Да, сказала Лейла. Думаю, ваша очередь.
Куин посмотрел вниз.
Они выглядят такими расслабленными.
Голос Кора прозвучал глубоко и серьезно.
Это потому, что они знают, что со своим отцом они в безопасности.
Глава 24
Блэй быстро прошел по туннелю учебного центра. Он практически бегом преодолел часть путичто, как он знал, было излишним. То, чего он страшился, не произойдет. В нем говорила паранойя, безосновательный страх, что и без того ужасная ситуация, в которой они все оказались, может ухудшиться.
По крайней мере, он был почти уверен, что этого не произойдет.
В офисе он ни с кем не столкнулся, и это хорошо. Значит, никто об этом не задумывался.
Подходя к больничной зоне, Блэй подумал о том, сколько бы времени понадобилось, чтобы вмешаться, если бы хоть кто-то знал о том, что Лукас ушел в метель. Например, если бы сработала сигнализация при открытии люка но нет, Лукас использовал код. Ладно окей. Если бы на телефон Ви пришло хоть какое-то уведомление о том, что кто-то вышел возможно, можно было попросить Мэнни и Дока Джейн вернуть парня.
Блэй остановился перед последней из палат. Дверь была такой же, как и все остальные, из того же дерева, должным образом окрашенаБратство было против ДСП или ламинированного пластика, даже в помещениях клиникитого же цвета, как и все остальные.
Он никогда больше не сможет смотреть на эту дверь по-прежнему.
Как и все остальные.
Его рука была на удивление тверда, когда он толкнул панель. А вот тело трясло.
Внутри комнаты все было точно так же, как и всегда. Напротив входа больничная койка. В углу уютный мягкий стул и пуфик, рядом тумбочка с лампой и книгой на ней. И все.
Никаких личных вещей. Фотографий. Даже блокнота с ручкой.
Где, Лукас? пробормотал он. Ты должен был оставить ему хоть что-то. Ты бы не сделал этого, не объяснившись.
Блэй подошел к кровати, которая была застелена по-больничному аккуратно, что даже Фритц одобрил бы, подушки расположены точно по центру у изголовья, и можно было подумать, что для их размещения использовали транспортир и линейку.
Где ты взял черную мантию? пробормотал Блэй. И почему ты ее надел
Он остановился.
Сейчас дрожала и его рука.
Он протянул ее к столику на колесах, но не стал брать белый конверт, лежавший в углу подноса. Он просто провел пальцем по двум словам, написанным тонкими синими чернилами «Брат Мой».
Блэй потер лицо ладонями. Затем снова огляделся.
Когда он сфокусировал взгляд на подносе, то увидел, почему Куин пропустил послание, особенно если в тот момент он в панике искал своего брата: поднос был белым, конверт был белым, и точно так же, как подушки, письмо лежало ровно в одном углу. Что делало его почти незаметным.
Ты в порядке?
Он повернулся на голос. Мэнни Манелло стоял в дверном проеме, на лице доктора застыло мрачное ожидание. Словно раньше становился свидетелем подобной трагедии и знал, как она влияет на людей.
Ты можешь Блэй откашлялся. Ты можешь убедиться, чтобы сюда никто не заходил, да?
Конечно, но что
Послание. Блэй указал на конверт. Для Куина. Я не хочу, чтобы кто-то еще прикасался здесь к чему-либо.
Мэнни кивнул.
Никто не войдет сюда, кроме него.
Спасибо.
Я могу чем-то помочь?
Блэй снова огляделся. Затем направился в ванную. Когда дверь открылась, автоматически загорелся свет. На столике не было ничего примечательного.
Нет, неправда. В держателе стояла зубная щеткаей больше никто не воспользуется; наполовину использованный тюбик «Колгейт», который уже никогда не закончится; кусок мыла также навсегда останется сухим. Аккуратно сложенные полотенца на полках над унитазом, другие висят на вешалкахи все это останется нетронутым предыдущим хозяином. Душ, представлявший собой лишь невысокий выступ, занавеску и порог высотой не более двух дюймов, к нему больше не прикоснется рука Лукаса, табурет никогда не будет стоять рядом, шампунь и гель навсегда останутся на том же уровне в своих бутылках.
Сделав глубокий вдох, Блэй уловил увядающий запах чистоты и рутинных действий.
