В-воняет, коротко ответила я.
Ну и сядь голым, а рубашку над костром повесь. Тут одни мужики.
Не, я так не могу.
С тяжёлым вздохом Ольхов пожертвовал мне одну из своих сорочек, в которой могли поместиться по меньшей мере два Степана Градова. Я не стала спорить, с благодарностью переодевшись в кустах.
Всё-таки он хороший человек, этот загадочный Дамир Всеславович. Добрый, кажется, хотя и на первый взгляд ядовитый, как поганка. Только отец мне всегда говорил не смотреть на то, что человек говорит, а подмечать, как он себя ведёт с тем, кто ниже по положению, с тем, кто слабже. Дамир вовсе не задирался перед купцами и их слугами. Он без возражений помогал таскать тюки и ходил за дровами, только сразу сказал, что готовить не умеет, но заплатит за еду для себя и секретаря. Со старшими обращался уважительно, со сверстниками шутил, словомобразцовый кнес. А за простолюдина принять его было невозможно: он даже ел не как все. Вроде и руками ломал мясо, и пил из ручья, но неторопливо и очень аккуратно. Совсем как я.
На вторую ночь остановились в большой деревне, и Дамир Всеславович немедля велел затопить баню. Позвал и меня, настаивал, но я сказала, что приду позже, а пока займусь своими делами.
Гляди у меня, сердито зыркнул кнес. Не будешь мытьсянасильно заставлю. Мне секретарь-неряха не нужен!
Да буду, буду, кивала я. Только насчет ужина распоряжусь и одежды куплю. Мне же надо во что-то переодеться.
На самом деле я просто тянула время: мне нужно было, чтобы он ушел. Рубашку и чистые портки я купила сразу по приезду: у хозяина постоялого двора был сын-подросток, сложением похожий на меня. Когда хозяин сообщил, что Дамир Всеславович велел мне принести чистую рубаху и кваса, я обрадовалась: наконец-то он закончил! Бодро подхватила огромную деревянную кружку, влетела в заполненное паром помещение, даже не подумав о том, что он там может быть не одет, и замерла в ужасе.
Блондин был не один. Я вначале даже не поняла, что происходит и успела перепугаться, решив, что ему стало дурно от жары. Но женский стон вывел меня из ступора. Я увидела немногоебелую полную спину, влажные прилипшие к ней чёрные волосы и загорелые мужские руки на округлых ягодицахно и этого мне с лихвой хватило, чтобы залиться краской и зажмуриться.
Стёпа, рубашку на лавке оставь, хрипло пробормотал Дамир. Его дыхание сбивалось. Кружку на стол. Чего стоишь как баран? Бабу голую ни разу не видел?
Откуда мне? с трудом выдавила я, отворачиваясь и мелкими шажками пробираясь к столу.
Ты что, девственник? Серьёзно? весело фыркнул мужчина. Ганна, надо срочно исправить это дело!
Н-не надо! выкрикнула я и выскочила из бани.
Вслед мне донёсся хохот, а потом женский стон. Обхватив голову руками, я опустилась на крыльцо. О богиня, во что я вляпалась? Это даже постыднее, чем дом утех. Только вдруг мне подумалось, что зря я глаза закрывала. Надо было разглядывать внимательнее. Когда я еще голого мужчину увижу? Тем более, такого красивого, как Дамир. И не случилось вовсе ничего страшного: просто глупый мальчишка-секретарь не вовремя заглянул к своему господину. Бывает.
Стёп, Ганна ждёт тебя, коли пожелаешь, раздалось у меня над ухом.
Я подскочила от неожиданности.
Спасибо, я так не хочу, быстро выпалила заготовленную заранее фразу. Подожду свою суженую.
Ой, дурак, тоскливо вздохнул Дамир, к счастью (или к сожалению) уже одетый. Нашёл, чего ждать. А потом с женой будете в брачную ночь в гляделки играть, да? Что же ты с ней, неопытный, делать будешь?
Да дело-то нехитрое, пробормотала я, прикладывая ладони к пылающим щекам. Теорию я знаю.
И откуда? заинтересовался мужчина. Книжки читал или рассказал кто?
Подглядывал, огрызнулась я.
От прилетевшего подзатыльника увернуться не успела. Дамиру мой ответ явно не понравился.
Слышь, Степан, хмуро сказал он. Ты не забывай, с кем разговариваешь. Я такого тона терпеть не намерен. Понял?
Понял, буркнула я, пряча глаза.
Легко сказать. Я еще даже не хамила, между прочим. Просто разговаривала как с ровней. Вот только ровней я ему не была, он сейчас куда выше меня по положению и к тому же старше. Это Стефе много чего позволено, а пацану без рода и племени нужно кнесу в ножки кланяться и за милость благодарить.
