И пока батюшка вникал в дела графства, за которые отныне нес ответственность, моя обожаемая родительница занялась подготовкой первых школ. И вот какое письмо она мне тогда прислала:
«Дитя мое, мне предвидятся склоки между детьми из-за разницы не только в положении, но и по внешнему виду. Мне подумалось, что было бы недурно уравнять их в этом. Намедни переговорила с портным, и мы придумали очаровательные платьица для девочек, а для мальчиков штаны и жилеты единого цвета. И не вздумайте бранить вашу матушку за это самоуправство, иначе вы разобьете мое бедное сердце своей черной неблагодарностью. Раз уж вы не пожелали осчастливить ваших родителей замужеством и внуками, то я решила отдаться детям, которых вы поручили нашим с его милостью заботам.
P.S. Первые платья я пошью на собственные средства, а когда ваш фонд наберет достаточную сумму, заведу статью на одежду для школьников.
Ваша любящая матушка».
Бранить?! Да я пришла в неописуемый восторг! Это же была восхитительная идея, которую баронесса Тенерис воплотила со всем тщанием. Лишь разница в цвете отличала ученика из какого-нибудь Тилла от обитателя местечка Венстире. Впрочем, одежда была второстепенной заботой, прежде надо было заполнить школы.
Учителей и учеников набрали быстро. Правда, крестьяне, несмотря на невероятную возможность отправить своих детей учиться господским премудростям, делать этого не спешили. «Лишние руки в хозяйстве»стало популярнейшей причиной, по которой они предпочитали довольствоваться старой школой, где занятия были короткими, курс обучения недолгим, а знаний почти не давали. А про дочерей и вовсе говорили: «Девку учить, только портить». Однако матушка со свойственной ей менторской манерой все-таки сумела вырвать девочек у нескольких семей. Мальчиков отдали чуть охотней.
Кстати сказать, в Тибаде теперь было шесть образовательных учреждений. Три пансиона: два женских, разделенных на сословия, и один мужской. А также три школы, две из которых являлись «Школой первых знаний». Пока возраст учеников в первом классе разнился от семи до десяти лет. Мы брали всех желающих, но предел, разумеется, имелся. В третьей школе учились только мальчики, уже не считавшиеся детьми.
Помещики, разорившиеся дворяне, коммерсантыбыстро оценили пользу открывающихся учреждений. Простолюдины тоже заинтересовались, только крестьяне, как я уже говорила, приводили дочерей всего на год. Мы им не отказывали, но и не принуждали оставлять дочерей дольше, всему свое время.
Но кроме неожиданно живого отклика тибадцев на предложение отправить детей в открывшиеся школы, кроме форменной одежды для учеников, было и кое-что еще, что вызывало мою особую гордость. Учебники! Их для меня разработали профессор столичного университета с его братомпреподавателем и мой учитель грамматики, которого я запомнила по его добродушному нраву и умению объяснять так, что зевалось в разы меньше, чем на уроках преподавателя иностранных языков.
И если я ожидала, что мой учитель откликнется на зов о помощи, то университетский профессор изумил до невозможности. Я и поверить не могла, что он согласится так быстро и охотно на мою просьбу. Собиралась, как обычно доказывать, уговаривать и даже подготовила вознаграждение, но он, выслушав меня, ответил:
А что? Это будет даже любопытно. Я и мое тщеславие от души благодарим вас, ваше сиятельство,но от вознаграждения, разумеется, не отказался, как и все остальные, принимавшие участие в подготовке пособий. Труд должен быть оплачен.
Первые учебники были просты и достаточно примитивны. Но с каждым годом их дорабатывали и пополняли новыми заданиями, писали новые, необходимые для продолжения обучения. В последний год к моей ученой троице добавились преподаватели истории и географиидрузья брата профессора. По другим предметам, по которым учебников не было, учителя объясняли по книгам, с которыми работали прежде. Что до музыки, рисования и рукоделия, а для юных помещиц и дворянок еще и танцы, то тут учебников не требовалось, только мастерство преподавателей, а оно у них было. Матушка отбирала учителей придирчиво и со всем тщанием. Благо желающих получить работу хватало.
