Нельзя зайти в Леса и выйти оттуда прежним. Что-то меняется в человеке. Они дают особую силу и необычные способности, но расплачиваться за это приходится отнятыми годами жизни. Охотники отличаются редким здоровьем и долго сохраняют молодость, однако после сорока пяти за несколько лет превращаются в дряхлую развалину.
Отец последний раз вышел на охоту в сорок восемьи умер в пятьдесят два. Перед смертью он сказал мне:
«Тайра, ты еще молода. Брось все это, пока не поздно. Жизнь Охотникаиллюзия. Яркая и стремительная. Но это понимаешь, только когда умираешь. В ней нет ничего, кроме охоты. Я счастливый человек, в моей жизни была любовь твоей матери и ты. Но даже это не заставило меня отказаться от Лесов. Ты еще сможешь. Найди того, кого полюбишь, роди детей. Без любви жизнь бессмысленна».
Мне исполнилось двадцать, и я уже пять лет как была Охотницей. Среди молодых меня считали лучшейеще бы, ведь и учил самый лучший! Я не поверила его словам о том, что наша жизнь всего лишь иллюзия. В моей был азарт охоты, игра со смертью, желание почувствовать себя сильнее, чем она. В ней были великолепные дикие сны, от которых захватывало дух. И, самое главное, в ней была любовь.
Энгард, Дворцовый Охотник, ради меня стал Вольным. В Леса мы ходили вместе. Уворачивались от стрел, искали ларн и собирали в клетки-ловушки. Занимались любовью на полянах, где они обитали, потом засыпали, обнявшись, и видели снызахватывающее продолжение нашей безумной реальности.
Именно это пыталась показать мне Кора, умирая. Ее прощальный подарок. Я поймала ее для себя как раз после такой ночи, совсем крохотную, с детский кулачок. А спустя луну Энгард погиб, закрыв меня собою от стрел. Я только и смогла, что оттащить его от куста, который жадно тянул к нему побеги. Провела с ним последние часы, закрыла ему глаза и похоронила, завалив в низинке ветками и камнями.
И лишь после этого я поняла, как прав был отец. Жизнь без любвииллюзия. Неважно, жизнь Охотника или простого человека. Такая же иллюзия, как и сны ларн. В снах, по крайней мере, нет боли и тоски. Может быть, горе и закаляет, заставляя душевно расти, но любому человеку хочется тепла и покоя. Я пыталась найти его в обычной жизни. Или в новой любви. Но никто не мог сравниться с Энгардом, а повседневность казалась слишком пресной и тусклой. Только охота придавала ей хоть какой-то смысл и остроту.
Отец оставил мне большой уединенный дом почти у самых Лесов, в каком-то десятке граймов от опушки. После смерти Энгарда я наведывалась в Хеймар, ближайший город, только для того, чтобы продать Аллинду пойманных ларн и сделать необходимые покупки. Заодно заходила в таверну, где собирались Охотники, выпить кружку горячего пива и узнать новости.
Меня звали Дикой Тайрой. Красивая, искусная в охотено мрачная, нелюдимая и неприступная. Охотники заключали пари, удастся ли кому-нибудь приручить меня. Но после двух неудачных попыток завязать новые отношения я никого не подпускала к себе ближе, чем для приятельской болтовни. Для компании мне хватало ларны.
Большинство относились к ним как к вещам. Наверно, даже цветы в саду казались более живыми, потому что требовали ухода. Но я давала своим ларнам имена, разговаривала с ними и твердо верила в то, что они меня понимают. Особенно любила последнюю, Кору. Наверно, в первую очередь, потому, что она помнила Энгарда и дарила мне сны о нем. Очень редко, но именно тогда, когда я больше всего по нему тосковала. И даже умирая, она попыталась дать мне возможность увидеть его в последний раз. Как будто попрощалась со мнойи позволила окончательно попрощаться с ним.
5.
Когда, прихрамывая на раненую ногу, я принесла в город свой последний улов, один из приятелей шепнул мне в таверне:
- Тайра, тебе лучше пока не охотиться. Тайная служба вышла на тебя.
- Как?неприятно удивилась я.
Разумеется, все мы были наперечет, на каждого Вольного у Тайной службы имелось досье. Однако закон позволял арестовать нас только с поличным. Например, когда мы выходили из Лесов с ларнами. Или в лавке перекупщика. Однако в первом случае это считалось доказанным фактом охоты, а во втором тянуло лишь на торговлю. Впрочем, и это грозило тюрьмой. Обычно нас брали либо случайно, либо по чьей-то наводке: такой-то Охотник придет с товаром. Но бывало и так, что кто-то попадал под особое пристальное наблюдение. Тогда выбор оказывался невелик: либо полностью покончить с охотой, либо бросить все и бежать в другой город на границе Лесов, чтобы начать жизнь под новым именем, с чистого листа.
