Трудно не заметить, что Тень выбрал для своего убежища очень специфическое местечко. В любом жилом квартале города можно найти штаб пограничников, где в свою очередь обнаружится пара-тройка постоянных обитателей. Пограничники не живут поодиночке. И заброшенные районы, уже проигранные ночной тьме, их мало привлекают.
Когдато здесь бурлила жизнь. Когдато по этой разбитой дороге под нашими ногами ходили люди, еще не подозревавшие, как скоро погаснет защитный купол света, который отделял их от смерти, темной волной хлынувшей с равнин. А сейчас остались лишь ровные стены домов, попрежнему гордо стремящиеся в небо. И окна, мрачно смотрящие на нас сумеречными провалами выбитых ставен.
Должна признать, скорбное величие мертвого квартала всегда меня влекло. Покинутый, вычеркнутый с карты города, лишенный энергиино несломленный. Лишь капля магии, капля потусторонней силы, могла бы преобразить все до неузнаваемости. Снова вдохнуть жизнь в пустые стены, наполнить теплом и светом. А без магии
Без магии здесь не выжить.
Вот именно, кивает демон.
Да уж, господин безупречный пограничник открывается с новой стороны. И как я раньше не обращала внимания на то, что Тень говорил о грязной магии? Всякие гадостида, но верные ведь гадости! Такие, которые не мог бы знать человек, ни разу не ступавший на равнины. Слишком уж хорошо Тень понимал жестокие законы колдовского мира. Как будто сам в нем жил
А еще говорятлунный свет обманчив. Но и солнечный-то не лучше. Человек солнечного света может быть ничуть не лучше ведьмы лунной ночи. Тень мог быть ничуть не лучше меня.
В чем дело? голос демона, голос Теня, врывается в отчаянный поток мыслей.
Я помню его, моего противника, светлого пограничника. Теня, не похожего на тень. В нем не было ничего темного, только свет, свет, свет. Выгоревшие на солнце волосы, теплый загар. Лукавые морщинки в уголках ясных зеленых глаз, смешливые блики. Изгиб губ, в котором вечно чудилась насмешка. Помню прикосновение теплых, жестких ладоней к коже, и пахучие травинки, колющие спину. Мои воспоминания о нем так же ярки и четки, как и его обо мне. Глупо обманываться. Последнее Желание было совершенно ни при чем.
Лу, демон касается моей руки.
Дьявольский перезвон уносит лишние мысли.
Я провожу кончиками пальцев по холодному серебру браслета консультанта. Он не совсем настоящийиллюзорный дубль, который разрушится вместе с материальной оболочкой демона, но с виду точь-в-точь повторяет оригинал. Тонкая полоска белого металла с выбитыми цифрами. Никакой причудливой вязи, никакой вычурности, свойственной ярмарочным поделкам. Обманчивая простота.
Такой же браслет лежал, защищенный заклятием, в квартире мертвого пограничника. Точно такой же, с теми же цифрами, только наполненный опасной, сильной магией. Настоящий.
Такие штучки, я поддеваю пальцем браслет, обычное дело в колдовских бандах. Мастер контролирует силу подчиненных с помощью этого браслетика. Хочетперекроет доступ к энергии, хочетоткроет и направит.
Несколько лет я смотрела, как просто и безотказно работает эта система. Самые независимые, талантливые и могущественные колдуны непременно сгибались, стоило лишь Черному Пеплу щелкнуть пальцами. Казалось бымагическая татуировка, сущий пустяк, перетекающая из одного состояния в другое картинка. Но попробуй-ка не подчиниться хозяину!
Знак на твоем предплечье действует по тому же принципу, справедливо замечает Тень-демон. Но он не вызывает у тебя тех же эмоций.
Символ гильдии, фыркаю я. Это ерунда. Мне пришлось на него согласиться, но он блокирует лишь ничтожную долю энергии. У ярмарочных магов особых сил не бывает. А такой браслет создан, чтобы управлять равнинными ведьмами. Кто-то помогал Теню их контролировать.
Кто-то? хмыкает демон. Кто же, по-твоему?
Сильный колдун. Возможно, тот же, кто сплел защиту.
Сильный?
Сильнее меня.
За все равнинные годы мне довелось столкнуться лишь с несколькими мастерами. Черный Пепел был сильнейшимда, но и остальные не сильно отставали. Если такой колдун ненароком прибил Тенямне проще сразу приготовиться к отходу в мир иной, чем судорожно барахтаться и пытаться выплыть из вязкого болота, куда я по собственной глупости умудрилась угодить.
Весь вопрос только в том, верна ли моя догадка. И если она верна, то у меня очень, очень серьезные проблемы.
Нужно его найти, встряхивая головой, говорю я. Отгоняю страх, неприятно шевельнувшийся внутри.
Демон хмурится.
Это плохая идея.
А что хорошая? Спрятаться в твоем так называемом безопасном месте? У меня для тебя новость, демон, так уж получилось, что мне теперь днем с огнем не сыскать безопасного места. И если я не сделаю, что должна, мне никто и ничто не поможети уж точно не жалкая кучка демонических ошметков, которая ни с того ни с сего вообразила себя разумным целым!
Кучка демонических ошметков отвечает нехорошей, незнакомой улыбочкой. Покойный Тень так никогда не кривился. А демон он словно знает что-то такое, что делает его хозяином положения.
