Мы поддержим тебя во всем, сказал он тихо.
Глава 21
Куин чувствовал себя потерянно, но прекрасно понимал, что тело его брата примерзло к снегу. Если он захочет перевезти его, придется грубо отнестись к телу, которое и так было изувечено. Придется толкать его, дергать, давить и тянуть и непонятно по какой причине, но он боялся услышать треск ломающихся оледеневших конечностей.
С другой стороны, причина так уж и неизвестна?
Заставляя мозг работать, он попытался просчитать осложнения при транспортировке тела. Например, куда он повезет Лукаса? «Куда угодно, только отсюда»почему бы и нет, но КПД процесса равнялся нулю. Да, он мог вывезти тело брата из леса в тепло учебного центра, а дальше-то что?
Едва ли Мэнни и Док Джейн могли сотворить медицинскую магию и оживить Лукаса. И трупы недолго хранятся в теплых помещениях. Как бы это ни звучало, он не мог игнорировать физику, которая случится с телом в тепле.
Он вспомнил прощание с Селеной, когда Трэз поджег погребальный костер, и пламя охватило тело его любимой. Куин все видел своими глазами. Но никогда не думал, что окажется главным действующим лицом.
И все же вот он.
Сев на снег, он ощущал холод, пробирающий до самых костей сквозь парку, которую на него надел Блэй. И понимал, что его нежелание принимать решение было совсем нелогичным. Он ведь не ждал, что сейчас очнется от ночного кошмара или что реальность изменится.
И в новой его брат не принял самоубийственное решение уйти в бурю.
Быстрой серией гипотез Куин представил, как Лукас вышел из пещеры. Шагал вперед. Сопротивлялся порывам ветра, холоду. Представил, как брат вдыхал снежинки, моргал от ветра пытаясь сохранить равновесие с помощью трости.
Учитывая то, как быстро появился Ви с внедорожником, было очевидно, что Лукас ушел недалеко от пещеры. Но это и не новости. Лукас с трудом передвигался и по ровным полам.
Смотря на тело перед собой, Куин одержимо думал о деталях, которые никогда не узнает. Лукас упал до этого несколько раз и самостоятельно поднялся? Или он сразу рухнул вот здесь? О чем он думал, когда смотрел вверх, лежа на земле? Он испытывал боль? Наверняка. Ведь замерзнуть до смерти это больно?
Или он так хотел избавиться от страданий, что не думал о том, что умирает?
Куин никогда этого не узнает. Одно он знал точно: Лукас сам выбрал такой исход. После пережитой агонии, после пыток Лэша, после месяцев и многих лет, прошедших после набегов мужчина потерял всякую надежду. Веру в любовь и будущее.
Когда волна чувств накрыла его с головой, Куин не мог поддаться бездействию. Он должен разобраться с этим.
И тогда он увидел Вишеса краем глаза.
Ну, не всего его.
Взгляд выхватил его руку в перчатке.
Когда Куин посмотрел в бриллиантовые глаза Брата, его взгляд был отстраненным.
Сынок, ты уверен, что хочешь этого?
Он выбрал это место. Он выбрал это. Я просто пытаюсь сообразить, чего бы он хотел. Куин покачал головой. Я мало что знаю, но я уверен, он бы не хотел, чтобы мы отрывали его останки от земли.
Я сделаю, как ты скажешь, Ви поднял руку с проклятьем. Но обратного пути не будет.
Его уже нет.
И то верно.
Куин слепо потянулся к Блэю, и как всегда, его супруг был рядом, сжал его протянутую руку.
Ви опустился на колени. Брат не торопясь снял освинцованную перчатку. Словно давал Куину время передумать.
Куин просто наблюдал, как ослепительный свет вырывается на свободу. Энергия из руки Ви била с такой мощью, что обжигало глаза, но Куин не отвернулся.
Это было ужасно. Все это.
И что-то подсказывает, что худшее впереди.
Скажешь когда, прошептал Ви.
Сейчас, сказал Куин.
Вы должны отойти назад.
Нет. Я не оставлю его.
Сынок, ты должен отойти на фут, или я и близко к нему не подойду.
Его аккуратно потянули за плечо, и Куин последовал за нежным давлением Блэя, садясь с колен на задницу.
И тогда его накрыло ужасное осознание.
Он ведь уже в Забвении, верно? Куин посмотрел на Ви. Он успешно добрался туда, так?
