Спокойно,шепнул тот.Ждем.
В зале суда наступила тишина. Все ждали, что скажет Доммер, а он неспешно перебирал бумаги, читал их, возвращался к первым, снова перечитывал и просматривал бумаги дальше. Наконец, ударил в гонг и поднялся на ноги, а следом за ним поднялись и оба истца.
Ознакомившись с предоставленными документами, а также действуя на основании законов Камерата и пользуясь правом, данным мне Его Величеством государем Камерата Ивером Вторым Стренхеттом, я объявляю свое решение. Коммерсант Бастьед Пьеп обязуется удовлетворить все законные требования коммерсанта Солиды Хандель в полном объеме, ибо действия его противоречат законам нашего великого государства, как и заповедям Вседержителей. Также на коммерсанта Бастьеда Пьепа возлагается выплата всех судебных издержек обеих сторон. Произвести выплаты вышеупомянутый Бастьед Пьеп обязуется в течение последующих трех месяцев. В случае нарушения решения суда, имущество коммерсанта будет описано приставами и отойдет в пользу государства, за исключением той части, которая полагается Солиде Хандель. Суд окончен, да не усомнится никто в его справедливости.
Но законвыкрикнул потрясенный Арогатт, и Доммер, сухо ответил:
Уже четыре дня, как вступили в силу поправки к упоминаемому закону, а вы, господин адвокат, даже не знаете об этом.
К..какие поправки?сглотнул Арогатт.
Принятые нашим государем. И под эти поправки подпадают нарушения договоренностей, произошедшие за последние два года. Но чтобы у вас не осталось вопросов, довожу до вашего сведениявдовы коммерсантов имеют право отказаться от опекунства и самостоятельно вести свои дела, если, конечно, сами того желают.И его благородие направился на выход из зала, ознаменовав этим окончание слушаний.
Потрясенные услышанным, мы не двинулись с места. Даже господин Раскал пребывал в явной растерянности. Столь быстрая и сокрушительная победа обескуражила даже тех, кто надеялся на успех, хотя бы частично, то есть всех нас.
Выходит, выгуливать судью было пустой тратойзадумчиво произнес Гард, и я, посмотрев на него, очнулась.
Я порывисто обернулась к Дренгу и увидела, что губы его подрагивают в сдерживаемой улыбке. Он знал! Знал и пришел посмотреть, какое впечатление произведет на меня новость! Именно для этого, а не для того, чтобы поддержать. К чему поддерживать тех, кто выиграл, еще сам не зная об этом?!
Выначала я и осеклась, продолжая осмысливать новости.
Поправки к закону То, ради чего я разбивала лоб весь последний год, от чего король отмахивался, уверяя, что еще не время, сейчас он выдал мне очередной взяткой. Негодование, едва зародившееся, разлетелось в пыль под напором восторга. Поправки!!! Мои дорогие подопечные теперь на законных основаниях управляют своим предприятиями! И те женщины, которые ожидали перемен, наконец, смогут опробовать свои силы! Плевать, что послужило толчком, главное, он это сделал!!!
Боги,выдохнула я.
После поднялась на ноги, развернулась лицом к Дренгу, уже не прятавшему хитроватую ухмылку, и нацелила на него палец:
Выгадкий интриган, Дренг. Вы знали и не сказали ни слова. Вы знали еще до того, как поправки были приняты, верно? И вы приезжали ко мне не далее, как вчера, но даже не намекнули! Пусть за это вас пожрут псы Аденфора,и, поддавшись порыву, склонилась и звонко поцеловала его в щеку.
Олив, готовый броситься в пикировку, опешил. А я, хохотнув, поспешила к Солиде, до сих пор сидевшей на прежнем месте с приоткрытым ртом. Раскал, услышав мои шаги, обернулся и воскликнул:
Возмутительно! Я даже не успел толком ничего сказать, более того, меня тоже макнули носом в невежество. Я чувствую себя дураком! Да даже не вызвали свидетелей
Обещаю, господин Раскал, мы найдем для вас дело, где вы сможете сверкнуть своим красноречием и коварством,заверил адвоката дядюшка, покинувший свое место.Думается, у нас тяжб будет еще немало. Поправки поправками, но человеческое сознание можно изменить лишь, увесистой затрещиной. Дураков и негодяев на наш век еще хватит.