В смерти было столько всего странного. Когда она забирает свою жертву, у той останавливается сердцебиение, дыхание и все функции тела. Но все те вещи, что принадлежали человеку, обладали своего рода кинетическим движением, которое оживляло его, по крайней мере, на некоторое время. Одежда, обувь, лекарства, банные принадлежности, надписи на вещах эти осколки жизни были подобны незакрепленным предметам в машине, влетевшей в кирпичную стенуони продолжали биться внутри.
Пока с ними не разберутся, не передадут, не отдадут в пользование кому-то другим, не выбросят, не уничтожат.
Жизнь должна быть более долговечной, чем тюбик зубной пасты, где ее осталось на дне, подумал он.
Блэй растер боль в груди. С другой стороны, именно для этого нам дано сердце. Мертвые обретали бессмертие в душах тех, кого они оставили на Земле, и боль служила платой за эту вечность.
Когда в телефоне пискнуло сообщение, он снова повернулся к Мэнни.
Просто проследи, чтобы сюда никто не вошел, ладно? Пожалуйста.
Мэнни приложил ладонь к груди.
Даю слово.
Глава 25
Куин сидел рядом с ванной, когда услышал, как открылась и закрылась дверь спальни. Топот шагов по персидскому ковру был мягким, и Блэй немного помедлил, прежде чем заглянуть внутрь мраморного пространства.
Вид этих рыжих волос и голубых глаз, одежды, которую, как наблюдал Куин, парень надевал ранее ночью, выражения настороженной печали на лице друга, все это вызвало волну эмоций. Но он боролся с этими чувствами, отгоняя прочь слабость и вспоминая, при каких обстоятельствах произошло переодевание, как он наслаждался видом обнаженного тела своего друга все было иначе.
Мир полностью изменился.
Лукас был мертв почти сутки, а затем его тело, одетое в черную мантию, замерзло в снегу. Просто этого еще никто не знал.
Внезапно Куину пришла в голову пугающая мысль. Сколько еще ужасных истин таилось за временным углом, ожидая момента, чтобы выскочить ему навстречу и разрушить чувство того, что в жизни наступил полный порядок? Болезнь, шальная пуля на поле боя, чей-то выбор, который повлиял на его собственный
Лирик снова что-то пролепетала, и взгляд Блэя перешел на нее.
Наша очередь купать их, хрипло сказал Куин. Я не хотел, чтобы ты это пропустил.
Я рад, что ты написал мне.
Блэй скинул мокасины и вошел босиком. Опустившись на другой конец ванны, он набрал в ладонь немного воды и полил плечики Рэмпа.
С шампунем уже разобрались? спросил он.
Даже задав этот вопрос, Куин знал, что его мужчине известен ответ. Блэй бы почувствовал запах «Aveeno» но порой, когда хочется так много сказать, очень сложно подобрать слова.
Поэтому остается лишь бросить пару незначащих фраз, ведь лучше ничего не придумаешь.
Нет пока, Куин кивнул на детский шампунь. Подать бутылочку?
Да, конечно.
Куин протянул ему шампунь.
Куда делись твои носки?
Что? Блэй посмотрел себе под ноги. О. Хм они должно быть где-то тут.
Ты никогда не носишь с этой обувью носки в летнее время. А вот зимой всегда.
Я и не подозревал, что настолько последователен.
Это одна из твоих лучших черт. Куин похлопал ладонью по воде перед Лирик, и в ответ она повторила его жест. Которых у меня нет вообще. Прости, что оттолкнул тебя. Внизу, в фойе.
Не нужно извиняться.
Нет, нужно. Я просто Я был не в себе.
Однако он не сожалел о нападении на ангела. Всякий раз думая о том, что выбор Лукаса несправедливо закрыл ему дверь в Забвение, Куин чувствовал, как его снова накрывает ярость.
Все в порядке, сказал Блэй, открывая голубую крышку. Я не могу представить, что ты сейчас чувствуешь.
Я тоже. Лирик схватила его за большой палец и начала играться его рукой с поверхностью ванны. Извини, это кажется бредом. То есть я даже не знаю, где я сейчас. Поэтому я с радостью взялся за купание. Этот процесс мне знаком.
Бутылка «Aveeno» зашипела, когда Блэй сжал ее над головой Рэмпа, а малыш засмеялся и потянулся за ней.
Закрой крышку и дай ему, сказал Куин. Посмотрим, что он с ней будет делать.