- Сигриса, перекупщика, поймали на продаже. И он сдал своих поставщиков, - вздохнул Марвен.Чудо, что тебя не накрыли сегодня у Аллинда.
- Но у меня никогда не было с Сигрисом никаких дел!возмутилась я.Мы даже не знакомы.
- Он назвал те имена, которые на слуху. Ты одна из самых известных. И скрыл своих настоящих Охотников. Когда через пять лет его выпустят из тюрьмы, они снова придут к нему. Тайра, ты ведь не бросишь охоту, я знаю. Поэтому что тебя держит здесь? Кроме дома?
Угрюмый, бородатый, похожий на лесного отшельника Марвен был другом Энгарда. Когда-то они оба входили в число Дворцовых и одновременно решили стать Вольными. Я давно подозревала, что Марвен влюблен в меня, но старается никак этого не показывать. Тем не менее, он был единственным, кому я доверяла и на кого могла рассчитывать.
- Пожалуй, ничего, - я допила пиво и, по обычаю, на удачу заглянула в кружку, рассматривая дно.Дом? Можешь поселиться в нем, если хочешь. Будет ближе ходить на охоту. Есть только одна загвоздка. Если за мной действительно наблюдают, уйти незамеченной, скорее всего, не удастся. Проследят, куда я отправилась, и передадут местной Тайной. Ты же знаешь, если уж взялись, не отпустят.
- Как будто тебе не известно, как это делается, - усмехнулся в бороду Марвен.Через Леса. На входе тебя не тронутне за что. А где выйдешь, никто не будет знать. Не слишком велика ты птица, чтобы во всех городах и деревнях вокруг Леса тебя встречали с хлебом и пивом.
- Все так. Вот только нога Стрелец уже до самой опушки разросся. Не удивлюсь, если скоро совсем выберется из Лесов. У тебя же была рана, знаешь, насколько сильно это влияет на реакцию. Не представляю, как тогда смогла вернуться.
- Да, знаю, - вздохнул Марвен.Но я слышал, ты умеешь снимать боль руками.
- Если б не умела, сейчас вряд ли пришла бы. Обычные раныда, снимаю боль, заживляю. Но не от стрел. Только немного облегчить могу. Впрочем, пока сижу дома, мне ничто не грозит, верно? Когда поправлюсь, тогда и уйду.
- Я буду по тебе скучать, - он накрыл мою руку своей, но тут же убрал.
- Я тоже, Марвен. Может, еще и увидимся.
Он проводил меня до дома, и я показала, где оставлю ключи.
- Давай попрощаемся сейчас, - я остановилась у крыльца.Вряд ли еще приду в город.
Он наклонился и поцеловал меня.
- Жаль, что все вышло именно так, Тайра
- Жаль - повторила я.
Мы могли бы провести эту ночь вместе, но это не дало бы ничего ни мне, ни ему. Только короткое удовольствие - и горькое послевкусие досады и разочарования. Я предпочла оставить теплые воспоминания, не разрушая еще одну иллюзию.
Марвен ушел, и я смотрела ему вслед, пока он не скрылся за поворотом дороги. Вошла в дом, поздоровалась с Корой. Это был мой ритуал: возвращаясь, я дотрагивалась до прутьев клетки и чувствовала легкое покалывание в пальцах.
- Как ты сегодня, моя хорошая?спросила я, и она ответила мягким переливом красок.
После разговора с Марвеном прошло полторы луны. Боль в ноге еще беспокоила, но уже не так сильно. Я избавилась от всего лишнего, как следует прибрала дом, чтобы Марвену было удобно, прикидывала, где лучше поселиться и как обойти Леса по краю, не углубляясь в чащу. Но действительность вмешалась в мои планы.
Когда сон прервался в первый раз и я оказалась в темноте, стало ясно, что это начало конца. И что пробираться через Леса придется не опушкой, а с заходом в те места, где можно найти себе новую ларну.
День, второй, третийвсе это было мне уже хорошо знакомо. Я разговаривала с Корой, как могла пыталась подбодрить, но понимала, что жить ей остались считанные дни или даже, может, часы. И что сразу же после ее смерти я навсегда покину дом, где прожила двадцать пять лет.
