Ну я тебе, папочка устрою!
Ну я вам всем устрою!
Время в подземелье текло непонятно, так что не уверена, сколько я там пробыла, когда ко мне явились стражники-монахи и повели куда-то наверхв уютный кабинет отца-настоятеля.
Ваше Величество, поймите, внушал мягкий старческий голос. Она не человек. Она даже не ведьма. Онаодержимая.
Меня втолкнули в комнату и заставили упасть на колени. Звякнули цепи. Но и отец, и сидящая рядом и вяло обмахивающаяся веером мачеха сделали вид, что ничего не заметили.
Она, выдохнул король. Она же моя дочь.
Я никогда ещё не видела его таким расстроенным. Странно, но это меня тронуло. Словно на секунду почудилось, что этот человек родной мне не только по крови. Словно он сможет мне помочь. Защитит меня.
Моя дочь, потерянно повторил король.
Но не наследница больше, жеманно протянула мачеха. И она сама выбрала свою судьбу. Вы, сир, видели, как она отказала Его Высочеству, наследному принцу Лебелии.
Она просто не в себе, неуверенно произнёс отец. И тут же, обращаясь к настоятелю, взмолился. Вы же говорили, что сможете помочь ей! Что избавите её от этого!
Ваше Величество, мы можем лишь держать её под контролем, вздохнул монах. Но с возрастом её сила растёт. И даже мы скоро будем беспомощны перед ней. Ваше Величество, единственный способ справиться с нейубить сейчас, пока она ещё слаба. Пока это ещё возможно.
Но моя дочь
Она больше не ваша дочь, сир. Ваша дочь умерла в младенчестве. То, что вы видитечудовище, принявшее облик вашей дочери. Чудовище, занявшее её тело. А тем временем душа принцессы мучается в пламени ада. Спасите её, сир. Это единственное, что вы можете для неё сделать.
И монах протянул королю какой-то свиток документ. Медленно, Его Величество взял перо
О, боже.
Я думала, догадывалась, но не представляла, что он меня
Отец!
Он вздрогнул. Поднял взгляд на меня.
Монах подал знак кому-то у двери, а сам зачастил:
Сир, это чудовище, убившее нашу возлюбленную королеву. Само его существование угрожает вам и вашей семье. Будьте мужественны!
Меня схватили за шею, но я успела крикнуть:
Отец, прошу, не заставляй меня! прежде, чем мне заткнули рот кляпом.
Я не хотела. Видит бог, я не хотела. Этот человек не сделал мне ничего плохого. Да, глядя, как он подписывает мне смертный приговор, я вспоминала, что именно он отдал приказ убить Максимилиана, пыталась злиться но чувствовала только жалость. Он был беззащитен, а я могла его убить. Но видит богне хотела!
Перо плясало по пергаменту, но подпись всё же была поставлена. Высочайший приказ.
Ты убила мою жену, ведьма, подняв взгляд от документа, выдохнул король отец, не смотря, впрочем, мне в глаза.
Она была моей матерью!
Правильно, Ваше Величество, улыбнулся настоятель, пряча документ и переглядываясь с мачехой. Это угодно богу.
Сир, не стоит делать из этого трагедию, пропела та. Идёмте.
Меня схватили дюжие монахи-рыцари, а король поднялся и, пошатываясь, подошёл к креслу королевы, подал мачехе руку Я смотрела, как они уходят, знала, что меня ждёт, предчувствовала боль от ужасного, слепящего оружия монахов, выжигающих моё проклятье мой дар, саму меня.
И молила: "Не заставляй меня!".
Дверь за королевской четой не успела закрыться, когда заговорённые цепи со злобным шелестом впились в мои руки, шею, грудь Я закричала, а отец замер в дверях, завороженно глядя на меня.
Что-то восклицал монах-настоятель. Ему вторили другие. И, я чувствовала, знала: во всём здании читают молитву об изгнании злого духа. О моей смерти.
Боль сделалась невыносимой, голову пронзила яркая вспышка.
Да нет же, я не хочу умирать! Почему я? Почему?!..
Рассказывали, что монастырь трясся в ту ночь. Что над ним полыхало пламя ада. Врут. Ничего такого, я же помню. Всё ведь помню, будь проклята моя память!
Они просто умерли. Все, до единого. Со всеми этими слепящими игрушками, рассыпавшимися в прах, как и мои браслеты. Все-все. Кто-то мучительнокто находился ко мне поближе, кто-тонет.