Ну конечно же потянет прямо в рот.
Ладно, это была не лучшая идея. Я должен был это предвидеть.
Вряд ли это может ему навредить, успокоил Блэй.
И я так не думаю.
Блэй опустился на колени и приступил к купанию, вспенив темную шапку волос и сполоснув потом водой из розового кувшина. Затем настало время мочалки, крепкое маленькое тело Рэмпа было тщательно намылено.
Она водила их к нему, тихо сказал Куинн.
А? Блэй облил ребенка водой, вылив ее на плечи Рэмпа. Что ты сказал?
Лейла водила близнецов к Лукасу.
Блэй помолчал.
Правда..?
Куин кивнул.
Будь она благословенна. Хорошая женщина. А Корвезучий сукин сын.
Так и есть. Блэй опустил кувшин. Она что-нибудь говорила как он реагировал?
***
Сердце Блэя колотилось, когда он всматривался в лицо своего любимого. В глубине души он ответил на свой вопрос так, что ему стало только хуже. Честно говоря, он удивлен тому, что вообще был здесь, удивлен, что Куин написал ему и попросил прийти, безмерно благодарен за возможность находиться в одной комнате с парнем.
Он ожидал, что от него отгородятся высокими стенами. Так обычно поступал Куин.
Нет, она не сказала, как он реагировал. Куин глубоко вздохнул. Обычно, дети заставляли его улыбаться.
Рэмп взял кувшин и начал играть с ним, ударяя дном по поверхности воды. Его сестре это показалось невероятно забавным, и она захлопала в ладоши, а когда Лирик улыбнулась и сверкнула четырьмя белыми зубками, Блэй представил ее сидящей на краю больничной койки Лукаса.
Знаю, я уже говорил это раньше, но просто я хотел бы ему помочь. Куин покачал головой. Я не знал, что Лукас дошел до предела. Казалось, он был в полном порядке ну не прямо в полном порядке, да, но он был таким как всегда. И, может, в этом и дело. Он явно чувствовал, что ему не становится лучше, и не хотел продолжать такое существование. Мне реально жаль, что
Он оставил тебе записку.
Куин резко повернул голову.
Что?
В его комнате.
Я ее не видел.
Конверт лежал на столике, но его трудно заметить. Блэй поднял ладонь. И не волнуйся, Мэнни проследит за тем, чтобы туда никто не вошел, кроме тебя. Так что, когда будешь готов, иди а если прямо сейчас, то я позабочусь о малышах.
Но сначала я должен сказать ему, подумал Блэй. Должен рассказать, что я сделал, когда говорил с Лукасом.
Куин бодро поднялся на ноги. Но потом он, казалось, замер.
Вместо того, чтобы уйти, он, в конце концов, опустил крышку унитаза и сел под углом к выходу. Как будто часть его хотела бежать в тренировочный центр, а другая застыла из-за страха перед тем, что он обнаружит.
Что, если это моя вина? прошептал он.
Блэй откашлялся.
На самом деле, я думаю, что виноват именно я.
Куин закатил глаза.
Какая глупость.
Мы с ним встречались в ночь перед бурей.
Когда мужчина внимательно посмотрел на него, Блэю захотелось поменяться местами с Лейлой и стать тем, кто отвел детей в палату. Нет, минутку. Тогда Лейла сказала бы то, что он необдуманно ляпнул, а Блэй не желал ей подобное бремя.
Ты был в операционной. Блэй ощутил, как его сердце забилось еще сильнее, а ванная, которая раньше казалась вполне подходящей температуры, превратилась в сауну. Лукас шел из бассейна. Он остановился и спросил, как у тебя дела.
Вряд ли та медицинская информация могла вывести его из равновесия
Он не знал, что тебя выбрали личным телохранителем Короля. Когда Куин застыл, Блэй вскинул перед собой ладони. Я бы никогда не разгласил эту информацию, но я не знал, что ты ему не рассказал. В смысле, я просто Я понимаю, почему ты держал эту новость при себе, учитывая все, что с ним происходило, но Я так виноват. Я не знал.
Куин открыл рот. Закрыл. Потом потер бедра ладонями.
Да, я думал, что просил тебя держать это в секрете. Я просто не хотел нагнетать обстановку. Ты знаешь Глимеру. Родной брат, который состоит в Братстве Черного Кинжала? Это для любого тяжелое бремя, а для Лукаса? И плюс это дерьмо с личной охраной?
