Хорошо, послала Любава ядовитую улыбку.
Любава кралась к сеновалу в тени хоромин. Все было знакомо с детства, каждый закуток, ямка, бугорок. Да и вечер был удивительно теплым и безмятежным. Солнце катилось к закату, окрасив размазанную полосу горизонта розовым.
Настроение шаталось, но княжна упорно гнала плохие мысли прочь. Она уверена в Иванко! И какими бы прелестями не обладала Боянка
На том твердая мысль обрывалась.
Чего греха таить? Если сравнивать подруг, боярышня ничем не уступала княжне, ежели только статусом и землями, а это никак достоинством человека не назвать и к личным качествам не причислить.
Но не думать же о худом!
Потому представила себе, как Иванко грубо прогонит Боянку прочь, доказав, что его сердце занятой другой. Вот тогда она выйдет из тени, улыбнется Митятичу и скажет, что теперь навек принадлежит ему! Что никто ей не нужен: ни князь, ни пахарь, ни сам Велес. Только Иванко! Один он! Тот, кого любила с детства. В кого верила, как в саму себя
Тихий шепот на сеновале заставил замереть подле стены. Припасть ухом к бревнам.
Чего звала? недовольный голос Митятича. Сердце от счастья затрепыхалось сильнее, мурашки побежали дружным скопом.
Так ее, правильно! Послал подальше и уходи!
Чего-чего? напустила ворчливости Боянка. Разговор есть.
А до утра бы не обождал? суров Иванко.
О таком при солнышке не молвят, от стыда сгореть можно, промурчала кошка бесстыжая.
Ты чего городишь? удивленно шикнул Иванко.
А ты как думаешь?
Я не желаю с тобой в отгадки играть. Да и вообще наскучили мне игры. То гонишь, то ластишься
Сердце екнуло и чуть в горле не застряло. О чем это Иванко говорил?
Ну, гнала и что с того, легкомысленно отмахнулась Боянка. А теперь вот хочу
Белены наелась? в злости больше бессильной ярости мерещилось.
В том-то и дело, что голодна. И тобой голодна, Митятич, ворковала боярышня, судя по вибрации тихого голоса, подруга коварно подступала к кузнецу.
Ты мне надломился голос Митятича, раздался шорох одежды брось эти игры, тон пуще изменился, теперь охрипло звучал и до невозможности резал слух своей бархатной взволнованностью.
А я не играю, проникновенно шептала подруга, хочу, и только
Ты что творишь? охнул Митятич.
Хочу то, что предлагал давным-давно.
Точно белены нажралась, глухо рыкнул Иванко, но, судя по звукам, отбиваться не спешил. Сама же прогоняла, с обидой выговаривал. Смеялась надо мной Обзывала А потом посоветовала на
Фраза оборвалась. А Любавка дышать забыла. Так жадно вслушивалась, что ухом о бревно долбанулась. Потерла ушиб и вновь к стене припала, только на этот раз глазомщель найдя.
Парочка целовалась с таким пылом, что Любава дар речи потеряла. Они голодно упивались, едва вещи на раздирая друг на друге. Боярышня урчала, рубаху стягивая с Митятича, а Иванко протяжно, но сдавленно стонал, торопливо задирая подол рубахи и поневы Боянки.
Молвила, и что с того? голос подруги тоже упал до хриплости. И теперь не говорю, что согласная с тобой быть. Сама руками ловко орудовала, штаны приспуская с Митятича. Лишь тело предлагаю. А понравится, проказливо хихикнула, того глядишь, не раз
Ну и змея же ты, люто просипел Иванко, но что самое противное он не отказывался, а только досадовал. Рывком к себе дернул Боянку и вонзился в нее неистовым поцелуем. Боярышня сдавленно всхлипнула, а в следующий миг томно застонала, прижимаясь крепче:
Умеешь же ты девиц чувств лишать шумно дышала, урвав секунду для того, чтобы кислорода глотнуть.
Любава ладонь ко рту приложила, заглушая стон отвращения и злости. Дурно стало, аж желчь к горлу подкатила. Стало быть, права Боянка. Ему плевать а что отвратительней, он подругу готов взять
А ежели Любава о том прознает? внезапно отстранил боярышню от себя Иванко, шаря по ее лицу дурным взором хмельными от похоти глазами. Княжна стиснула губы, чтобы не выдать своего присутствия, но впервые порадовалась, что любимый подал толику здравомыслия. И даже в душе все кувырком перевернулось от жажды протрезвления Митятича от чар Боянки. Точнее, от ее прелестей.
