
Тогда зачем ты спрашиваешь?
Потому что у тебя всегда будет выбор. Нас определяет выбор, который мы делаем. Если захочешь, чтобы я укусил тебя, то мы сделаем это, когда тебе исполнится восемнадцать.
Я посмотрел на него. Томас внимательно наблюдал за мной.
Я смогу бегать с вами, смущенно сказал я. В полнолуние.
Томас рассмеялся.
Ты сможешь делать это в любом случае. Возможно, не так быстро, но мы не позволим тебе отстать.
Почему ты не рассказал мне?
Его улыбка угасла.
Чтобы защитить тебя.
От чего?
Есть вещи гораздо важнее и значительней, чем я и ты, Окс. Как хорошие, так и плохие. Мир гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Сейчас мы здесь в безопасности. Но так может быть не всегда. Это место силы. А такие места всегда привлекают внимание.
Что изменилось?
Джо.
Я отвел взгляд.
Ты бы сказал мне, если бы он?
Да. Однажды.
И я закрыл эту тему.
Наверное, пора ужинать, заметил я. Это ведь традиция.
Улыбка Томаса тут же вернулась.
* * *
Стало интересно, заметил ли Томас, что я не ответил на его вопрос об обращении. Вероятнее всего, заметил. Мне казалось, он знает все.
* * *
Я даю тебе почувствовать почву под ногами, сказал я Гордо спустя некоторое время. В мастерской остались только мы с ним, собираясь уже закрываться. Начало учебного года было не за горами, а значит, подобные тихие и спокойные моменты между нами вскоре станут редкими и немногочисленными.
Он ответил не сразу. Я не давил.
Заперев передние двери, я последовал за ним на задний двор, где Гордо обычно курил, а я делал вид, что тоже курю, и мы по привычке еще минут десять трепались ни о чем, прежде чем отправиться по домам.
Гордо сидел в своем обшарпанном кресле, вертя зажигалку в руках, сигарета торчала у него за ухом. Он наблюдал за стаей птиц, что пролетали над головой.
Мой отец, начал он.
Я ждал.
Гордо прочистил горло.
Мой отец, попытался он вновь. Он был не очень хорошим человеком.
Хотелось сказать, что у нас с ним есть кое-что общее, но с моего языка не сорвалось ни слова.
Ты пока не знаком с этим миром, Окс. Иначе обязательно бы слышал имя моего отца. Он был очень могущественным. Сильным и храбрым, и люди преклонялись земле, по которой он ходил. Черт, да я сам это делал. Но он не был хорошим человеком.
Мой отец был замечательным. Я считал его сильным и храбрым, и боготворил землю, по которой он ходил. Но хорошим человеком он тоже не был.
Тупой, как бык.
И потому со мной обращались как с дерьмом.
У стай, подобных Беннетам, старых стай с долгой историей, всегда есть свой ведьмак. Они нужны для создания мира, баланса и увеличения силы Альфы. Мой отец был ведьмаком Абеля Беннета. Отца Томаса. Тогда стая Беннетов была больше. Сильнее. Более почитаемой и пугающей.