Были слухи, что самоубийцам закрывали вход в Забвение. Но ведь
Вишес. Он же там, верно?
Вишес опустил взгляд.
Он был хорошим мужчиной, просто с ним ужасно обошлась судьба.
Это не ответ.
Это лучшее, что мы предложить.
Куин потер лицо.
Просто сделаем это.
Куина внезапно накрыло осознание жуткой несправедливости, и казалось, его разорвет от злости.
Вишес, урожденный сын Девы Летописецы, кивнул. А потом медленно опустил руку, наполненную ужасной силой, к плоти Лукаса.
Перед тем как Ви прикоснулся к нему, Куина затопило волна сомнения и паники. Он почти крикнул «нет!» но что бы это изменило? Куда им нести Лукаса?
О, Боже выдохнул Куин. О, Боже, бо
Вспышка света была ослепительно яркой, а выброс энергиинастолько мощным, что Куина толкнуло к Блэю, и они оба растянулись на снегу. Он наивно полагал, что последняя веха жизни его брата продлится дольше но все кончилось за считанные секунды. Или, по крайней мере, так казалось.
Не было даже запаха. Он приготовился ощутить запах горелой плоти и волос, но в воздухе ничего не ощущалось, и не потому, что ветер сменил направление.
Когда вспышка света потухла, Куин опустил руку, которой закрывал глаза он даже не осознал, как успел вскинуть ее.
Ничего не осталось.
На месте где лежал Лукас, не было ни мантии, ни трости, ни протеза. Обмороженного тела, лица, рук и ног. Торса и бедра.
Исчез, исчез.
На месте, где лежал брат, остался только четкий контур его тела, позы, в которой умер Лукас, голова, мантия и конечности лежали на голой земле без снега и даже без сосновых иголок.
Просто голая земля.
Куин вытянул дрожащую руку над местом, где произошло сожжение. От земли поднимался дым, и тепло быстро рассеивалось.
А потом стало холодно, как на севере.
Глава 22
Блэй прежде не видел ничего подобного. Сияющая рука Ви потянулась вниз, и затем яркая, как при ядерном взрыве, вспышка озарила ночь, настолько мощная и далеко идущая, что всю гору накрыло полуденным светом. По крайней мере, так казалось. А потом? Осталось только будто нарисованное чьей-то рукой очертание тела на участке бесплодной, непокрытой снегом земли, откуда на мгновение поднялся клубок дыма.
В сопровождении темного безмолвия.
Как будто планета перестала вращаться: затих весь живой мир, не было слышно ни как олень ступает сквозь безлистный кустарник, ни крика совы. Ни треска сучьев, ни тихого стона ветра в сосновых ветвях. И, конечно же, ни звука от Братьев и остальных бойцов, застывших в оцепенении среди деревьев.
Тем временем Куин не мог отвести взгляд от того места, где когда-то лежал его брат. Огромное тело воина дрожало, он громко и с трудом дышал. Наконец, он откатился в сторону и приподнялся на согнутых руках. Пустой желудок сводило от рвотных спазмов снова и снова.
В полной беспомощности, Блэй стоял рядом со своим любимым, и, положив руку на его вздымающуюся спину, еле сдерживал слезы. Пока длился этот эмоциональный приступ, Блэй переводил взгляд туда-сюда между пятном на земле и своей единственной настоящей любовью.
А затем, когда боль потери слегка отступила, он заговорил:
Пошли, давай вернемся в дом. Здесь холодно.
Он помог Куину подняться на ноги, сомневаясь, что парень хоть отчасти понимает, где находится. Как зомби. Куин позволил увести себя подальше от места, где умер его брат, переставляя кроссовки обратно по следу, который они проложили в лесу, руки были скрещены на груди, взгляд устремлен в никуда. Невозможно сказать, что происходило в его голове.
Нет, это ложь.
Блэй догадывался, насколько все было ужасно.
Именно поэтому он так хотел быстрее вернуть своего парня в укрытие. Он ничего не мог сделать, чтобы помочь с водоворотом в сердце и голове Куина, но, по крайней мере, он мог убедиться, что Куин согреется и обсохнет.
Когда они подошли к «Тахо», Ви материализовался на их пути из воздуха и кивнул в сторону внедорожника. Блэй покачал головой. Как и сказал Брат, нужно было преодолеть всего сотню ярдов. Дальше Лукас не сумел уйти. Кроме того, Куин не останавливался, он даже не споткнулся, пока целенаправленно шел к замаскированному входу в пещеру.
