Яра умышленно долго глядела вдаль, стараясь быть отчужденной. Да и что сказать Святу? Что она не знает своей семьи? Что понимает только одно - жить нахлебницей? Медом такую жизнь не назовешь. А ведь Ярослава даже не знала мать. Не то, что отца.
Она силилась представить его себе, но гнев за поломанную судьбу Мары не рисовал в мыслях ничего путного, и Яра сдавалась.
Нет, Святу незачем все это.
- Кончился воск? - Верный друг в который раз пытался наладить разговор, но тот упорно сходил на нет. Он перегнулся, и, схватив шкуру убитого прошлой зимой медведя, укрыл ею ноги знахарки. - Яра, ну что ты?
Он нарочно остановил рябую лошадь у верстового столба. Та опасливо повела ухом и заржала. Кругом - лес. Снова волки? Животина попробовала вырвать поводья из рук Свята, только быстро поняла: тот сильнее. Опустила голову, загребла копытом мокрый снег.
- Яра, мы больше не дети.
- Знаю, - согласилась та. - А значит, и тяжбу за поступки нам нести самим.
- Какую тяжбу, Яра? - Свят резко схватил ту за руку, отчего она поморщилась: - Ты - это ты. Не селяне Светломеста. Не мать и не батька. Ты не можешь нести их грехи на себе.
- Могу, - запротестовала она яростно. И уже тише продолжила: - И несу. Все эти зимы.
- Так дай помочь! - Свят не отпускал руку знахарки из ладоней, хотя та и отчаянно сопротивлялась. - Иль не люб?
- Свят... - Яра так тепло протянула его имя, что охотник все понял. - Мы с детства вместе. Как можешь такое?..
- Прости. Никак. Дурень я, Ярка. Дурень!
И он звонко чмокнул ее в щеку, отчего та мгновенно покрылась румянцем. Поводья с силой натянулись, и животина продолжила путь.
Вскоре впереди показался Покошенный Трактир, и Свят остановил лошадь.
- Погоди, Ярка, я сейчас.
Он быстро спрыгнул с повозки и скрылся за массивной дубовой дверью. Яра поглядела кругом: никого. Слишком рано. Да и на небе едва поспели явиться вишневые ленты.
Девка хотела было спрыгнуть с повозки, чтоб немного размять ноги, но Свят опередил ее:
- На вот, - он протянул знахарке увесистый жбан, от которого поднимался уютный парок. - Зверобой. Как ты любишь.
И, перевернув ладонь Яры, всыпал в нее сладкой смолы.
- В дорогу, - пояснил он, - пей, нам ехать еще.
Яра благодарно улыбнулась Святу и сделала маленький глоток. Чудесно! Она уже немного замерзла, и горячий напой вернул ей бодрость. Еще версты две - и выстава. А там можно приглядеть ткани и бус. Если, конечно, останутся алтыны после воска.
Напой скоро закончился, и Свят вернул кружку хозяину трактира. Сладкий гостинец доедали стоя, и молодая знахарка щедро делилась им с другом. Улыбалась, потому как смола хорошею была, целебной. А впереди - целый день, и силы им понадобятся.
- Садись, - он приподнял Яру за талию, задержав ладони всего на секунду. Но и этого хватило, чтобы лицо Ярославы снова покрылось румянцем. - Поедем.
Выставу было слышно за версту. А уж здесь, у ворот, гомон стоял невероятный. Яра спрыгнула с повозки. Нужно торопиться! Свят глазами искал сторожа для животины, когда знахарка махнула ему:
- Ступай в лавку оружейника, а я загляну к Хвалимиру отдать снадобья да краску. Жди меня у ворот, как справишься.
Знахарка заспешила. Солнце уже стояло высоко в небе, а ей столько поспеть!
Выстава встретила Ярославу шумом перебивающих друг друга голосов и выкриками торговцев. В загонах блеяли овцы да визжали поросята, которых раз за разом отрывали от сородичей, вынося оценщику на лютый холод. То и дело мимо пробегал мужик, несущий в клети разъяренного петуха, а уж лошади...
Яра едва успела отпрыгнуть в сторону, как на нее налетели:
- Ишь, окаянная! Под ноги гляди!
Здоровый детина в одном кафтане торопился: мороз пощипывал его за голые руки и раскрасневшиеся щеки, а запах браги недвусмысленно говорил, откуда его вырвали на свет божий. Небось, к отхожему месту спешил... Знахарка пробормотала извинения, вжавшись в яркий лоток торгового ряда. Но тут ее поджидала новая напасть. За рукава тулупа стали дергать со всех сторон, выкрикивая:
- Ткани! Чистый лен. Тонкий хлопок. Ситец!
- Лукошки! Корзины из бересты и луба!