Ведь верно молвил Значит, есть чувства, а плоть
Не будь идиотом, кто ты, а кто она, погрубел голос боярышни.
Но ты же сама говорила возразил шероховато Митятич.
Глупая была, оборвала зло. И, обхватив его лицо ладонями, жадно поцеловала:Верила до последнего, прерываясь на крохотные паузы, ластилась развратной кошкой: терлась о нагое тело Митятича. Завела она его знатно. Никогда прежде не видала такого тела Любава. Возбужденного, мощного, богатырского И то прозрение едва зрения не лишило. Проморгаться пришлось, да глухой стон ужаса проглотить.
Но Боянку его огромное естество явно не смущало и не стращало.
Ежели такое да туда матерь божья!!!
Тряхнула от ужаса головой Любава.
Ежели б не ночь, точно бы запозориласькрасными щеками. Да и вообще, как еще бревна не воспламенились от стыдобищи, от которой лицо горело?
Иванко, уже обезумев от желания, рывком на себя боярышню усадил, она крепко ногами его обвила, продолжая орошать поцелуями бесстыжими,
Ошиблась, шуршала редко и тихо, не можете вы вместе быть, ахнула, когда он ее в стену спиной упер, да не ваша то судьба.
Что? недоуменно обронил Митятич.
Я не вклиниваюсь меж вами, торопливо пояснила Боярышня. Она от меня и слова не узнает, клянусь. Она ведь подруга моя. Любимая и самая важная. И ежели придется убить кого, не задумываюсь, то сотворю. И тебя ежели она прикажет.
Ты стервозная девка, Боянка, злобой наполнился голос Иванко, но от того не менее желаема она ему была. Даже скорее наоборот, весь горел он для нее Так накалился, что с треском рубаху сорвал будто требовался ему доступ ко всему ее телу, а не только лону Томительно долгий миг голодным взглядом блуждал по оголенным округлостям подруги.
А еще красивая и опасная! с рычанием в шею впился, смял грудь Боянки до всхлипа блаженного боярышни:
Знаю и не скрываю того. Но ты прежде, чем меня брать, подумай Я ведь не твоя. А Любава Люб ты ей, как и прежде, и лишь тебе решать как использовать это знание, на миг умолкла Боянка, откинув голову и дрожа всем телом. Ни на миг Митятич ласк не прервал. Его лихорадило, а дыхание было таким диким, будто загоняла его подруга как жеребца лихого на скачках. Тут дело-то не в похоти, протянула стоном, а в том, что княжить ее надобно, а ты ну какой из тебя князь? едко хохотнула.
Змея, яро шикнул Митятич, но не пихнул прочь Боянку, а дернулся ей на встречу, будто вдолбил молот яростно
Молнией шибануло осознаниепредал Иванко. Все самые светлые чувства. И подруга тоже Оба!!!
Предатели!!!
Их страсть топила. Их похоть оглушала. Стоны удовольствия, всхлипы блаженства и звучание близостистали бить по нервам. От каждого содрогалась всем телом княжна. И в сердце все сильнее гвоздь отчуждения вколачивали.
Как добрела до дома своего, не помнила. Как и плохо соображала, ступая по лестницеуж не боялась быть замеченной. Отмахнулась от нянек, что на встречу выскочили, глаза спросонья потирая, от Марфы, зевающей на скамье подле постели княжны.
Молча забралась на ложе, свернулась калачиком, да в чем была, как былатак и забылась в своей боли.
Утром не пожелала выйти, а ко дню Боянка все же ворвалась в комнату, отпихивая Марфу:
Любав да так и застыла на пороге.
Говорю же, верещала слезливо челядина, нелепо цепляясь за рукав рубашки боярышни. Нельзя к ней
Боянка по-свойски выставила девчонку за дверь.
И что это значит? не сводила пытливого взгляда с подруги.
Вон пошла! убито прошептала Любава, закусив губу. Слезы были готовы пролиться с новой силой. И откуда их столько бралось?!