К счастью, Дамир отходчивый. Посмотрел, что я голову повесила, хмыкнул только и ушёл. А я собрала в охапку чистые вещи и поплелась в баню, ругаясь сквозь зубы.
Вон пошла, надменно, словно неугодившей служанке, кинула толстощёкой бабе с черными волосами.
Настроение вконец испортилось. Отчего-то женщина послушно и быстро закивала и вылетела прочь, но это нисколько не радовало. Я молча разделась, быстро помылась в тазу, накинула свежую рубашку и постирала одежду. Ну как постирала: прополоскала с водой и мылом. Что такое стирка, я понятия не имела. У меня всю жизнь прислуга была, а вещи, которые нельзя было никому показывать, я просто сжигала в камине и покупала новые. Даже от простых действий нежные пальцы у меня покраснели и распухли. Мало мне проблем с ногами и мозолями от новых ботинок, теперь еще и руки болеть будут.
Давай я тебя веником побью? заглянул в баню Дамир.
Спасибо, я уже закончил, холодно ответила я. Я не очень люблю баню.
Я вижу, хмыкнул мужчина. Весь пар выпустил. Обиделся?
На правду не обижаются.
Стёпа, я же вижу, что ты знатного воспитания, неожиданно сказал Дамир Всеславович. Не знаю, что у тебя в жизни сломалось, но актёр из тебя не очень. Тебе надо гордость свою умерить, а иначе не от меня получишь, а от кого-то другого. Оно тебе надо?
Нет у меня никакого воспитания, смутилась я. Просто манеры знаю да книжек много читал. Что вы, в самом деле, Дамир Всеславович!
Ладно, ужинать иди, умник. Надо встать рано, чтобы завтра к вечеру уже в Даньске быть.
На постоялом дворе меня ждал сюрприз: заказывали и оплатили мы две комнаты, а выделили нам всего одну. Оказалось, пока мы были в бане, приехал какой-то важный кнес да еще и с супругой и со свитоюи хозяин нас потеснил. Я хотела орать и ругаться, но Дамир только рукой махнул. А от моей репутации и без того ошмётки остались, теперь ещё и спать в одной спальне с мужчиной! Более того, в одной кровати, хоть и большой!
Я знала, что на постоялых дворах девушек могут в такие кровати и по двое, и по трое уложитьи в этом нет ничего странного или неприличного. Спят ли мужчины на одной кровати, я понятия не имела, но решительно собрала свои пожитки и заявила, что ночевать теперь буду на сеновале или на конюшне.
Да и хрен с тобой, устало ответил блондин. Тоже мне, аристократ выискался. Мальчики меня, Стёпа, не интересуют, за свою задницу можешь не переживать. А вот на конюшне всякий люд ночует. Хочешь приключенийвперёд! Одни проблемы с тобой. Бабы не так ломаются, как ты.
Я сначала не поняла, при чём здесь мальчики и задница, а потом густо покраснела. И ведь не маленький ребёнок, и скандал с лордом Стерлингом была о такой опасности даже ни разу не подумала. Вот что значитпапина дочка! Всегда чувствовала себя в безопасности! Теперь-то я ни за что не рискну ночевать одна! Дамир уже храпел вовсю, а я утащила на пол подушку и улеглась у стенки. Богиня, отец узнаетне поглядит, что я взрослая: выпорет. И правильно сделает. Но домой я всё равно не вернусь, ибо замужествоэто даже хуже, чем разбойники, а пристрастия высшего света ничем не отличаются от нравов простолюдинов. Пожалуй, и хуже: многие из лордов до того пресыщены, что ищут странных и опасных развлечений. Неизвестно ещё, что потребует от меня муж. Я даже приподнялась и поглядела на храпящего мужчину. Неужели это онтот, с кем я приносила клятвы в храме? Что бы захотел Дамир? Вспомнив сцену в бане, я вновь залилась краской. Будь у меня такой муж, я бы, наверное, не стала ему отказывать в супружеских утехах.
Глава 10. Серо-зеленый конверт
Судя по тому, что в Даньске Дамир снял целые апартаменты, включающие в себя роскошную спальню, кабинет, гостиную, отдельную уборную и спальню поменьше (явно для прислуги), задержимся мы здесь на значительное время. А почему бы и нет? Город большой, красивый, каменный. Мостовые брусчаткой выложены, фонари везде горят, водопровод опять же имеется. Сумки мои почта доставила в сохранности, и теперь я не просто секретарь, а секретарь с имуществом. Накупила себе красивых батистовых рубашек с жабо, жилетов расшитыхмода на них из Франкии пришлада обувь приличную у сапожника заказала. А то обычные готовые ботинки мне широки, приходится под них носки надевать потолще. Я-то даже в монастыре шелковые и кружевные чулочки носила, а в мужские сапоги только толстые шерстяные носки могла надевать. А летом, да две пары носитьэто вовсе убийство. Хорошо, что на телеге можно было босиком ехать. А в городе по булыжной мостовой с голыми пятками никак нельзя. Если бы сейчас мне время вспять поворотитья б того разбойника, который мои великолепные сапоги изуродовал, забила бы до полусмерти. Возможно, даже сапогом.
