Алексей Вениаминович! раздается писклявый голос заведующей кафедрой. Я и не думаю останавливаться. Виолетта хороша. Как же она хороша!.. Круглов! Мне сказали, что зачет еще идет! теперь к писку добавляются истеричные нотки.
Больше меня не донимаютстерва пошла за ключами.
Я увеличиваю напори зажимаю студентке рот. Да она любительница постонать!
Ключ копошится в замке.
Одним движением одергиваю на Виолетте платье, заскакиваю на свой стул, так и не натянув джинсов. К счастью, мой зад не виден со стороны двери.
Едва провожу пятерней по волосам, как в кабинет врывается стерва. В сером страшненьком костюме с потертыми локтями. В колготках, собранных у туфель в гармошку. С растрепанной прической, словно лахудру тоже кто-то мял у стола. Она бросает испепеляющий взгляд на Виолетту. Втягивает носом воздух. Запах. Да, тут уж ничего не поделаешь. Я улыбаюсь про себя.
Почему вы не отвечали мне?! ее голос едва не срывается на вопль.
Потому что был занят, скучающим тоном отвечаю я. Виды опознания. Продолжайте, обращаюсь к студентке, стоящей с опущенным взглядом.
Когда стерва уходит, я протягиваю Виолетте платокпомада размазана. Затем расписываюсь в зачетке.
В следующий раз не опаздывайте.
Я жду тебя, моя Дикарка.
Я жду тебя, Вера.
Глава 2. За семью печатями
Вера
Мой отец не был безалаберным или наивнымпотайной ящик он запирал на ключ. Просто папа не знал, сколько всего его дочь умеет открывать с помощью простой шпильки. Я отрастила волосы ниже лопаток и сворачивала их узлом на затылке только затем, чтобы, не вызывая подозрений у папы, всегда носить при себе шпильки. Я вскрывала почтовые ящики, гаражи, голубятнивсе двери, на которые люди поскупились повесить замок подороже. И только мысль о том, что отец узнает, встряхивала меня, выводила из глухого опостылевшего равновесия. Отец же нарушал его, часто и надолго уезжая на охоту.
Однажды я искала калькулятор в папином столе Ладно, я не искала калькулятор. Просто очень хотела узнать, что хранится в потайном ящике. Там лежали мамины фото. Все, что я помнила, и даже то, что исчезло с моей прикроватной тумбочки после аварии. Десятки снимков, цветных и черно-белых. Отснятых папой стареньким «Зенитом» и проявленных в собственной ванной. Мама на фоне цветущих яблонь, в белом воздушном сарафане. Темно-каштановые волосы волнами спадают на плечи, глаза зеленые, смеются, легкий румянецмолодая и счастливая. Или мама на лекции в универе, тоненькая, хрупкая, в белой праздничной блузке, волосы аккуратно собраны на затылке, руки на партеобразцовая студентка. Внимательно слушает преподавателя и даже не подозревает, как красиво ложится свет на ее лицо. Внешне мы были с ней очень похожинастолько, что возникало странное ощущение, словно я прожила еще одну жизнь, которую просто не помню.
Но большинство снимков я видела впервые. Множество дублей с неудачным ракурсом, смазанным изображением, слишком темных, слишком светлых. Казалось, отец напечатал всеабсолютно всеснимки, где хотя бы угадывалось присутствие мамы.
А затем под фотографиями я нашла пистолет. Пистолет в моем доме! Я все стояла и смотрела на него, боясь пошевелиться, словно могла спровоцировать выстрел. Вдруг щелкнул замок входной двери. Я вздрогнулаи бросилась собирать фотографии, веером разложенные на ковре.
Зайди отец в квартиру сразу, мое неуемное любопытство пропало бы раз и навсегданесмотря на замкнутость, папа умел в нужный момент подбирать слова, отлично промывающие мозги. Только, видимо, силы более могущественные, чем воля отца, были на моей стороне, и они вытолкнули из соседней квартиры занудного и нагловатого старичка, в прошлом заядлого охотника, который не упускал случая переброситься с папой парой фраз.
Я успела вернуть фотографии на место. И мой отец, который все видел, а если не видел, то чувствовал, у которого «нюх» на вранье был, как у заправской ищейки, не заподозрил неладного. Может, просто не представлял, что нечто подобное может произойти с его дочкой.
И вот теперь я ехала в машине неизвестно куда, неизвестно с кем. Когда-то папа был лучшим сыщиком в городеа может, и во всей стране. Сумеет ли он отыскать меня? Или единственный человек, способный меня спасти, я сама?
