- Что добавить? - спросила Габи, завороженно следя за Трисом, который взял в руку нож.
- Кровь, - спокойно ответил он, надрезая ладонь и выдавливая в кубок струйку собственной крови. - Мою и вашу, Габи. Подойдите сюда, барышня, и дайте мне вашу руку.
Делать нечего, ритуал требовал жертв, - об этом она была осведомлена заранее, - и Габи подошла ближе, одновременно протягивая главе клана свою руку с открытой ладонью, обращенной вверх.
- Вот.
- Спасибо! - стремительное движение лезвием, короткая боль, и вот уже кровь стекает с ее ладони прямо в кубок.
- Достаточно! - Мановение длинных крепких пальцев, и рана на ее ладони затянулась, как ни бывало.
- Что теперь?
- Теперь я запущу механизм заклятия!
Трис простер руки к серебряному кубку и начал читать нараспев что-то похожее на молитву. Однако достоверно знать, что это такое, Габи не могла. Заклинание звучало на незнакомом ей языке. Впрочем, концовку она опознала по интонации. Трис остановился, постоял несколько мгновений с закрытыми глазами, затем выкрикнул три раза какое-то слово и, открыв глаза, взял кубок в руки. Поднес к губам, сделал несколько глотков и, оторвавшись, протянул его Габи. Ей пришлось пить из его рук, что, вероятно, имело некое символическое значение. Например, то, что он господин, а она его... Кто? Раба? Добыча? Жертва?
"Пью с рук..."
Но, разумеется, она не отказалась. Три глотка странной на вкус жидкости, терпкой и отчего-то отдающей не сладостью, а горечью, и Габи вдруг охватило чувство эйфории. Это случилось совершенно неожиданно, сразу вдруг, едва она успела сделать третий глоток. Из головы разом исчезли все мысли, из сердца - страх, и на душе стало легко и, пожалуй, даже весело. Воздух в пещере стал, словно бы, прозрачнее, потеплел и окрасился в золотистый цвет.
Габи вдохнула его полной грудью и, не задумываясь, сбросила с себя и плащ, и сорочку. Она осталась без одежды, но совершенно не стеснялась сейчас своей наготы. Действуя, как сомнамбула она подошла к столу, взобралась на него и легла, вытянувшись во весь рост на его изрезанной колдовскими знаками столешнице. При этом она была настолько занята собой и переполнявшим ее чувством счастья, что не заметила, как рядом с ней на столе оказался Трис. Она лишь мимолетно удивилась, обнаружив, что он склонился над ней и внимательно всматривается в ее лицо и глаза. Она не поняла, что происходит, но улыбнулась ему и даже успела подумать, что женщине в этой ситуации, по-видимому, следует раздвинуть ноги. Но времени на это у нее уже не осталось. Последним, что она отметила краем сознания, было выражение удивления и озабоченности, возникшее на лице Триса. Но ни задуматься над этим, ни понять, что так его удивило, Габи не успела, стремительно проваливаясь в набирающее силу густое золотое сияние...
***
Это место мало походило на пещеру, вырубленную в скале под фундаментом мрачного палаццо Коро. Скорее, речь могла идти о чем-то древнегреческом или древнеримском. Ротонда, образованная мраморными колоннами, где на мозаичном полу под высоким алебастровым куполом потолка устроено ложе из изумительно выделанных звериных шкур. Габи не помнила, как она сюда попала, но ее это и не заботило. Она вся была поглощена дивными ощущениями и невероятными впечатлениями. Золотистый воздух, напоенный теплом и ароматом нагретых солнцем садов, лежащих, по всей видимости, где-то ниже ротонды. Нежное прикосновение шелковистого меха к обнаженной коже. Габи, на которой не было ровным счетом никакой одежды, устроилась на меховом ложе, чуть приподнявшись на локте правой руки. В пальцах левой руки она держала виноградинку, которую как раз собралась отправить в рот. Блюдо с фруктами стояло прямо перед ней на импровизированной постели. А чуть дальше на небольшом расстоянии от нее в изящном полукресле из розового дерева расположился бог.
- Но я не бог, - голос у мужчины был глубокий и сильный, и сам он был крупным, мускулистым и буквально проецировал вовне свою огромную мощь.
- Жаль, - улыбнулась Габи и вбросила виноградину в рот.
- Почему? - У мужчины была гладкая матовая кожа золотистого оттенка, сияющие аметистовые глаза и кудри цвета зрелой пшеницы.
