Всё существо Элии затопило счастьем, он не только согласился, а сам её похвалил.
- Конечно, папа!
- Право, лер Останд, вы полагаете, что ребёнок справится? - казначей рассматривал её с недоверием.
- Только ребёнок и справится без подозрений, - решительно сказал отец.
- Хорошо, - казначей протянул девочке конверт, - держите, лери Останд. Постучитесь в мой дом, когда выглянет лери Рауза, вручите письмо и сразу, не отвечая на её вопросы, убежите. Можете сказать: «Вам передали». И всё. Понятно?
- Да, я сделаю, - серьёзно ответила Элия.
И в этот момент в непроницаемых глазах казначея и мелькнуло: «Нравится! Полезная!» Пусть он и не вспомнил её имени, зато назвал по-взрослому! И обратился на «вы»!
Поручение было легче лёгкого! Эли шустро натянула башмачки, выскочила наружу, проверила конверт (эх, заклеено!), а ещё через минутку уже стучала в дверь соседнего дома.
Жена казначея всегда к ней хорошо относилась, даже как-то подарила брошку-бабочку. Иногда они с мамой ходили к этой лери в гости, тогда Элии доставались воздушные пирожные с кремом внутри. Если б можно было задержаться, то её бы наверняка чем-то вкусненьким угостили, но нельзя никак.
- Вам передали, - выпалила она в лицо выглянувшей женщине и сунула в руки конверт, рванув за дом.
Успела ещё услышать в ответ:
- Спасибо, Эли!
Элия остановилась за высоким кустарником, разделяющим территории двух домов. На крыльце показались папа с казначеем. Это, конечно, было странным. Ведь если они сами собирались выходить, то зачем надо было посылать её? Тем более так недалеко?
Потихоньку, скрываясь за кустами, она следила за взрослыми. Отец с казначеем подошли к дому папиного заместителя и спрятались. Ну, и она затаилась!
Эли подумала, что её бы непременно заметили, если бы она была в своём любимом розовом платье, но сегодня мама надела на неё серое, которое, по мнению Эли, не спасали даже вышитые цветочки на воротничке, зато в нём она была совсем незаметна в густой зелени.
Лери с тёмными волосами, забранными в аккуратный узел, вышла из дома казначея через несколько минут. Заперев дверь, она постояла на крыльце, оглядываясь в разные стороны. Женщина легко сбежала по ступеням и быстрым шагом направилась к офицерским домам.
На территории гарнизона было построено четыре таких дома, три из них - для семейных, в них было по две квартиры. Эли уже приходилось там бывать с мамой в гостях.
Жена командира пятого отряда привезла из Бартона необычную мебель - трюмо, и все офицерские жёны посчитали нужным побывать у неё, чтобы посмотреть на модные веяния. Мама тоже пошла, хотя эту даму не любила и называла «столичной штучкой», а когда папа не слышал - «столичной жучкой». Это всегда было смешно. Мама тогда тоже съездила в Бартон и привезла оттуда трельяж! А вот остальные дамы гарнизона ограничились скромными туалетными столиками от городского столяра.
Ещё один дом - четырёхквартирный - предназначался для холостяков, это забавное словечко означало всего лишь неженатого мужчину, необязательно молодого, как сначала думала Эли. Например, старик-почтовик там жил. В тот дом мама в гости не ходила, а Элии сказала, что замужним дамам неприлично даже приближаться к жилью холостяка. Жена казначея, кажется, шла именно в тот дом! Элию осенило: так вот почему она оглядывалась! И шла она не к почтовику, чья квартира была крайней, это Элия знала.
Тогда получается, что гостья направлялась к командиру третьего отряда? Потому что неженатый командир шестого отряда был в отпуске, а больше-то холостяков в гарнизоне не было после того, как командир пятого привёз из Бартона свою «столичную жучку». Элия тихонько хихикнула.
Тем временем лери, за которой следило столько глаз, добралась до цели. Да, она шла к командиру третьего отряда, как Эли и догадалась! Звякнул колокольчик, послышался мужской голос:
- Лери Рауза? Что случилось?
- Это вы мне скажите, что произошло, - дама переступила порог, и щёлкнул замок, отсекая разговор.
Эли чуть успела пошевелиться, как пришлось снова затаиваться, потому что на дорожку перед домом из-за кустов вышли отец с казначеем.
- Правильнее будет, если дМарро увидит, что я в курсе его проделок, - убеждал отец, -наша общая цель, чтобы офицеров, запятнавших имя замужней дамы, не было в гарнизоне Южной Крепости!