У меня много работы: для Дамира пришло просто невероятное количество корреспонденции. Столько даже отцу не приходило, а ведь я отцу нередко помогала отвечать на письма. Стол в кабинете просто завален, бумаги падают на пол от неловкого движения.
Твою мать, тоскливо произнёс кнес Ольхов, вороша конверты, будто тесто. Сдохнуть можно.
Сдохнем вместе! радостно предложила я. У вас есть какая-то система?
А как же! ухмыльнулся Ольхов. Предлагаю всё сжечь! Шутка. Давай по содержимому: всё, что неважнов одну стопку. Всё, что от сиятельных или помеченных вот таким знаком (он нарисовал на каком-то конверте непонятную закорючку) ты не читаешь, сразу мне. Остальное в третью.
А с корреспонденцией из Галлии что делать? скрипуче спросила я, кончиками пальцев, будто опасное насекомое, извлекая из кучки конверт столь любимого отцом серо-зелёного оттенка. Я думаю, мне его не стоит вскрывать?
Письмо это будто жгло мне руку. Во рту пересохло, колени затряслисьблаго, под столом не видно. Дамир схватил конверт, быстро распечатал его, пробежался глазами и грязно выругался. Настолько красочно, что я немедленно захотела записать все эти выражения.
Мне страшно представить, что там может быть написано, прошептала я. Войну, что ли, нам Галлия объявляет?
Хуже, мрачно ответил Дамир, зло швыряя письмо на стол. На, почитай.
Я вытаращила глаза, но письмо взяла, хоть и с некоторой опаской. Твёрдый почерк с завитушками я узнала сразу. Отец всегда пишет вот так, будто несерьёзно. Но я-то знаю, что чем затейливее и красивее написано, тем больше усилий ему потребовалось, чтобы сформулировать мысль.
"Любезный кнес, вслух зачла я. Сообщаю Вам, что известная особа ожидает только Вашего приглашения. Дочери моей месяц как исполнилось восемнадцать лет, так что, не видя причин для откладывания церемонии, я прошу Вас назначить дату бракосочетания. Полагаю, по славским обычаям нам стоит прибыть в начале осени, но если пожелаетемы приедем и раньше. Прошу известить меня о ваших дальнейших планах. Со всем уважением, Ваш будущий родственник, К.Б."
Надо признать, это письмо вызвало у меня ужас ничуть не меньший, чем у Дамира. Значит, он всё-таки Даромир. Значит, наречённый супруг. А отецнаглец! Где он собирается брать невесту?
Бракосочетание? тихо спросила я, радуясь, что голос не дрожит. Неужели это так страшно?
Разумеется! хлопнул ладонью по столу мой, стало быть, муж. Это же конец всему! На кой бес мне вообще жена, ты сам посуди? Это ж никаких больше женщин, кроме супруги!
И что вас остановит? приподняла брови я. Неужели планируете хранить верность?
Кирьян Браенг меня остановит, печально вздохнул Дамир. Этот демон мне яйца оторвёт, если его единственная доченька будет несчастна.
Тот самый Браенг?
Ай, Степан! Ты не слышал этого имени, понял?
Чего непонятного-то? А хотите совет?
Хочу, пристально взглянул на меня Дамир, или, точнее, Даромир.
По галлийским законом девица несовершеннолетняя. Это в Славии совершеннолетие в восемнадцать. А в Галлии в двадцать. Во Франкии, кстати, в шестнадцать.
Стёпа! заорал блондин радостно. Да ты гений! Как изящно! Как ловко! Два года свободы! Давай пиши!
Кто, я?
А кто у меня секретарь? Пиши: дорогой друг, мне кажется, разговор о немедленной свадьбе заводить преждевременно. Смею ли я лишить вашу дочь последних годов отрочества? По законам Галлии она ещё дитя. Я настаиваю на отсрочке бракосочетания до момента совершеннолетия девушки. Искренне ваш, эээ подпишу я сам.
А девушку как зовут? полюбопытствовала я.
А бес её знает, пожал плечами Дамир. То ли Виолетта, то ли Эстелла.
Прекрасно, пробурчала я. Выобразцовый жених.
Стёп, это навязанный брак. Можно сказать, политический.
Династический, ага.