Конечно, среди них был и мой отец. Я рыдала потом у его тела, как как девчонка. Он приговорил меня к смерти, мучительной смерти. Он сам "выбрал свою судьбу". И я так умоляла его не заставлять меня Я же просила
А мачеха, натурально, сбежала. Хитрая ведьма, она прекрасно чувствовала, когда пахнет жареным. Окрестности монастыря были безопасны, там она и укрылась. А потом кинулась во дворец, довольная донельзя. Я же ей на руку сыграла, неожиданно. Она теперь была королева-мать, регентша при малолетнем сыне-короле. Так-то.
И наверняка собиралась устроить против меня крестовый поход, потому что, когда я вернулась во дворец забрать свои свитки и переводы, королева уже приказала их сжечь. Так что я, натурально, практически из огня их вытащила.
Ты мерзкая ведьма! кричала мачеха и билась в фальшивых рыданиях, пока меня очень осторожно, вежливо даже, окружали стражники. Будь ты проклята! Проклята!
Я убрала последний свиток в дорожную сумку, выпрямилась и пробормотала:
А я уже.
Браслетов на мне не было, и вся челядь смотрела на меня широко открытыми от ужаса глазами. Они боялись меня. Они ждали, что я сейчас начну мстить мачехеи им заодно.
Ибо я чудовище.
Ты умрёшь! орала королева. Ты будешь гореть в аду!
А сама дрожаланезаметно почти, но Вчерашнее паническое бегство в потёмках не осталось безрезультатным?
Тварь! Дьявольское от
Тихо! рявкнула я. И, когда установилась абсолютная, мёртвая тишина, звенящим от злости голосом продолжила. Запомни раз и навсегда, Величество, на носу заруби: ты хотела тронты его получила. Это последняя твоя интрига против меня. Если я захочу, править буду я
В королевстве мертвецов! взвизгнула мачеха.
Неважно, хмыкнула я, поправляя ремень сумки. Но я не хочу. Поэтому правь, матушка. Воспитывай брата, живи, наслаждайся Я не буду мешать. Я даже оставлю дворец, мне тут не нравится. Но если кто-то, ты или кто-то ещё посмеет мне помешать, нарушить мой покой вы очень сильно пожалеете.
Двор с ужасом внимал, хотя у меня от усталости заплетался язык, дрожал голос, и выходила какая-то чепуха.
"Дух четвёртого уровня", которого я вызвала во дворе монастыря, обернул меня невидимым покрывалом и унёс подальше от этого кошмара.
Потом рассказывали, что я исчезла в клубах дыма, попутно прокляв королеву. Дымфи, но я и сама удивлялась, почему не убила, не заколдовала эту сучку. Да, кому-то надо было править, да мой братик ещё младенец (жутко крикливый и безобразный) Но на самом деле, у меня просто не осталось сил. Бросься они на меня все скопомстражники, слугия бы еле-еле отбилась. А может, и впрямь потом стала бы королевой мертвецовглубину своего дара я и сама тогда не знала.
Дух принёс меня в трактир, где мы останавливались с Арманомв Предгорье. Я заплатила за комнату, и, оставшись одна, рухнула на кровать, перемежая рыдания истеричным смехом.
Так началась моя "взрослая" самостоятельная жизнь.
Часть 2. Чары
Арман нашёл меня месяц спустя. К тому времени я успела окончательно привыкнуть переезжать с места на место, ничему не удивляться, торговаться с трактирщиками и врать, что я травница. Это было очень легков травах я действительно разбиралась. Но чисто теоретически. Я знала, чем сушёный розмарин отличается от сушёных же цветков календулы и что когда надо использовать. Но заставь меня искать эту траву в лесу
Забавно: люди верили. Вообще я быстро поняла, что если старательно вести себя как остальныекак всеотноситься будут соответственно. Главноене слишком выделяться, быть скромной, милой и, ещё лучше, робкой. Первое время меня это завораживалосовершеннейшие незнакомцы улыбались мне, когда встречали на улицах, разговаривали вежливо, желали доброго дня и совсем не боялись.
Я чувствовала себя, словно стала частью большой семьи. Это было сродни магии.
Арман, кстати, поступал также. Он в жизни бы не обернулся драконом на людяхочень внимательно за этим следил. Даже несмотря на мои дразнилки и подначивания.
Да и мне совершенно не хотелось показывать, кто я. Я даже привыкла не обращаться постоянно к духамстирать одежду, например, если это не придворное пышное платье, совсем нетрудно. Да и волосы в косу заплести легко. Куда сложнее на первых порах было не шарахаться от дружелюбных незнакомцев мужского пола. В их глазах частенько загорался тот же огонёк, что у Армэля и Рауля. Он не сулил мне ничего хорошего, но я скоро научилась его не замечать. Они не были опасны, эти незнакомцы. Не опасней монахов, по крайней мере.