Когда пришло время, Блэй обогнал его и придержал завесу, и Куин нырнул внутрь. Только чтобы остановиться, будто он понятия не имел, куда идти дальше.
Следуй за мной, Блэй взял Куина за руку и снова пошел. Чуть дальше.
Люк был плотно закрыт, Блэй ввел код и открыл дверь, чтобы Куин мог продолжить идти. Затем посмотрел через плечо. Братство сомкнуло ряды, но они держались позади, заглядывая за драпировку, но не решаясь войти. И это хорошо. Пространствовот что сейчас нужно.
В туннель. Остановка у вешалок, где Блэй снял с Куина парку.
Куин огляделся, казалось, слепыми глазами, его лицо было красным от сухого воздуха, от холода, может, от вспышки света Ви. Он выглядел совершенно потерянным, как мальчишка в теле взрослого.
Я не хотел, чтобы он уходил.
Конечно, ты не
О, Боже, Блэй, а если он узнал, если он узнал
Узнал о чем?
Куин потер глаза ладонями, а затем уставился на свои руки, как будто они принадлежали кому-то другому.
Что, если он прочитал мои мысли. Ты не представляешь, сколько раз я сидел у его постели и думал про себя что это за жизнь для него? Как он живет? Я не мог понять, как он с этим справляется. Они отрезали части его тела, чтобы сохранить Лукасу жизнь. Он не мог ходить. Он не мог ничего делать руками. Он был там, в палате, один. Его как будто слепой взгляд переместился. Что, если он прочитал мои мысли? И узнал
Это не твоя вина, сказал Блэй, чувствуя, как сдавливает горло. Ты не несешь за это ответственность.
Нет, несу. Это я сказал им отрезать его ногу. Я возможно, я мог бы сделать больше, помочь больше. Куин уткнулся лицом в ладони. Я думал, что у нас с ним больше времени. Он же был стабилен с медицинской точки зрения, и я думал, что будет еще время поговорить. Время помочь. Черт, как же больно.
Блэй не знал, что сказать. Поэтому он просто протянул руку и притянул к себе своего парня. Когда Куин обнял его и застыл, он воспринял это как хороший знак. По крайней мере, связь между ними сохранялась.
Блэй чувствовал, что им это понадобится.
***
Следующее, что Куин осозналчто он был в фойе особняка. Он не помнил, как вернулся в это огромное претенциозное пространство, но был уверен, что не дематериализовалсяпотому что: 1) здесь слишком много стали; и 2) он не смог бы сконцентрироваться в достаточной степени, чтобы распасться на молекулы.
Сейчас он не был уверен, что сможет достаточно хорошо сосредоточиться даже для того, чтобы поссать.
В оцепенении, он оглянулся по сторонам и узнал малахитовые колонны, лестницу, которая величественно поднималась на второй этаж, бра, высокий потолок с воинами и конями. Под ногами? Мозаичное изображение цветущей яблони, такое же, как и всегда.
Если бы Лукаса перевели сюда, если бы ему дали нормальную спальню для гостей с красивыми вещами и мраморную ванную комнату если бы с ним обращались как с членом семьи, а не с немощным инвалидом имело бы это значение? Продержался бы он еще немного?
Почему я не спросил его, как он себя чувствует? Куин повернулся к своему мужчине. Я должен был его спросить.
Ты делал это много раз. Я часто был рядом в такие моменты.
Такое чувство, что этого было недостаточно.
Каждый раз при моргании, он видел тело своего брата. Каждый раз, когда он дышал, боль в груди усиливалась. С каждым ударом сердца он словно бумерангом возвращался в прошлое, а затем снова в настоящее. В голове витали образы, лавиной хлынули воспоминания о том, как они вместе, с братом и Соланж росли в родительском доме, о непрекращающейся критике, строгой дисциплине а в случае с Куиномо постоянном порицании. А потом были более свежие воспоминания: как он сидит у постели Лукаса, и они вдвоем говорят обо всем и ни о чем.
Почему он упустил эти возможности? У них было два, может быть, три серьезных разговора, в ходе которых они обсудили, что чувствовал Лукас по поводу своих травм и того, что с ним случилось. Но большая часть их взаимодействий оставалась на поверхности. На безопасной поверхности.