И пока он всё это говорил, я потянула вдову за руку, и когда она встала, тепло обняла ее. Где-то за спиной слышались тяжелые шаги Пьепа, и голос его адвоката, что-то говорившего о протесте. Всё это было сейчас малозначимо. Душа моя ликовала, и строки письма к государю складывались в голове сами собой. Но писать его я буду позже, а сейчас нужно было отпраздновать нашу первую безусловную победу, подаренную нам с легкой руки неверного любовника, желавшего загладить свой грех тем, что было мне дороже всех прочих подарков.
Глава 12
Повелеваю признать поправки и уточнения, внесенные в закон о коммерсантах, их деятельности и наследовании. Считать их действительными Уже считают,буркнула я, пропустив уже хорошо знакомый мне абзац в указе государя, который дал мне Дренг сразу по окончании судебных слушаний, когда мы вышли из Дворца юстиции.
В тот момент вникать в каждое слово я была не в силах, слишком велик был мой восторг. Но позже, когда вернулась в поместье и осталась в одиночестве, то достала указ и начала его подробное изучение. Впрочем, прежде я сделала другое важное делонаписала благодарственное письмо королю, в нем же уведомила о своем желании отправиться в Тибад. Письмо вышло суховатым, скорей официальным, чем личным посланием.
Во-первых, эмоции уже успели улечься, а во-вторых, как бы там ни было, но даже столь важное деяние было стратегическим ходом умного и расчетливого человека, умевшего оборачивать во благо даже неприглядные поступки. В данном случае, он подвел изменения в законодательстве под слушание дела «Хандель против Пьепа», зная, как важен для меня удачный исход. Более того, я была уверена, что судья Доммер получил личные указания от государя, а Дренг выстроил сценарий процесса, уж больно эффектна была развязка.
Когда казалось, что начинаются сложности, когда появилась тревога и сомнения в успехе, его благородие, выдержав мучительную паузу за изучением документов, одним ударом обрушил чаяния Пьепа. К тому же удовлетворил все требования Солиды, абсолютно все. Всё это было нарочитым и подозрительным. Потому, немного отойдя от щенячьего восторга, я устроила допрос Дренгу.
О чем вы?возмутился пройдоха.
Откройте мне ваши тайны,задушевно протянула я, глядя в глаза королевскому фавориту. Мы как раз сидели в ресторации, где праздновали победу, и я, склонившись к уху Дренга, добавила:Будьте со мной откровенны, Олив, или я поделюсь с государем, что вы безропотно приняли мой поцелуй
Он отстранился, округлил глаза и с фальшивым потрясением вопросил:
Вы меня шантажируете?
Именно, ваше сиятельство, шантажирую, бессовестно и беспринципно. Так что же?
Моя вера в чистоту человеческой благодарности уничтожена навсегда,фыркнул он, и я улыбнулась своей самой милой улыбкой.Ну, хорошо, я вынужден покориться вам, маленькая негодница. Да, я успел переговорить с его благородием, и что с того? Мне хотелось, чтобы он верно построил процесс. И только!
Я так и знала,удовлетворенно ответила я.Вашу руку не узнать сложно.
Слушание и вправду теперь выглядело узаконенным фарсом, однако итог был слишком знаменателен, чтобы не признать его важности. В иное время, еще до всей этой мерзкой истории, я бы висела на шее короля и покрывала его поцелуями. А сейчас, когда это было лишь тактическим ходом, а не признанием необходимости перемен, моя радость была велика, но не настолько, чтобы всё забыть и спешить во дворец с распростертыми объятьями. Потому я ограничилась письмом, написанном достаточно сдержанно.
А вот уже после того, как мой посланник повез письмо государю, я раскрыла указ и начала его изучение. К концу я уже не была столь воодушевлена, как прежде, потому что поправки оказались не безусловными и таили под собой оговорки. Они значительно умерили накал восторга и заставили недовольно поджать губы. И было от чего!
Бедным вдовам и женщинам, которые решили бы начать свое дело, прежде необходимо было встретиться с комиссией, которая должна была дать заключение о признании способности соискательницы заниматься коммерцией. Безусловно, я была согласна с тем, что не каждая дама сумеет быть коммерсантом, как, впрочем, и не каждый мужчина. Это тоже был своего рода талант. У кого-то есть сметка, у кого-то только фантазии. И кому-то, кто переоценит свои силы, управитель был необходим, чтобы не оказаться на грани нищеты, а то и вовсе в долговой тюрьме. Но!