Что до остального, то батюшка мой был разумным и рачительным хозяином, он умело управлял делами и распоряжался средствами. Каждые три месяца отец присылал мне отчеты о делах графства, о пополнении моего фонда, о выводах инспекций, которые он отправлял с проверкой по учреждениям, принадлежавших государству. На это у него, как у моего управителя, полномочия имелись. И пусть я до недавнего времени была только номинальной хозяйкой Тибада, но ответственность на мне лежала такая же, как и на других властителях подчиненных герцогств и больших графств. Потому, получив доклад от батюшки, отчитывалась каждые полгода перед государем о состоянии земель, входивших в состав Камерата.
А сейчас, получив графство в свое полное владение, я могла развернуть свою деятельность много шире. Более того, мне не терпелось отправиться в Тибад, чтобы обнять моих дорогих родителей и лично посетить подопечных и поговорить с ним. Однако приходилось ждать. Во-первых, я не могла оставить вдову Хандель, пока не будет решено ее дело. А во-вторых, мне предстояло сообщить об отъезде королю и получить его одобрение. Как бы я в душе не противилась этому, но иначе было нельзя. Мне вовсе не хотелось, чтобы меня, будто какую-нибудь преступницу ловили полиция и гвардейцы, а то и сам монарх, чтобы после вернуть в столицу.
Потому, дабы избежать неприятной ситуации, необходимо было нарушить молчание, царившее с моей стороны, а на это у меня всё еще не было ни сил, ни желания. Впрочем, государь и сам, хвала Богам, не забрасывал меня письмами, иначе бы это означало, что терпение его на исходе, и он готов идти на штурм.
Нет, он присылал мне записки после того письма, которое я сожгла, однако о чувствах не говорил, только спрашивал о моем здоровье и желал доброго дня. Этакое осторожное прощупывание почвы, без всякого нажима и требований, но ясно дававшее понять, что обо мне не забыли. Он всё еще давал мне время, а потому не стоило рисковать и самой подталкивать на решительные действия, и я дала себе слово, что напишу ему о своем отъезде после окончания процесса по делу «Хандель против Пьепа», время которого как раз подошло.
Мы как раз находились возле Дворца юстиции, и Фьер Гард поспешил приветствовать меня, зная, что мы с госпожой Хандель уже должны были появиться.
О-ох, ваше сиятельство, боязно мнеСолида Хандель прижала к груди руки и протяжно вздохнула, однако вдруг охнула повторно, но уже иначе. После расправила плечи и, подняв глаза к небу, будто собираясь произнести заученный урок, сказала:Приношу глубочайшие извинения, я желала сказать, что опасаюсь предстоящего дела. Ах,последнее слово более всего напоминало точку в предложении или вбитый гвоздь, чем изящный вздох, призванный обозначить волнение.
Сдержав улыбку, я мягко сжала плечи вдовы и заверила:
Не волнуйтесь, дорогая, всё непременно будет хорошо. Я верю в господина Раскала. Поглядите на него, разве же наш милый адвокат не образчик спокойствия и уверенности в успехе?
Образ тьфу, ваше сиятельство. Простите. Но мне эти ваши изящные словесности язык в узел вяжут,пожаловалась госпожа коммерсантша.Однажды и не развяжу совсем,махнув рукой, она то ли вздохнула, то ли всхлипнула и закончила ворчливо:Каков злодей этот его светлость, придумал тоже
Я рассмеялась, глядя на мрачную женщину, и от души обняла ее. Солида в смущении засопела, а когда я отступила, потупилась. Волнение вдовы было понятно. Оставалось совсем немного до мгновения, когда часы пробьют полдень, и мы отправимся навстречу нашей участи. Пока мы были вчетвером: я, Солида, подошедший Фьер Гард и господин Раскал, мило болтавший с мужчиной с унылым постным лицомадвокатом Пьепа. Наш вероломный компаньон топтался неподалеку и бросал в нашу сторону хмурые подозрительные взгляды.
Еще должны были подъехать граф Доло и его старший сын, а вместе с ними молодой барон Фристен-Доло. Последний желал посмотреть на процесс и поддержать нас. Квитт Доло тоже проявил любопытство, неожиданно обнаружив интерес к юриспруденции, чем удивил отца и порадовал. Дядюшка одобрял всякое стремление сыновей и родственников к государственной службе. Ну а сам глава рода не мог не присутствовать здесь в этот важный для всех нас момент.
Доброго дня, дядюшка,улыбнулась я его сиятельству и, привстав на цыпочки, поцеловала в щеку.
