Кстати, я не успела спросить Герту, что мы с Эйрой планировать сделать с ним. Впрочем, познания в истории подсказывали: свергнутого монарха в живых оставляют редко. Уже только для того, чтобы он не собрал своих сторонников и не вернул власть. Вряд ли бы мы с ней стали так рисковать.
Мне принесли обычный таз для умывания, завтрак, обед. Время шло, и я волновалась все сильнее. Как девушка перед свиданием, которое неизвестно, будет ли вообще.
Такую-то мать, а ведь в каждой шутке есть доля шутки.
Я никак не могла отделаться от двух воспоминаний: своего и Юнии. Как Айгер в горах держал меня на руках. Сказанное шепотом «Юнна» и прикосновение его теплых губ. И другоекак они с Юнией занимались любовью у ручья. Я снова и снова погружалась в каждое мгновение, как будто это было мое собственное воспоминание и жалела, что ононе мое. Если б я была на ее месте
Ира, ты была на ее местеи сделала то же самое. Ты такая же предательница, как и она. Забыла, как уговаривала свою совесть, что Славаэто так, легкое увлечение, а Артура ты действительно любишь?
Я встряхнула головой, пытаясь выкинуть из нее эти мысли, но они вцепились прочно. Вместе с другими. Что крайне глупо мечтать о мужчине, которого ты, судя по всему, собиралась убить и который должен подписать твой смертный приговор. Надо окончательно рехнуться, чтобы хоть на секунду вообразить, будто...
Лязгнул замок, дверь открылась.
- Выходите, сола Юниа, - с непроницаемым лицом приказала надзирательница.
- Подожди. Принеси мне зеркало!потребовала я.
- Вы думаете, тарис Айгер будет вас ждать?с издевкой поинтересовалась она.Не надейтесь, соблазнить его не удастся. Так что зеркало вам ни к чему. Идите!
Я шла по коридору и слышала за спиной глухое сопение. Казалось, взгляд надзирательницы рисовал на моем платье красную точку, как лазерный прицел. Наверно, ее безмерно удивляла моя наглость: потребовать встречи с правителем, которого намеревалась свергнуть с трона! А еще больше, что он согласился на эту встречу.
Неужели повезут во дворец? А вдруг я убегу? Или тайные сторонники отобьют меня у стражников?
Глупости. И бежать некуда, и сторонников никаких, наверно, уже нет. Тех, что были, давно казнили. А если кого не выловили, те попрятались в щели, как тараканы.
Один коридор, второй. В Мергисе столько преступников, что нужна такая большая тюрьма? Или она одна на все королевство? Мы поднялись по узкой винтовой лестнице, прошли еще немного и оказались у двери, рядом с которой стояли два вооруженных стражника. Надзирательница открыла ее, подождала, пока я войду, и закрыла за моей спиной.
В большой комнате с высоким потолком не было ничего, кроме кресла с резными подлокотниками, стоящего на возвышении, и узких скамей вдоль побеленных стен. Лучи закатного солнца проникали через окна, рисуя на каменном полу багровые полосы. Далеко на горизонте виднелись вершины гор, снег на которых казался розовым. В этой картине мне почудилось что-то настолько зловещее, что по спине побежали ледяные мурашки.
Шаги в коридоребыстрые, уверенные. Дверь резко распахнулась. Я обернулась, и мурашки мгновенно сменились горячей волной, залившей меня с ног до головы. Сердце даже не колотилось, а мелко дрожало, и я почувствовала, что не могу вдохнутьгорло перехватило судорогой.
Айгер стоял и молча смотрел на менятем же тяжелым ледяным взглядом, что и в тот день, когда пришел в лечебницу. Мне показалось, что я не смогу выдавить из себя ни слова, даже если и придумаю, что именно нужно говорить.
Чуть сощурившись, он сказал с ядовитой вежливостью:
- Приветствую вас, сола Юниа. Зачем вы хотели меня видеть?
8.
Я тупо не знала, что сказать. В голове было пусто, как в расселенном доме, где ветер гудит в рамах с выбитыми стеклами. Я смотрела ему в глазатемные, злые, холодныеи видела совсем другой взгляд, полный любви и страсти. Как будто два изображения, снятых на один кадр.
- Вы требовали аудиенции, только чтобы посмотреть на меня?
Не дождавшись ответа, Айгер пересек комнату и остановился у окна. Он стоял, повернувшись ко мне спиной, и смотрел на горы. Точно так же, как в воспоминании Юнии, когда сказал ей: «Слишком поздно».