Потому что Куин всегда думал, что у него будет больше времени. Конечно, не бесконечное количество ночей и днейони не были бессмертнымино он не давил, старался уважать все возможные границы, давал пространство и искал светлые стороны потому что предполагал, что у них было будущее, в котором можно обсудить остальные важные вещи.
Когда придет время.
Что бы это ни значило.
И вот он здесь.
Здесь, на душераздирающей стороне великой пропасти, которая разверзлась между ними, пропасти, которую создал Лукас, когда вышел в бурю.
Разлука, скорее всего, вечная, если чушь о самоубийцах была правдой, когда дело касалось Забвения.
Если бы только Куин знал, что парень был так близок к необратимому решению. Если бы у него была подсказка, он мог бы уговорить Лукаса остаться в стране живых. Он напомнил бы тому, что есть люди, которые его любят, племянница и племянник, которым нужен дядя, и
Краем глаза Куин заметил, что кто-то стоит прямо посреди бильярдной, высокая фигура, которая сначала была нечеткой.
Как ни странно, словно щелчком в памяти всплыло воспоминанием о Первой Трапезе накануне вечером о том, как Лэсситер смотрит на него через стол, непонятное выражение на лице ангела, его странного цвета взгляд был таким серьезным.
Как будто он знал наперед.
Внезапно эмоции Куина словно превратились в клинок, на острие которого было все, что он сделал бы, если бы знал, если бы получил предупреждение, если бы оказался в учебном центре в нужное время, если бы стоял у комнаты Лукаса и как физический барьер помешал бы брату сделать вывод, что его жизнь больше не стоит того, чтобы жить
что он может лишь выйти в метель и умереть.
Звук, который вырвался из горла Куина, был похож на рёв животного, и затем его тело рвануло в атаку без какой-либо сознательной мысли.
Он сократил дистанцию и бросился на ангела, схватив его одной рукой за шею и широко замахиваясь другой. И смазав кулаком по лицу Лэсситера, он не остановился. Он снова замахнулся, теперь уже левой, разбивая в кровь все, что находилось на пути. Затем он схватил ангела за голову и резко отбросил в фойе, прямо на мозаичный пол.
Ему кто-то что-то кричал. Но он ничего не слышал.
Его тянули за собой. Он стряхивал с себя чьи-то руки.
Куин высвободился, продолжая жестко молотить кулаками и ногами, вскарабкался на лежащее тело ангела и снова и снова вбивал Лэсситера в твердый пол
Без предупреждения Куина оторвали от тела, поволокли назад, стреноживая, это был кто-то достаточно сильный, чтобы сдержать его от своей цели.
Поэтому он использовал свой голос вместо кулаков.
Ты знал! заорал он Лэсситеру. Ты знал, что он собирался сделать, но не сказал мне! Из-за тебя я лишился брата!
Он боролся с железными прутьями, что удерживали его подмышками. И удерживали твердо.
И ты мог остановить его! Голос Куина разносился повсюду, взлетая до самого потолка. Тыангел, ты должен спасать душиразве он был недостаточно хорош для тебя? Слишком сломлен, чтобы ты озаботился его спасением? Почему? Почему ты позволил моему брату умереть?
Он был совершенно сбит с толку, его тирада заполнила весь дом, призывая всех обитателей выйти из комнат. Но разве его это заботило, черт возьми? А тем временем Лэсситер так и лежал на полу, его взгляд странного цвета не выражал никаких эмоций.
Куин дернулся из хватки того, кто его удерживал.
Он заслуживал твоей помощи! Он заслуживал спасения
Отпусти его.
Голос ангела, мягкий и низкий, прервал его крик, и он внезапно осознал, что на полу, на его собственных кулаках была серебряная кровь она размазалась по всему лицу мужчины, вытекая из рассеченной губы, разбитого носа, надорванной брови.
Ангел не сопротивлялся.
Он даже не пытался защитить себя.
Отпусти его! закричал Лэсситер.
Оковы исчезли, и Куина понесло вперед. Не сумев удержать равновесие, он тяжело приземлился на четвереньки.
А Лэсситер просто смотрел на него, а серебряная кровь текла по его лицу, как расплавленный металл.
Ты жалкий, выплюнул Куин. Ты не заслуживаешь даже смерти. Я надеюсь, ты сможешь смириться с тем, что ты, мать твою, лишь неудачное подобие Девы-Летописецы. Тыжалкое посмешище.
Поднявшись на ноги, он споткнулся, оттолкнул чьи-то руки он не знал, чьи. Он был один, когда поднимался по лестнице.