Доброго дня, дитя мое,ответил мне теплой улыбкой граф.
Братец Квитт, братец Томмил,приветствовала я оставшихся родственников. Их я целовать не стала, но улыбнулась со всей моей искренностью.
Сестрица,младший граф Доло поклонился, а барон Фристен поцеловал мне руку.
Приятно видеть вас в добром расположении духа,сказал Том.Вы обворожительны, Шанни.
Благодарю,ответила я и обернулась на звук приближающихся шагов.О Боги, ваше сиятельство, а вы что позабыли в чертогах Закона?изумилась я, глядя на королевского фаворита.
Не мог оставить васон скользнул взглядом по моим родственникам и барону Гарду и поправился:Всех вас наедине с судейскими. Доброго дня, Шанриз, доброго дня, господа, госпожа Хандель,Дренг склонил голову, приветствуя мужчин моего рода, королевского прокурора и вдову, а после поцеловал мне руку:Отрадно видеть вас в добром
Осторожно,подступив к нему, вполголоса произнес Фьер.Ее сиятельство кровожадна сверх всякой меры, я едва отбил свою голову.
Понял,также тихо ответил фаворит, я глядела на них с ироничной усмешкой, приятели сделали вид, что их никто не слышал. Олив мило улыбнулся и продолжил, мгновенно сменив направление мыслей:Вредный старикан прислал вам пожелание удачи и свое благословление. Он был бы не прочь присоединиться к нам, но вновь всплыли следы того мага, и Элькос со своими гончими кинулся на поиски.
Гард нахмурился, а дядюшка шагнул ближе
Тот самый маг?спросил он, и Дренг кивнул.
Какой маг?спросил Томмил, а Квитт перевел с него заинтересованный взгляд на отца, ожидая ответ.
Где он объявился?спросила уже я, понимая, что речь идет о магепособнике герцогини Аританской в деле с похищением моим и герцога Ришема.
Он был подобен неуловимой тени. Люди Элькоса уже несколько раз почти настигали беглеца, но каждый раз он умудрялся отводить глаза своим собратьям, обладавшим немалой силой, по нынешним временам, конечно. Магистр бранился, плевался ядом и рвался лично заняться поисками, но служба при государе не позволяла ему надолго покидать столицу.
Возможно, хитрый и изворотливый негодяй был бы схвачен еще три года назад, но Элькос прибыл в мое поместье много позже, и время было упущено. С тех пор полиция и маги, служившие в отделе магического сыска при Департаменте юстиции, не прекращали свои поиски, но пока только находили следы, но не самого мага. И вот он опять объявился, и раз Элькос лично бросился в погоню, значит, это произошло где-то рядом.
Наглец осмелился явиться в столицу. Был недолго и уже покинул ее пределы, но поисковая сеть успела его определить,ответил мне Дренг.
А в Аритане появлялся?спросил Гард, явно думая о происках королевской тетки.
Нет, там его не видели ни разу,сказал Олив.Да и ее письма по-прежнему не содержат никаких попыток найти новых или вернуть прежних союзников. Она направила свое очарование на местное общество, старается стать центром их внимания. И потом она не решится, потому впрочем, неважно.
Почему?спросила я.Олив, нельзя начать говорить что-то любопытное и тут же отступить.
Чуть помявшись, фаворит указал мне взглядом в сторону. Теперь уж и вовсе заинтригованная, я направилась следом за его сиятельством, и когда все прочие остались на расстоянии шагов в десять, прошептал:
Вам об этом неизвестно, государь никогда бы не стал вас тревожить, ноДренг бросил взгляд себе за спину, но там никого не было, и он продолжил:Тетка короля около года назад пыталась отправить письмо одному из придворных, где сетовала, что вы заморочили голову государю, что он совсем размяк и позволяет вам вытворять всякие непотребства вроде ваших школ, о которых начали расходиться слухи. Писала, что вы подрываете устои Камерата, и раз она не в силах помешать, то должен отыскаться спаситель королевства, который уничтожит угрозу в самом ее зародыше. Однако герцогиня не учла, что ее письма тщательно проверяются, и то послание отправилось не к адресату, а к королю. Так вотон опять оглянулся.Так вот, Его Величество отправил тетушке недвусмысленный ответ, после которого она снова притихла и сменила политику на обустройство светской жизни.
