Это было уже слишком.
Вопль вырвался из моих внутренностей и разорвал мой рот по пути наружу. Было похоже, будто кто-то засунул колючую проволоку в мое горло, потом пропихнул ее через мои уши прямо в голову.
Все вокруг меня замерли. Потом их руки взметнулись закрывать незащищенные уши. Люди повернулись лицом ко мне. Эмма споткнулась, потрясенная. Испуганная. Она никогда не слышала ничего подобного, обычно она только помогала мне избежать этой катастрофы.
Кейли? - Ее губы шевелились, но я ее не слышала. Я ничего не слышала из-за своего крика.
Я покачала головой. Я хотела сказать, что ей нужно идти, что она не может мне помочь. Но я не могла даже подумать об этом. Я могла только кричать, слезы заливали мое лицо, мои челюсти распахнуты так широко, что причиняли боль. Я не могла их закрыть. Не могла остановиться. Не удалось даже наладить громкость.
Люди зашевелились вокруг меня. Мамаши перестали трепаться, чтобы увести детей подальше, наморщив лбы от боли, которую мы все испытывали. Как копье в мозгу.
Уходи... подумала я, тихо умоляя мать лысого ребенка увести его. Но она застыла, одновременно испуганная и ошеломленная моей звуковой атакой.
Движение справа от меня привлекло мое внимание. Двое мужчин в форме цвета хаки бежали ко мне, один кричал что-то в рацию, его свободная рука находилась над другим ухом. Я знала, что он кричал только потому, что его лицо пылало от усилий.
Мужчина отпихнул Эмму с дороги, и она разрешила им это. Они пытались поговорить со мной, но я не слышала их. Мне не удалось выудить из немых губ ничего больше, чем несколько слов.
... Остановите ...
... Больно?
... Помогите ...
Страх и горечь закружились внутри меня как черная буря, заглушая все остальное. Каждую мысль. Каждую возможность. Каждую надежду.
И еще я кричала.
Один из полицейских торгового центра потянулся ко мне, но я откинулась назад. И споткнулась об основание выставочной кровати и упала на задницу. Мои челюсти захлопнулись - кратковременная пощада. Но в моей голове все еще звучал эхом мой крик, но я уже не могла слышать его. Мгновение спустя, мой крик вырвался на свободу снова.
Удивленный, полицейский шагнул назад, говоря что-то на свою рацию. Он был в отчаянии. В ужасе.
Во всем виновата я.
Эмма упала на колени рядом со мной, закрыв уши руками. На земле лежал потерянный ею кошелек.
Келли!,она кричала, это единственный звук, который я слышала.
Она потянулась к своему телефону. И когда она набрала номер, цвета вдруг утекли со всего мира, как вВолшебнике Из Страны Оз только противоположным образом. Эмма стала серой. Полицейские посерели. Магазины стали серыми. И вдруг все стало вихрящимся, закручивающимся, бесцветным туманом.
Я сидела в тумане.
Крича, я помахала руками близко к полу, пытаясь его почувствовать. Реальный туман должен быть холодным и сырым, но этот был ... нереальным. Я не могла чувствовать его. Не могла взболтать его. Но я его видела. Я виделавещи в нем.
Слева что-то изгибалось. Корчилось. Что-то слишком толстое и вертикальное, чтобы быть змеей. Оно как-тоизогнулось через полки с полотенцами, даже не касаясь покупателей, приближавшившихся к этому, чтобы быть как можно дальше от меня, но в пределах отдела. По-видимому, я достаточно показала себя сумасшедшей, чтобы оправдать боль от моего крика. Справа от меня что-то стремительно пробежало через туман на земле, где он был самый густой. Оно побежало ко мне, я вскочила на ноги и потащила Эмму прочь. Копы отпрыгнули, опять всполошившись.
Эмма высвободилась из моей хватки, в ужасе раскрыв глаза. И только тогда я отключилась. Я больше не могла терпеть, но и не могла остановиться. Я не могла остановить крик, или боль, или туман, или жуткие движения вокруг себя. И что хуже всего, я не могла прекратить верить, что ребенок, этот бедный маленький мальчик в инвалидной коляске, умрет.
Скоро.
Смутно я поняла, что закрыла глаза. Попытка блокировать все это.