Это он прекрасно понимал.
И его все устраивало.
Глава 23
Пока Куин штурмовал парадную лестницу, Блэй стоял у ее основания, и смотрел, как его мужчина взбирается по ступеням. Он хотел пойти за ним, но было совершенно ясно, что его присутствие нежелательно. Его оттолкнули.
И он не знал, что делать.
Поэтому он повернулся к Лэсситеру, который все еще лежал на полу в фойе и истекал серебром. Присутствующие собрались вокруг ангела, в том числе Ви, у которого было медицинское образование, но все расступились, когда Блэй подошел к ним и опустился на корточки.
Он не имел в виду ничего из того, что сказал, сказал он, помогая ангелу сесть. Правда, так и есть. Н представляю, зачем он это наговорил.
Поможешь подняться на ноги? спросил Лэсситер, вытирая лицо предплечьем.
Блэй застонал от веса мужчины. Словно гравитация особенным образом относилась к ангелу, его тело было тяжелее, чем предполагали даже его огромные мускулы, кости были словно вылиты из чистого золота, не меньше.
Мне не нужна медицинская помощь, Лэсситер покачал головой, когда Ви выступил вперед. Немного солнечного света, и я буду в порядке.
По крайней мере, давай тебя умоем, вмешался Блэй. Сюда.
Блэй взял ангела под руку и повел за лестницу. Спрятанная под ступенями уборная напоминала шкатулку с драгоценностями, с редкими каменными вставками и мерцающими хрустальными светильниками, все такое пышное и прекрасное. Кстати о каратах. Раковина была из чистого золота, равно как и филигранные краны и крошечные лампы с шелковыми абажурами ручной работы, которые больше походили на праздничные свечи для царских покоев.
Подтолкнув Лэсситера на покрытую шелком скамейку, Блэй схватил полотенце для рук с монограммой. Намочив угол, он подумал, что хорошо, что кровь Лэсситера серебряного цвета. Тонкая махровая ткань была бледно-серого оттенка.
Красная кровь все бы испортила.
Мне очень жаль, сказал он, наклоняясь к разбитому лицу ангела.
Лэсситер зашипел при контакте раны и ткани. Затем откашлялся.
Тебе не за что извиняться.
Просто он все еще Блэй моргнул, и перед глазами встало лицо Лукаса на снегу. Мне очень жаль. За все.
Как и мне.
Снова к раковине. Потекла теплая вода. Он промыл полотенце для рук.
Вернувшись к лицу ангела, Блэй на этот раз сосредоточился на брови. Когда Лэсситер выругался и отпрянул, Блэй пробормотал извинения. Казалось, сегодняэто его заглавная песня.
Примерно через десять минут большая часть серебряной крови исчезла, снова показалось классически красивое лицо Лэсситера но не надолго. Все стало опухать, появились синяки, не черно-синие, но казалось, что-то мерцает под поверхностью кожи.
Блэй отступил назад и облокотился на стойку с раковиной, скрестив на груди руки. Сосредоточив взгляд на своих ногах, он хмурился, рассматривая мокасины от «Бэлли». На нем же были ботинки, когда они с Тором занимались елкой. Когда он успел сменить их эту такую хлипкую обувь?
Еще и отправился в них на поиски Лукаса.
Я испортил свои туфли, рассеянно сказал он, поднимая ногу и осматривая мокрую кожу. Забавно, я даже не заметил холода.
На этой ноте он наклонился и снял лофер. Потом носок. То, что он увидел, его не порадовало. Пальцы ног были белого цвета, такого, который он не захочет видеть больше никогда один в один с цветом застывшего лица Лукасаматового, как мрамор.
Избегая видения, Блэй уставился на ногу. Будет чертовски больно, когда она отогреется, но он с нетерпением ждал физическую боль. Ее воспринимать легче, чем душевную.
Давай, я помогу.
Лэсситер протянул руку и положил ладонь под ступню Блэя. В отличие от устрашающей энергии, что вырывалась от проклятия Вишеса, от него исходило теплое сияние, которое окутывало и оживляло: в течение следующей минуты или около того Блэй наблюдал, как цвет возвращается к его плоти, а кожа обретает теплый, здоровый оттенок.
Дай мне вторую.
Блэй сбросил вторую туфлю, стянул носок и протянул ее влево.
Совсем не больно. Это чудо.
Так и задумано.