Да, после монахов я тоже научилась бояться.
Кстати, монахи и были основной проблемой. Они, оказывается, жили повсюду. Не попасться им на глаза, замаскироваться оказалось ужасно сложно, но Арман научил меня паре приёмов, которые успешно работали. Дракон тоже монахов недолюбливал. Узнав, что я прикончила целый монастырь, лишь рассмеялся и заявил: "Так им и надо". Я удивилась, но Арман добродушно ухмыльнулся и сказал: "Алиска, они по другую сторону баррикад". А, когда я не поняла, сделал большие глаза и на следующий же день потащил меня в трёхдневное путешествие через море к разрушенной Ромулии.
Они понастроили там свои монастыри. Ты увидишь, говорил Арман. Но это не их земля. Наша. Она была нашей задолго до их появления. Их Спаситель тогда ещё и не родился.
По-моему, именно во время этого путешествия мы оказались в трактире, где мне в руку впервые попала лютня. Сам менестрель напился до беспамятства, а я просто попробовала повторить парочку его песен. Для себя и Армана.
Талант к песням прорезался у меня так же неожиданно, как и к танцам. "Ты настоящая принцесса!" говорил Арман, восхищённо глядя на меня.
Ну да. Принцессы же должны сладко петь и красиво танцевать.
Но что б я ещё раз исполнила что-то такое в трактире! Эти странные, воняющие перегаром люди, больше напоминающие животных в сумраке общего зала, забросали меня медяками и постоянно кричали что-то похабное. Даже Арман под конец не выдержал и увёл меня. Точнее, унёс, обернувшись драконом, на другой остров.
О! Что действительно было тогда первый раз, так это море. Бескрайнее, беспокойное, вздыхающее, точно громадное животное, совершенно, абсолютно очаровательное. Над ним в облаках было куда холоднее, и ещё чешуя Армана становилась очень скользкой. Но море было таким красивым Крики чаек, разноцветные пятнышки кораблей и волны, волны, и запах соли, и свежий ветер
А ещё оно было очень синим. И ярким. Всё становилось ярким по мере того, как мы подлетали к таинственной Ромулии. Дома я никогда не знала таких сочных красок. Особенно в Утёсе.
Арман всё повторял: погоди, ещё немного, и ты не будешь рот закрывать от удивления. От красоты, скорее, но это мелочи.
Долетев до земли бывшей Ромулии, мы остановились в ближайшем портовом городе. Без зазрения совести наведались в храм, высидели молитву (Арман покривлялся). Благодаря ухищрениям дракона монахи не обратили на нас ровно никакого внимания.
А вечером Арман потащил меня за город, к роще.
Да, рот у меня и впрямь не закрывался.
Сначала это казалось тенями. Туманом, игрой неверного лунного света. Я потёрла глаза и вдруг нос к сносу столкнулась со страннымэм-м-м человеком. У него имелись рога и бараньи ногикопытца и шерсть колечками. И такие лукавые глаза, каких я никогда ни у кого не видела. Яркие и, к тому же, лиловые.
Арман дёрнул меня за руку, и человек-баран, смешно подпрыгнув, поманил нас к кострам.
Не бойся, Алис, посмотри: это же весело, шептал дракон, таща меня за собой.
Весело стало после странного напитка, который какая-то голая девица налила в серебряный рожок из громадного котла. Напиток был холодный, бодрящий и очень вкусный. И после него всё это ненормальное сборище перестало казаться странным.
Помню, как мы танцевали с Арманом в центре хоровода людей-баранов. Луна сверкала в алых глазах дракона, а сам он смеялся и повторял:
Это наш мир, Алиска!
Хоровод сочного синего, серебряного и лилового вихрился у меня перед глазами, врезался в память. И духоталетнее марево, замерший воздух, замершее время
Утром Арман объяснял, что раньше эти существанимфы, сатиры, дриадыжили везде. Но родиной их считалась старая Ромулия, потому с её разрушением, беднягам пришлось худо. А с принятием христианства и вовсе невыносимо.
Монахи думают, мы умрём, если перестать в нас верить, говорил Арман. Глупости. Но что могут знать эти зануды со своими книгами и крестами?