Мне очень жаль. Это убивает меня.
Нет, послушай, все в порядке. Куин прокашлялся. Он его это беспокоило?
Буду честен. Он был удивлен.
О боже, подумал Блэй. Сложив два плюс два, он осознал, что наверно одним из последних видел Лукаса.
Мысль о том, что брат Куина был на последнем месте для всех в этом доме, разбивала сердце Блэя. И на каком-то уровне он знал, что это неправда. Парень был частью сообщества, и все же у каждого была своя жизнь, семейная, с детьми, жизнь в войне с Обществом Лессенинг и новой угрозой, что пришла в Колдвелл. Всегда были травмы и ночные стрессы, смена времен года, проблемы с машинами, припасы, которые нужно было постоянно заказывать, оружие, которое нужно чистить, кинжалы, нуждавшиеся в заточке.
Жизнь. Со всей своей многогранностью.
А у Лукаса она была своя. Непохожая ни на что из перечисленного.
Чувствовал ли он себя покинутым? И почему никто не спросил его об этом?
Я просто хочу все вернуть назад, произнес Блэй надломлено. Я не хочу быть причиной
Куин покачал головой.
Ты не виноват. И без этого было много поводов.
Слова были правильными и какая-то часть Куина, должно быть, верила им. Его голос был ровным, и в нем не было ни капли осуждения.
Но его разноцветный взгляд был устремлен в сторону, он не встречался глазами с Блэем.
Мне нужно туда. Куин поднялся на ноги. Мне нужно увидеть записку.
Я позабочусь о детях.
Хорошо. Спасибо.
И так Куин ушел, дверь в ванную открылась и закрылась, сквозняк проник в теплое влажное пространство.
А может, дуновение холода Блэй чувствовал изнутри.
Куин был справедливым мужчиной, и Блэй не подвергал сомнению их любовь. Но порой случались события, после которых нельзя вернуться к былым отношениям. И дело не в том, что кто-то не хотел обходить их стороной, не хотел хотя бы попытаться это сделать.
Но реальность, что твой собственный муж поспособствовал смерти твоего брата, даже непреднамеренно, была жестокой.
Под каким углом ни посмотри.
Глава 26
Куин стоял в палате своего брата размером пятнадцать на пятнадцать футов, а в его голове крутилось множество вопросов. Что, если бы они украсили это место? Например, наклеили яркие обои и положили красивый ковер, повесили картины маслом и заправили койку дорогим постельным бельем, может, тогда
Заткнись, мать твою, пробормотал он, глядя на столик на колесах.
И вот оно. Письмо.
Блэй был прав. Конверт белого цвета полностью сливался с подносом. И, конечно же, Лукас аккуратно разместил его точно в углу.
А с обратной стороны надпись синей ручкой с тонким стрежнем, при виде красивого почерка Лукаса Куин поежился.
Каким-то образом, несмотря на свои травмы, Лукас все еще красиво писал.
Брат Мой.
Куин подошел ближе, намереваясь взять письмо в руки, достать все, что лежало внутри, и впитать предназначенные ему слова. Но, в конце концов, он не стал трогать послание, и потребовалась минута, чтобы осознать причину. Потом до него дошло как только он прочитает написанное, все действительно закончится. Его брат уйдет безвозвратно.
Необратимость смерти, шокирующая, двойственная природа того, как он обнаружил в лесу замороженное тело, словно трансформировалась в послание: пока он не прочитал письмо, его брат был в некотором роде жив. Они оба все еще находились где-то между, еще можно было что-то выяснить, обдумать и поразмышлять.
Да он испытывал ужас перед тем, что было в этом послании.
Лукас не был злым, но реальность могла оказаться разрушительной.
В конце концов, Куин точно знал, каково этобыть ничтожным из-за обстоятельств, совершенно от тебя независящих. Он не выбирал свои разноцветные глаза; его брат не хотел, чтобы его похищал и пытал Лэш. Поэтому, да, последнее, что хотел бы Куин, это ткнуть Лукаса носом в очевидную реальность того, что удача отвернулась от них обоих.
