Следом дубовая роща, где часто приходилось оттачивать силу и выносливость.
Вот-вот хижина должна появиться.
Твердомир жадно глазами высматривал лесной домик, но взглядом зацепился за сломанные кусты, следы крупного зверя, кои почти не замечал по дороге. Вмятины на земле, зелени. Окровавленные листы, бурые капли на стволе, багровые россыпи на кустах папоротника.
Но затормозил только, когда перескочил поваленный ствол и, проломив очередные кусты, едва не налетел на обездвиженно лежащих на вытоптанной, хлюпающей от крови земле, Богдана и Бурого медведя.
Никогда прежде Тверд не встречал таких огромных зверей.
Он был крупнее и массивней обычного. Да и цветгораздо темнее привычного. Его бездыханная, грузная туша придавила бледного наставника.
Младший княжич торопливо спихнул медведя с Богдана и на миг замертело приемного отца было сильно располосовано когтями: плечо, рука, горло, грудь, живот. Из жутких ран на животе виднелись кишки.
Тверд припал ухом к груди Богдана, но собственное сердце так мощно грохотало, что заглушало посторонние звуки. Тогда младший княжич заставил себя успокоиться. Закрыл глаза, приложил ладони к груди наставника Слушал, как его учили долгие годывнутренним слухом.
Жива еще теплилась в учителе, но едва ли.
Подхватил княжич отца на руки и побежал к хижине.
До утра врачевал над Богданом, как когда-то над ним наставник, но раны наставника были слишком серьезными. Лишь единожды приемный отец вынырнул из оков нави:
Сын, голос был слабым и едва лился, не трать на меня время и силы, говорил на своем наречии: с большими паузами, передышками. Будь сильным, сглотнул натужно, и тотчас зашелся кровавым кашлем. Путь! только Тверд утер багровые струи с подбородка и рта Богдана, он продолжил:Мне открылся Истинный путь! И ты должен мне помочь, тяжко задышал.
Все что скажешь, отец, стоя на одном колене подле скамьи, на которой лежал Богдан, Тверд покорно склонил голову.
Мое сердце было вверено когда-то фениксу, шаман в приемном отце иногда давал о себе знать, но я отрекся от своего бога, за что он меня покарал и отобрал часть силы, долгая пауза, от которой княжичу стало совсем удушливо тошно. Остатки ее я когда-то отдал тебе
И что мне делать? приободрился Твердомир. Как вернуть?
Она мне не нужна. Но она поможет тебе найти путь ко мне домой. Сожги мое тело. Собери золы и праха и верни меня на родину. А когда найдешь шаманов «Феникса», передай: «Феникс управляет моей судьбой. Отныне я есть феникс!»
А где их искать? растерялся княжич, уставившись на любимого наставника. Богдан чуть улыбнулся, в темных глазах впервые за долгое время мелькнула нежность и отцовское участие. А в следующий миг их заволокла тень. Зрачки остекленели, а улыбка так и продолжала кривить узкие губы.
Богдан, сдавленно позвал учителя Тверд. Наставник молчал. Богдан! повторил с нажимом младший княжич. Безмолвие было нерушимым. Отец!!! отчаянным воплем прорвал тишину Твердомир и уткнулся лицом в бездыханное тело наставника, сотрясаясь от беззвучных рыданий.
* * *
Как бы ни рвалась наружу жажда мести, Тверд обуздал слепой порыв.
Нет! Он не собирался отступать и прощатьБогдан научил выдержке, терпению и умению обдумывать свои поступки. Потому, как бы ни был обессилен, он был силен как никогда! Несмотря на опустошение, несмотря на боль и жажду покарать. Он научился выжидать и планировать. А план у них с Богданом уже был Только перед этим у Тверда есть важное и великое делоон обещал наставнику соединить его прах с культом «Феникса». Значит, месть может и подождать!
Тем более, теперь Твердомир стал опасней в сотни раз.
Опасней, потому что ему больше нечего было терять!
Осторожность Тверд точно знал, как выживать. Он делал это долгое времяс момента рождения. Вот и сейчас не бросился, сломя голову, в битву Как и положеновыждал оговоренный когда-то с наставником срок, а потом, по навету культа Фениксапредал его тело огню.
Древний, тайный обряд совершил: подготовил тело наставника, разрисовав его древними иероглифами, как и себя, ибо придется стать проводником в мир мертвых. Только пламя облизало полностью Богдана, Тверд шаманские травы запалил, а потом танец погребальный с напевами устроил.