Когда я проснулась, уже смеркалось. По обеим сторонам дороги тянулся густой чернеющий лес. На меня тотчас навалилась паника. Где я?! Куда еду?! Что с моим отцом?!
«Сосед» глянул на меня с легким беспокойством.
Скоро остановимся, он протянул мне ветровку. Надень.
Я подчинилась. Затем отвернулась к окну и уставилась на бесконечную череду елей, которые вблизи сливались в однородное полотно.
Мне было страшно до внутренних судорог, до тошнотыпотому что я понятия не имела, что произойдет в следующую минуту.
Чего они от меня хотят?!
Это из-за отца?
Я пешка, разменная монета?!
Возможно, именно в тот момент речь о моей смерти не шла. Но что будет, если «политическая» ситуация изменится? Вполне может случиться так: «сосед» ответит на звонок по телефону, затем резко нажмет на тормоза, заставит меня выйти из машины и повернуться спиной
Машина резко затормозила и свернула на едва заметную лесную дорогу. Через пару десятков метров мы остановились.
Выходи, приказал похититель.
Я повиновалась. Ноги не слушались. Я куталась в ветровку, но зубы выбивали дробь.
До придорожного кафе метров двести, прогуляемся.
Тыльной стороной ладони я вытерла со лба капельки пота.
Широкая стоянка, густо заставленная фурами и легковушками, хорошо освещалась. Сразу за ней мерцала разноцветными лампочками крыша кафе. Над крыльцом, прикованная цепями, болталась вывеска с надписью: «Заяц и гончие». Из приоткрытых окон доносился гул голосов посетителей. Пахло жареным мясом.
Мы сели за столик у служебного выхода. Я стянула с себя ветровку, но похититель велел снова ее надеть, а затем попросил распустить волосы.
Секундное недоумениеи я поняла, в чем дело. Учитывая мою страсть к «гулечке», распущенные пряди изменят внешность лучше парика.
Я вытянула шпильки из прически, волосы рассыпались по плечам. Несколько прядей стекли на столвесьма неаппетитно. Похититель как-то странно на меня посмотрел, затем перевел взгляд на официанткумиловидную, слегка располневшую блондинку.
Две отбивные с кровью, одну хорошо прожаренную. И бутылку воды.
Гарнир?
Нет.
А девушке?
Ничего не надо, ответила я, вкладывая в голос все презрение, что испытывала к похитителю, и оттого наверняка выглядела дико на фоне парня, который вроде как просто зашел перекусить.
Вы слышали, похититель вернул официантке нераскрытые меню.
И потянулось ожидание. Сначала я просто сидела, сложив руки на столе, словно ужинать в кафе с преступникомобычное дело. Потом стали сдавать нервы. Я поймала себя на том, что скручиваю из бумажной салфетки жгут, а когда прервала это занятие, нога принялась тихонько отбивать чечетку.
Похититель тоже ждал, но по-другому. Похоже, ему было незнакомо выражение «некуда деть руки». Он ничего не делал, даже не двигался, но внутри у него будто все кипело.
Наконец официантка принесла заказ. Наклон с таким глубоким декольте привлек даже мое внимание, но не похитителя. Он видел лишь отбивные и наблюдал за блюдом, планирующим на стол, с таким выражением, словно уже положил на язык кусочек мяса и почувствовал его сок.
У меня заурчало в животе, я откашлялась в кулак. Могла и не старатьсяотбивные для похитителя оказались важнее. Он буквально набросился на мясо и первый кусок положил себе в рот с нечеловеческой быстротой. Второй уже ел спокойнее. Затем его аппетит вернулся в разумные, вполне человеческие рамки.
Эйпозвала я, но он словно не слышал. Эй! никакой реакции.
Тогда я коснулась его рукипросто чтобы привлечь внимание. Он мгновенно отдернул ладонь. Глаза зло вспыхнули.
Я натянула улыбку, чтобы разрядить обстановку.
Мне нужно в туалет.
Давай, продолжая уплетать мясо, ответил похититель.
Вот так просто? В кино большинство побегов совершается именно в такие моменты.
Подходя к двери, я обернулась. Он заканчивал с отбивной, не обращая на меня внимания.
Окна в туалете не оказалось. Я кисло усмехнулась. Постояла немного, нажала на спуск воды, сполоснула руки и постояла еще. Хотела потрепать нервы «соседу» когда злишься, когда игра идет не по твоим правилам, проще совершить ошибку. А потом мне пришла в голову мыслья же могу оставить послание тем, кто идет за мной!
Когда я вернулась, похититель допивал воду.
Надо было сразу тебя предупредить, что в туалете нет окна, сказал он.