Блондин тяжело посмотрел на меня, и я тут же одной рукой зажала рот, а другой замахала, чтобы продолжал. Но Даромир замолчал, опустив голову, а потом спокойно взял у меня письмо, подписал, свернул и запечатал. Я с тревогой поглядела на него. Опять я веду себя как Стефа! Знал бы он правду, ни за что бы не захотел такую жену, как я!
Я придвинула к себе письма и принялась вскрывать конверты и озадаченно хмуриться. Содержимое меня напрягало: жалобы, доносы, разные предложенияи отчего-то сведения по лошадиным фермам и закупкам овса. Меня не оставляло ощущение, что мой хозяинтот же самый Кирьян Браенг. Что же это, папочка подобрал мне мужа по своему образу и подобию?
То, что отец знал моего супруга лучше, чем кто-либо другой, я догадывалась. Кирьян Браенг явно собрал на Даромира Ольшинского самое подробное досье, вплоть до сведений, какое у него было первое слово и чем он болел в детстве. Впервые я вдруг задумалась о том, что ни разу отец не сделал ничего, что не послужило бы мне на пользу. Бывало, я ссорилась с ним, а он наказывал меня за проступки, но всегда его наказание оборачивалось для меня уроком. И даже монастырь и его строгие уставы оказались для меня несомненным благом, потому что я в своей глупости слишком рисковала не только репутацией, но и жизнью. Неужели и жениха он подбирал по тому же принципу? Да нет, бред. Когда нас сосватали, мне было лет семь. Тогда еще было совершенно неясно, кто вырастет из высокого худенького мальчика. Я ведь почти его не помнилаи не удивительно. Меня в те дни гораздо больше интересовали занятия магией. Подумаешь, жених! Всё это казалось нереальным.
Зато сейчас мой кошмар во плоти сидел напротив меня и, хмурясь и почёсывая переносицу, быстро сортировал письма. Конверты, будто карты, мелькали в его руках, то ложась на стол веером, то выстраиваясь в идеально ровную стопочку. Позёр! Некоторые письма он распечатывал, внимательно изучал и сжигал на месте. Некоторые сжигал не читая. И всё равно бумаг было многоа ведь вторая и третья стопка требовали ответа! Наконец Дамир Всеславович откинулся на спинку стула, потянулся и заявил:
На сегодня хватит! Письмо в Галлию отправь сейчас же дипломатической. Остальное успеется.
Я кивнула, разглаживая пальцами конверт с едва заметными водяными знаками и уже почти готовясь написать адрес, который Степан Градов просто никак не мог знать. Вот так, Стефа, на таких мелочах и прокалываются шпионы!
Конверт подписать надо, тихо напомнила я блондину. Наверное, как-то условно?
Да, я подпишу, рассеянно сказал Дамир. Стёпа, письмо отнесёшь и до вечера свободен. Меня не ищи, я ночевать в другом месте буду.
Почему-то это кольнуло меня, словно я имела на него какие-то права. Впрочем, имела, конечно, но очень смутные. Пока на ладонях нет брачных меток, ни одна женщина не потребует от мужчины верности. Впрочем, в высшем свете вообще всё очень зыбко. Браки по любви случаются редко, в основномполитика. А любовь Вот у родителей, как я знала, была любовь. Не ровня сын захудалого, отверженного, практически вычеркнутого из всех списков рода единственной королевской дочери. И пусть он хоть трижды герой, пусть лучший Охотник ловчей службы, пусть ловкий политикно я всё равно не понимала, каким образом ему дозволили совершить такое святотатство. Особенно если учесть, что не так уж и давно наш предок был замешан в государственной измене и подготовке восстания. К чести её высочества, об этом факте она при ссорах ни разу не упоминала. Зато о том, что ради какого-то Браенга (не какого-то, а последнегопоправлял отец) принцесса отказалась от брака с франкским монархом, матушка вспоминала нередко.
Я очень боялась, что в моей жизни будет похожая ситуация: супруг потребует от меня безупречного поведения, посещения всяческих приёмов и будет следить за каждым моим шагом. Но оказалось, что Дамир боится ровно того же, и я не могла не улыбаться, спеша в почтовое отделение.
В Славии простые и понятные города. Рядом с почтойполицейский участок. Рядом с полицейским участком кофейня. Я заглянула: народу полно. Наверное, кофе здесь хороший. Потом приду, когда потише будет. По широкому бульвару цокают и скрипят пролётки с откинутым по летнему времени верхом. Выглядят они заманчивотем более, что тяжелые мужские ботинки начали немилосердно натирать ноги, и дорога из почтового отделения уже не кажется короткой. За что же мне такое наказание? Я с тоской во взгляде приникла к витрине женской обуви: ах, какие туфельки! Атласные, на маленьком каблучке, с серебряной пряжкой. Но я ж мужик. Мне теперь долго без туфель жить.