- Ну, хорошо, - сдался казначей и сразу пожаловался, - вы слышали, лер Останд, он назвал её по имени!
- Да, мой друг.
Эли показалось, что так мягко отец до сих пор разговаривал только с ней и своим конём. Даже с мамой отец предпочитал выдерживать строгий тон, и если уж он подпускал ласковых ноток в голос, то мама потом несколько дней ходила довольной. Эли знала, что это было самое удачное время, чтобы подойти с любой просьбой.
И казначей будто обрёл решительность, резко сказал:
- Идёмте, лер Останд, незачем оттягивать неизбежное.
На стук дверь распахнулась сразу, как будто хозяин так и ждал гостей на пороге. Эли отметила, что некоторым людям «не хватает светскости», как говорила мама.
- Где она? - казначей, не увидев жены, оттолкнул мужчину, ворвался в дом.
ДМарро был схвачен отцом за руку:
- Не горячитесь, офицер. Вы не находите, что муж в своём праве?
- Лер Останд, позвольте разъяснить!..
- Ну, мы же не в суде, лейтенант. Мне-то к чему ваши оправдания? Вполне достаточно рапорта о переводе, и замнём эту некрасивую историю. Надеюсь, вы сделаете правильные выводы и на новом месте покажете себя с лучшей стороны, - строго произнёс отец.
Эли наблюдала за развитием событий, предвкушая, как потом будет таинственно всё пересказывать маме. Пока что всю историю портил казначей, вытащивший, как дурак, свою жену за руку на крыльцо и всё повторяющий громко, словно на всю крепость:
- Как ты могла, Рауза! Как ты могла?
- Я не понимаю, о чём ты говоришь! - лери явно нервничала, побледнела. - Отпусти меня, мне больно!
Они миновали посторонившихся офицеров, казначей по-прежнему цепко держал жену за руку и быстро шагал, а она не успевала за ним и переходила с шага на бег. Эли посмотрела им вслед и решила, что совсем некрасиво, когда женщина бегает на высоких каблуках.
- Вы всё поняли, дМарро? Ваш рапорт должен быть подписан нынешним днём, - отец сказал голосом, который Элия всегда понимала как «больше споров быть не должно».
Однако лейтенант не внял с первого раза:
- Послушайте, лер Останд, это какое-то недоразумение. Лери Рауза...
- Это вы послушайте! И услышьте наконец-то, - рассердился отец, - в Южной Крепости вы служить больше не будете. Мне здесь не нужны офицеры с сомнительными моральными устоями. Я допускаю, что могло случиться чудовищное совпадение, и лишь поэтому предлагаю вам добровольный перевод в другое место с неиспорченной характеристикой.
- Но честь дамы. - всё ещё сопротивлялся офицер.
- Честь дамы - забота её мужа, - отрезал отец. - А вам теперь стоит подумать о том, с каким багажом вы попадёте на новое место службы. Срок вам до вечера. С утра, если не будет рапорта, новая характеристика с моим уже рапортом отправляются в региональный штаб, а там разберутся, что с вами делать.
- Я вас услышал, лер Останд, - дМарро пристально взглянул на коменданта и сразу перестал нравиться Элии. А раньше нравился, хотя он совсем не был похож на красавчика.
- Вот и отлично, - голос отца потеплел, - взвесьте сами, стоит ли губить жизнь из-за чужой женщины, тем более, как вы говорите, просто произошло недоразумение.
Он повернулся и стал спускаться по ступеням, дМарро закрыл дверь.
Элия затаилась в кустах, отчётливо слыша, как шаги замерли напротив неё:
- Вылезай, дочка.
Она не посмела ослушаться. Отец взял её за руку, отвёл домой. Мама уже тогда работала в архиве, так что дома никого не было.
Отец - сам! - вскипятил чайник, заварил свежий чай и достал из шкафчика корзиночку со сладостями.
- Рассказывай, Эли, вот как если бы вы шептались с мамой.
- С самого начала? - усомнилась она, ведь папа и так всё знал.
- Да, как будто я мама и в первый раз слышу, - он ласково ей улыбнулся, и в этой улыбке снова мелькнуло «Полезная!».
И Элия заговорила.
По ходу рассказа отец уточнял, переспрашивал, а потом объяснил, что произошло недоразумение, которое с её помощью легко и быстро разрешилось (Эли тут же загордилась), и рассказывать об этом никому не надо, даже маме. Потому что она может расстроиться, а мы ведь не хотим её огорчать?