А в пик ритуала его душа в облике сокола из одурманенного травами тела взмыла над лесом.
Высоко парил над дремучими лесами Твердомир, над землями запретными и гиблыми, куда люд простой носа не казал, но сейчас различал с высоты птичьего полета, как меж деревьев кмети с оружием в руках ступали. Но не дружным отрядом, а по одному. И что-то было в них неживое, нечеловеческое Взгляд пустой, лица застывшие, движения механические. Будто живы и в то же время под чарами мужи
Потому и нет слаженности в шаге, нет порядка в разнузданном ряду, и осмысленности в глазах.
Дальше обратил цепкий взор Твердомир, покуда не увидал село знакомое. В Угличах свадьбу гуляли уже не первые сутки.
Дом был полон гостей, да и улица гудела от шквала звуков и голосов, песен, да бряцанья посуды. Длинный стол тянулся меж хоромин, и был богато обставлен.
Маришку углядел. Была она расстроена и бледна. За столом по правую руку от взрослого мужа восседала, да отрешенно на празднество смотрела, словно не радовало ее происходящеенаоборотсердце травило.
Колыхнулась в душе болью жалость к девице, но тотчас льдом покрылась, как поймал на прицел острый соколиный взгляд ведьму, близ дома боярышни. Семидола! В окружении нескольких хмельных кметей стояла, да что-то им приказно говорила.
Да, теперь Тверд узнал Семидолу! И лицо ее красивое, стан крепкий и стройный. Злобу в глазах. Ненависть в жестах.
Вспомнил княжич мать Казимира, что единожды видел в доме отца, Радомира. И тогда она кидалась проклятиями и шипела ядом. Обещала расправиться с родом Минских, ибо предал князь ее светлые чувства и бросил, променяв на любовь Зорицы.
Пристально смотрел, зависнув над ней. А Семидола вновь плела коварное зло. Словно паутину Опоясывала заклятием амулет небольшой, на кожаном шнурке Желтыми нитями обволакивала, да слова страшные нашептывала.
Осознание прострелило стрелойона знала, что Бурый уже не вернется! Видать, чары были наложены так, чтобы дух нечистый в любом случае дал знать ведьме о смерти носителя.
Семидола верно рассудилаубили ее посланца, вот подлость и затеяла. Уже хотел было к ней спланировать младший княжич, как в расширенное сознание голос Богдана просочился: «Чтобы ведьму победить, должен ты наперед силы набраться. И поможет тебе в этом лишь Феникс!».
Жажда отмщения сильно бурлила. Так яростно, что не мог оторвать соколиного взгляда от женщины проклятущей. Упер, ненавидя всем существом, и вмиг оробел, когда Семидола свой взгляд ведьминский ответом бросила. Так резко, будто и впрямь Твердомир парил над ночным Угличем.
Блеснули змеиные глаза сочной зеленью. Исказилось лютой злобой красивое лицошвырнула ведьма в небо проклятие, что плела на амулет.
Желтые нити разрезали воздух и ночное небо. Плетьми смертоносными вильнули во мраке: едва увернулся Тверд от их длинных хвостов. Но возвращаясь, один ядовитой змеей чиркнул по крылу невидимой птицы.
Боль стегнула коротко, застучала яростно кровь в голове, поплыло все перед глазами Последнее, что услышал и запомнил Твердомиристошный визг Семидолы, полный отчаяния и досады за промах. От бессилия рухнула ведьма на колени и голову руками зажала, продолжая сыпать проклятия и брызгать ненавистью.
Душа вернулась в тело рывком. Ухнул наземь младший княжич, не в силах подняться. Онемевшее, непослушное тело пробивало сильным ознобом.
Долго в себя приходил Твердомир.
Корчился подле уже догорающего костра
Лишь когда одурманенный рассудок стал проясняться и плоть подчинилась, ровно встал младший княжич на окрепшие ноги, но память-злодейка, все ускользала. Кто он, что делал в этом лесу?..
Лишь непонятные обрывки фраз, да мелькающие образы наполняли его отяжелевшую и вместе с тем опустевшую голову.
И как бы ни силился, как бы ни пытался отыскать ответыничего ясного не выходило. И только одна мысль уплотнялась и крепла: «Нужно идти! Во что бы то ни сталоидти! Прочь из этого леса, прочь с этих земель!»
Угли уже догорели и остыли, когда Тверодмир собрался в путь.