Но в порядочности человеческой натуры я уже давно разуверилась, а потому понимала, что тот ушлый управитель, компаньон или родственник, сумеет повернуть дело выгодной ему стороной. Никто не даст гарантии, что в комиссии не окажется мздоимца, которого можно подкупить и не позволить женщине взять управление в свои руки. А отсюда следовало, что поправки, хоть и позволяют женщинам самим вести коммерческое дело, но тут же и ограничивают ее в возможности это сделать.
Постучав пальцами по столу, я ударила ладонью по указу и решительно объявила:
Вот уж нет. Мы не оставим бедняжек наедине с корыстолюбцами и сомнительными выводами комиссии людей, которым безразлично будущее тех, кто к ним обращается. У нас будет комитет, куда эти женщины будут приходить прежде, чем обратиться в комиссию. И там будут люди, обращенные в нашу веру, ответственные, беспристрастные и честные. Именно так.
Откинувшись на спинку кресла, я умиротворенно вздохнула и, уместив локти на подлокотниках, соединила ладони. Настроение, едва помрачневшее, вновь улучшилось, и я улыбнулась своим мыслям. Но, уже спустя пару минут, поднялась из-за стола и, потянувшись, развернулась, и мой взгляд упал на коллекцию оружия, висевшего на стене отцовского кабинета. На уста мои скользнула ухмылка и, подойдя к оружию, я вытащила из ножен шпагу и обернулась к столу. А после сделала выпад, и острие клинка ткнулось в королевский указ:
Туше, Ваше Величество,объявила я и легко рассмеялась.
Признаю поражение и сдаюсь на милость победителю.
Охнув, я стремительно обернулась к двери и едва не выронила из руки шпагу, потому что в открывшейся двери стол тот, кого я менее всего ожидала увидеть. Он короткое мгновение смотрел на меня, после галантно поклонился и произнес:
Могу ли я просить о великой милости, госпожа воительница?
Смотря, что вы желаете просить,осторожно ответила я.
Всего лишь составить мне компанию на конной прогулке,ответил король, а после и вовсе опустился на одно колено и склонил голову.Или же довершите дело и проткните мое сердце. Оно столь измучено, что более не в силах биться вдали от вас, моя госпожа.
Я некоторое время боролась с собой. Я разрывалась между желанием прогнать его прочь и сделать первый шаг навстречу. Слова о любви ранили меня, показавшись таким же фарсом, как сегодняшний суд. Но вместе с этим я поняла, что смотреть на него мне уже не так больно, как это было месяц назад. То невыносимое чувство обиды, хоть и не исчезло, но притупилось, и тоска, столько изматывавшая меня, кольнула сердце сожалением об утраченном.
И пока я смотрела на короля, не в силах решить, как поступить, он продолжал ждать, не спеша распрямиться, будто и вправду вверив мне сейчас свою жизнь и судьбу. На миг у меня мелькнула мысль о причине, которая привела его ко мне? Само письмопервое за весь это месяц, или же то, что я собираюсь уехать в Тибад? Если второе, то, оттолкнув, я могу получить приказ оставаться в предместье Впрочем, и новой ссоры мне сейчас вовсе не хотелось. Он старался порадовать меня, пусть, как всегда, в своих собственных целях, а у меня было хорошее настроение, а потому
Я приблизилась к королю, не спеша что-либо произнести. Он поднял взгляд и вдруг, обхватив за ноги, прижался ко мне лбом. Острие шпаги, которую я так и не выпустила из руки, ткнулся государю в плечо.
Мой неверный рыцарь, я всё еще не решила, как поступить с вами,произнесла я.Не искушайте меня исполнить вашу вторую просьбу.
Неужели я не заслужил права дотронуться до повелительницы моего сердца?спросил Ив.
Я изломила бровь, и острие недвусмысленно переместилось к груди государя. Он раскинул руки и ответил взглядом, в котором мелькнула искра веселья.
Окажи благодеяние,сказал монарх, глядя мне в глаза.Жизнь без тебя всё равно подобна смерти.
Я поморщилась. Уж больно всё это отдавало театральщиной, и я, отойдя к стене с оружием, не сумела удержаться от шпильки:
Слишком много пафоса, Ваше Величество. Вам стоит найти нового учителя по театральному искусству.
Не надо,негромко попросил монарх.
Лязгнув сталью, клинок скользнул в ножны, и я опять обернулась к королю.
Аметист уже под седлом, я верно понимаю?
Верно,ответил он, и я усмехнулась:
Свободы выбора у меня нет, но мечты вы научились исполнять превосходно.