Насколько Элия помнила, мама расстраивалась только из-за холодности отца и в случаях, когда дочка вела себя неподобающим образом. Хотя да, изредка это происходило из-за других дам, а ведь мама дружит с женой казначея. И она поспешила согласиться.
Отец остался доволен. С того момента он чаще начал с ней разговаривать, приносить для неё подарочки. Мама это заметила, и тоже чаще стала её хвалить.
Предоставленная самой себе, девочка придумала следить за отцом в надежде вновь оказаться полезной и привлечь его внимание. А потом он её поймал, но не рассердился, как Элия опасалась. Отец тогда поинтересовался её наблюдениями и всё-всё выслушал! А потом сказал, что ему крайне необходима её помощь в одном тонком деле.
- С лери Раузой? - уточнила Эли. - Но она уехала из крепости. Ты же знаешь, пап, что они всё равно развелись с казначеем.
- Эта полоумная не стоила усилий, - сердито вырвалось у отца, - упёртая овца не поняла, чьей рукой они сыты. А ведь могла много лет как сыр в масле кататься, если бы согласилась... Впрочем, не об этом речь, - он перебил сам себя, снова становясь добрым. -Видишь ли, дочка, в крепости должна быть дисциплина. Железная. Однако случается, что некоторые личности испытывают с этим трудности. Таких людей надо вовремя остановить и напомнить.
- Чьей рукой они сыты? - подсказала Элия любимую папину фразу.
- И об этом тоже... - кивнул отец.
Так у Эли появилась настоящая взрослая обязанность - каждый день, в точно рассчитанное время она важно заходила в столовую. На отдельный столик, располагавшийся прямо на большой шумной кухне, в маленьких, будто кукольных мисочках ей подавали для пробы еду. Почему-то она всегда была вкуснее той, что позже разложат в большие тарелки.
По вечерам она докладывала о пробах отцу, он иногда задавал вопросы, порой совсем не имеющие отношения к её поручению. К тому же постоянно говорить одно и то же «вкусно» Элии быстро надоело, поэтому она принималась пересказывать всякие события или разговоры поварих. Всё подряд отца не интересовало, и Эли скоро научилась различать, о каких событиях он желает знать, а о каких лучше рассказать маме.
Один раз маленькая осведомительница промахнулась. Отец тогда выслушал её доклад, но, против обыкновения, не отослал, а присел рядом и укоризненно спросил:
- Эли, почему о беременности младшей поварихи я узнал только сегодня, а маме, как оказалось, это известно от тебя уже больше месяца?
Она так растерялась, что сразу и не нашлась с ответом, и лишь кивнула, когда отец предположил:
- Ты подумала, что беременность - это женские разговоры, и решила не сообщать мне? Так. А теперь посмотрим, что получилось. Ты посчитала это неважным. Мама думала, что я в курсе. И только сегодня я вдруг узнаю из докладной записки. Теперь за неделю мне необходимо найти нового человека на эту должность, выделить положенные по закону деньги на внеочередное получение зарплаты, а главное - ты знаешь, от кого будет ребёнок?
- Она говорит, что от командира шестого отряда. А он всем сказал, что нипочём на этой шалаве не женится, потому что это не его байстрюк, - выпалила порцию сплетен Элия.
- Не повторяй плохих слов, - по привычке одёрнул отец. - Видишь, какие обстоятельства сложились? Это неловкое положение теперь отражается на умонастроениях всего гарнизона.
- И офицеру надо будет писать рапорт о переводе, как дМарро, - поняла Элия, - потому что задета честь дамы.
- Нет, дочка, не так. Мы имеем дело не с женой уважаемого офицера, которую чуть не обидел совсем неуважаемый человек. Тогда мы вмешались, чтобы не допустить неприятного недоразумения. А в данном случае воду мутит обыкновенная распутница. Наоборот, её надо поскорее уволить и удалить из гарнизона, а лучше - совсем из крепости, чтобы она не сеяла раздор. И надо было это сделать ещё месяц назад, сразу, как ты узнала. В таких случаях действовать нужно быстро и безжалостно. Ну-ну, не переживай, малышка,
- отец взглянул в её расстроенное лицо, - и сейчас ещё ничего не поздно, а впредь постараемся быть предусмотрительнее, так?
- Да, отец, - согласилась Эли.
И старалась.
Глава 3
- Аррай, - разнеслось с головы колонны.