Я промолчала. Ну что я могла ответить?
Закинув рюкзак на плечо, похититель направился к выходу. Я поплелась следом.
Алекс
Я впервые в ее новой квартире. Новойв смысле той, куда Дикарка переехала с отцом вскоре после аварии. На самом деле эта квартирка в панельном доме древнее мамонта, и по сравнению с моим коттеджем кажется непригодной для жизни.
У Веры угловая комната. Открываю шкафи меня обдает сыростью. Прижимаю к лицу рубашку, висящую на вешалке. Запах плесени перебивает аромат Дикарки. Я так соскучился по нему
Думаю, останься мы с Верой соседями, между нами бы точно что-то произошло. Но расстояние сыграло свою роль. Пусть к тому времени у меня была машина, но частые поездки к шестнадцатилетней девочкедочери папиного другане казались бы окружающим чем-то нормальным. С тех пор мы обычно виделись семьями, по праздникам.
Я любовался ее цветением. Прицеливался. «Небольшая грудь Второй размер? Как раз под мою ладонь», раздумывал я, наблюдая, как она присаживается на деревянный лежак у мангала, где пылают дрова.
Барбекю на заднем дворе моего дома. Ночь. Третья бутылка пива. Фантазии становятся осязаемыми, и я словно по-настоящему чувствую тепло ее кожи под пальцами. Вижу Верин взгляд, распахнутый, удивленный, когда я становлюсь настойчивее.
Тш-ш, моя дикая Здесь же полным-полно народа
Она откидывается на спинку лежака и прикрывает глаза. Ее податливость, мурашки по телу, румянецвсе это невероятно будоражит меня
Леха, принеси еще пива!
В тот момент я ненавидел своего отца.
Само собой, видение оборвалось. Мы снова находились по разные стороны мангала, словно на концах Вселенной. Моя Дикарка все также отстраненно-заворожено смотрела на костер, обнимая себя за плечи. Блики огняа не мои пальцыласкали ее лицо. Но, медленно втягивая воздух, я все еще мог представить, как остро пахнет дымом ее нежная кожа.
Все эти годы я словно сидел в бесконечно долгой засаде, поджидая настолько ценного зверя, что он стоил затраченного времени.
Прошлым летом Дикарка едва не попалась в мои силки. Обстановка в городе накалилась, девочке понадобился присмотр, и ее сослали ко мне на целый месяц. «Ко мне» в смысле к моим родителям, но у нас дома на одном участке. Очень удобно.
Я обхаживал ее несколько дней, но она, смеясь, выскальзывала их моих «дружеских» объятий. Придумывала пустячные поводы, чтобы поздно вечером, когда остальные спали, сбежать от меня в свою комнату.
Ее совершенно не интересовала моя коллекция ружей.
Как-то утром я без стука заявился к ней в спальню (она вовсе не смутилась, словно я брат ей какой-то) и заявил, что сегодня у нас с ней свадьба. То есть мы идем на свадьбу к моему другу. Потом, к нашему обоюдному удовольствию, я превратил ее в Золушку в той стадии, в которой она ехала на бал. Девчонки из салона красоты пришли ко мне домой. Прическа, макияж. Большая коробка с вечерним платьемпросто ожившее кино. Моя Дикарка была благодарнапо глазам видел, но, черт подери, кроме благодарности, в ее глазах не было ничего!
Всю свадьбу я наблюдал, как она, думая, что не замечу, поила пальмы в кадках тем самым шампанским, которое я так старательно ей подливал. Но самое интересное ожидало меня под утро. Она сбежала. Из моего же дома. На рассвете, когда все кошки серы. Дотащила стремянку до забора и перелезла через него. Все это я потом увидел на записи видеокамеры. Был ли я зол?.. Хм Моя душа и тело до сих пор требуют реванша. И вот спустя год я узнаю, что отец снова ссылает ее к нам. Я тут же проверил, все ли стремянки под замком. Ну что, ты будешь рада видеть меня, Вера?
Как же я ждал ее! Накануне ночью приятель устроил мальчишник. А я даже расслабиться толком не могвсе сидел сам не свой, пытаясь вытравить ноющую боль в диафрагме ударной дозой текилы. А потом, дома, до самого сигнала будильника, пялился в потолок, фантазируя, как Вера изменилась за прошедший год. Представлял нашу встречу: невинный поцелуй в щекупочти у самого краешка губи глубокий вдох, чтобы насладиться ее ароматом. Дружеское объятие за талиюпойдем, покажу твою комнату. И такшаг за шагом. Никакого давления. Пока она не привыкнет. Пока не начнет нуждаться в моей близости.