Оглядевшись по сторонам, Куин сосредоточил внимание на кресле. Обычно, когда он заходил в эту комнату, брат сидел в нем с книгой, раскрытой на коленях, а на столе у лампы стояла чашка чая. Лукас всегда был в свежей одежде, его волосы были чистыми, а трость стояла в стороне из-за этого было легче верить, что все в порядке. Или, по крайней мере, что все шло к улучшению, пусть и черепашьими темпами.
Куин подошел к маленькому столику и взял книгу, которую читал его брат. Потому что это было проще, чем прикоснуться к конверту с последним письмом.
О да. Легкое чтиво на сон грядущий: книга в кожаном переплете была написана на Древнем Языке, который, учитывая состояние, в котором находился Куин, сейчас казался иностранной тарабарщиной.
Когда он добрался до атласной ленты-закладки, ему стало тошно от печали.
Этот поток букв, слов, предложений и абзацев уже никогда не закончится, глаза, которые отслеживали написанные символы, закрылись навечно.
Куин пораженно опустился в кресло, в котором его брат провел много часов. Он закрыл книгу и просто держал ее в руках. Глядя на пустую кровать, он представил Лэйлу с близнецами и гадал, где именно проходили их визиты. Ему легче было бы представлять их всех вместе, если бы он знал, где точно они все сиделина кровати или здесь, на кресле и пуфике.
Подробности он спросит у нее позже.
Он хотел сохранить воспоминания, даже если они были придуманы им самим.
Может, так было лучше. Он хотел создать идеальную, счастливую, воображаемую сюжетную линию Лэйлы, спустившейся сюда с детьми, и Лукаса, сидящего в этом кресле с ними обоими на коленях. Трогательное, последнее прощание
Был ли в то время у Лукаса готовый план? Или он все решит позже?
Опустив голову, Куин попытался остановить поток мыслей в голове. Когда идея с треском провалилась, он подумал достать бутылку «Эррадуры». Затем расширил этот план, решив попросить у Мэнни несколько нокаутирующих капель в виде красивых маленьких белых таблеток, которые помогут ему выйти из этого жалкого подобия фазы быстрого сна.
Окруженный немногими вещами своего брата, он вспомнил об одном вечере в своей жизни, о котором он никогда не рассказывал Лукасу. О котором знал только Блэй.
Потому что Блэй спас его от попытки самоубийства.
Именно поэтому Куин не мог винить своего любимого за то, что он сказал Лукасу. Тот комментарий о должности личного телохранителя Короля не был причиной всему произошедшему и, кроме того, Блэй подтверждал свою верность и способность к состраданию своими поступками на протяжении всей жизни.
Было много причин, по которым Лукас решил уйти в метель. Сотни причин, каждая из которых была трагической, и каждая была ясна как день.
Новость о личном телохранителе Короля? Лишь мизерная капля в море.
Взгляд Куина вернулся к столику на колесах. Со своей позиции он не мог видеть конверт, не мог прочитать два слова на нем, не мог дотянуться до него, даже если бы захотел.
И он осознал, что не хочет.
Он не хочет читать то, что там было. Он скорее предпочитал оставить это дело незавершенным
чем получить подтверждение, что, возможно, по воле случая, это была его вина, потому что он был слишком занят, слишком невнимателен, слишком эгоцентричен, чтобы заботиться о своем родственнике и следить за тем, чтобы Лукас получал не только медицинскую помощь, в которой он нуждался, но и психологическую, что было не менее важно для его здоровья и благополучия.
Может, важнее всего прочего.
Глава 27
Неделю спустя, Блэй открыл дверь в ванную комнату в своей спальне и высунулся наружу. На другом конце комнаты в гардеробной горел свет, он падал на персидский ковер, делая его драгоценные оттенки еще ярче. Блэй помедлил. Потом отступил назад и снова закрыл дверь.
Оглядевшись, он понял, что в ванной комнате все было по-старому. Зубные щетки стояли в отдельных держателях возле парных раковин, два тюбика зубной пасты, одна «Крест», другая «Колгейт», стояли вместе с электрощетками «Орал-Би». Ирригатор «Вотерпик» с одной стороны принадлежал Куину.
В душевой все было на своих местах, флаконы с шампунем и кондиционером стояли на положенном месте. Кусок мыла одиноко лежал в мыльнице, поскольку они оба пользовались «Айвори».
Ведь это мыло было на девяносто девять процентов натуральным. Что бы это ни значило, черт возьми.