Кибитки постепенно остановились, образуя круг. Возница спрыгнул на землю и повелительно крикнул девушкам.
«Приехали, что ли?»
Элия выбралась первой и огляделась. Совершенно чистое небо начинало темнеть, солнце уже коснулось горизонта. Авархи выпрягали коней и торопили девушек, выразительно указывая в центр общего круга, где был срезан дёрн и лежали поленья. Туда же подтащили мешки и котелки. Все с оттиском имперских войск.
- Всё прибрали, уроды, - с горечью сказал кто-то из девушек.
- Тихо ты! Подведёшь всех под наказание, - шикнули в ту сторону.
Группа переговаривающихся авархов распалась, и самый пожилой направился к девушкам, сбившимся в кучку.
- Писать и какать, - старательно проговорил он и схватил за руку Элию, которая стояла ближе всех.
Девушка вспыхнула. Её собираются отвести за ручку, чтобы облегчиться? Но аварх выразительно посмотрел на остальных и добавил:
- Все, все. Ставать строй.
Пока девушки пытались выстроиться, к ним подошли ещё двое надсмотрщиков. Пленниц отвели за кибитки и указали на землю:
- Здесь писать и какать.
Трое авархов окружили девушек. Одна не выдержала и крикнула:
- Да хоть бы отвернулись!
Но охранники даже не пошевельнулись.
- Тьфу, - высказалась девчонка из бывших прачек, молодая, не старше самой Элии. Шустро сдёрнула из-под подола трусы, засунула в карман и юркнула в середину столпившихся пленниц, - заслоните-ка меня, дамы! Вот и всё, кто следующий?
И девушки, растянув полотнища подолов, выстроились кружком, постепенно передвигаясь вдоль кибиток.
- Эй! Комендантская дочка! - окликнула Элию та самая прачка, - иди уже, мы подержим юбки. Чай, в одном положении все тут.
И Элия пошла. И даже не забыла поблагодарить. И потом принимала участие в чистке овощей для супа и мытье посуды.
Жить надо дальше, а быть милой можно и с девушками, тем более в новых условиях неизвестно - кто станет той опорой, по которой она, Элия, сможет выбраться из этого болота.
Уже через несколько дней, немного освоившись с диким образом жизни, она с удивлением поняла, что изменился лишь антураж, а люди остались теми же.
Иллюзорное единство пленниц, выручившее в первые дни, постепенно распадалось на группки по интересам, вернее - по кибиткам. Те, кто ехал вместе, так и на стоянках старались держаться соседок.
Формальной лидерше, которой стала та прачка Майра, Элия ненавязчиво предложила идею установить дежурство по опорожнению горшков и готовке. Пленниц было довольно много, сгрудившись в кучу возле костра, они мешали друг дружке. Девчонка ловко разделила всех на группы: «завтрак» и «ужин». Обеды проходили всегда одинаково: один из авархов, подъехав к кибиткам, забрасывал внутрь мешок с сухпайками ровно по количеству девушек.
На остановках конвоиры перестали караулить полиек в походах «за кибитки», видимо, уже не боялись побега. Режим заметно смягчился, их даже стали везти как будто медленнее.
Вечерами, до появления созвездия Орлисса, девушкам разрешалось задержаться у костра после ужина. Сидеть молча было скучно, и на третий или четвёртый день Майра, их предводительница, завела вполголоса песню. Элия слов не знала, но многие девушки тихонько стали подтягивать, украдкой поглядывая на авархов, явно прислушивающихся.
Мама-матушка, родная сторонушка, Увезли меня в даль далёкую,
В даль далёкую, степь широкую,
К хану мерзкому, псу авархскому.
У него шелка да узорочье,
Подают еду всю на золоте,
Весь дворец каменьем украшенный Лишь не видно там света белого,
Света белого, вольной волюшки.
Знать, в судьбе моей так прописано Умереть вдали от родимых мест,
Не приняв прощенья любимых глаз.
Ты прости-прощай, моя матушка,
Не горюй, не плачь, не вини себя,
Ты прости-прощай, старый мерзкий муж,
Расцвела красой я не для тебя.
Элия вслушивалась и невольно сжималась, когда девушки пели про мерзкого хана. Некоторые не скрывали слёз, другие к концу песни вызывающе поглядывали на авархов. Однако никаких наказаний от охранников не последовало, никто даже не прикрикнул на певуний. Девушки сами как будто ждали какой-то жёсткой реакции, а когда её не последовало, то вдруг засобирались укладываться спать.