- Сола Юниа, если вы хотели просить о помиловании, я не знаю, что сказать вам. Закон гласит, что попытка свержения короляэто государственная измена, которая карается смертью. Суд вынесет вам и соле Эйре смертный приговор, в этом я не сомневаюсь. Я могу утвердить его или отменить. Но причина для помилования должна быть обоснованной. Пока таких причин я не вижу. Невозможно просто сказать суду: они раскаялись и никогда подобного не повторят, давайте их помилуем. Может быть, у вас есть какое-то оправдание?
- Нет тарис Айгер.
- Тогда зачем вы отнимаете у меня время?
Я сделала шаг, другой. Встала рядом с ним у окна.
- Айгер, я
Он вздрогнул и резко повернулся ко мне. Сощуренные глаза расширилисьсловно от изумления.
- Поверь мне, я не могу оправдываться, потому что ничего не помню, - твердо сказала я, не отводя взгляд.Я не обманываю.
- Тот, кто поверит тебе, Юниа, обманет сам себя, - с горечью усмехнулся Айгер и снова отвернулся к окну.Твоя игра слишком сложна, чтобы я ее понял.
- Это не игра. Первое, что я помню, - холод, горы. Там, где ты меня нашел.
- Это была чистая случайность, Юниа. Я охотился и встретил мальчишку из деревни. Он сказал, что видел знатную женщину верхом. Я сразу подумал, что это ты, потому что ни одна женщина в своем уме не отправится зимой в горы, да еще одна и верхом. Не знаю, куда делся твой конь, я его не видел. Заблудился или сорвался в пропасть. А ты лежала в сугробе без сознания.
- Айгер, я ничего не помню!как ни пыталась я держать себя в руках, голос истерично дрогнул.
- Это я уже слышал!ответил он, как ножом отрезал.Ничего не помнишь, ничего не понимаешь. То есть не понимала. И вдруг стала понимать. И говорить. Ловко!
- Подумай сам, если бы я притворялась, что потеряла память и рассудок, стала бы просить тюремщицу учить меня? Так бы и продолжала притворяться дальше. Лучше пожизненно в тюрьме, разве нет?
- И как же ты вдруг заговорила?его голос буквально сочился ядом.
- У меня болела голова, и лекарь принес отвар мелиса. Ночью мне приснилось, что я говорю свободно и все понимаю. А утром так и осталось. Но я по-прежнему ничего не помню.
- А хочешь, скажу тебе, почему я так уверен, что ты врешь? Нет, про мелис как раз верю, такое действительно могло быть. Не верю, что ты ничего не помнишь.
Айгер отошел от окна и сел в кресло, положив ногу на ногу.
- Ты называешь меня на ты и по имени, Юниа. То, что твоя дочь моя жена, не дает тебе такого права. Значит, что-то все-таки вспомнила.
Я почувствовала, что неудержимо краснею. Как будто огненная лава стекала с лица на шею, грудь. Глядя на меня, Айгер рассмеялся.
- Надо же, оказывается, ты умеешь краснеть! Никогда бы не подумал. Хотя нет, когда-то умела.
- Хорошо, - я подошла к нему ближе. Сердце отчаянно колотилось где-то в горле.Ты прав, кое-что вспомнила. Или, может, мне приснилось, не знаю. То, что было очень давно. Летом, в горах, у ручья. Мы с тобой лежали на траве. Сказать, чем занимались?
- Замолчи!рявкнул он и вскочил так резко, что массивное кресло отъехало в сторону, едва не опрокинувшись.Или нет! Раз уж тебе хватило бесстыдства заговорить об этом
Он подошел ко мне и стиснул запястье с такой силой, что я пискнула от боли.
- Прости, - буркнул он, но руку не отпустил. Это было смешнопросить прощения за синяк у женщины, которую собираешься казнить.
Продолжая сжимать мою кисть, он наклонился ко мне и другой рукой приподнял подбородок, заставив смотреть ему в глаза. Они были так близко, что лицо расплывалось, и я видела только ихподрагивающие длинные ресницы, расширенные зрачки, темно-коричневую радужку. В них был гнев и больтакая давняя, что успела порасти корой и растрескаться.
- Я хочу знать, Юнна, зачем ты сделала это! Зачем?! Когда ты предала меня в первый раз, я еще мог это понять. Пусть не простить, но понятьда. Глава Тайного совета, второй человек в стране после короляи жалкий младший принц, которому одна дорогакомандовать пограничными отрядами. Ведь она не возвращалась четырнадцать лет, кто о ней думал! Ты была богатой и знатной сиротой под опекой короля, тебя никто не принуждал к этому браку. Это был только твой выбор.