Я слепо протянулась, отчаянно пытаясь выбраться из-за тумана, я ничего не чувствовала. И ничего не видела. Мои руки коснулись чего-то мягкого и высокого. Что-то чему я не находила слов. Я вскарабкалась на него, ползя по куче ткани.
Я свернулась в клубок, одной рукой прижав что-то плюшевое к груди. Гладя его пальцами снова и снова. Цепляясь за единственную реальную вещь, которая все еще существовала для меня.
Больно. Мне больно. Моя шея болит.
Мои пальцы были мокрыми. Липкими.
Кто-то схватил мою руку. Удерживал меня.
Я билась. Я кричала. Мне больно.
Острая боль пронзила ноги, а затем огонь взорвался у меня под кожей. Я моргнула, и знакомое лицо попало в центр моего внимания, серое в тумане. Тетя Вел. Эмма стояла за моей тетушкой, с лицом испещренным полосами окрашенных тушью слез. Тетя Вел что-то сказала, я не слышала ее. И вдруг мои веки отяжелели.
Новая волна паники захлестнула меня. Я не могла двигаться. Не могла открыть глаза. А мои голосовые связки все еще были натянуты до предела. Мир закрылся от меня, темный и тесный, без каких-либо звуков, кроме моего вопля, который все еще выливался из моего горла.
Новая темнота. Чистая. Больше нет серых цветов.
А я все еще кричала...
...
Мои сны смешались в неистовый хаус. Трясущиеся руки. Болезненный захват. Сбитые тени. Сквозь все это раздавался нескончаемый визг, теперь лишь хриплое напоминание бывшей силы, но не менее болезненный.
Свет проходил сквозь закрытые веки; моим миром было красное пятно. Воздух был неправильным. Холодным. Пахло не так. Слишком свежо.
Мои глаза распахнулись, но мне пришлось несколько раз моргнуть, чтобы сфокусироваться. Язык был таким сухим, что походил на наждачную бумагу на губах. Во рту был странный привкус, и все мышцы болели.
Я попыталась привести себя в порядок, но руки не двигались. Не могли.Они были привязаны к чему-то. Пульс бешено стучал. Я дернула ногами, но они тоже были связаны.
Нет! Сердце стучало, я дергала руками и ногами, влево-вправо, но не могла двинуться более, чем на несколько сантиметров в сторону. Я была привязана к кровати за запястья и лодыжки и не могла сесть. Не могла перевернуться. Не могла встать на локти. Не могла даже дотронуться до своего носа.
- Помогите, - закричала я, но вместо моего голоса послышалось только хриплое карканье. В ответ ни звука. Снова моргнув, я потянулась в одну сторону, потом в другую, пытаясь определить свое местоположение.
Комната была катастрофически маленькой. Пустая, не считая меня, только камера вмонтирована в один угол, и высокий твердый матрац лежал подо мной. Стены были чистыми, белыми, сложенными из шлакобетонных блоков. В радиусе моего зрения не было окон, и я не могла видеть пол. Но оформление и запах антисептика были до смерти понятными.
Больница. Я была привязана к больничной койке. В одиночестве.
Это было как в одной видео игре Эммы, где главный герой просыпается в странной комнате не помня как туда попал. Кроме того, что в реальной жизни не было сундука в углу и ключом от цепей и спасительного совета на пергаменте.
Надеясь, что здесь также не было игровых монстров, жаждущих сожрать меня в тот момент, когда я освобожусь, потому что даже если кто-то оставил мне оружие, я не знала, как им пользоваться.
Но моя цель была ясна: Вставай. И иди домой.
К сожалению, это легче сказать чем сделать без помощи рук.
Пульс шумел в ушах, как пустое эхо настоящего страха. Непреодолимой потребности в крике уже не было, но паника иного рода поселилась на ее месте. Что если случится пожар? Или торнадо? Или крики продолжатся? Кто-нибудь может прийти и спасти меня или же они оставят меня умирать? Я хотела бы стать легкой добычей для тех теней, или стихийного бедствия, или для психов, которые бродят рядом.
Я должна была слезть с кровати. Убраться подальше от этих дурацких... кроватных наручников.
- Пожалуйста... - я просила у камеры, разочарованная своим собственным слабым голосом. Я быстро сглотнула и попробовала снова. - Пожалуйста, отпустите меня. - Мои слова сейчас были такими пронзительными, если не громогласными. - Пожалуйста ...