А я блаженно подставляла лицо яркому ромульскому солнцу, вдыхала сочные, одуряющие ароматы местных цветов и наслаждалась. Бурчание дракона про сожжённых ведьм и уничтожение древних свитков меня совершенно не трогало.
Ведь мне это не грозило.
В Ромулии мы провели три месяца. А, да, и за это время ко мне посваталось, кажется, полстраны.
Чего они липнут к тебе, как мухи? бурчал Арман. Да, ты, конечно, красивая. Но они ещё просто не знают, как ты во сне пинаешься.
Они просто не знают, что у меня Дар. А мне так понравилось флиртовать и притворяться, что я сама иногда о нём забывала.
Через три месяца Арман получил весточку из дома и заявил, что ему пора, но он скоро вернётся. Совсем скоро, я даже заметить ничего не успею.
"Совсем скоро" заняло почти полгода. Всё это время я не делала ровным счётом ничеготолько валялась на пустынных пляжах, флиртовала, плясала на местных праздникахочень частых по сравнения с моей родинойходила на свидания, кружила головы и даже пару раз ходила танцевать с туманными существами под луной.
Мне нравилась свобода. Я не понимала, почему раньше просто не взяла и не уехала от отца? Что меня держало? Что заставляло терпеть жизнь при дворе, которая мне совершенно не нравилась?
Позже я решила, что просто боялась свободы. Она была непонятной, неизведанной и странной, тогда как следовать чужим приказам, подчинятьсяпривычно и обыденно. Новое всегда опасно, всегда пугает.
Дурой я была.
Вернувшись, Арман снова потащил меня на поиски сокровищна этот раз у него даже имелась карта с расплывчатой кляксой и крестом. Но неунывающий дракон решил, что клякса похожа на мою страну, а значит, почему бы не слетать?
Мне не хотелось покидать Ромулию, здесь было слишком хорошослишком солнечно, слишком весело, слишком беззаботно Но кто бы смог возразить дракону, охваченному жаждой приключений?
По дороге мы остановились на фестивале празднования урожая где-то в Предгорье.
Мне всегда нравились горы, а вот Арман бурчал, что вроде как летать там сложно и погода непонятная, и льёт вечно, и холодно, и сели Нытик.
Помню, были танцы на улицах и гремела музыкапросто оглушительно. Арман куда-то исчез, ко мне подскочил какой-то парень, схватил за руку и принялся на непонятном гортанном языке что-то говорить. Я вдруг запаниковала, попыталась вырваться, но держал незнакомец неожиданно крепко.
А потом мой взгляд упал на его запястье, и на долгое, ужасно долгое мгновение я ослепла. Чётки у него на руке висели, скрученные на манер браслета. Освящённые, судя по всему, чётки.
Парень так и не понял, наверное, почему я отшатнулась. Но ему хватило дурости побежать за мной. А я На какое-то мгновение мне почудилось, что я снова в монастыре. И меня снова обвивают цепи-змеи.
В панике я упала на колени, прижала кулаки к глазам. В уши ввинчивался гул празднующего города, где-то еле-еле различался голос Армана, зовущий меня. Кажется, где-то там был и мой голос, воющий от страха.
Но ощущение цепей и горящих крестов оказалось сильнее всего.
Я рухнула на мостовую и потеряла сознание.
Мне бы, казалось, не привыкать просыпаться среди мертвецов. Столько раз, чему уже удивляться Да, собственно, я вовсе и не удивилась, открыв глаза и увидев рядом тело того юноши с чётками. Что меня ошеломилотишина, неестественная и абсолютно мёртвая?
Держась за стены, страдая от головокружения и тошноты, я пошла в сторону площади, где мы с Арманом расстались. Надо найти дракона надо попросить унести меня отсюда надо
Когда я услышала над собой хлопанье крыльев, то даже обрадовалась. Подумала, это Арман наконец-то явился за мной. Но подняла голову и поняла, что дракон другой. Крупнее и, судя по рисунку чешуистарше. И только после до меня дошло, что это, кажется, отец Армана.
Но зачем он здесь?
И как оказался так быстро?
Раздумывать больше, чем над одним вопросом моя голова отказалась. Зато на первый ответ нашла быстро. Я ахнула, захлебнулась воздухом и, не разбирая дороги, спотыкаясь о тела, кинулась к площади.
Арман лежал там, у фонтана, кстати, тоже почему-то пересохшего. Лежал, глядя пустым взглядом в небо. Мёртвым.
Я до крови прикусила прижатую ко рту ладонь. Не может быть Нет!
Я бы кинулась к нему, но ноги словно приросли к каменной плитке. Я просто стояла. И смотрела.