[1]ДаАрийцы, ХаАрийцы специализировались на искусстве управления государствами, отличия их были только внешние: одни сероглазые, другие синеглазые. Чаще всего браки заключались между этими родами. А род Расеновчерноглазый, смуглокожий, наследовал традиции воинов. Карие глаза, в правильном написании изначально «к Арие», что означало, не цвет, а воинскую ярость, выделяли этот род из всех четырех. Принадлежавшие к этому роду хранили тайну соединения великой мощи и энергии. Именно поэтому в плане военного направления если ДаАрийцы были дружиной, которая шла «в лоб», то Расены формировали диверсионные отряды.
ГЛАВА 3
13 лет назад
Радомир/Твердомир Минские
Радомир который месяц наблюдал за сыном из окна своих покоев. Каждое утро. Едва солнце мелькнуло на горизонте, облизав дальние земли и окрасив огненным светом верхушки деревьев и крыши домов, как хрупкий мальчишка, упрямо поджав губы, уже стоял с огромным луком на ристалище. Сна ни в одном глазу, хотя другие дружинные только выползали из казармы. Зевали, тянулись, умывались либо не обращая внимания, либо бросая скучающие взгляды на молодого княжича. Воевода и главный телохранитель ни о ком не забывалии воины Радомира по праву считались сильнейшими во всех ближайших княжествах, в чем не раз доводилось убеждатьсято на поле боя супротив врагов, то на дружеских играх, соревнуясь в умениях с побратимами и доблестными воинами мирных княжеств.
Но в данный момент князя интересовал лишь младший отпрыск. С того дня, как вытерпел порку, он ни разу при Радомире не обращался к Богдану «отец», но и к самому отцу тоже. Упрямо молчал, угрюмо зыркал из-под бровей.
В пору разгневаться на младшего княжича и проучить шибче, но нет, князь уже вразумил, что мальца силой не приклонить. Тут другое надобно. Подход иной Прав Богдандикий отпрыск.
Сердце родительское кровило, душа оттаивала гордостью, рвалась к мальчонке. И с каждым днем все больше и больше.
Потому не торопился князь. Ждал и изучал сына своего, как вновь обретенного. Знал, что зарядку со стрельбой из лука Твердомир делал каждое утро. Независимо от погоды, времени года: всегда полуголым, босоногим, под снегом, дождем, в восходящем рассвете, несмотря на туман, лениво ползущий вслед за уходящей ночью или мороз, крепко кусающий за щеки.
И Тверд позволял себе лишь один выстрел, дабы исключить соблазн исправить ошибку. Умение полностью собраться вкладывал в одну попытку, и князь болел за сыназатаивался в своих покоях у окна, держа за младшего княжича кулаки.
Да, Радомир любил Тверда! Любил даже крепче старших сыновей. Любил, потому что младший духом напоминал самого князя, несмотря на хрупкость тела и внешнее отличие.
А лицом-то княжич как раз много взял от Зорицы, матушки своей, жены Радомира, которую до сих пор нежно вспоминал. Даже не так Не просто скучал и тосковал князь, а до сих пор любил, образ ее в сердце хранил.
Потому и злился все сильнее. Любовь сыновья, по праву крови отцу предназначенная, сейчас всецело отдавалась Богдану. Уважение, почтение Только наставника младший княжич слушал беспрекословно. Выполнял его поручения и понимал наставника с одного взгляда и жеста. Лишь ему Тверд что-то увлеченно рассказывал, заглядывая в темные прорези глаз. А Богдан усмехался, немногословно поддакивая, кивая или качая головой.
Так что все пуще ревность снедала разумное в Радомире.
Жажда завладеть любовью сына становилась слепее и отчаянней.
* * *
Богдан, что ж ты сына моего в одиночку махать мечом заставляешь? Радомир не выдержал очередного боя с тенью Тверда. Неужто боишься княжью кровь пролить? ухмыльнулся в усы, бороду почесал задумчиво. Малец проворен, ловок, князь тщательно слова подбирал, стараясь младшего княжича хоть немного впечатлить, мол, видит отец и уже выше ценит, чем наставник. Да и хотелось собой блеснуть. Главный телохранитель во всем хорошкак воин, нет ни одного вида оружия, коим бы он не управлялся лихо, но меч Меч все же оружие Русичей, а не дикого узкоглазого народа с востока. Потому и верил князь, что в этом ратном деле он мастеровитей будет Богдана. И есть, чему мальца научить. Какой урок преподать.
Владение мечомтребует постоянного совершенствования. И нет ему предела, умничал хмуро Богдан, продолжая натачивать свои ножи, да на Тверда поглядывать. А крови мы не боимся
Мы? сощурился Радомир недобро.
Вы теперь одно целое?
Нет, княже, прости, виновато голову склонил главный телохранитель, Тверд сам вправе решать, готов он к дружескому поединку, али нет.