И вот, наконец, утро. Вскакиваю с кровати. Вместо зубной пасты выдавливаю на щетку крем для рук, забытый моей подружкой. Зачет у студентов принимаю кое-как. Даже грешу со студенткойиз-за ее сходства с Верой, что, в общем, не в моих правилах. Выхожу из универа весь на нервах. Уже скоро Влажные ладони И вдругтелефонный звонок. Вера исчезла.
Ее похитили из той самой квартиры, в которой сейчас нахожусь я.
Вспомнив свои эмоции после того разговора, я непроизвольно тру забинтованные костяшки пальцев. Удар кулаком в стену повредил не только штукатурку. Зато мне полегчало. На место преступления я уже ехал с ясной головой.
Если кто и может найти Веру, так это я. Конечно, ее отец обладает уникальными навыками и отличным чутьем, но у меня есть преимущество, о котором не знает никто. Правда, пока ни одна Верина вещь не отозвалась на мое прикосновение, но я и не думаю останавливаться.
Закрываю шкаф и продолжаю осмотр.
Кроватьпродавлена, на простынепятна, похоже, от чая. Под кроватьюпара кроссовок и несколько смятых карандашных набросков.
Растягиваюсь на кровати, голову кладу в углубление подушкитак, вероятно, спала Вера. Провожу ладонями по простыне, комкаю одеялоникакого эффекта. Переворачиваюсь на бок, тыкаюсь носом в наволочку. Едва ощутимый запах моей Дикаркино результат тот же. Черт побери, Вера, ну помоги же тебя найти!
Резко выдыхаю и сажусь на край кровати. Затем, чтобы занять голову, опускаюсь на четвереньки, выгребаю из-под кровати мусори уже в тот момент что-то чувствую. Словно вспышку в голове. Как мимолетное, случайное воспоминание.
Окрыленный удачей, сажусь на пол и начинаю медленно распрямлять наброски, листок за листком, пока не нахожу тот, что отозвался. Кладу его на колени. Мои пальцы заметно дрожат, сердце колотится, как после хорошего серфинга. Но голова остается ясной.
Именно этот набросок из прошлого связан с настоящим Верыпоэтому я его и почувствовал. Жесткие линии, размашистые штрихи. Вожу по листку пальцамисловно слепой по шрифту Брайляи пытаюсь понять, что она чувствовала, когда рисовала. Что-то она точно испытывала.
Вглядываюсь в рисунок, прищурив глаза. Смотрю на него так долго, что, кажется, мое зрение разбивает набросок по точкам, по пикселям. Я чувствую структуру бумаги, твердость карандашного грифеля, вижу резкие движения руки, которой Вера наносила контур. Вижу ее запястье, белое, с тонкими венами. Вижу, как она закусывают губу. Дикарка увлечена тем, что делает. Смеркается. Ни лунного света, ни зажженной лампы, но ее глаза блестят. Ее сердце быстро стучит, она торопится запечатлеть то, что помнит. Встреча с этим мужчиной взбудоражила ее. Почему? Между ними не ощущается связи, скорее что-то, похожее на подглядывание. Она наблюдала за ним, но не издали. Совсем близко. Он нарушил ее личное пространство
Мои мысли прерывает резкий стук в дверь.
Я не закончил!
Общий сбор, сообщает мужской голос.
Нехотя поднимаюсь, прихватив с собой набросок.
В кабинете, скорее напоминающем логово таксидермиста, полно народа. Да там настоящий штаб! Включены все лампыпод потолком, на стене. Еще одна горит на столе, ее свет падает на карту, разделенную на сектора. Коричневые, зеленые пятна, голубые прожилки речушек. Сотни квадратных километрови, как выясняется, ни одной толковой мысли относительно того, в каком направлении увезли мою Дикарку.
Почему ты уверен, что она не сама сбежала? спрашивает Верин отец таким тоном, словно проверяет меня.
Потому что рядом с ней был он, я вытягиваю руку с наброском. И она едва его знала.
А потом происходит нечто из ряда вон выходящеедаже по моим меркам. Мне кажется, что набросок вспыхивает. То есть в тот момент я ощущаю этоболь в опаленных пальцах, запах гари. Роняю набросок и размахиваю «поврежденной» рукой. А потом вижу, что листок, целый и невредимый, лежит на полу, ослепительно белый на грязевых отпечатках сапог. Все еще машинально сжимая псевдообожженную руку, я обвожу взглядом присутствующих. Они смотрят на меня так, словно у меня из ушей валит дым или ноги превратились в копыта. И только Верин отец спокойно попыхивает трубкой.