- Был бы ты богом, - ответила Габи, прожевав виноградину и проглотив глоток терпкого, как вино, и прохладного, как родниковая вода, сока, - ты бы превратил меня в наяду или в дриаду.
- Зачем тебе это? - удивился мужчина.
- Не знаю, - снова улыбнулась Габи, - но мне кажется, это было бы здорово - обрести свободу и забыть о страданиях, нужде и несчастьях.
- Разве ты страдаешь?
- Нет, но... - Габи не помнила, что именно хотела сказать. Получалось, что ей и возразить-то нечего.
- Вот видишь, - усмехнулся собеседник, - все это пустые мечты.
- Нет, нет, - заупрямилась Габи, пытаясь пробиться сквозь ощущение счастья и довольства к чему-то подлинному, что по-настоящему определяло ее жизнь.
- Может так быть, что я жертва? - нахмурившись, спросила она, выудив нечто невнятное из туманных глубин своей памяти.
- Жертвенный агнец? - переспросил мужчина. - Ты бы этого хотела?
- Не знаю, не думаю...
- А чего ты хочешь на самом деле? - спросил он тогда.
- Счастья, - она сорвала с грозди еще одну виноградинку и покрутила ее в пальцах. - Свободы...
- Я тебе нравлюсь? - спросила вдруг, утратив одну мысль и тут же ухватив другую. - Я красивая? Желанная? Ты меня хочешь?
- А сама, как думаешь?
И в самом деле. Она явно находится в его доме. Эта великолепная ротонда, невидимые, но осязаемые сады, меховое ложе - одни лишь горностаи и соболя - и золотое блюдо со спелыми фруктами... Разве это не знаки особого внимания? Разве это не проявление чувства? И зачем бы ему смотреть на ее наготу с таким жадным блеском в золотых глазах, если он не хочет ею обладать?
- Хочешь, - предположила она. - Нравлюсь... Иди ко мне!
Это последнее было совершенно не в ее характере, но, тем не менее, по внутреннему ощущению это были правильные слова, произнесенные тогда, когда их следовало сказать.
- Хм, - как бы в раздумье, произнес мужчина.
"Его что, еще уговаривать придется?!" - почти обиделась Габи.
- Ты меня обижаешь, - сказала она вслух. - Извини, если это не то, чего бы ты желал!
Откуда взялись эти слова, отчего она так настаивала на том, чего, по идее, должна была страшиться? Она не знала, но даже не успела об этом задуматься. Тот, кого она приняла за бога, не устоял. Поддался соблазну, покинул кресло и возлег рядом с ней на меховое ложе. Куда делось блюдо с фруктами, Габи не заметила или не запомнила, точно так же, как не уловила, когда и как господин Небог оказался в ее постели. Но он был уже здесь, так близко к ней, что, даже не прикоснувшись к нему, она почувствовала исходящий от него живой жар.
- Ты хороша, - сказал между тем он и положил руку ей на бедро, - но внешность пустяк, зато характер - все! А у тебя, девочка, есть характер.
Однако, что бы он ни говорил, но внешность, по-видимому, играла для него отнюдь не последнюю роль. Смотрел-то он на ее грудь, а его рука в это время оглаживала живот Габи и ее бедро. Ощущения были скорее приятные, чем наоборот. Особенно тогда, когда его ладонь оказалась между ее бедер.
- Говори! - попросила Габи.
Его голос завораживал и доставлял почти чувственное удовольствие, никак не меньшее, чем горячие и властные пальцы, ласкавшие сейчас внутреннюю поверхность ее бедер и медленно подбиравшиеся снизу к бугорку Венеры.
- Ты желанна, - сказал тогда он, - но не заблуждайся. Ты не красавица. Благословенна, но не проклята. Хороша собой, но не та, от любви к которой мужчины способны забыть долг и честь.
- Говори! - повторила Габи, ее охватил жар, и ее желания начинали обретать истинную свободу. - Говори!
Но было поздно. Он закрыл ее рот поцелуем, сжал в объятиях, из которых было уже не освободиться, и, раздвинув властным движением колен ее бедра, вошел в нее одним сильным и решительным движением. И тогда мир Габи взорвался. Ее охватил неистовый жар, в котором плавились ее плоть и кости. Ее пронзила боль, похожая на наслаждение, и тут же окатило волной удовольствия, от которого ее тело забилось в судорогах. Перед глазами вспыхнуло золотое пламя, и она полетела во тьму.