- Сало! С майораном, тмином, кардамоном и чесноком, свежее...
Привычная к такой напасти, Ярослава быстро собралась с мыслями. Она миновала ряды с едой и тканями, завернув в небольшую улочку, где плотно жались друг к другу деревянные лавки. Толкнула локтем дверь, вошла. В ноздри ударил яркий запах сухих трав, и Яре на миг показалось, что она дома.
В лавке было много народа. Во всех углах слышался говор, ругань. Девки. Молодые. И все за краской.
Хвалимир кивнул высокому худому мальчонке - сыну - и, оставив его за себя, подошел к молодой знахарке:
- Ярушка, поздно ты сегодня. Вишь, сколько баб намело. И все за твоей краской. Принесла?
Та кивнула, поздоровавшись.
- Принесла, Хвалимир. Есть еще снадобья от жара и простуды, для примочек к язвам...
- Мы ж не договаривались! - И старый Хвалимир хитро оглядел лукошко Яры. - Сколько взяла?
Жадный лис! Сейчас станет говорить, что их не берет никто. Лишь бы цену сбить. Яра знала это. Как и знала, что за отварами станут в очередь.
- Тут десять брусков с краской для губ и столько же с целебной. За все - двадцать алтынов.
- Двадцать? - Мужик вытаращил глаза, как будто думал вот-вот задохнуться. Даже морда покраснела. - Двадцать? Ярка, пожалей!
- Жалею, - улыбнулась знахарка, - что не сама торгую своим товаром. Тогда бы и у меня живот не застегивался в кафтан.
Хвалимир и впрямь задохнулся, но тут же пришел в себя:
- Пятнадцать, Ярослава, и мы оба будем довольны.
Он тут же перестал хилеть, и перед знахаркой появился настоящий Хвалимир - расчетливый, жадный.
- Двадцать, - отрезала та. - Иначе - уйду.
- Куда?
- Да вот хотя бы к порогу. Сяду там и стану продавать свое. Глядишь, и купят как-нибудь.
Хвалимир только вошел в дело, чтобы уступать гроши сопливой девке. Но их спор уже стал привлекать внимание молодых баб, а те мгновенно раскупят товар у Яры за полцены. Выставец тут же опустил руку в карман, и, нащупав в нем нужные монеты, отдал знахарке.
- Ступай, девка. И подумай о том, что будет есть бедный Хвалимир.
- Не буду, - по-доброму усмехнулась Яра, - иначе захлебнусь по дороге. А уж больно хочется купить бус.
- Бусы, краски. Эх вы, девки! - И Хвалимир, сокрушенно качая головой, отошел от знахарки. Он нацепил на раскрасневшееся лицо лучшую из своих улыбок, в которой было заметно отсутствие только одного зуба, и подошел к девке в самом богатом тулупе. Эта купит многое, не пожалев для выставца пригоршни алтынов.
А Яра заспешила дальше. В лавку с воском.
- Здравствуй, Ярушка, - пожилая жена выставца встретила знахарку радостно, - ты сегодня поздно. - Аль случилось чего?
- Не случилось, тетка Стася. Все хорошо. Снега мокрого по колено - где ж этой хилой кобыле вытянуть целую повозку. И сани-то у нас не новые...
- И то правда, - согласилась баба, - сколько сегодня надобно?
- Десять слепков, коль по прежней цене, - Яра по пути отсчитала половину заработка и уже держала гроши наготове.
- Муж поднял цену, - Стася обернулась по сторонам. - Так его ж нет пока. Бери по старой. Вы с Крайей много нам помогли.
И она завернула в тряпку воск, аккуратно уложив его на дно яриного лукошка.
- Не нужно, тетка Стася, - запротестовала знахарка. - Как муж прознает, худо будет.
- Ничего-ничего, - та скоро вытолкала Ярославу из лавки. - Беги скорее, а то все сукно разберут. Сегодня лен пригожий!
И она махнула рукой, отпуская Яру с хорошим заработком. Десять алтынов! Этого должно хватить и на ткань, и на бусы. Знахарка улыбнулась. У нее так давно ничего нового не появлялось, что она не дошла - долетела до бабьей лавки.
И если у Хвалимира народу было много, то тут - тьма.
Бабы толкали друг друга, выкрикивая большую цену за понравившийся товар. Выставец, плотный седой мужик, то и дело вытирал широким платком влажный лоб. Но тот снова покрывался испариной. В лавке и вправду было жарко.
Яра расстегнула тулуп и подошла к прилавку:
- Мне бы льна. На платье. Сколько будет?
Выставец без обиняков раскрыл ярин тулуп и бегло оглядел фигурку знахарки:
- Десять алтынов. Почти даром.
- Десять? Но пол-луны тому было восемь, - Ярослава расстроилась. - Она рассчитывала, что хватит еще на бусы - алые, в крупную рябиновую ягоду. А так - только платье.