Стало быть подступила ближе к ложе княжны Боянка, обиделась
Любава перекатилась по постели, подхватила с тумбы, что близехонько стояла, ожерелье проспоренное, его всю ночь в руках крутила, да в подругу с размаху швырнула:
Забирай, и прочь иди! рыкнула, едва сдерживая соленую влагу. Сморгнула резь, губы задрожали
А пообещала
Змея! Ты с ним давно мутила
Не правда! ощерилась подруга. Ни разу! Ни разу я с ним не была. Целоваласьпризнаю, было когда-то. Но только я поняла, что ты его ничего меж нами не допускала! в четких, яростных словах была правда. Злая, колючая, жалящая но правда. И от нее еще тошнотворнее было. Хоть вой в голос.
Тогда почему? не вытерпела боли Любава и заревела.
Чтобы ты очнулась от фантазий! Чтобы прозрелане твой он мужчина!!!
А твой, стало быть? взвизгнула княжна, сев на постели и сжав кулаки.
И не мой, с горечью мотнула головой Боянка. Ничейный он как бык-осеменитель, бродит, породу улучшая, а жизни с ним
Ты просто боишься! бесновалась Любава. Что он может хорошим мужем стать! И не тебе!!!
Ну, если так, дерзай! взмахнула рукой Боянка. Коль сможешь жеребца ретивого в узде удержать, будет у тебя самый продуктивный по спариванию самец!
Да как ты можешь?! бешенство схлынуло, ему на смену подоспело недоумение от такой хладнокровности. Он же не только для этого надобен всхлипнула неуверенно.
Ой, фыркнула боярышня. И то верно, ну да, червяков на крючок сажать, глупости твои слушать о свободе и воли
Ненавижу!!! вновь завопила Любава. Прочь, змея! Не хочу больше видеть! Ни тебя! Ни его! С глаз моих! Оба!!! и подушку в подругу с размаху пустила. Боянка не была ловка как княжна, потому бросок пришелся точно в цель. Тяжелая подушка на лебяжьем пуху угодила в лицо. Боярышня опешила от такого «подарка». Топнула ногой, порываясь отвернуться, но вместо того, подхватила «оружие» и грозно зашагала к княжне.
Любава несколько секунд хлопала растерянно ресницамив голове не укладывалось, что Боянка осмелится. И стерва посмела! С размаху бокового, держа обеими руками Бах по ошарашенной княжне Она в последний миг дернулась, но подушка все же широким мазком по лицу прогулялась Любава кувыркнулась по ложе Стоя на коленях, подхватила вторую подушку
И понеслась душа в рай
Несколькими минутами позже, Любава и Боянка в медленно оседающем облаке пуха, держа потрепанные наперники и жадно хватая воздух ртами по разные стороны постели, смотрели друг на друга с лютой ненавистью.
Не подруга ты мне! процедила сквозь зубы княжна.
Жаль, ведь ты для меня по-прежнему самая лучшая, боярышня, чуть помедлив, откинула ошметки подушки. Сдунула с плеча кучку перьев, отряхнула одежу, и с опустошенным видом пошла на выход. Пусть я для тебя стала врагом, но ты для меня запнулась на миг уже на пороге. Что бы ни случилосьподруга. Я всегда тебя поддержу. Ежели придетсяжизнь отдам. Только взрослей, Любава Пора уже Времени больше нет! Моя княжна, змеюка такой поклон прописала, от которого не только ядом, но и уважением разило.
Лишь дверь захлопнулась, княжна вновь разрыдалась. Никогда в жизни не было так больно и тошно. И бессильно
И потому ухнула на пол. Как стояла, так и осела. В белоснежное море перьев, которые вновь невысоко взмыли плотным облаком.
Лицом в руки уткнулась и заревела. В голос, заунывно, захлебываясь болью, унижением.
Никто не решился к ней зайти, хотя и Марфа, и няньки под дверьми караулили, кабы чего не удумала глупого княжна. Лишь батюшка осмелился. Но никто ему про ссору не поведал. Пусть сам выведает. Ониодна кровь. Поймут друг друга, сумеют договориться
И он убедил, хоть Любава всей правды не открыла, смог к ней слова верные подобрать.
Княжна еще немного носом пошмыгала, в задумчивости посидела, а опосля позволила убраться в комнате.
Еще часами позже Любава сделала для себя вывод: «Предавши единожды, предаст дважды!»
Потому звездной ночью прощалась с глупыми надеждами, с розовыми мечтами, со своей детской любовью. Она выйдет замуж за какого-нибудь князя. Выполнит долг перед отцом, перед людом честным, перед княжеством. Не будет больше заниматься ерундой, грезя о несбыточном.