Он говорил тихо, но лучше бы кричал, потому что каждая фраза била наотмашь. Я чувствовала, как горят щекисловно от пощечины. Та Юннаэто была не я. Но сейчас это не имело никакого значения.
- Я отправился на границу и постарался забыть тебя. Семнадцать лет! Я не думал о тебе, потому что запретил себе это. Но ты пришла сама. Зачем, Юнна? Неужели любовница короля - это лучше, чем жена главы Тайного совета? Или ты рассчитывала избавиться от Индриса и стать королевой? Неужели действительно думала, что я все забуду?
Айгер отпустил мою руку и смотрел теперь себе под ноги. Я молчалачто тут можно было ответить?
- Когда ты сказала, что я пожалею, у меня не было в этом никаких сомнений. Потому что подкатило искушение: а может, и правда все забыть? Но мне и в голову не пришло, что ты имела в виду совсем другое. Скажи, чего тебе не хватало?он снова поднял глаза на меня.По положению в Иларе выше тебя была лишь одна женщинатвоя дочь. И мало кто мог сравниться с тобой по знатности и богатству. Неужели все дело только в том, что я отверг тебя? Месть? Погубить себя, Эйру и еще множество народутолько ради мести?!
- Я не помню, Айгер! Ничего не помню!по щекам полились слезы.
- Я не верю, Юнна!крикнул он.
Повернувшись, Айгер снова отошел к окну. Солнце опустилось совсем низко, и розовые вершины гор вдали стали лиловыми.
- Послушай, - я смотрела на него и чувствовала, как заливает отчаянием, - мне больше нечего сказать. Только попросить. Не о себе. Об Эйре. Она твоя жена, мать твоего ребенка. Она сама еще совсем девочка. Если надо, я возьму всю вину на себя. Скажу на суде, что заставила ее.
- Так же, как заставила выйти за меня замуж?усмехнулся Айгер.Не похоже на тебя, Юниа. Чтобы ты просила за кого-топусть даже за свою дочь? Готова была взять вину на себя? Что с тобой? Ты же не любишь ее - и никогда не любила.
- И все-таки она моя дочь. Скажи, Айгер - я сжала кулаки и зажмурилась. Спрашивать об этом было невыносимо тяжело, но я должна была узнать точно.Эйра она не может быть твоей дочерью?
- Ты с ума сошла?!возмутился он.Неужели ты думаешь, что я женился бы на ней, будь у меня хоть малейшее подозрение? Кто я такой, по-твоему?
- Айгер, я
- Прекрати твердить, что ничего не помнишь, Юниа! Хорошо! Она родилась через год после твоей свадьбы. А я уехал из Мергиса еще до того, как ты вышла замуж.
- Скажи, почему ты вообще на ней женился?
- Да ты издеваешься?!он смотрел на меня так, словно готов был задушить своими руками.Ведь это ты заставила Индриса вынести на совет вопрос о том, что королю срочно нужна жена и наследник. Он сам мне об этом сказал.
- Но почему Эйра?не сдавалась я.Неужели не было других девушек?
- Будешь продолжать притворяться? Ну ладно. Нет, Юнна, другихне было. Короли Илары женятся только на женщинах из клана Кембро. Если бы совет по вашей указке не торопил меня, я мог подождать несколько лет, пока не войдут в брачный возраст дочери солы Нелы Огасты или другие девушки. Или пока не овдовеет какая-нибудь из женщин клана. Потому что по доброй воле на твоей дочери я не женился бы никогда. Хотя бы уже только потому, что тыее мать.
- Айгер, пожалуйста! Я прошу тебя
- Юнна, ты не знаешь, о чем просишь. Ты не слышалаили не слушала? Я же сказал, что могу отменить приговор суда, только если найдется действительно веское основание. Ты можешь говорить что угодно, но всем известно: Эйра помогала тебе. Ее вина доказана, она призналась. Я не могу помиловать ее только потому, что она моя жена и мать принца. И не пытайся придумать что-то, ложь не поможет. Будет еще хуже.
Что-то дрогнуло в его лице. Словно облачко пробежалосомнение, сожаление?
- Айгер
Я подошла, коснулась его рукии это было ошибкой. Его лицо снова стало жестким, напряженным, взглядледяным.
- Даже не думай, Юнна! Все давно похоронено. Считай, что ничего не было. Никогда.
- И поэтому ты поцеловал меня? Там, в горах?
- Вам показалось, сола Юниа, - отчеканил он, быстро подойдя к двери.Когда я нашел вас, вы были без сознания. Вам показалось.
Айгер вышел, и в проеме тут же появилась надзирательница.
- Пойдемте, сола Юниа, - с насмешкой сказала она.Пока ваш ужин не сожрали тараканы.
