ДвоеЛина Аспера
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ДВОЕ
Так было в мире всегда
Так будет в мире всегда
Выдуман мир, чтоб двое
Стали одной судьбою
И неразлучно шли сквозь года.
Композиция «Он пришел, этот добрый день» из к/ф «31 июня»
Глава 1
Посторонний за спиной
Юрец, ты это зла не держи, толстый Генка по прозвищу Крокодил неловко переминался с ноги на ногу.
Не открывая глаз, Юрский вяло махнул левой рукойпроехали, мол. Правая была занята: прижимала к темени бутылку холодной минералки, обильно покрытую каплями конденсата.
Может, надо было пива купить? никак не желал уходить Генка. Юрский глубоко вздохнул и заставил себя разлепить веки.
Крокодил, да расслабься ты наконец, сказал он двоившемуся в глазах одногруппнику. Топай лучше на лекцию, если не хочешь стать жертвой показательного линчевания от Карпатыча.
Всеволод Александрович Карпатскийпреподаватель предмета с зубодробительным названием «Физико-химические основы материаловедения»был печально известен своим суровым нравом уже не одному поколению студентов.
Ага, ладно, Генка шмыгнул носом. Ну, я тогда это пойду.
Давай-давай, Юрский опять закрыл глаза.
Крокодил Генка принадлежал к той породе людей, про которую сложена поговорка «косая сажень в плечах». Силушки у него было немерено, контролировать её не всегда выходило, вот и случались порой всякого рода казусы. Как, к примеру, сегодня на перерыве, когда он затеял с приятелем шутливую борьбу на опасно близком расстоянии от лестницы. То ли Генка слишком сильно толкнул «задохлика», то ли тот сам оступился, но по ступенькам Юрский скатился почти кувырком. К счастью, обошлось без потери сознания и сломанных костей, однако затылком неудачливый спарринг-партнёр приложился знатно. Опять же к счастью, мимо проходил упомянутый выше профессор Карпатский, сумевший оперативно организовать своему студенту то, что на школьных уроках ОБЖ именовали «доврачебной помощью». То есть распорядился вывести пострадавшего на свежий воздух и даже милостиво разрешил ему пропустить сегодняшнюю лекцию. Мучимый совестью Крокодил по собственной инициативе сбегал в ларёк, откуда притащил ледяную бутылку водыединственное лекарство от сотрясения, пришедшее ему в голову. Так что теперь Юрский смирно сидел на тенистой лавочке перед входом в корпус института и старательно охлаждал пострадавший затылок. Думать было больно, да он и не думалобрывочные воспоминания сами собой возникали перед внутренним взором.
Вот молоденькая, только-только закончившая пединститут учительница доброжелательно спрашивает у насупленного чернявого первоклашки: «Как тебя зовут?». «Юрский», сердито буркает тот, потому что категорически не желает быть пятым по счёту Сашей в классе.
Он ещё не раз представится таким образом, и к последнему звонку останется «Санечкой» только для мамыединственного родного человека на всём белом свете.
Снова первое сентября, и тот же вопрос басом задаёт высокий массивный одногруппник. С языка слетает привычное: «Юрский», но собеседнику слышится немного иначе. «Как-как? Юрка? Ну, будем знакомы. Гена, можно просто Крокодил», Узкая кисть Юрского полностью исчезает в широкой ладони, и он не решается поправить нового знакомца.
Тупая боль в затылке медленно, но верно сходила на нет. В глазах больше не двоилось, значит, наконец-то можно было пробовать вставать на ноги. В первую секунду колени предательски подкосились, отчего Юрскому пришлось ухватиться за спинку лавочки, однако потом вняли чёткому приказу хозяина и дрожать перестали. Юрский бросил беглый взгляд на наручные часыпара началась всего десять минут назад. Сходить в столовую, пока там очереди нет, или перехватить пирожков в буфете? Тошнотный комок, подкативший к горлу при одной мысли о еде, вежливо намекнул, что сегодня лучше обойтись вообще без обеда. Помрачневший Юрский отвинтил крышку на бутылке-компрессе и сделал пару глотков. Ох, и дрянь! В какой только подворотне её разливали? Впрочем, стоило быть благодарным и за этоКрокодил вполне мог обойтись одними словесными извинениями. Юрский заставил себя допить минералку и утрамбовал пол-литровку в переполненную урну рядом со скамейкой. Что ж, если обед отменился, то дальнейший план действий состоит всего из одного пункта: добраться до комнаты в общаге и завалиться спать. Что поделаешь, хронический недосыпверный товарищ любого настоящего студента. Юрский сунул под мышку потёртый на сгибах клеёнчатый пакет, в котором носил ручку с тетрадкой (одной для всех предметов), и заковылял прочь от корпуса.