Не понимал, зачем и почему, но голос в голове ему велел в мешочек набрать золы и пепла из костра. Так и сделал младший княжич, а потом двинулся в путь. Не в свой, но в поиске своего! Не помня, кто он, но уверенный, что он есть. В Земли, о которых вроде бы слышал предостаточно, но мало: которые представлял, но не четко. В чуждый мир, с которым знаком, но недостаточно. К народу, кто близок, и вместе с тем далек и непонятен
Туда, куда вело своим боем сердце. Куда тянуло нутро
Шагал по лесу, пока на пути ему не встретились вои.
Не хотел никого убивать Твердвроде мирно шел, никого не трогал Но они словно не в себе были, потому, сражаясь за свою жизнь, пришлось нескольким прервать их. Сделал это быстро и точно. Одним ножом. Без радости, без сожаления. Оставаясь с холодным рассудком, трезвой головой и пустотой в душе.
Лишь на миг замялся, выйдя из лесу, оглянулся на село дальнее, и от вида его сердце болезненно сжалось, а потом вновь коркой льда покрылось. И зашагал своей дорогой Твердомирмимо сел и деревень, лесными тропами, хоронясь глаз чужих, избегая больших городов.
Искал свой путь и ответы на вопросы: «Кто он и что делает в этом мире?». А сердце упрямым ритмом гнало его дальше и дальше
ГЛАВА11
3 года назад
Любава Добродская
Любава старалась не дышать, отпуская тетиву и оперенье. Пристально следила за полетом стрелывжикнув, она спикировала вниз, поражая цель. Удирающего зайца.
Бу! громыхнуло над ухом.
Любава вздрогнула и обернулась, встретившись со смеющимися голубыми глазами Иванко. За последние годы Митятич стал непростительно хорош собойраздался под стать своему отцу: и ввысь, и вширькосая сажень в плечах. Но не студнем, а весь в тугих буграх мышц. Литой, точно из камня. Богатырь, каких земля давно не видывала, да, ко всему прочему, красивый, даровитый и уже в старшей дружине меч отбивающий.
Тебе чего? нахмурилась княжна и, закинув лук за спину, ловко вскочила на Буяна, едва коснувшись стремян.
А ты зачем одна по лесу разгуливаешь? прищурился Иванко, взяв своего вороного под уздцы и к княжне ступив. Воспитанные девицы в тереме должны сидеть, да вышивать, а не на коне скакать, да из лука стрелять, уколол усмешкой, лихо запрыгнув на скакуна, шумно втягивающего воздух близ Буяна Любавы.
Батюшку побаловать хочубольно он любит жилистую дичь. Запеку в собственном соку
Ты ж готовить не умеешь! недоверчиво прищурился Митятич.
Княжна смерила Иванко надменным взглядом, в который раз посетовав, что таким огромным вымахал и любая попытка показать, кто сверху, а кто снизу, проваливалась на корню Митятич, даже стоя рядом с ее скакуном, все равно был с ней вровень. Ух! Вопиющая несправедливость! А если учесть, что сейчас Иванко сидел на своем то собственная значимость меркла под давлением его чудовищной массы. Словно утес над камнем
А еще хотелось глубже втянуть воздух, он рассудок затапливал, с ума сводил.
О, Лада, как нравился запах Иванко! От него пахло жаровней, мощью кованого оружия и потом. Именно этот букет заставлял девичьи сердца замирать, дыхание обрываться, а глупые мысли нестись вскачь.
Кузнец, решила сменить гнев на милость, к тому же дело было важное и щекотливое. А с дружинным грубость не пройдет. Уж знала не понаслышке. Не впервой было. Сделай мне меч! мягко улыбнулась.
Это тебе зачем? недовольно нахмурился Иванко. Защитников вокруг тебя, как воронья над гнездом вьется, перевел неровный дух, а взгляда пытливого не сводил. Знаешь ведь, пауза значимая, а голубые глаза по лицу Любавы прогулялись, обласкав каждый вершок, только слово скажи Опять запнулся. Если обидел кто, несдобровать ему. Ликом вроде не изменился, разве что взгляд люто морозил, а вот крепкие руки так сильно повод сжали, будто сомкнулись на глотке того, кто недоброе удумал, кто хоть пальцем шевельнул в сторону Любавы, выказывая неуважение.