Пока магия воздействовала на вторую ногу, Блэй вдруг понял, что ангел не был одет в один из его фирменных сумасшедших нарядов. Он был во всем черном, его обычно распущенные белокурые и черные волосы были заплетены в косу и не мешали. Для мужчины, который предпочитал ходить в легинсах из спандекса а-ля Дэвид Ли Рот, сдержанность была шокирующей.
Ничто больше не будет нормальным. В этом Блэй был совершенно уверен.
Можно вопрос? выпалил он.
Спрашивай что угодно.
Прошло некоторое время, прежде чем Блэй смог сформулировать вопрос.
Чем я могу ему помочь?
Ладно, наверное, несправедливо спрашивать об этом у ангела, учитывая столь жестокое избиение. Но были ли у кого-то сегодня разумные мысли?
Ты знаешь ответ, произнёс Лэсситер.
Нет, вовсе нет.
Ангел наклонился и поднял туфли. Влажность пропала, как только он прикоснулся к ним, отступая от кончиков и переместившись к пяткам. К сожалению, на тонкой коже остались пятна, от которых теперь было невозможно избавиться.
Да, сказал Лэсситер, Ты знаешь, что делать.
После того, как туфли перешли из рук в руки, ангел ушел, и он казался невероятно одиноким, несмотря на свою силу и влияние. Или возможно благодаря им.
Блэй же, напротив, остался на месте, глядя на то, что было у него на ногах. Над головой включилось отопление, теплый сухой воздух гладил его по волосам.
Я не могу оставаться здесь всю ночь, сказал он вслух.
Учитывая все обстоятельства, первым делом, нужно было снова обуться. Однако его носки оставались влажными, поскольку Лэсситер не обратил на них внимания, поэтому Блэй скомкал их и сжал в руке. Затем он сунул ноги в обувьтеперь лоферы сидели плотнее.
В фойе он обнаружил, что все разбежались от случившейся драмы. Повернувшись к парадной лестнице, Блэй представил, что мог сейчас делать Куин наверху. Он знал, где сейчас парень. Он с близнецами
Блэй нахмурился и оглядел подножие лестницы.
Спустя долю секунды он рванул с места.
Ангел был прав. Он знал, что ему нужно сделать.
***
Куин нашел то, что искал, в игровой. Когда он распахнул дверь, Лейла подняла взгляд с пола, где она сидела с детьми, и застыла, когда их взгляды встретились.
О, Куин.
Она дернулась, словно порываясь встать и обнять его, но когда он резко отступил, она опустила глаза и наклонила голову.
Я в порядке, услышал он свой голос, помахав рукой Лирик, которая расплылась в лучезарной улыбке, а затем и Рэмпу, трясущему погремушкой в его сторону. Я просто хочу побыть с ними недолго, хорошо? Только я и они.
Лейла кивнула и неловко поднялась на ноги.
Конечно. Я ох, сообщение пришло. От Тора, так что Я соболезную
Все нормально.
Она отпрянула а затем попыталась скрыть свою реакцию. Но он не мог ничем ей помочь. Он даже с собой ничего не мог поделать это его «нормально» было всего лишь дверью, что отгораживала его от ее сочувствия, ее беспокойства, бремени той боли, которую Лейла чувствовала, столкнувшись с трагедией, которая в действительности затронула только его.
Я могу что-нибудь для тебя сделать? спросила она.
Просто дай мне немного времени с ними.
Избранная подтянула джинсы повыше на бедра. Затем откинула свои светлые волосы назад, пока ее взгляд блуждал по игровой комнате и Куин был благодарен, что она держала свои мысли при себе. Он не хотел показаться грубым, но он был зол и, как раненое животное, опасно нестабилен.
Дай мне знать, когда я снова понадоблюсь, сказала она. Затем качнула головой. Собственно, я собиралась их накормить минут через сорок пять. Если только ты сам не захочешь это сделать?
Хорошо. В смысле, сорок пять минут, просто отлично. Как надо.
Хорошо.
Повисла пауза, а затем Лейла подошла к двери. Пока она не решалась ее открыть, он прокашлялся.
Я не стану совершать необдуманных поступков, хрипло сказал он. Не бойся. На сегодня с меня хватит мертвых родственников.
Она закрыла глаза.
О, Куин. Мне так жаль
Забудь, он потер глаза не потому, что нервничал, а потому, что не мог перестать видеть лицо брата. Я всю жизнь это делаю. Смотрю на мертвых родственников всю свою чертову жизнь.