Ты удивишься, беззвучно, одними губами произносит Тень-демон. Он вглядывается мне в глаза долго и внимательно, и когда начинает говорить снова, слова звучат тщательно выверенными. Это не шутка, осторожно начинает демон. Сейчас самое время задуматься о доверии. Да, о том, которого между нами нет. Я подозревал, что за дверью может крыться ловушка. Но мог ли предупредить? Вот что бы ты сделала, ведьма, скажи я об этом прямо? Не поверила бы, как не веришь сейчас. И к чему бы все пришло? Мы бы оба погибли. Так сколько раз я должен спасти тебе жизнь, что бы завоевать доверие? Сотню? Тысячу? Хочешь ли ты, госпожа, что бы я вернулся и пожертвовал собой для того, что бы ты могла достичь своей цели?
Нет, и ты и это прекрасно знаешь, огрызаюсь я.
Нет такого демона и нет такой ведьмы, которые не знали бы, что бывает с призывающей, лишившейся призванного существа. Говорят, по сравнению с этим, черти, поджаривающие несчастного грешника на медленном огне, покажутся искусными массажистами. Понятное дело, поджариваться у чертей на том свете никто из живущих не пробовал, но почему-то это испокон веков считается эталоном человеческих мучений.
Я обязан защищать тебя, ведьма. Это было условием, которое мне пришлось принять, что бы пересечь завесу. И я защищаю тебя. Прими же это.
Прими, эхом повторяю я. Принять что? То, что ты знал о засаде, но не сказал ни слова, потому что решил, что между нами нет доверия? Или то, что ты сделал все, чтобы, приказав тебе молчать, я пожалела о своем запрете? Что, хотел, чтобы я как можно раньше поняла, что нельзя приказывать тебе молчать? Зачем? Чтобы заговорить меня потом своими сладкими речами? Соблазнить нежными прикосновениями? Втереться в мое доверие? Ты знал, что я захочу отправить тебя обратно, когда твое дело будет закончено, и сделал все, чтобы помешать мне. И после этого предлагаешь тебе верить. Ну так скажи, что же еще ты знаешь, демон?
Он подходит ближе. Все та же нехорошая, чужая улыбочка на его губах пугает меня.
Я знаю, что ты лжешь сама себе. Не видишь дальше своего носа. Не понимаешь вещей, выходящих за пределы твоего тесного маленького мирка. Не умеешь отличать друзей от врагов. И даже не знаешь, какую просьбу ты составила, когда обращалась за помощью в мой мир. Понятия не имеешь, Луна, вот теперь его губы кривятся в до боли знакомой улыбке пограничника Теня, и ситуация становится до ужаса похожа на одну из тех, других. Мне хочется А я знаю.
Мне хочется, чтобы он замолчал. Исчез. Растворился в холодном воздухе.
Обманчиво-зеленые глаза, не моргая, смотрят на меня. Демон протягивает рукумедленно, осторожно, как тянут ее к дикому зверьку, которого боятся спугнуть.
Я отворачиваюсь.
Пойдем. Надо кое-кого навестить.
***
Само собой, Бриз сменила замки. Я бы, честно сказать, сильно разочаровалась в умственных способностях младшей сестренки, если бы она этого не сделала. Конечно, общественность наивно полагала, что Луна давным-давно сгорела, и, по словам Тухли, обеспокоенные горожане даже похороны организовали, но ключи-то железные, а железо, как известно, не горит. А там мало ли кто их подберет. К тому же есть одно мудрое равнинное правило: не стоит пребывать в счастливой уверенности, что некая конкретная личность мертва, пока не отыщешь труп и не отрежешь ему для верности голову. То есть сменить замок было решением логичным и верным.
Другое дело, что дверь как была хлипкая, так и осталасьесли еще больше не разболталась. По-хорошему, ее давным-давно надо было заменить, но денег на такое дело у нас никогда не водилось. И если раньше поблизости всегда были Шут и Тухля, готовые в любой момент прийти на помощь, то сейчас каждый из них, надо полагать, занят своим делом. А эту дверь даже я смогла бы выломать, если бы не успела растратить все энергетические запасы. Про демона и говорить нечегоон эту ничтожную преграду снес с нашего пути с неподражаемой легкостью. Хотя, надо полагать, тут же об этом пожалел, потому что я категорично посоветовала приделать ее на место, а строитьэто вам не ломать.
Оставив хмурого демона чинить дверь, а Бряка прыгать вокруг и зубоскалить, я честно доползла до первой же относительно горизонтальной поверхности и погрузилась в глубокий целебный сон.
В колдовском сообществе много разных поверий про зов крови и родство крови. Началось все, само собой, с Первой ведьмы. Вернее, с Первой ведьмы и ее сестер. Говорят, когда оказалось, что демоны скорее враги, чем союзники, Первая ведьма впитала в себя силы сестер и создала завесу. Ту самую, через которую мы в наши дни проводим призванных демонов. С тех пор и повелось считать, что колдуны-родственникинепобедимая сила. Такую, дескать, ни демонам, ни более невезучим коллегам не раскусить. Свет его знает, брехня это или нет, но просыпаюсь я потому, что ощутила нечтобудто бы какой-то внутренний толчок. И только потом приходит волна силы, которая, надо полагать, и вырвала меня из глубокого сна.
Солнце уже клонится к закату, но растраченная энергия так и не успела восстановиться полностью. Парадокс колдуначем больше силы ты можешь вместить, тем быстрее она восстанавливается. Черной Луне хватило бы пяти часов, чтобы полностью заполнить энергетические резервуары. Черному Пеплудвух. Мне же, видимо, придется теперь впадать в спячку на сутки, если не больше. А все треклятый труп со своими, понимаете ли, Желаниями!
На ноги я поднимаюсь с трудом, пошатываясь. Организм всячески протестует против досрочного подъема и в отместку отзывается такой болью, что в глазах мутнеет. Даже нематериальная, в общем-то, нить Последнего Желания как назло отметилась на коже красной вспухшей полосой. Приходится принудительно перенаправить часть энергии на заглушение боли, чтобы хоть как-то держаться на ногах.