***
Габи проснулась и в первый момент не поняла, где она находится. Не узнала комнату и не вспомнила, как сюда попала. Во второй и третий "моменты" ситуация ничуть не прояснилась. Огромная кровать под шелковым, темно-коричневого цвета балдахином, белоснежное льняное белье и теплое, но невесомое пуховое одеяло. На противоположной стене старинная, но в хорошем состоянии тканная шпалера, резной мраморный камин, окно с частым переплетом, как в каком-нибудь древнем замке...
"Палаццо Коро..." - всплыло в памяти название дворца, и тогда она вспомнила.
"Ох!"
Габи села в постели и осмотрелась. Она не помнила, как очутилась в своей комнате, потому что последнее, что ей запомнилось - это то, как ее в прямом смысле этого слова отымел Источник. Сейчас она твердо знала, что это был отнюдь не сон и уж точно не горячечный бред, и что лишил ее невинности не Трис, - хотя именно это и предполагалось договором, - и не один из великих богов. Тот пышущий жаром и исходящий золотым сиянием мужчина являлся никем иным, как Источником. Тем самым Источником, который они с Трисом взялись вернуть к жизни, и судя по тому, какие мощные потоки магии пронизывали сейчас древние стены палаццо, их попытка увенчалась успехом.
Магии было так много, что Габи буквально купалась в ее волнах. Сила переполняла ее и ласково обнимала со всех сторон. Это было чудо, как хорошо. Великолепно и восхитительно. И все-таки Габи знала: там, в пещере что-то явно пошло не так. Разумеется, это было хорошей новостью, что Источник воспрял к новой жизни, и что Габи при это все-таки осталась в живых. Однако, лишаясь девственной плевы, она явно потеряла сознание и не знала теперь, сколько прошло времени с тех пор, как Трис запустил свой таинственный ритуал. Вытаскивать ее из пещеры пришлось, по-видимому, тоже ему, поскольку вряд ли она была способна самостоятельно идти. Как минимум, он должен был дотащить ее до такого места, откуда можно было позвать на помощь.
"Но как долго все это продолжалось?"
Ее принесли сюда, в эту комнату, вымыли - в этом Габи была практически уверена, - и, надев на нее ночную рубашку, уложили в постель. Вопрос, как давно это случилось? Увы, но, как тут же выяснилось, ответить на этот вопрос она не могла. Служившие ей верой и правдой внутренние часы молчали. Сегодня, сейчас, Габи впервые за последние семь или даже восемь лет не знала, который теперь час. Это было невозможно и отвратительно, ужасно и подло, но часы в ее голове остановились и никак не желали возобновлять свой ход.
"Великие боги!" - Габи напряглась, из последних сил пытаясь вновь запустить "механизм" своих внутренних часов, но вместо них получила яркий зрительный образ циферблата часов на большой ратушной башне.
"Восемнадцать двадцать шесть... Я что проспала почти целые сутки?" - оторопела она, но дела, как выяснилось, обстояли и того хуже.
Не успел исчезнуть появившийся перед ее внутренним взором образ ратушных курантов, как Габи увидела газетный лоток где-то в старом городе, а затем и первую страницу вечернего выпуска "Имперского телеграфа". Если верить проставленной рядом с названием газеты дате выхода из печати, проспала она почти трое суток.
"Вот ужас-то!"
Но, если у нее и были сомнения в правдивости "сверхчувственно" полученной ею информации, то в следующее мгновение она получила ясное подтверждение тому, что с момента проведения ритуала прошло совсем немало времени. Она одновременно ощутила, что ей срочно нужно на горшок, но пить ей при этом хотелось чуть ли не больше, чем писать. Уборная все-таки оказалась в приоритете, - с мочевым пузырем шутки плохи, - но зато, едва покинув пределы хорошо оборудованного ватерклозета, Габи опрометью бросилась к кувшину с лимонной водой и пила из него до тех пор, пока не опорожнила до дна.
Отдышавшись, она поискала глазами, чего бы еще выпить, - она была согласна даже на вино, - или, на худой конец, съесть, но, ничего не найдя, отправилась в ванную комнату мыться и приводить себя в порядок. Душ ее взбодрил, а зубной порошок заставил почувствовать себя почти счастливой, но при этом зверски голодной. Поэтому она скоренько заплела косу, оделась и отправилась искать кухню. Есть хотелось так, что от голода крутило живот. Однако искать кухню или буфетную оказалось не обязательно, поскольку уже в коридоре, в который выходила дверь ее комнаты, Габи перехватил один из дворцовых слуг, - а их здесь было немало, - и препроводил в трапезную или, лучше сказать, в старинный обеденный зал, где, сидя за длинным столом, предназначенным, как минимум, для двух дюжин едоков, Трис как раз приступил к позднему обеду.