Тебе нужна свобода выбора?спросил государь, наконец, поднявшись.Разве же я лишал тебя воли?
Моя жизнь полностью подчинена воле моего господина,ответила я и вновь приблизилась к нему.Даже сейчас, когда мы не вместе.
Ужасная фраза,произнес он, блуждая взглядом по моему лицу.Я не хочуне вместе.
Идемте кататься,ответила я, коротко вздохнув,раз уж это дело решенное, и Аметист под седлом. Однако я прошу подождать, пока я переоденусь для верховой езды.
Разумеется,Ивер чуть склонил голову и отошел с моего пути. Но когда я уже прошла мимо, поймал меня за руку. Я приостановилась, но оборачиваться не стала, и моего слуха коснулось совсем тихое:Мне плохо без тебя, лучик.
Я застыла, на короткое мгновение ощутив желание обернуться и посмотреть ему в глаза. А потом, будто и не было этого месяца, из глубины души поднялись притупившиеся чувства: ревность, обида, боль, разочарование. Так и не посмотрев на него, я потянула руку, освобождая ее от мягкой хватки, и король отпустил. Прикусив губу, я поспешила уйти от него, чтоб справиться с разбушевавшимися эмоциями.
Шанни,донесся до меня голос монарха с ноткой отчаяния.
Сбежав в родительские комнаты, в которых по-прежнему проживала, я прошла стремительным шагом на балкон и, встав там, подняла лицо к небу. После закрыла глаза и стояла так некоторое время, ожидая, когда кровь замедлит сумасшедший ток по венам, и сердце застучит в привычном ритме.
Госпожа!взволнованный оклик Тальмы заставил меня вздрогнуть.
Приготовь костюм для верховой езды,сказала я глухо.
Моя верная камеристка не спешила исполнить повеление. Она некоторое время еще стояла за моей спиной, и я поняла, что ее встревожило.
Он не сделал ничего дурного,произнесла я и открыла глаза. Солнце опустилось совсем низко, приближался закат, и небо налилось темной синевой, сквозь которую просачивался блеклый розовый цвет.Приготовь костюм, Тальма, он мне сейчас понадобится,повторила я устало.
Ох, госпожа
Она протяжно вздохнула, но отправилась выполнять распоряжение. Вытянув вперед руку, я ощутила прикосновение ветра к коже и попросила:
Будь со мной рядом.
Вскоре я уже спускалась на улицу. Король ждал меня, сидя на каменной ступени парадного крыльца. Он меланхолично постукивал хлыстом по носку сапога, и когда услышал шорох ткани, поднялся и обернулся. Взгляд монарха скользнул по мне, и на губах появилась вежливая улыбка. Кажется, Ив успел принять для себя какое-то решение, потому что когда он заговорил, я услышала вполне светское:
Вы очаровательны, ваше сиятельство.
Благодарю, государь,с такой же вежливой улыбкой ответила я.
Он предложил руку, и мы направились к лошадям. Разумеется, здесь были и гвардейцы. Он стояли поодаль, но, увидев меня, склонили головы, приветствуя. Я кивнула в ответ, и конюх подвел Аметиста.
Здравствуй, мой милый мальчик,улыбнулась я жеребцу и потрепала его по шее.
Государь подошел, чтобы помочь мне забраться в седло, но я, отрицательно покачав головой, села на скакуна самостоятельно и даже хмыкнула, заметив удивление в глазах короля, когда подол юбки распался, и его взору предстали штанины узких брюк, заправленные за голенища сапожек.
У нас новые веяния в дамской моде?полюбопытствовал Ив.Практично, но очертания ногЗаметив мой скептический взгляд, он коротко вздохнул и закончил:Они полностью скрыты. Это приемлемо.
Благодарю,с иронией склонила я голову.
Дождавшись, когда король заберется в седло своего Бурана, я тронула поводья, и мой скакун направился к воротам. Монарх быстро поравнялся со мной, и за пределы имения мы выехали вместе. Жеребцы пока шли шагом, не понукаемые своими седоками. Каждый из нас был погружен в свои мысли. Признаться, я не знала, что сказать. Наверное, стоило еще раз поблагодарить за поправки и за помощь в деле Солиды, но мне казалось, если открою рот, то могу сорваться и наговорить колкостей. Хоть я и усмирила обуревавшие меня чувства, однако они были со мной, и чем дольше мы находились рядом, тем сильней горчила эта близость.