* * *
Вот так, собственно, всё и началось.
С самого нежного возраста Юрский шестым или двадцать шестым чувством мог улавливать присутствие поблизости другого человека. Необычная способность помогала играть в прятки, нервировала в плотно набитом автобусе, но в общем и целом проблем никогда не доставляла. По крайне мере, до неудачного спарринга с Генкой-Крокодилом.
Больше всего это было похоже на неприятное ощущение, будто кто-то постоянно смотрит тебе через плечо. Порой чувство постороннего усиливалось, порой слабело, однако насовсем не пропадало никогда. Юрский нервничал, потерял аппетит и стал плохо спать. «Здравствуй, шизофрения», хмуро подумал он после очередной бессонной ночи, умываясь в секции ранним, а потому особенно противным, майским утром. Чужой взгляд буквально прожигал дыру в затылке, и Юрский не выдержалбросив чистить зубы, резко поднял голову и злобно посмотрел себе за спину в забрызганное зеркало над умывальником. Мутная амальгама предсказуемо отразила исключительно его собственную, перемазанную зубной пастой физиономию.
Юрскому не хотелось признавать себя психом. Ему и без того с лихвой хватало временами накатывающего дурацкого ощущения, будто он живёт фальшивой, совершенно не своей жизнью. Однако если от этой проблемы уже удавалось отмахиваться почти рефлекторно, то с посторонним за спиной фокус не прокатывал.
Хуже всего, что окружающим тоже доставалось.
Ох, Юрец, и поганый же характер у тебя стал, обиженно заметил Генка-Крокодил, получив ядовитую отповедь в ответ на какую-то совершенно невинную реплику.
Какой есть, Юрский прекрасно видел, что теряет берега, но перебороть приступ мизантропии было выше его сил. Между прочим, я никого с собой общаться не заставляю.
Генка набычился и отошёл в сторону. Несколько минут Юрский бездумно рассматривал затёртый паркет аудитории, а потом решительно сгрёб в охапку свои вещи и вышел в коридор. Пропади оно всё пропадом, на лекциях он сегодня больше сидеть не будет.
* * *
Протолкавшись на улицу сквозь толпу в дверях, Юрский не оглядываясь зашагал прочь от корпуса. Ноги сами несли его по разбитой в хлам асфальтовой дороге мимо обшарпанного здания столовой, стадиона, родной общагивсё дальше и дальше, к общежитиям мединститута, к только-только застраивающемуся коттеджному посёлку, к темнеющему сосновому лесу.
Отпусти немедленно! громкий девичий взвизг вывел Юрского из мрачной задумчивости. Он вскинул голову и почти сразу увидел ихкомпанию глумливо усмехающихся парней, окруживших очкастую блондинистую толстушку. Девица была одета в нескромно обтягивающий все выпуклости топик и джинсы-клёш с заниженной талией. Наверняка она хотела выглядеть этакой секс-бомбой, а на ловца, как известно, и зверь бежит. «Ну и вкус у вас, ребята», мысленно поморщился Юрский, однако со своего пути свернул.
Прожив почти два десятка лет, он так и не научился проходить мимо.
Здорово, пацаны! гаркнул Юрский, приблизившись. Стих слыхали?
Пацаны несколько опешили от неожиданности, изумлённо воззрившись на странного типа. А тот принял горделивую наполеоновскую позу и с выражением прочёл:
Совесть, Благородство и Достоинство
вот оно, святое наше воинство.
Протяни ему свою ладонь,
за него не страшно и в огонь.
Лик его высок и удивителен.
Посвяти ему свой краткий век.
Может, и не станешь победителем,
но зато умрешь, как человек.
Чувак, ты чего? почему-то шёпотом спросил рослый парень, машинально сгребая толстушку за плечи. И тут же взвыл не своим голосом, получив от не растерявшейся блондинки удар локтем в живот. Высвободившись, девица не стала ждать, чем закончится балаган Юрского, а стремглав бросилась к блокам медобщежитий.