Ответа не последовало. Пульс пронзал меня, накачивая адреналин по моим жилам. Что делать, если все они мертвы, а последний человек на земле привязан к кровати? Был ли это конец цивилизации? С кожаными ремнями и мягкими наручниками?
Без паники, Кейли.
Реальность, возможно, была менее надуманной, но такой же пугающей: я была в ловушке. Беспомощная, обезоруженная и уязвимая. И вдруг я не смогла дышать. Мне не удалось остановить забег моего сердцебиения. Если я скоро не освобожусь, я начну снова кричать, сейчас это типичный признак страха, но результат будет тот же. Они снова меня усыпят и так будет повторяться до бесконечности. Я останусь на этой кровати до конца моей жизни, свернувшись в тени.
Что если здесь не было окон и верхние лампы освещали комнату. В конце концов здесь будут тени, и они придут за мной. Я была в этом уверена.
- Пожалуйста, - кричала я, как головокружительно услышать возвращение своего голоса. - Отпустите...
В эту секунду дверь распахнулась, прежде чем я начала ни на шутку драться с веревками.
- Здравствуй, Кейли, как ты себя чувствуешь?
Я пыталась поднять голову лицом к мягкому, мужскому голосу. Он был высоким и худым, но выглядел сильным. Не здоровая кожа, хорошие волосы.
- Как лягушка, что вот-вот будет расчленена, - ответила я, пока он освобождал мою левую руку.
Я уже его люблю.
- К счастью для вас, я никогда не умел хорошо пользоваться скальпелем.
Его улыбка была милой, и его карие глаза были добрыми. На его пейджике было написано: "Паул Коннор, Специалист по Психическим Заболеваниям."
Психические заболевания? Мой желудок скрутился в узел.
- Где я?
Паул осторожно освободил мою вторую руку.
- Ты в Лейкмодском Центре Психического Здоровья, прилагаемого к Арлинктонскому Мемориалу.
Лейкмонд. Палата для душевнобольных. Черт.
- Хм, нет. Я не должна быть здесь. Тут какая-то ошибка. - Страх наполнил мои сосуды достаточно быстро, чтобы у меня появилось чувство покалывания на коже. - Мне нужно поговорить с моей тетей. Или дядей. Он все уладит.
Дядя Брендон умел улаживать дела, не раздражая людей - навык, которому я часто завидовала.
Паул еще раз улыбнулся и помог мне сесть.
- Когда вы хорошенько устроитесь, вы сможете пригласить их.
Но я не хочу устраиваться.
Мой собственный носок на краю кровати привлек мое внимание.
- Где мои туфли?
- Они в вашей палате. Мы должны были их снять и расшнуровать. Для обеспечения безопасности каждого пациента мы не допускаем никаких шнурков, ремней, халатов, или галстуков.
Мои шнурки не безопасны? Борясь со слезами, я наклонилась вперед, пытаясь освободить мою правую ногу.
- Осторожно. Вы можете некоторое время быть немного неуклюжей и неустойчивой, - сказал он, уже работая над моей левой ногой. - Вы долгое время были без сознания.
Мое сердце болезненно стучало.
-Как долго?
-Ну, где-то 15 часов.
Что? Я села и почувствовала как мои глаза тускнеют от ужаса.
- Вы меня привязали к кровати на пятнадцать часов? Разве нет какого-нибудь закона запрещающего это?
- Таких много. И мы исправно им следуем. Вам нужно помочь встать?
- Ни в коем случае, - огрызнулась я.
Я знала, что мой гнев был несправедлив, но я не могла ничего с собой поделать. Я потеряла пятнадцать часов жизни на иголки и лишение свободы. Я просто не в состоянии быть дружелюбной.
- Почему вы меня связали?
Я осторожно соскользнула с кровати, но снова к ней прислонилась, когда закружилась голова. Грязные ванилиновые плитки холодили через носки.
- Вас принесли на носилках, вы кричали и вырывались даже под сильным успокоительным. Уже после вы потеряли голос, но продолжали молотить вокруг, как будто с кем-то дрались в своем сне.
Кровь отлила из головы так быстро, что она снова заболела.
- Вырывалась? - Неудивительно что у меня все болело, я в течении нескольких часов вырывалась из заточения. В моем сне. Если кому классифицировать как сон.