- За восемь нужно было брать тогда. Нынче - десять, хорошая, - выставец полуобернулся к другой девке: - Тебе чего?
Он явно дал понять: бери за десять. Или иди. Здесь не торгуются - вон, сколько сорок слетелись на яркое.
И Яра протянула алтыны, выбрав светло-зеленую ткань. Зеленый всегда ей шел. К темным, цвета спелых каштанов, волосам да зеленым глазам. Оттого такого льна и оставалось завсегда много - другие бабы, светловолосые и белолицые, не любили этот колер. А в ней - южная кровь неведомого батьки.
Яра положила небольшой сверток к воску и направилась было к Святу, как ощутила чью-то руку на своем локте. Знахарка обернулась. Зеленые глаза встретились с синими.
Зарина.
Единственная дочка знатного купца. Богатая да пригожая - едва в невестину пору вошла, а от женихов уж и отбоя нет.
Яра увидела на шее девки те самые бусы, что хотела, и снова подняла взгляд. Ну и что, что достались другой? Мало ли таких побрякушек? И она ласково улыбнулась сельчанке:
- Здравствуй, Зарина. Чего тебе? Краску всю раздала, но могу сварить еще...
- Я не за краской, - красивое лицо приветливо улыбалось, располагая к себе. И Яра поддалась чарам. - Мне бы поговорить.
- Народу тут тьма, - протянула знахарка, - приходи сегодня вечером к нам с Крайей, там и поговорим.
- Не могу, Яра. - Зарина мялась, не договаривая, и Ярослава согласилась. Людей и впрямь много. Все заняты, никто не станет слушать говор двух девок. - Надо сейчас.
- Говори, - кивнула знахарка. - Только быстро.
- Хорошо. - Зарина явно не знала, как начать, а потому получалось рвано: - Вчера батька с Литомиром пили брагу... в избе... сговорились. Что со Святом у тебя?
- Со Святом? - В сердце неприятно кольнуло. И Яра поняла, к чему этот разговор. - У тебя были сговорины? Вы обещаны друг другу?
Зарина потупила глаза в пол, но кивнула:
- Я только не знаю, как он... ко мне, понимаешь? В селе говорят, что вы - полюбки с ним. А я не хочу такого. Не хочу ждать его с твоей лавки. Хочу, чтоб только мой был. Яра, ты любишь его?
Знахарка не могла двинуть и пальцем. Она знала, что такое должно когда-то случиться, но только не сегодня. Не тогда, когда она решила быть с ним!
И девка укорила себя. Он не подкидыш. Не нахлебник. И не грешное семя неведомого батьки.
Что до нее? Она переживет. Отпустит. Поможет Зарине родить его дитя. И будет радоваться за них. Издалека.
Только отчего сердце так ноет?
Перед глазами поплыли рябые круги:
- Ты не думай, Заринка. Ничего не думай. Не полюбки мы - друзья. С детства. Выходи за него, а я порадуюсь. Дитя ваше приму, облегчив тебе потуги.
И Яра, не прощаясь, вышла. Кое-как миновала надоедливых выставщиков, уверенно идя к воротам.
У телеги ждал Свят с новым луком. Завернутый в кожу, он лежал поверх других покупок. Знахарка знала, друг давно приглядел его...
Яра потрепала того за локоть, но тут же одернула себя: нет права. Он теперь другой обещан. И, нахмурившись, бросила:
- Поехали, дорога долгая впереди. А тут еще тучи.
Свят глянул на небо. Поначалу такое ясное, оно медленно затягивалось тяжелыми сизыми клубами. Солнце то и дело проглядывало из-под тяжких кружев, но тут же пряталось: ему холод ни к чему.
И Свят сел в повозку.
Ехали долго. Молчали. Свят не знал, отчего Яра снова обиделась на него. А молодая знахарка думала. О том, как станет жить. И о том, как отпустит друга. Как скажет ему обо всем. А потом решилась. Когда до дома оставалось всего - ничего.
- Ты не ходи ко мне больше, правда, - она заглянула ему в глаза. Пронзительно. - Ты больше не мой, Свят. Твой батька... вы с Заринкой сговорены. Я не стану мешать.
И она ловко спрыгнула с воза. Улыбнулась удивленному другу и нарочито весело махнула рукой:
- За меня не бойся. Мне защитники не нужны - ты сам всему выучил.
И ушла.
Свят не стал спорить и бежать следом. Не она виновна в их ссоре - отец. И охотник сжал кулаки. Бешено, люто. Ненависть проснулась к родичу.
О том, что батька задумал женить его на Заринке, известно давно. Да кто ж знал, что старый черт провернет все за его спиной?