Мало того, что Кора позволила мне в последний раз увидеть Энгарда, она еще и умерла ночью. Как будто старалась напоследок сделать для меня все, что могла. Оставались почти сутки, чтобы найти ей замену. Крохотного щенка, который вырастет и проведет со мной следующие три года. Впрочем, я согласилась бы и на взрослую ларнулишь бы не оставаться ночами в черной темноте своего сознания.
Я рассчитывала пойти на северо-запад, не слишком углубляясь в Леса. С той стороны стрелец рос не так густо, но и места, где водились ларны, попадались реже. Однако, двигаясь в этом направлении, я могла обогнуть чащу и выйти к Финтальфубольшому городу, где легче затеряться. К тому же я знала несколько тамошних Охотников, которые помогли бы на первых порах и свели с перекупщиками.
6.
Солнце едва показалось над горизонтом, по опушке стелился плотный клочковатый туман. Даже если кто-то притаился в кустах, наблюдая за домом, это было уже неважно. Пусть ждут. Я не вернусь. В свой дом. Охотники часто не возвращаются, даже самые опытные и удачливые. Почему бы и мне не погибнуть?
Я обвела плечи привычным жестом слева направо, отгоняя темную магию неосторожных слов. Так говорить нельзя. И даже думать. Мироздание не дремлет. Удача одинаково не любит самоуверенных и тех, кто вольно или невольно призывает смерть. Быть заживо сожранным кустом-людоедомнезавидная участь. Стрелец не ждетпоедает свою жертву, когда она еще жива и в сознании, только парализована ядом.
В заплечную сумку я сложила лишь самое необходимое: немного еды, воду в бутылке, деньги, нож, серные спички, полотняный бинт. Ну, и разумеется, складную клетку-ловушку из легкого магнитного сплава. В нее помещались две-три крупные ларны и с десяток маленьких. Подумав, добавила смену белья и несколько памятных мелочей. Все остальное можно было купить в Финтальфе. Главноеслучайно не попасться на выходе из Лесов. Никто бы не поверил, что несу свою собственную ларну, тем более, лесные даже на вид сильно отличаются от выращенных на фермах.
В последний раз я обвела все вокруг взглядом, закрыла дверь, спрятала ключ под косяк. Десять минути пересекла границу Лесов. Они начинались сразу, без перехода: ни кустарника-подшерстка, ни редколесья. И уже в грайме от опушки можно было натолкнуться на стрельца.
Конечно, я знала, где находятся самые густые заросли, но эти проклятые кусты на месте не стоят. Старые побеги отмирают, новые вырастают от корней, которые тянутся во все стороны. Там, где в прошлую охоту было чисто, в следующий раз уже может ждать ловушка. Заросли с крупными блестящими листьями видно издали, а вот отдельные кусты, особенно молодые, часто прячутся, прорастая между ветвями других, безобидных. И вот этисамые опасные, потому что их не видишь.
У каждого Охотника в карманах всегда есть запас небольших круглых камешков. Особое искусствозапустить камень в подозрительные кусты по дуге, подкрутив, чтобы стрелы полетели в другую сторону. Да еще учесть направление ветра, рельеф и радиус разлета. Вот только на всю охоту не напасешься.
Солнце поднялось высоко, начало припекать. По спине под эрмисом побежали струйки пота. В грубой шнурованной куртке из кожи, простеганной и пропитанной особым составом, зимой было холодно, а летом жарко. Но эта обычная одежда Охотника достаточно надежно защищала верхнюю часть тела. Чтобы стрела пробила эрмис, надо было подойти к кусту почти вплотную. До головы стрелы доставали редко, но раны в грудь, живот и спину были безусловно смертельны. Поэтому ради защиты приходилось жертвовать некоторой долей подвижности: плотная кожа сковывала движения туловища. Штаны и высокие сапоги шили из более тонкой кожи. Ноги оставались уязвимыми, но это позволяло уворачиваться.
Я шла уже больше четырех часов, внимательно вглядываясь в заросли, обходя кусты стрельца. Что-то было не так. Широкие, поросшие травой поляныизлюбленные места ларноказывались пустыми, как будто все они ушли глубоко в чащу. Только один раз я увидела стайку из десятка огромных, матерых и россыпи крохотных, размером с ягодуноворожденных. Таких мы не брали, они были еще слишком слабыми и могли погибнуть без силы взрослых. Самые лучшиеразмером с кулак, но они-то как раз и не попадались.
В воздухе стояло какое-то томительное тревожное напряжение, как бывает перед ненастьем. Но небо выглядело чистым, да и влажной предгрозовой духоты не было. Все кругом стихло, оцепенело. Не стрекотали насекомые, не пели птицы. Даже листья деревьев замерли, словно ожидая чего-то.