В недоумении Блэй опустил сиденье унитаза, поправил банное полотенце на бедрах и сел. По какой-то причине казалось жизненно важным прикрыться, даже если рядом никого не было и он вспомнил, как Куин сидел на том же месте во время купания сразу после того, как они нашли Лукаса.
И ближе чем тогда они не были уже неделю.
О, в физическом плане все осталось таким же: они все еще спали бок о бок в течение дня и сидели рядом за столом во время трапез. Но Блэй остался в графике дежурств, а Куину пока не разрешили вернуться в строй. Не допущен, пока не пройдет психиатрическое освидетельствование.
Которое, что неудивительно, никто не обсуждал, и на которое сам Куин, естественно, вызываться не собирался.
Через дверь послышался приглушенный голос:
Я на тренировку.
Блэй прокашлялся и спросил громче, чем обычно:
Ты пропустишь Первую Трапезу?
Я уже поел. Увидимся.
Мгновение спустя раздался щелчок закрывающейся двери.
Блэй пораженно опустил голову. Сейчас он скорее предпочел бы шум, гам или громкие фразы. Вместо этогопугающая вежливость и собранность автопилота, совершенно не свойственные Куину, который всегда напоминал глушитель на «Шелби Мустанг»: парень закрылся где-то глубоко внутри собственного разума, осталось лишь его тело. Он был похож на привидение, бродил по дому, пропускал трапезы, занимался спортом, в одиночестве проводил время в комнате Лукаса.
Он не сказал, что было в письме.
Это пугало Блэя и навевало мысли о его причастности. Снова и снова.
Встав на ноги, он вышел из туалета. Он собирался одеться, но в итоге остановился у изножья кровати. На обеих подушках виднелись выемки, простыни и покрывала были сложены пополам в аккуратном зеркальном отображении. Обычно в их постели царил беспорядок: вещи валялись на полу, простыни спутаны, одеяло перевернуто или свисало до пола. На контрасте, это дисциплинированное расстройство выглядело как реклама кровати «Sleep Number», декорация, созданная с целью показать, что два человека, любящая пара, провели ночь вместе.
Так и было, подумал Блэй. Он и его избранник вместе лежали на этой постели, хотя он не думал, что кто-то из них качественно высыпался. Точно не Блэй.
Повернувшись к гардеробной, он подошел к их одежде и остановился. Как и в случае с подушками и простыням, существовало строгое разделение, разграничение, слева все принадлежало Блэю, справа Куину.
То же было и с кроватью. Слева спал он, справаКуин.
Они поделили шкаф неосознанно, просто на твоё-моё, и это было логично. Они были довольно близки по размеру, но в стиле? Ничего общего.
Он удивился, если бы Куин хоть раз в жизни надел лоферы. Ладно, может, в юности, когда он жил в доме своих родителей.
И, без сомнения, залатанные клейкой лентой.
Блэй направился за своей одеждой для дежурств и снял кожаный комплект с крючков, ввернутых в стену. Но потом вспомнил. Сегодня же у него выходной. Откровенно говоря, он удивился, что ему вообще разрешили выходить на смену после смерти Лукаса, и Блэй предположил, что это молчаливое разрешение значило, что он справлялся и неплохо скрывал от всех свое состояние.
Как следствие, его удивляло, что Куин еще не поднял вопрос о своем удалении из игры. Пугало отсутствие попыток вернуться в строй. Точно так же, как его потеря в весе и безразличие ко всему, кроме детей. Серьезно, спасибо Богу за близнецов. Было ясно, что Рэмп и Лирик не давали отцу окончательно сникнуть, и ночные хлопоты с их купанием, сменой одежды и кормлением, казалось, поглощали все его внимание.
Пытаясь остановить круговорот мыслей, Блэй оделся, натянув случайную рубашку, слаксы и первый попавшийся свитер. Блэй уже надевал носки, когда принял решение выйти из дома.
Поэтому он надел ботинки вместо мокасин, а затем схватил свою куртку «North Face» и пару толстых перчаток.
Выйдя из своей комнатыих спальнион направился к черной лестнице и спустился на кухню. Первая Трапеза была подана около двадцати минут назад, поэтому доджен подкладывал на тарелки яйца и рогалики. Блэй небрежно махнул всем рукой и попытался изобразить то, чего не испытывал в действительности. А внутри себя он кричал.