Какая же она была непрошибаемая дура! Курица безмозглая! Наивная Убогая
Но теперь поумнела, прозрела. Спасибо Иванко и Боянкезаставили повзрослеть в одночасье, раскрыв глаза на мир, друзей, врагов предателей.
Благодарна им, но ни за что в этом не признается! Это будет в ее сердце.
Утром проснулась спокойная, расчетливая, холодная.
Митятич предостаточно потоптал душу. Больше ни один мужчина не заденет ее сердца! Больше она не позволит никому причинить столько боли.
Отныне ей управляет лишь долг!
А любить
Глупость какая-то, да кому оно чувство это надобно?
За четыре дня до
Любава Добродская
Сегодня гонец от Ратмира прибыл, отец тяжко вздохнул и откинулся в кресле, изысканно шкурами куниц украшенное. Последнее время он совсем сдал. Морщинистое лицо посерело, губы посинели, осунулся так сильно, что щеки впалые четко скулы обрисовали. В руках дрожь, ногивообще едва держали. Некогда могучему воину самому претило быть таким. Потому он крайне редко старался выходить из покоев.
Помощников верных и ответственных вокруг много. Каждый ведал свое место. Вот и выполняли вверенные им обязанности, стараясь князя своего меньше дергать и отвлекать от тягучих дум. Понимали его боль после утраты уже второй любимой женщины. Перваяжена его, втораястаршая дочь. Ну а младшая сорви-голова. Что с нее взять?!
А народ и бояре уважали, почитали, ценили Святояра, потому что человеком он был великим и достойным. Благородным, рассудительным. Правил хоть и кулаком тяжелым в свое время, но по чести спорные вопросы решал. За земли сражался в первых рядах, и никогда не отступал, ежели дело касалось княжества и его жителей. К голосу бояр и народа прислушивался: иной раз шел супротив собственного мнения. Во благо народа и княжества своего!
Сейчас мало что осталось от того воина бесстрашногоиссохшее тело, потухший взгляд И часто случалось, заглянув к батюшке просто проведать, заставала его Любава сидящим в кресле и отстраненно-задумчиво разглядывающим стену.
А сегодня вот он сам решился выйти. Верный прислужник Борилапозади топтался, да охранник Микула ни на шаг не отходил.
Любава в гостевом зале перед отцом замялась, опустила взор
Опять разговор нелегкий намечался. Да и больно было смотреть на отца.
Послание передал Настоятельное требование
Любава вздрогнула, очи подняла на отца. Но Святояр так и остался мрачным и равнодушным. Княжна мазнула глазами по пустующему залутеперь понятно, почему нет никого. Батюшка наперед с ней желал этот вопрос обсудить. Дабы ведать, как потом с боярами вести беседу.
В углах темных, да за закрытами дверями громче роптали, что Любаву пора приструнить, да замуж насильно выдать.
И пока ее только отец спасал от брака с нелюбимым и нежеланным.
Сама понимала, ежели с батюшкой, что случитсяее выдадут за того, кого посчитают лучшим. Точнее, за того, кто им выгодней покажется.
Вот тут как раз тяжелый характер вновь начинал о себе напоминать.
Ежели выходить по расчету, то по собственному! Никак не с пинка бояр!!! Сами-то покраше, помоложе выискивалипод себя, чтобы глазу мила была.
Ух! Несправедливость очередная! Почему мужам дозволено выбирать, а девицаммолча принимать, ежели то выгодно остальным?..
И чего грозит? собственный голос прозвучал подавленно и гулко.
Сама посуди, протянул батюшка свиток, что в руках держал до сего времени.
Любава подступила к отцу. Нерешительно забрала грамоту.
Герб князя Вяжского.
Береста хорошей выделки.
Красивая вязь. Ровная, четкая Наклон, нажим. Не мог это воин писать. Писарь, как пить дать! Да и характер у того человека спокойный, а Ратмир выдержкой не блистал. Его бы каракули размашистыми были, да гуляли по листу влево-вправо.
Развернула. Глазами пробежалась торопливо, а когда подурнело, медленней перечитала:
«Я, Ратмир Вяжский, даю вам последний шанс принять предложение. Супружество со мной для Любавы Добродской станет залогом, что люд на ее землях будет под моей защитой. Сама она останется жива, а коль родит наследников крепкихтак в золоте купаться будет. Аль нетотныне не имею больше притязаний по ее руку и сердце. Не миром, так войной земли ваши заберу. На решение у вас времени до следующего солнцестояния!»