Её спаситель, не будь дураком, тоже предпочёл ретироваться. Правда, в другую сторонучтобы рассредоточить силы противника, буде тот решится на преследование. И судя по рыку «Убью, падла!» и топоту за спиной, противник решился. Юрский ускорилсябегуном он был посредственным, отчего искренне надеялся, что пацанам быстро надоест за ним гоняться. Но он всё дальше забирал в сторону недостроенных коттеджей, а шум позади не стихал.
«Упорные, сволочи», Юрский чувствовал, что ещё чуть-чутьи не привыкшее к таким нагрузкам сердце проломит ему рёбра. Добраться бы до леса, а там затеряться среди деревьев. Чуткий слух уловил за спиной шумный звук чужого дыхания, отчего волосы на загривке встали дыбомблизко, они совсем близко. А впереди, по грёбанному закону подлости, обрывалась дорога, упираясь в длинную и широкую коммуникационную траншею. «Прыгать!»не мысльживотный импульс, током пробежавший вдоль хребта. И Юрский прыгнул.
Он чудом долетел до противоположного края, на доли секунды замер, теряя равновесие, падая спиной на сплетение труб в глубине ямы, и тут ощущение чужака сделалось совершенно непереносимым. На секунду сознание Юрского будто отодвинули в сторону, заставляя тело изогнуться каким-то немыслимым образом, но поймать баланс. Юрский завалился вперёд, споткнулся, едва не пропахав носом по глинистому отвалу, и с низкого старта испуганным зайцем рванул в лес.
Его преследователи на повторение подвига не решились, и когда беглец осознал этот факт, то остановился почти мгновенно. Рухнул на четвереньки, задыхаясь и отплёвывая вязкую слюну. Кровь набатом колотила в виски: «Удрал!», однако в глубине души уже клубилось тёмное облако предчувствия катастрофы. Юрский до хруста сцепил зубы: кем-кем, а трусом он никогда не был.
Эй, ты! хрипло пролаял он. Ты кто такой, мать твою за ногу?!
«Заметил всё-таки?»грустно ответил голосчужой голос! в голове Юрского, заставив того буквально подскочить на месте.
Честно говоря, он до последнего не верил, будто это всё может оказаться всерьёз.
* * *
Пошёл на хуй из моей головы!!! Юрский, доселе высокомерно полагавший чрезмерное употребление обсценной лексики уделом «низкоорганизованных приматов», матерился, как прораб на стройке.
«Прости, это невозможно».
То есть как «невозможно»?!
«Я не сам попал в твоё теломне помогли другие люди».
Ну, и на хуя эти люди так сделали?
«Чтобы защитить тебя».
Охуеть не встать! Ну давай, просвети неразумного, что за опасность мне вдруг стала угрожать?
«К сожалению, я не могу говорить об этом».
Юрский набрал в грудь воздуха и выдал нецензурную, но абсолютно бессмысленную тираду из всех матерных слов, какие только пришли ему в голову.
Это конец. Раздвоение личности. Он съехал с катушек, и теперь осталась одна дорогав психушку, добровольно, пока от его помешательства не пострадали невинные люди. Юрскому ярко вообразилось разом постаревшее, печальное мамино лицо. Погасший взгляд, из-под чёрного платка выбилась седая прядьбедная, бедная мама! Как она это переживёт? Тут Юрский осознал, что сидит на земле, с силой вцепившись в собственные волосы, и маятником раскачивается из стороны в сторону.
«Прости, в чужом голосе звучало неподдельное сострадание, и острых, скрюченных в отчаянии плеч Юрского будто коснулась твёрдая горячая ладонь. Мы надеялись, что ты не заметишь».
Юрский всхлипнул.
«Ты абсолютно в здравом уме и твёрдой памяти, продолжал голос. И я клянусь жизнью и честью, что никогда не причиню тебе вредни душе, ни телу. Как не допущу, чтобы он был причинён другими».
Это ведь не навсегда, правда? по-детски беспомощно спросил Юрский.
«Мне жаль, но я не имею права отвечать на такие вопросы».
Тогда Юрский не выдержал и разрыдался.
* * *
Если не принимать во внимание обстоятельства, то лежать, свернувшись калачиком, на ковре из опавшей хвои было неплохо: мягко, сухо и совсем не холодно. А если бы не забитый от слёз нос, то наверняка можно было бы чувствовать приятный сосновый запах.