Габи вежливо поздоровалась и, дождавшись приглашения "присоединяться", села на указанное ей жестом место - отчего-то в торце стола прямо напротив Триса, - и позволила слуге предложить ей первое блюдо. Пока ели, тан Мишильер ни о чем ее не расспрашивал и ничего не рассказывал сам, отделываясь короткими репликами ни о чем. Обед однако затянулся: консоме, тушеная телятина с отварным рисом и печеным картофелем, паровая форель, ветчина под соусом муссо и многое другое, что мучимая лютым голодом Габи буквально сметала со стола. Разговор по существу начался только тогда, когда подали десерт: шоколадный торт со взбитыми сливками, фисташковое мороженое и фрукты.
- Что там произошло? - спросила Габи, расправившись с первым кусочком божественно вкусного торта.
- Хороший вопрос, Габи, - кивнул Трис, - как раз хотел вас об этом спросить. Что там произошло?
"Спросить меня? - удивилась Габи. - Но я... я..."
- Я ничего не помню, - соврала она, решив не рассказывать о том, что произошло между нею и Источником. - Но я так понимаю, все прошло успешно, поскольку я уже не девушка. Ведь так?
- Так, - согласился Трис, наблюдая за тем, как она уплетает торт. - Однако фактически соития не произошло. Во всяком случае, между мной и вами ничего такого не было.
- То есть вы меня не того?.. - Сделала она круглые глаза, одновременно поражаясь собственной наглости.
Она-то знала, кто ее "того", но рассказывать об этом очень личном опыте неожиданно не захотела.
- Я нет, - отвечая на ее вопрос, покачал головой Трис, - но кто-то другой - несомненно. Потому что вы, Габи, в анатомическом смысле, и в самом деле, больше не девушка. То есть, то, что с вами случилось, являлось отнюдь не метафизическим актом дефлорации, а самым что ни на есть физически-материальным. У вас, простите за подробности, даже кровь по бедру текла. Ну, и все прочее, что положено. Но вот чужого семени в вас не было. На вас, впрочем, тоже.
"Но что-то же Источник в меня излил?" - Задумалась Габи, представлявшая себе в общих чертах процесс соития, как с женской, так и с мужской точек зрения.
- Сам я в это время находился не в себе, - продолжил Трис свой рассказ, - и о том, что произошло, могу только догадываться. Вы встретились с кем-то из великих или малых богов?
"Из богов? Возможно, но не обязательно..."
- Я не помню, - с притворным сожалением покачала она головой. Что-что, а претворяться она умела. Жизнь научила.
- А что помните? - чуть прищурился Тристан Мишильер.
- Помню, как легла на стол... И вы, Трис, по-моему, тоже. Затем вы, кажется, приподнялись надо мной и посмотрели мне в глаза. Я еще подумала, кажется, надо ли мне самой раздвигать ноги или это сделаете вы... И все, собственно.
- Что значит, все?
- Больше я ничего не знаю, - Габи решила стоять на своем. Не помнит, значит так и есть.
- А вы, Трис? Что помните вы? - решила она сменить тему.
- Сказать по правде, я не понял, что там произошло, - Трис взял хрустальный бокал с вином и сделал большой глоток, словно его мучила жажда, но, может быть, все так и обстояло.
- Все пошло не по плану, - признался он через мгновение. - Я, словно бы, потерял сознание или упал в обморок... Показалось, всего лишь на мгновение, но внутренние часы утверждают, что это не так. Семь минут, Габи. Семь минут - вот сколько я отсутствовал, но, куда подевалось это время, и что происходило, пока я оставался без сознания, мне неизвестно.
Трис допил вино и снова наполнил свой бокал.
- Когда я очнулся, пещеру заливал золотой свет, и она вся была пронизана токами мощнейшей магии. Означать это могло только одно - Источник проснулся, но, как это произошло и когда, я не знаю. Вы, Габи, лежали без сознания, но... Я могу сказать определенно, эти семь минут решили все. Мир изменился, и вы изменились вместе с ним. Вот все, что я знаю.
- Я изменилась? - Об этом Габи еще не думала, хотя признаки изменений были, что называется, на лицо. И дело, судя по всему, не ограничивалось потерей девственности.
- Еще как изменились! - усмехнулся Трис и стал раскуривать сигару. Делал он это медленно, методично, но Габи умела ждать и терпеть. Без этих добродетелей она бы в Пойме просто не выжила.
- Какой уровень я вам обещал? - наконец спросил он, пыхнув сигарным дымом.