Он погнал и без того измученную кобылу к дому, а Яра поглядела вслед.
Вот и хорошо. А то натворили бы...
С тяжким грузом на сердце знахарка вошла в дом, оставив позади сырой промозглый вечер.
- Здравствуй, бабушка, - она потянулась руками к косынке, но передумала, увидев лицо старухи. - Что сталось?
- Погода нынче... - Крайя силилась рассказать все спокойно, только голос подвел: - животные что сдурели! Кобылы, корова, даже кошка - и та на месте не сидит. А коза, - она замерла, чтобы добавить: - коза пропала. Волки, наверное, на них все так беснуются. Или лис прокрался...
- Как пропала? - Яра в ужасе уставилась на старуху: - Когда?
- С час назад. Я уж и к Святу прибегала...
- Так привязана ж была - я сама утром проверяла.
Но старуха, пожав плечами, проговорила:
- Ты только не ходи за ней, я сама. Поищу у леса. Уж коль ей и удалось выжить, то ушла зверина недалеко. Я о другом с тобою хотела поговорить...
Старая знахарка заметалась по горнице. Яра впервые видела ее такой взволнованной:
- Бабушка, ты чего?
Крайя остановилась. А потом, подойдя так близко к Яре, что та отшатнулась, проговорила:
- Я от Мары сегодня, - Крайя подняла ладонь, словно бы предупреждая Ярославу: она должна договорить, - на капище дурное творилось. Не думаю, что звери взбеленились сами по себе. Там...
Крайя остановилась, не находя слов, а потом сказала:
- Дурное твориться в Светломесте. Не поспела я тебе поутру сказать. Ты не ходи больше ни к капищу, ни к лесу. Ворожба. Темная.
Яра задохнулась.
В Светломесте шептались, будто старая Крайя могла наговоры шептать да силой целебной людей к жизни возвращать. Говаривали, будто у старых богов она силу ту просила, обряды древние совершая. Да только и об ней, Яре, тоже шептались. А она ж ни о чем таком не ведала...
- Ты, бабушка, присядь, - ей всегда удавалось успокоить старушку, да только сейчас стало понятно: та взволнована не на шутку.
- Берегись, Яра. Не ходи со двора после захода солнца. Без Свята не ходи...
- Он обещан, бабушка. Заринке, купеческой дочке.
- Обещан! - Крайя сморщила лицо, словно бы эти слова для нее ничего не значили. - Не сам давал слово сговорное. Батька. Вот пусть Литомир и забирает...
Ярослава не стала спорить. Она понимала, что Крайя заботиться о ней. Но молодая знахарка знала и другое: она не станет рушить обетов. Не подведет Свята. Уж коль сговорили его...
- Тебе, Ярослава, одно знать надобно: матка твоя неспроста объявилась в Светломесте. Бежала она из дома родного. От чего бежала? Не ведаю, не говорила она. Видно, и мне сказать боялась. Да только сила за ней темная шла. И теперь, стало быть, тебя искать станет... А оттого и передать тебе науку свою я должна.
- Так ты ж всему научила, бабушка, - Яра снова обняла старуху, - мази, примочки... я не подведу!
- Не о том я! - Отмахнулась Крайя. - В былое знахари другое творить могли. Наузы плести, заговором нитки скрепляя. Да руны читать. Обряды богам старым служить. Я кое-что помню. Вот теперь и ты знать должна. Пригодиться!
И она, обхватив ладони Яры горячими руками, взмолилась:
- В Камнеграде нынче старых богов не чтят. И, коль прознают об умении твоем, на костер сведут. А оттого и молчать тебе надобно будет.
- Хорошо, бабушка, - Ярослава в недоумении уставилась на старушку, - коль ты говоришь так...
- Говорю! - Заупрямилась Крайя. - И учить тебя стану!
Яра обняла старуху. И, разжав объятия, снова накинула тулуп:
- Я скотину только накормлю. В хлев, не дальше. Ты не тревожься.
И она выскользнула на двор.
Вьюжило. И коль еще годину назад Яра понимала: быть непогоде, то нынче...
Порывы ветра налетали дуг за другом, срывая с Ярославы что меховой тулуп, что головной платок. И снега намело во двор. А о том, что деется за воротами, и думать страшно. И уж животина, что сбежала, явно издохнет - еще до ночи.
- Была одна коза, и та сгинула, - Ярослава прислонилась спиной к двери и задумалась.
О том, что зима выдалась тяжкой, и Крайя с Ярой едва выживали, знахарке говорить не нужно было. И она точно понимала: если пойдет сейчас, может найти плутовку. Только вечер...
А вот коль она не отыщет зверину, той не выжить. И за Святом идти - только время терять. Да и Литомир... и снова в старостиной избе разгорится раздор, потому как Свят не оставит ее одну. А час идет...