Ну, смотри, Юрский развернул окно проигрывателя на весь экран и удобно развалился в старом кресле, переходившем по наследству от одних обитателей комнаты к другим. «Горца» он смотрел давно и успел позабыть сюжетные нюансы, поэтому собирался провести ближайшие полтора часа без зевков в монитор.
Весь киносеанс чужак молчал. Юрский чувствовал его сосредоточенное внимание и сам с комментариями не лез. Но когда по экрану побежали титры, всё-таки не удержался и с несколько наигранной небрежностью спросил:И как тебе?
Ответили ему не сразу.
«В целом любопытная история», компаньон явно подбирал выражения.
А не в целом? с подозрением сощурился Юрский. Не то чтобы он был таким уж фанатом буржуйского синематографа, однако «Горец»это, в каком-то смысле, классика не хуже «Терминатора».
«Прости, если мои слова тебя заденут, но так на мечах не сражаются. Это полонез какой-то, а не бой».
Да ладно! А ты, типа, умеешь по-настоящему?
«Умею».
А доказать сможешь?
Тишина. Юрский самодовольно улыбнулся: вот так всегда. Сначала экспертов из себя строят, а как до дела доходитсразу молчок.
«Знаешь, пожалуй, смогу».
* * *
Чтобы отыскать подходящий аналог мечу, пришлось минут пятнадцать побродить по лиственной рощице за корпусом института. В этом году администрация решила облагородить внешний вид студенческого городкатретий-четвёртый курсы всех факультетов дружно выгнали на апрельский субботник. Мероприятие оставило после себя несколько больших куч сушняка, в одной из которых и была в итоге найдена почти прямая полутораметровая ветвь американского клёна.
«Сойдёт, неохотно заключил Конрарт после нескольких пробных махов. Хотя профанация полнейшая».
Ну извините, проворчал Юрский, выбираясь из зарослей на утоптанную полянку в центре рощи и попутно обрывая с будущего меча листья и веточки. Он, например, совершенно не ощущал разницы между этим дрыном и десятком перепробованных раньше. Как-то не увлекаются в двадцать первом веке боями с холодным оружием.
«И напрасно», заметил его собеседник, однако развивать эту мысль не стал. «Обидеть, что ли, боится?»Юрский задумчиво потёр переносицу. Прежде ему не приходилось попадать в ситуацию, когда кто-то посторонний наступал на горло собственной песне просто для того, чтобы не задеть за живое замкнутого, нелюдимого паренька. Необычно, но приятно.
Ладно, дальше что? Как показывать будешь?
«Если ты разрешишь»
Разрешаю, не дослушав до конца, легкомысленно согласился Юрский и тут же потерял контроль над своим телом.
Его отстранили в сторону настолько быстро и деликатно, что он даже обидеться не успел. А потом и вовсе стало не до обидЮрский в жизни бы не подумал, что умеет так.
Отточенные, безукоризненные движения; слитный танец, в котором оружие не существует отдельно от руки бойца. «Медленно, грубо», поморщился Конрарт, и Юрскому страшно захотелось возмутиться несправедливостью упрёка. Если это медленно, то как же тогда быстро?
А потом всё закончилось. Юрский стоял на полянке, растерянно прислушиваясь к гудению в мышцах и удивляясь почти не сбитому дыханию.
Круто! восхищённо выдохнул он наконец. Слушай, да любой Маклауд рядом с тобойлох последний!
«Спасибо, его компаньон был явно польщён, и ощущать чужое удовольствие тоже оказалось приятно. Только я не уверен, что до конца понимаю значение слова «лох».
Забей, Чтобы скрыть смущение от нехарактерной для него эмоциональной реакции, Юрский сделал несколько махов палкой, пытаясь повторить движения, которые его тело только что совершало с такой лёгкостью.
«Расслабь плечи, нечего их на уши натягивать, тут же поправил Конрарт. И колени немного согнитак будет легче двигаться».
Юрский сосредоточенно засопел, пытаясь координировать одновременную работу рук и ног, и в этот ответственный момент из-за спины раздалось:Хуясе! Это что ещё за мудак с оглоблей?
Походу, один из тех психов, что бегают по лесам в плащах из занавесок и с клюшками вместо мечей, ответил на вопрос второй голос. Дебилы, бля. В детстве не наигрались.