Что же он ей написал? Пригрозил?полюбопытствовала я.
В общем-то, да,кивнул граф и кривовато усмехнулся:Он отправил ей удавку. И добавил:Разумеется, я прошу вас не распространяться и не выдавать мою болтливость. Дело касается королевской семьи.
Упасите Боги влезать в семейные дела Стренхеттов, пусть варятся в своем котле сами,вздохнув, я покачала головой и охнула, услышав бой часов.Полдень, Олив. Поспешим, сейчас начнется заседание.И, подняв взгляд к потолку, шепнула:О Хэлл, пошли нам удачу.
Всё будет хорошо,улыбнулся Дренг.Ваш покровитель не оставит вас, я уверен. Идемте.
Он подал мне руку, и мы вернулись к нашим спутникам. Солида, явно робевшая среди высокородных аристократов, выдохнула с нескрываемым облегчением и поспешила подойти ко мне, а там и вовсе нырнула за спину. Здесь было уютней. Я выпустила руку Олива и сменила ее на руку вдовы.
Не волнуйтесь, дорогая,сказала я с улыбкой.Мы с вами, а вместе с нами Хэлл.
Ах,весомо рубанула коммерсантша, и я спрятала смешок за веером.
Гард, хорошо знакомый с устройством Дворца, шел впереди, рядом с ним пристроился Томмил. Мужчины о чем-то негромко переговаривались, кажется, продолжая разговор, начатый, когда мы с Дренгом отошли в сторону. Последний остался рядом со мной и госпожой Хандель. Отец и сын Доло замыкали наше шествие. Что до адвоката, то он успел уйти первым, не забыв послать издевательский воздушный поцелуй адвокату Пьепа.
Впрочем, господин Раскал ждал нас у открытых дверей зала, где должно было пройти заседания. Он склонил голову, приветствуя всех разом, а после подступил к вдове:
Идемте, госпожа Хандель,произнес он негромко.Оставьте дрожь, моя дорогая. Не пристало льву трястись перед гиеной. Выше голову, мы идем побеждать, не забывайте.
У меня душа в пятках,призналась ему коммерсантша.Я ж ни разу в суде не была. А ну как нас без портков оставят? Что я делать-то буду?
Я сейчас обижусь,заявил ей Раскал.
Ох, господин адвокат, уж вы меня простите,со вздохом ответила вдова.Я же не привычная еще Ой, не дайте Боги привыкать
Солида, возьмите себя в руки,велел дядюшка.Идите и оставьте без портков Пьепа. В конце концов, мы ожидаем зрелища, и голый зад мерзавца и пройдохи вполне подойдет.
Мы с вами, Солида,улыбнулась я.Накажите Пьепа, он это заслужил.
Верно!вдруг расхрабрившись, воскликнула вдова, разом став похожей на саму на себя. Она передернула плечами и решительно вошла в раскрытые двери.
Моя львица,широко улыбнулся адвокат и последовал за своей подопечной.
Этот зал был небольшим, квадратной формы и с тремя дверями. Через первую высокую вошли мы. Рядом с ней и на противоположной стороне тянулись по два ряда деревянных скамеек, перед которыми стояли кафедры (по одной с каждой стороны). Здесь было только одно кресло, потертое с высокой спинкой и с гербом Камерата над ним. Оно располагалось по центру третьей стены. Перед креслом стоял широкий стол, на котором располагался небольшой гонг, часы и статуя Верстонаверховного Бога, нашего Отца и первого Судьи. А неподалеку находилась невысокая полукруглая узкая дверь.
Это вход в зал для судьи,пояснил Фьер.А там,он указал на пустую стену с единственной неприметной третьей дверью,заходят свидетели.
А кафедры?спросила я.
Там будут стоять адвокаты. Видите, Раскал уже занял свое место.
Я кивнула. Господин Раскал встал за кафедру, вдова устроилась за его спиной на скамейке, мы поднялись на второй ряд. Адвокат Пьепа встал напротив за свою кафедру, сам коммерсант, как и Солида, уселся позади него и протяжно вздохнул.
Господин Пьеп,послышался голос Раскала, заметившего вздох,если вы желаете пойти на мировую и принять наши условия, мы готовы отказаться от тяжбы.
Бесчестный компаньон госпожи Хандель вскинул голову, с минуту смотрел на нашего адвоката, а после нахмурился и отвел взгляд.