В своих бесплодных поисках я углубилась в чащу и зашла в те места, где еще не бывала раньше. Ни одного привычного ориентира, и оставалось лишь следить за солнцем, чтобы не сбиться с пути. Заблудиться Охотницеэто был бы позор на всю Аранту. Даже если б никто и не узнал.
А вот с солнцем как раз происходило что-то странное. Словно от него краешек отгрызла какая-то небесная мышь. И отъедок этот темный становился все больше и больше.
Ну конечно, как же я могла забыть! Об этом говорили в Хеймаре, когда я была там в последний раз. Что в следующую луну будет затмение Ноаны. Такое происходило не так уж и редко, но полныераз в несколько десятков лет. На моей памяти такого еще не бывало. Впрочем, любоваться как-то не хотелось, потому что впечатление производило самое тягостное, особенно когда все вокруг погрузилось в сумрак.
Хотя если б не это, я бы и не заметила за деревьями слабое мерцание. Ларны! Они висели над травойбольшая стая. И крупные, и совсем крошечные, и щенки. Я подошла, выбрала одну из них, с кулак, подтолкнула в клетку, развернутую до размеров коробочки:
- Иди сюда, девочка!
Ларны бесполы, но я всегда воспринимала их исключительно как женские особи. И имена давала соответственно. Но имя - это потом. Сейчас надо было поторопиться, чтобы выйти к Финтальфу засветло.
Лунный диск тем временем полностью закрыл солнце. Я сделала с десяток шагов и подумала, что стоит остановиться и подождать. Но когда наконец посветлело, поняла, что не представляю, куда идти. По этому месту я точно не проходила. Да и деревьев таких никогда раньше не видела: высокие, с огненно-оранжевыми стволами и темно-зелеными кронами, но не из листьев, а из каких-то колючек. Под ними росли кусты, тоже незнакомые. И мохпохожий на зеленый бархат. И ни единого стрельца вокруг!
Я сориентировалась по солнцу и пошла на северо-запад, рассчитывая обойти чащу по краю и выйти из Лесов. За деревьями показался просвет, похожий на вырубленную полосу.
Передо мной лежала широкая пустынная дорога, по другую сторону которой снова росли деревья. Очень странная дорога. Похожая на расплавленную и застывшую полосу черного камня. Я шагнула на нее, и тут из-за поворота с грохотом вылетело сначала я подумала, что это живое существо, но нет, что-то механическое. Зеленая повозка, которая мчалась с бешеной скоростью. Я споткнулась, упала, и она со скрежетом остановилась в шаге от меня.
7.
Андрей
- А не пойти бы вам?вполне мирно поинтересовался я, хотя внутри все кипело.
Отодвинул резко стул, встал, подошел к окну. Ослабил узел галстука, вдохнул поглубже.
Липкая, влажная духота третий день подряд. И так у нас всегда. Или пятнадцать градусов, или тридцать три. Питерское лето! Когда холодно, хочешь жары. Когда жара, думаешь: скорей бы гроза. А после грозы опять холодрыга. К тому же сегодня еще солнечное затмение. Его и видно не будет, но все равно, наверно, действует. На улицах с утра фестиваль авто-идиотов, все вокруг дерганные, психованные.
- Андрей Ильич - укоризненно покачал головой СанСаныч, директор и владелец фирмы.
Сколько лет я уже в «Юрионе»? Девять? Да, точно. Бывший тесть порекомендовал, когда вернулись с Юлей из Москвы. Когда после травмы пришлось уйти из «Центроспаса». Мне только двадцать четыре исполнилось. Казалось, что жизнь кончилась. Но как-то.... Сначала костыли, потом палочка. А потом и вовсе ничего. Только на непогоду кости ноют, как у старика. Обратно не возьмут, конечно, но уже и не надо. Переболел, перегорело.
После возвращения я устроился на мелкую должность в Главное управление МЧС по Питеру, но не зашло. Тогда «Юрион» и подвернулся. Разумеется, если бы не дружба тестя с СанСанычем, никто бы меня туда не взял. Юрфак-заочка и ноль опытакому такое надо? Начинал с обязанностей «всехнего помоганца». Но, как говорится, попал в мастьи поперло.
Все с тех пор изменилось. И тестя уже нет, и с Юлей мы три года как развелись. И я не мальчик на побегушках, а старший партнер. Хотя на самом деле это только звучит красиво и к истинному партнерству никакого отношения не имеет. Ну да, право голоса есть, и когда делят пирог прибылей, крошки перепадают, но