9.
Когда моему отцу поставили диагноз, он до последнего дня на что-то надеялся. Даже когда надеяться было уже не на что. То же самое происходило сейчас со мной. Пока нам с Эйрой не вынесли приговор, пока мы не оказались на эшафоте, пока палач не занес меч над нашими головами, еще можно было цепляться за надежду, пусть даже призрачную.
Например, на Илару упадет метеорит. Или ее захватит вражеское войско. Или
Глупости. Единственной нашей надеждой оставался Айгер. Он мог отменить приговор судано для этого требовалась убедительная причина. А ее не было. Как ни ломала я голову, придумать ничего не могла. Ни малейшего оправдания. Единственный свой шанс я пролюбила, скажем так. Потому что понятия о нем не имела. Потерявших рассудок в Иларе не казнили, а я вполне подходила под эту категорию. Пока он ко мне не вернулся. Ну и кто теперь поверит, что я ничего не помню, если разговариваю и все понимаю?
Айгер вот точно не поверил. Хотя у него было вполне так веское основание. Правда, последовательным я бы его не назвала. Утверждал, что не верит ни единому моему слову, и тут же отвечал на вопросы. Где логика?
Впрочем, с логикой было не все в порядке и у меня. Думать о человеке, который скоро утвердит мне смертный приговор?!
Нет, не мне. Юнии. Как будто преступницей была моя сестра-близнец. Он любил ее, она его предала, даже дважды. А отвечать за этомне. Потому что невозможно объяснить, доказать: яне она, ядругая.
- Когда будет суд?спросила я тюремщицу, вошедшую в камеру с подносом.
В отличие от лечебницы, где ко мне были приставлены всего три постоянные надзирательницы, в тюрьме они без конца менялись, и я с трудом отличала одну от другой. Тем более, все они были похожи: среднего возраста, высокие, плотные, крепкие, с одинаково угрюмыми лицами.
- Скоро, - буркнула она.
- Зеркало!настырно потребовала я.Можешь даже не давать его мне в руки.
Я настаивала на этом уже несколько дней подряд, с того времени, когда разговаривала с Айгером, но мою просьбу неизменно игнорировали. Может, боялись, что разобью его и перережу вены? Если раньше я вообще не думала о том, как выгляжу, то теперь меня мучило любопытство.
Мы с Юнией были ровесницами. Мне вряд ли кто-то дал бы хоть на день меньше моего возраста. А как Юниа? Похожи ли они с Эйрой? Та показалась мне потрясающей красавицейнесмотря на грубую тюремную одежду. Ну да, волосы другиеу нее рыжие, вьющиеся, а у меня, то есть у Юнии, темные и прямые. А глаза, лицо? Нравилась ли Эйра Айгеру хоть немного? Ведь ложился же он с ней в постель, и вряд ли только ради рождения наследника. Впрочем, разве для этого обязательны чувства? Юниа ведь тоже родила дочь от нелюбимого мужчины.
Бог ты мой, это что, ревность? Ты спятила?
Спятила или нет, но притворяться перед собой смысла не имело. Я влюбилась в него в тот самый момент, когда в горах он подхватил меня на руки. Две другие наши встречи и особенно воспоминания Юнии только подлили масла в огонь. Я не знала, любила она его когда-то или нет, но это не имело значения. То, что испытывала к нему я, - это были только мои чувства.
Поэтому я и требовала зеркало. Чтобы понять, какой он видел меня. Не той семнадцатилетней девочкой, которую любил, а сейчас. Зрелой женщиной. Предательницей. Преступницей.
Черт, не надо об этом!
Вернувшись за тарелкой, тюремщица протянула мне маленькое зеркало в деревянной оправе. Я села поближе к светильнику, а она встала у меня за спиной, настороженно наблюдая.
Я смотрела на лицо Юнии не как на своекак на лицо другой женщины. У нее была взрослая дочь и внук. Она долго болела, а потом сидела в тюрьмев темной камере, не имея возможности гулять на свежем воздухе, есть нормальную пищу, ухаживать за собой. Эту женщину в ближайшее время ожидала казнь. И, несмотря на это, она была так красива, что ее юная дочь выглядела по сравнению с ней скучной и бесцветной.
Я бы не дала ей больше тридцати. Ни единой морщинки, кожа гладкая, словно светится изнутри. И это без намека на макияж. Глаза огромные, темно-зеленые, в длинных черных ресницах. Высокие скулы, точеный нос, губы полные, но в меру, в самый раз. А шея Юниа наверняка закалывала волосы наверх, чтобы они не закрывали такое богатство.