Паул кивнул и отошел назад, чтобы дать мне место, когда я встовала.
- Ага, и это началось снова через пару часов, поэтому они и привязали вас к кровати.
- Я снова начала кричать? - мой живот стал бездонной, медленно кружащийся сферой ужаса, которая угрожает поглотить меня как черная дыра. Что, черт возьми, со мной не так?
- Нет, только вырваться. Полчаса назад назад вы уже успокоились. И я был на полпути чтобы вас освободить, когда вы уже проснулись.
- Что вы мне даете? - я потянулась к стене, когда новая волна головной боли накатила на меня.
- Разные смеси. Ativan, Haldol, и Benadryl для борьбы с побочными эффектами от Haldol.
Вот почему я спала так долго. Я не знала первых двух лекарств, но одного Бенадрила хватило бы, чтобы вывести меня из строя на целую ночь во время сезонной аллергии. Чудо что я вообще проснулась.
- Что если у меня началась бы аллергия?, - потребовала я, складывая руки на мою футболку, которую надела в торговом центре.
Пока что моя личная одежда была единственной вещью, которую я могла записать в плюсы.
- Тогда мы бы сейчас разговаривали в реанимации, а не в смирительной комнате.
Смирительной комнате? Я была смутно растревожена фактом, что они называли ее так.
Паул открыл дверь.
- После вас.
Я расправила плечи и шагнула в ярко освещенный коридор. не зная чего ожидать.
Людей, гуляющих в смирительных рубашках и бормочущих самому себе под нос? Медсестер в белой униформе с накрахмаленными головными уборами? Но в холле было пусто и тихо.
Паул шагнул вперед, и я последовала за ним в последнюю левую дверь, которую он открыл для меня. Я сунула руки в карманы, чтобы скрыть, как они дрожали, заставляя себя переступить порог комнаты.
Еще одна белая комната, но уже намного больше чем первая. На кровати был матрас в деревянной раме, низкой и узкой. И с заправленным белым одеялом. Пустые, открытые полки были привинчены к стене, в комнате был один длинный комод и высокое окно. Никаких шкафов. Мои туфли лежали на полу у кровати.
Они - единственная вещь, которую я узнала в этой комнате. Все остальное было мне незнакомо. Холодное. Жуткое.
- Так... я арестована? - мой голос дрожал. Я ничего не могла с ним поделать.
- Вас госпитализировали, - сказал Паул с порога.
- И в чем разница? - я стояла рядом с кроватью, не желая на нее садиться. Устраиваться поудобнее.
- Это временно.
- Как долго продлится ваше "временно"?
- Это зависит от вас и вашего врача. - Он одарил меня сочувственной улыбкой и вернулся в холл. - Одна из медсестер будет здесь через минуту и поможет вам устроиться. Держись, Кейли.
Я могла только кивнуть. Секунду спустя Паул ушел. Я осталась одна. Снова.
Снаружи донесся ровный металлический грохот тележки, толкаемой по коридору. Туфли скрипели по полу. И где-то рядом кто-то громко и драматично рыдал. Я уставилась на свои ноги, не решаясь чего-либо коснуться, опасаясь, что это может сделать все понятным. Сделать это реальным.
Я сумасшедшая?
Я все еще стояла как идиотка, когда дверь открылась и вошла женщина в бледно-розовом халате, держа папку и ручку.
На пейджике ее имя: Ненси Бриггс, Медсестра.
- Привет, Кейли, как ты себя чувствуешь? - ее улыбка была широкой и дружелюбной, но чувствалось что-то... сдержанное. Как будто она точно знала сколько дружелюбия в нее вложить. Как показаться дружелюбной без приглашения к беседе.
Я уже соскучилась по Паулу.
- Смущенно и тоскливо.
Я схватила край полки одной рукой, желая, чтобы она растаяла под моей ладонью. Растворилась в плохой сон, от которого я точно очнусь с минуты на минуту.
- Ну давай посмотрим, могу ли я исправить хотя бы первую половину этого. - Улыбка медсестры еще больше выросла, но не потеплела. - В зале есть телефон. Сейчас кто-то по нему разговаривает, но когда он будет свободен, ты сможешь использовать его. Только местные номера, законных опекунов. Скажи человеку за стойкой регистрации кому хочешь позвонить и он соединит вас.
Онемев, я могла только моргать. Это была не больница, это была тюрьма.