Лейла глубоко вздохнула.
Я хочу, чтобы ты кое-что знал
Просто вернись через сорок пять минут
Я водила их к нему в ночь перед бурей.
Куин моргнул.
Что? Подожди, что ты сказала?
Лирик и Рэмпа. Два дня назад я водила их к Лукасу. Ее глаза наполнились слезами. Мы навещали его время от времени. Ты понимаешь, о чем я Я просто ему так нравилось на них смотреть. Они сидели на его кровати, и Лукас играл с ними, он улыбался им. Казалось, они делали его счастливым.
Рэмп бросил погремушку, перевернулся на живот и быстро пополз по полу, изо всех сил стремясь к большому красному надувному мячу в углу. У этого парня была грация тяжелого танка, скорость мотивированной черепахи и сосредоточенность шахматиста, который вот-вот должен вылететь из турнира.
Спасибо, мягко сказал Куин. Я рад, что он увидел их перед смертью.
Я буду скучать по Лукасу. Он был очень чуткой душой. Мы говорили о книгах и
Куин поднял руку.
Мне очень жаль, Лейла. Я не хочу показаться грубым. Но я не могу о нем говорить. Я вообще сейчас словно не на этой планете. И просто пытаюсь обрести землю под ногами. Он переступил с ноги на ногу в своих мокрых кроссовках. Потому что я ее не чувствую, а разговоры о моем брате только усугубляют это ощущение.
Хорошо. Просто знай, здесь в доме много тех, с кем ты можешь поговорить.
Дверь за ней захлопнулась, и Куин посмотрел в прекрасные светло-зеленые глаза Лирик и молился о том, чтобы его брат попал в Забвенье. И, конечно же, даже если слухи о самоубийцах были правдивы, для Лукаса наверняка сделали исключение за все, что он выстрадал.
Ведь так?
Лирик протянула руки, и теперь настала очередь Куина подхватывать на рукичто он и сделал, подняв свою дочь, прижимая к самому сердцу. В ответ она издала песню из воркования и лепета. Обычно она была тихим ребенком, но в таких ситуациях, когда они оставались вдвоем, и ее брат отвлекался на очередную важную миссию, малышка раскрывалась с другой стороны. Как будто она терпеливо ждала своей очереди, и поэтому у нее всегда оставались невысказанные эмоции и мнения.
Тем временем на сине-желтом мягком полу Рэмп вскочил на ноги и стал наносить удары по мячу. Оба близнеца все еще немного пошатывались при ходьбе, но скоординированная активность улучшила умение Рэмпа держать равновесие.
И он нашел свой ритм.
Куин представил их пятилетними. А вот им десять. Пятнадцать и двадцать. Пятьдесят и сто вся жизнь впереди, их ждут приключения, любовь, жизненные сложности и радости.
О, Лукас, прошептал он. Почему ты не мог остаться ради них..?
Но даже сейчас он понимал, каким эгоистом он был. В конце концов, близнецы были его детьми, а не его брата
Дверь в игровую открылась и он старался не смотреть на того, кто вошел.
Но увидев Лейлу, Куин раздраженно закрыл глаза.
Ты же сказала, что у меня есть сорок пять минут.
Голос Лейлы звучал очень мягко.
Ты пробыл здесь полтора часа.
Куин распахнул глаза и нахмурился.
Где-то в последние, ну, по-видимому, девяносто минут он сидел, прислонившись к стене. Лирик лежала лицом вверх у него на коленях, растянувшись поперек, свесив ножки с одной стороны, а спиной опираясь на другую. А Рэмп, тем временем, вернулся после своих упражнений с красным мячом и устроился в изгибе руки Куина.
Они оба крепко спали.
Тяжело сглотнув, он наблюдал, как их грудные клетки поднимаются и опускаются, слышал их нежное дыхание через приоткрытые рты, ощущал на себе их тепло.
Я хотел бы помочь с их кормлением, сказал он хрипло. А потом кажется, сейчас наша с Блэем очередь их купать.
Когда ответа не последовало, он оторвал взгляд от своих детей, и увидел, что Лейла стоит в дверном проеме, прикрыв рукой рот, а по ее щеке катится слеза. Позади нее возвышался Кор, большой, как гора, безмолвный, как небеса. Рука мужчины нежно и заботливо лежала на плече его шеллан. Его глаза были сухими, но печаль делала их непроглядно черными.