А ежели тебя рядом не окажется? княжна виду не подала, но понравилась реакция Митятича. Грела душу, в сердце зарождала надежду, да мечты навевала. О будущем. Любви, да замужестве
Княжна Любава Добродскаяуже не та мелкая задира, просящаяся в команду Иванко. Не та дуреха, ищущая повода, чтобы сбегать с ним на рыбалку. И даже не та оторва, ждущая от него еще одного поцелуя, объятий, лишнего взгляда, внимания, свидания Любава отныне статная красавица, на которую была прорва женихов с разных земель. Достойные и не очень, богатые и хищные до ее наследства. Княжна даже от местных получала тайные признания: то цветок, то камушек, то ракушку речную, то жемчужину, а то и бусы с ярмарки купеческой. Только Иванко ничего не дарил, но, не скрываясь, раздражался, когда она, как бы невзначай, но специально на эмоции его выводя, о глупых поклонниках рассказывала.
Любава хлестко посмотрела на Иванко:
А ежели никого рядом не будет, то что мне делать?..
А ты не отходи от меня далеко, и все! строго отрезал Митятич, впервые с того памятного поцелуя осмелившись выдать свои чувства.
Одарила его Любава хитрым взглядомнасмешливым и победным, да сорвалась вскачь, понукая Буяна, а по ходу зайца мертвого со стрелой в глазу с земли подхватывая.
Ветер стегал разгоряченное лицо, трепал бесстыже непокрытые волосы и подол ненавистного платья. По спине мерно постукивал лук и колчан со стрелами, да тяжелая коса.
Свобода! Любава задыхалась от свободы и чувства счастья!
Оно топило, утягивало, словно жертву болото.
И так хорошо еще никогда не было.
Ладно, за спиной раздался запыхавшийся голос Митятича, будто не на коне дружинный скакал, а бежал многие версты. Настиг Любаву уже у главной конюшни, где княжна успокаивала Буяна. Омывала, чесала, нежности шептала, лакомствами баловала.
Иванко припозднился, а то и понятно. Никто из ближайших земель не сидел так лихо на скакуне, как Княжна Добродская. Никто так умело не управлялся с поводом. И тем более никто не смел приблизиться к Буяну, коню, подпускающему лишь свою хозяйку. А вместе парочка была неуловимой.
Сделаю тебе нож! громыхнул Иванко, но Любава даже не обернулась, продолжала конем заниматься, да тихо улыбалась победе негласной. Только сам обучу, как с ним управляться! послышался удаляющийся стук копыт, а когда стих, княжна позволила себе слабость и обернулась.
Пред глазами, как наявугордая спина Митятича, сидящего на коне.
* * *
Как услыхала Любава, что Иванко уже который день в кузнице работает, не удержалась. Для приличия выдержала денеквоенная подготовка дело обязательное и важное, за пропуск воевода наказать может, но Митятич так и не объявился, потому уже на следующее утро, будто по делу, пришла к его дому.
Настроение упало, когда Громыхало в кузницу не пустилуважительно голову склонил, выслушал нелепое заданиеочень было нужно на уздечке Буяна с обеих сторон знак княжеский вытесать, а потом отрезал:
Занята кузница, но как только, так сразу.
И хлоп дверь перед носом.
Неслыханная дерзость.
Но что взять с уважаемого человека и мастера на все руки?
Вот и Любавазлилась, пыхтела, но ждала
Так и сидела бы, покуда Иванко не вышел, но Боянка пристыдила:
Как мило, улыбнулась так ядовито и вместе с тем любя, что Любава приготовилась к очередным дружеским помоям, княжна Добродская подле кузни высиживает. Предложения ждешь, аль как?
Что ты плетешь, змея подколодная? колючесть одной ничуть не смутила другую. На самом деле, никто не смел Любаве так нагло отвечать, а в спорные моменты еще и за волосы дергануть. Это дозволялось лишь Боянке. И то как дозволялось. Вроде забудет боярышня, кто кем кому приходился, позволяла себе лишнего или сама огребалатут уж как выходило, так уже к вечеру, моськи хоть еще и ворочали друг от друга, но на тайном месте встречались. Молчали, бурчали, ворчали, а потом вновь проказы чинить бежали.
Бывало, крепко обижалась на Боянку Любава, но, оставаясь одна, остро ощущала, как без подругисловно части себя лишалась. Однажды боярышня после очередной ссоры в этом же призналась.
Упала на колени, голову на колени к княжне положила и зарыдала. Она редко о личном говорила, а тогда прорвало ее. Как батюшка с матерью со скандалом расстались, как отец разлучил ихбрат и сестра остались в отчем доме, а дочь старшую с собой забрал. Привез в земли князя Добродского, как в услужение к нему поступил, а сам по заставам разъезжал, да по другим княжествам, переговоры ведя. Потому она одна была. И не думала, что найдет кого-то, кто ее скверный и вздорный характер терпеть сможет.