Некрасивая, бурная истерика схлынула грязной пенной волной, между делом вымыв из души все терзавшие её эмоции, и пришедшая ей на смену опустошённость была чем-то даже приятна. «Я сейчас как поваленное дерево, замшелый камень. Все куда-то бегут, спешат, а япросто есть. Хотя, по правде сказать, предпочёл бы не быть».
Ветер коснулся взъерошенной макушки или чужая рука?
«Пойдём домой, негромко вздохнул голос. Пойдём домой, Юра».
Заторможенному Юрскому показалось, будто последнее «Юра» прозвучало как-то не так, однако заниматься сейчас анализом всяких мелочей было выше его сил. Собрав в кулак ошмётки воли, он заставил себя сначала сесть, а потом тяжело подняться на ноги. Непривычные к забегам мышцы гудели, в голове было гулко и пусто, а ведь ещё придётся искать более приемлемый способ переправы через так удачно подвернувшуюся траншею.
Обречённо вздохнув, Юрский побрёл прочь, загребая негнущимися ногами рыжую пыльную хвою.
До общежития он добрался на автопилоте, символически взмахнул пропуском перед будкой разгадывающего кроссворды охранника и кое-как взобрался по лестнице на четвёртый этаж.
Комната стояла пустаясоседи были то ли на лекциях (что сомнительно), то ли культурно отдыхали на свежем воздухе. В принципе, Юрского это мало интересовало. Никого нет? Вот и славно. Куртка полетела в одну сторону, кроссовкив другую, а их владелец ничком упал на свою кровать. Подгрёб под себя подушку и устало сомкнул веки.
Не зря же умные люди говорят: «В любой непонятной ситуацииложись спать».
Глава 2
Наркотики, секс и никакого рок-н-ролла
А жизнь продолжалась. На дворе стоял весёлый месяц май: зеленела травка, блестело солнышко и птички распевали так, что легко перекрывали голос лектора в аудитории. Иногда ясное небо скрывали тучи, проливаясь на землю короткой шумной грозой, воспетой поэтом в известном стихотворении. Преподаватели в институте всё настойчивее напоминали безалаберным студентам о не сданных вовремя лабораторных и коллоквиумахблизилась сессия. И посреди этой обыденной жизненной суеты Юрский как-то неожиданно для себя пришёл к выводу, что мирное сосуществование двух независимых личностей в одном теле вполне возможно, а иногда (страшно сказать!) даже комфортно.
Во-первых, наконец-то исчезло мерзкое ощущение, будто ему исподтишка пялятся в спину. Во-вторых, чужак в голове оказался гостем на редкость деликатным. Первым разговоры не начинал, контроль над телом больше не перехватывал. После нескольких экспериментов Юрский выяснил, что посторонний может его слышать только при разговорах вслух или ОЧЕНЬ ГРОМКИХ мыслях. В общем, если разобраться, то потерять он особо ничего не потерял, зато обзавёлся интересным собеседником, готовым поддержать разговор в любое время дня и ночи. «Главное не расслабляться, то и дело напоминал себе Юрский. Может, это он поначалу белый и пушистый, а потом р-раз! и перестреляет пол-института». Однако дни проходили за днями, чужак никаких деструктивных поступков не совершал, и бдительность Юрского притупилась.
Смешно сказать, но по-настоящему они познакомились где-то через неделю после памятной погони.
Слушай, я же до сих пор не знаю, как тебя зовут, спохватился Юрский, по-богатырски выкашивая монстров в очередной популярной в общаге РПГ-шке. Соседи разъехались на выходные, поэтому можно было безопасно разговаривать вслух как бы самому с собой.
Компаньон представился, и Юрскому опять показалось, будто он что-то не так расслышал.
Коннор? Ха, случаем не Маклауд из клана Маклаудов?
«Не КоннорКонрарт. А кто такие Маклауды?
Э-э, так ты и «Горца» не смотрел, что ли?
«Горца?»
Всё-таки интересно, с какой планеты ты свалился на мою голову? Ладно, ладно не отвечай, я помню: это закрытая информация. Что ж, в очередной раз возьму на себя культурно-просветительскую миссию, Юрский, не сохранившись, закрыл игрушку (нудятина, отчего только народ по ней так убивается?) и в два клика выбрался на просторы локальной сети. Там можно было найти всё что угодно: начиная от старых добрых советских мультиков и заканчивая порнухой, от которой, по меткому выражению соседа Вовки, вставали даже волосы на лобке. «Горец» тоже нашёлся, причём в хорошем качестве.