Юрский опустил палку и неспешно обернулся. Не зря, ох, не зря голоса пришельцев показались ему знакомыми. Нелёгкая принесла на полянку двоих из компании любителей блондинок, столкновение с которой в итоге привело Юрского к знакомству с посторонней личностью в собственном теле.
Шли бы вы, пацаны куда шли, недружелюбно посоветовал он, на всякий случай поудобнее перехватывая ветку.
Хамишь, поэт? Нехорошо, хмыкнул задававший вопрос тип. Он сделал приятелю слабый знак пальцами и начал медленно заходить слева.
Колхоз необразованный, парировал Юрский, настороженно наблюдая за манёврами противников. Окуджаву не знать.
Вот мы сейчас и разберёмся, кто тут колхоз, процедил сквозь зубы приближающийся справа тип, а кто только бегать быстро умеет.
«Юра, не надо».
Ещё как надо! злобно ощерился Юрский. Чтобы какие-то уроды называли его трусом? Да никогда!
Враг атаковал с обеих сторон почти одновременно. Всего пару недель назад Юрскому не хватило бы этого «почти», и быть ему битым, несмотря на оружие самообороны в руках. Но сейчас многое изменилось.
Его компаньон не стал полностью перехватывать контроль над их общим телом. Просто движения Юрского стали капельку быстрее и точнее, внимание заострилось, а эрзац-меч превратился в действительно серьёзную подмогу.
Весь бой занял меньше минуты, потому как сложно продолжать драться, когда тебе под дых прилетает неслабый удар деревяшкой или в пахногой. Да ещё и с контрольным локтем по загривку.
Юрский неверяще смотрел поверженных, матерящихся от боли противников.
Это была самая короткая драка в моей жизни, пробормотал он.
«Я рад, что смог помочь, только, может, всё-таки отступим?»
Угу, Юрский на всякий случай подхватил брошенную в бою палку и стал аккуратно отходить назад, не выпуская побеждённых из вида. Но искушение пнуть их напоследок хотя бы словесно оказалось слишком велико.
Так что, уважаемые, мы разобрались, ху из хуй здесь?
С-сука, прохрипел неприятель, получивший удар по гениталиям. Отловим и в землю закопаем!
Смотрите, чтобы я вас, уёбков, не отловил, презрительно скривился Юрский. Однако вопреки уверенному тону последнего заявления, спиной к полянке он повернулся только окончательно скрывшись за деревьями, а с палкой вообще не расставался до самых дверей общежития.
* * *
Говорят, что студенческие годысамое свободное и счастливое время в жизни. Говорят, что пожить в общежитии (как и отслужить в армии) бесценный опыт социализации. Говорят, что со временем любая неприятность воспринимается в положительном ключе. В общем, много чего говорят взрослые, взвалившие на себя семью, работу, дом, машину, собаку и прочие атрибуты состоявшегося человека. Юрский с такими сентенциями не спорил, хотя был на сто процентов уверен, что вряд ли кто-то из ностальгировавших по вольному студенчеству согласился бы всё бросить ради раздолбайского общежитского существования.
Объективно говоря (то есть без учёта некоторых психологических заморочек), ему самому с соседями повезло. В комнату все трое въехали одновременно, на первом курсе, поэтому обошлось без атрибутов неизбежной в противном случае «дедовщины». Следующий плюс вытекал из того, что они учились в параллельных группах, а значит все зачёты и экзамены приходились на одни и те же дни. Так что ситуации «сегодня мы бухаем, а твой завтрашний коллоквиумтвои проблемы» обошли Юрского стороной. Ну, и совместный быт тоже нельзя назвать полностью лишённым преимуществ: в кладовке всегда водились пакеты с луком и картошкой, а в морозильной камере холодильникашмат сала. Попроси у девчонок из соседней комнаты пару кусков хлебаи полноценный сытный ужин готов, даже если в кошельке который день гуляет ветер, а до стипендии ещё жить и жить.
И всё-таки даже на солнце бывают пятна. В комнате Юрского таким «пятном» стал Вовка, на втором курсе плотно подсевший на «травку». Тяжелее всего приходилось зимой, когда к ним в «трёшку» набивалось с десяток Вовкиных приятелей, которые по кругу пускали косячок за косячком. Буянить раста-компания не буянила, однако помещение задымляла от душихоть топор вешай.
Твою дивизию, Вован, ругался вернувшийся с пар Юрский, нараспашку открывая балконную дверь, чтобы хоть как-то проветрить комнату. Вот чтоб вам другое место не подыскать? Накурилис полувдоха торкает.