Блэй вышел наружу через гараж, и вспомнил, как он и его возлюбленный одевались, чтобы разобраться со ставнями. Затем он вспомнил, как Куин поднялся по лестнице и остановился, чтобы посмотреть через плечо на лес как будто что-то почувствовал. Но он никак не мог уловить запах своего брата. Ветер дул в другую сторону. Увидеть что-то сквозь деревья особенно с такого расстояния? Едва ли возможно.
Странно.
Блэй открыл дверь в сад и, выходя, взглянул на ставни, которые они чинили. Потом закрыл глаза. Прошло какое-то время, прежде чем он смог дематериализоваться.
Он принял форму на крыльце родительского дома и понял, что даже не предупредил их о визите. В последний раз он приходил сюда, когда у них с Куином были проблемы и его возвращение сегодня вечером означало, что они снова возникли.
Все очевидно без слов.
Но такова реальность.
Он достал телефон. Ему потребовалось три попытки, чтобы добиться правильного тона. Затем нажал «Отправить», положил «Самсунг» в карман и позвонил
Сын! сказал Рок, распахивая дверь. Ты же знаешь, что можешь просто войти.
Его отец был в своем стиле: в любимом кардигане, штанах цвета хаки и поношенных кожаных тапочках. С трубкой в руке и очками для чтения на носу он выглядел так, словно его заказали из родительского каталога.
Блэй улыбнулся.
Я не хотел вторгаться без предупреждения.
Не говори глупостей. Я разбирался со счетами в своем кабинете, а мамэн печет хлеб. Рок засмеялся. Мы словно герои из фильма в стиле «Холлмарк». Из пятидесятых.
Блэй попытался представить, как они с Куином, после того, как их дети вырастут, будут жить долго и счастливо вдвоем в большом доме, каждый раз с нетерпением ожидая визита внуков.
Ему бы понравилось. Ему бы действительно это понравилось.
Так, как ты, сынок? сказал Рок, когда они обнялись. Как Куин?
Ну, у нас все так, как и следовало ожидать. И, кажется, он даже не соврал. Это очень трудно.
Могу представить. Рок сжал его плечо и захлопнул дверь. Нам с твоей мамэн очень жаль.
Когда боль стрелой прошила грудь, Блэй потер ее в районе сердца.
Спасибо, пап. О, какой аромат.
Твоя мамэн еще и жаркое тушит.
Знаешь, кажется, я голоден.
Отлично. Она захочет тебя накормить. Она всегда этого хочет.
На самом деле, Блэй солгал про голод, но он надеялся, что еда, приготовленная матерью, разбудит его аппетит. Но даже если этого не произойдет, он мог погрузиться в другие, такие привычные и родные удобства. По пути на кухню отец начал с того, что Блэй всегда считал главным в выпуске новостей всей семьи: новости о том, как продвигается строение лодки, о кулинарном курсе, на который они ходили вместе с мамэн, о том, что дальний кузен заканчивает заочное обучение в человеческом колледже.
Удивительно, на что способно дистанционное обучение, сказал Рок, когда они вошли на кухню. Смотри, кто к нам пришел!
Мамэн Блэя прекратила замешивать тесто.
Я почувствовала! Я бы вышла, но я по самые колени ну, вы поняли. Хотя, на самом деле, лишь по самые локти. В общем, поцелуй меня, сын мой.
Удивительно, как он превращался в настоящего маменькиного сынка всякий раз, когда оказывался рядом с ней и, как послушный молодой человек, которым он всегда и был, Блэй подошел и поцеловал щеку, которую ему подставили.
А теперь иди туда. Она указала на холодильник испачканной в муке рукой. На второй полке, в контейнере «Таппервар»пирог, который я испекла к Первой Трапезе. Рядом свежие фрукты, и я хочу, чтобы ты приготовил себе тост. Хлеб там же. Ты совсем исхудал.
Ииии именно так его мамэн выражала свои чувства: я люблю тебя, мне очень жаль Лукаса, я беспокоюсь за тебя и надеюсь, ты знаешь, что мы всегда рады вам с Куином.
Рок с улыбкой покачал головой и подошел к кофемашине.
Тебе лучше сделать то, что она говорит, или она заставит тебя съесть добавку еще до того, что ты положишь себе первую порцию.
Не забудь положить циновку, сказала она, возвращаясь к тесту. И, Рок, кофе должен быть мягче, чем нам нравится. Блэй не любит крепкий.