Да ладно, Юрец, забей, тянул блаженно улыбающийся сосед. Давай лучше с нами в «Контру» по сетке.
Обычно Юрский только кривился на такого рода предложения и уходил на общую кухню готовить ужин. За полчаса, требовавшихся на готовку, конопляный дух успевал выветриться, и можно было нормально дышать, не опасаясь невзначай поймать «приход». Комната, правда, тоже хорошенько выстывала, но тут уж ничего не попишешь: «издержки производства», как любил выражаться Ромка, второй сосед Юрского. Вот с ним проблем никогда не возникало. Особенно после того, как он начал встречаться с симпатичной первокурсницей с эконома и почти перестал появляться в комнате, проводя свободное время более приятным образом.
Впрочем, этим вечером превращения общей жилплощади в «наркопритон» не ожидалось. Во-первых, с наступлением тепла все любители лёгких наркотиков перебрались на свежий воздух, а во-вторых, Вовка умудрился где-то просадить всю апрельскую стипендию.
Надо к матери на попутках ехать, тоскливо говорил он сегодня на большом перерыве, и судя по тому, что вечером комната пустовала, воплотил это благое намерение в жизнь.
Похоже, Ромыч снова у подруги заночевал, вслух сказал Юрский, с шумом положив на стол пакет с хлебом и пачкой замороженных пельменей. Гуляем!
«Тебе так нравится быть одному?»
Ага, Юрский сунул нос в одну кастрюлю, потом в другую. М-да, там, где живут трое парней, посуда бывает чистой только перед началом готовки. Я, видишь ли, махровый интроверт.
«Интроверт?»
Это когда любым собеседникам предпочитаешь того, кто у тебя в голове. Себя самого, в смысле. Поскольку если с тобой начинают общаться посторонние голоса, то это уже шизофрения, а не интроверсия.
«И кем же ты получаешься сейчас?»
Надеюсь, всё-таки не шизоидом, Выбрав наименее запачканную ёмкость, Юрский отправился её отмывать.
«Тебе неприятно оттого, что я всё время рядом?»
Юрский задумался.
Знаешь, пожалуй, нет, с некоторым удивлением ответил он. Ты очень, как бы это правильно сформулировать, комфортный компаньон. С тобой интересно разговаривать, ты не навязываешься и, в принципе, хорошо меня понимаешь. Интересно, это из-за одного тела на двоих?
«Сложно сказать. Но надеюсь, мы смогли бы найти общий язык даже будучи в разных телах».
Было бы классно! Присохшие остатки картофельного пюре наконец-то отскоблились от стенок. Мне вообще начинает казаться, что дружбаэто реальная штука, а не засевший в мозгах у обывателей стереотип.
«У тебя нет друзей?»
Не-а. И не было никогда, Юрский набрал в кастрюлю холодной воды, щедро всыпал соли, и, зажав под мышкой кулёк с пельменями, потащил всё добро на кухню. Обычно в это время она не пустовала: вернувшиеся из института студенты готовили нехитрый ужин, курили и общались. Однако сегодня вечером сказались близость выходных и хорошая погода на улицеу плиты компанию Юрскому составил только чей-то закипающий, изрядно подкопчёный чайник.
Блин, зажигалку забыл, Юрский похлопал себя по карманам. Ладно, сейчас подкурим.
Он выбрал из стоявшего на углу плиты коробка наименее прогоревшую спичку и зажёг её от работающей конфорки.
«Как же тебе жилось всё время одному?»
Да нормально, в общем, жилось. И потом, почему сразу одному? У меня, вообще-то, мама есть.
Разговор прервался, но молчание ещё ни разу не было им в тягость. Солнечные пятна на затёртом кафеле пола, шум закипающей воды, тёплый, почти летний ветерок, залетающий в открытую форточкупростое, незаметное, домашнее счастье неслышно бродило рядом с ничего не подозревающими людьми, по чьей-то прихоти делившими одно тело на двоих.
* * *
Вечер клонился к ночи. Ужин был съеден, очередной не напрягающий голову фильм отсмотрен, и засыпал Юрский в полной уверенности, что до самого утра его ничто не потревожит.
Он не сразу понял, отчего вынырнул на поверхность глубокого омута сна без сновидений. С трудом разлепил векикомнату заливал тусклый красноватый свет, а в воздухе будто плавала лёгкая дымка. И запах, характерный запах анаши.
«Вован, падла, убью», мысли тяжело ворочались под чугунным сводом черепа. Юрский немного привстал на кровати, мутным взором обводя комнату. Так и есть: бедовый сосед вернулся посреди ночи и вместо того, чтобы как все нормальные люди улечься спать, решил выкурить бог весть где добытую самокрутку. Выйти на балкон он, само собой, не догадался. Юрский видел его сгорбленный силуэт за монитором компьютера, на экране которого мелькали какие-то неразборчивые картинки. «Укурок, бля. Опять в Контру режется, что ли?» И тут, словно решив опровергнуть последнюю мысль, Вовка как-то неловко дёрнулся, зацепив локтем шнур от наушников, в которых смотрел фильм.
Комнату тут же заполнили низкие стоны и влажные хлюпающие звуки. «Дрочер хренов!»Юрский бы сказал это вслух, сумей он выдавить из пересохшей гортани хотя бы один звук. Попытка встать окончилась неудачеймышцы были как натуральное желе, и Юрский рухнул обратно на матрас с короткой, но ёмкой мыслью: «Убью гада!»
Между тем, на экране двое татуированных качков жёстко сношали пышногрудую брюнетку. Камера демонстрировала детали соития крупным планом, качки рычали от напряжения, брюнетка подвывала в экстазе, а Юрский вдруг внятно ощутил, что зрелище не оставляет его равнодушным.
«Твою дивизию! Вот какого хрена я даже на пол сползти не могу, зато член встаёт, как ни в чём не бывало?»
Напряжение внизу живота сладко пульсировало, заставляло непроизвольно ёрзать под одеялом. Это всё оттого, что он давно он не устраивал себе разрядку, думал Юрский, кусая сухие губы. То настроения не было, то места, то и того и другого одновременно. А ведь такая малостьпросто опустить руку и скользнуть пальцами под резинку. Сжать. Да, вот так. А теперьдвигаться! Ну же!
И вот тут до замутнённого похотью и наркотиком сознания Юрского дошло, что рука его не слушается. Вернее, слушается, но не его. Тут бы перепугаться до чёртиков: никогда, кроме самого первого раза, Конрарт не позволял себе втихомолку подчинять чужое тело. Но он всё делал так правильно, так точно знал, когда ускориться, а когда мучительно замедлить темп, когда, дразня, мазнуть пальцем по головке, а когда почти грубо дёрнуть руку вниз, что Юрский ни хрена не могда и не хотелсопротивляться.
«Пожалуйста-пожалуйста-НУ, ПОЖАЛУЙСТА! А-а-ах!»
И сразубудто тяжёлое, чужое тело наваливается сверху, вминает в продавленную сетку кровати. Горячий рот грубо впивается в приоткрытые губы, вбирая в себя беззвучный крик страсти, весь, до конца. Тело сводит невыносимо сладкая судорога, накрывает снежной лавиной в горах, после которой не остаётся ничегони мыслей, ни чувств. Только нагая, как в самый миг рождения, душа, да так и не произнесённое имя.
И ласковая беспамятная темнота.
* * *
Утро было отвратительным. Даже когда на школьном выпускном Юрский впервые в жизни перепил и то было легче. Во рту царил мерзкий привкус кошачьей мочи, правая половина черепа пульсировала багровой болью. Кое-как страдалец скатился на пол на четвереньки, и его вырвало остатками вчерашних пельменей.
Сначала на карачках, а потом скрючившись и цепляясь за стены он выбрался в коридор секции. Добрался до душевой и до упора выкрутил кран с холодной водой. Тугая струя с силой ударила по рыжей эмали поддона. Юрский набрал в лёгкие побольше воздуха и сунул макушку под воду.
А-а-а!
Средство было радикальным, но эффективным: всего через пару минут он уже чувствовал себя более-менее человеком. Выбрался из-под струи, уменьшил напор воды и как следует выполоскал рот. А потом пил-пил-пил, жадно, будто умирающий от жажды путник, наконец-то набредший на колодец посреди пустыни. И вдруг поперхнулся, вспомнив.
Сладковатый запах дыма в спёртом воздухе, закручивающая внутренности в тугой узел похоть. Стоны и хрипы из колонок компьютера, заглушающие его собственный, почти беззвучный крик.
Господи, мерзость какая! Юрский схватился за голову с такой силой, будто хотел оторвать её к чёртовой бабушке.