Такой ответ еще большим злом князя пробрал. Друг понимал, что неладное творилось с ним, и готов был услужливостью до беды не довести. Но Радомир настроился уже во что бы то ни стало завладеть расположением сына. И если для этого придется ему преподать урок битвы на мечахсделает!
Князь вперил взгляд в сына. Тверд ответил не менее пристальным и мрачным. А когда серость глаз сделалась пугающе черной, Радомир кивнул:
Готов к моему уроку?
Младший княжич не отвел взора, лишь коротко кивнул.
Князь ступил к стене с тренировочным оружием и выбрал самый тяжелый и крупный меч.
Отец поигрывал мечом перед сыном, будто хотел похвастатьсяя вот так могу, а ты?
Ну что же ты? криво улыбнулся Радомир, прицельным взглядом не отпуская сына, при этом проверяя шагами умение держать противника на расстоянии. Не боись! шире растянулись губы в улыбке. Не убью. Глянуть хочу, чему тебя прохвост выучить успел. Нападай первым, благосклонно дал фору. Да наперед второй меч возьми. Только не игрушечный, насмешливо хохотнул, а настоящий. Негоже воям лишь деревяшками баловаться.
Во-о-от, теперь сын чуть взгляд сменил. Не то чтобы уважение мелькнуло, но с недоверием и немым вопросом «можно?». Единственное, что покоробило, не Радомиру взгляд предназначался, а Богдану.
Бери, бери, зло накатывало сильнее. Чего не хватало, чтобы сын через голову князя к охраннику обращался за тем, что отец дозволил. До первой крови И сам нож из голенища сапога достал. Подмигнул младшему княжичу, мол, видишь, не шучу.
Тверд и глазом не моргнулсо спокойствием, от которого по коже Радомира неприятные мурашки взметнулись, да холодок по спине скользнул, принял из рук наставника нож.
Чуть взвесил на ладони, перехватил на свой манер. Прокрутил оба оружия, переступил с ноги на ногу да незнакомый танец затеял, приведя князя в изумление. Покружил чуток, а потом заставил собраться и вступить в серьезный бой.
После нескольких тщетных попыток зацепить противника хоть кончиком оружия, князь осерчало скрипнул зубамизадача была сложной, ведь малецгибок и проворен. А ту и зевак собралось столько, что уже стыдно за собственное бессилие становилось. Да и смеха страшился Не подобало князю посмешищем пред людом честным быть.
Потому нападал все опасней и коварней, но Тверд юрко уходил от меча, ловко избегал ножабыл везде и нигде, закручивая князя, запутывая и не позволяя дотянуться до себя.
А толпа шепталась все пущей. Смешки разлетались
Как змий проворен! шикнул князь, зло содрав с себя плащ и отбросив прочь. Уже не раз ему ткань мешала. Не думал, что так сложно будет с младшим умениями мериться. Но признавать талант сына не спешил, ведь тогда и телохранителю своему, и воеводе, Степаку, пришлось бы хвалебную петь.
Но и это не помоглоне облегчило задачи.
Небольшой деревянный меч и острый нож все так же быстро и проворно мелькали перед глазами князя, приводя его в бешенство. Вроде и муха жужжит, а никак не поймаешь!!!
Уж зеваки не стеснялись похохатывать. Пальцем тыкать
Хватит! князь махом прервал поединок, с раздражением разглядывая сына, который даже не запыхался. Молодец! Выбрал верную тактику, но так врага не убить. Измотаешь и его, и себя! жадно хватанул воздуха полной грудью. Тверд ухмыльнулся, но промолчал, а воевода виновато откашлялся:
Не серчай, княже, но ты мертв ровно с тех пор, как плащ свой скинул!
Что? Вот так обухом по голове.
Теперь князь Минской остро видел насмешливые взгляды толпы, даже слегка сочувствующие. Задумчиво-пронзительный Богдана А когда Степак как бы невзначай указал на спину князя, Радомир потянул рубашку на себя и едва сдержал крепкое словцоона была рассечена на две части И на ткани четко алело свежее пятно. Когда княжич успел рубаху черкануть, да кровь отцу пустить?
Хвалю! Радомир отбросил рубаху в сторону, Сдается мне, ты растишь лучшего война, которого бы знала земля наша.
Стараюсь, княже, благодарно кивнул Богдан, не глядя на Тверда, но явно гордостью преисполненный.
Хотелось бы верить, что меч его мне в спину не воткнется, задумчиво добавил князьИли для того и готовишь? с подозрением и колючим укором. Вознамерились от меня избавиться, зная, что к вам обоим сердцем киплю? несколько секунд гробового молчания, и в повисшей тишине широким шагом князь покинул ристалище.
Хороший удар! несмотря на слова Радомира, похвалил младшего княжича наставник. Но несколько ошибок я высмотрел приобняв Тверда за плечи, повел в казарму.
Князь Минской ворвался в свою комнату, надеясь на уединение. Но настырный гридень, Ляхич, который уже успел лекарку сыскать в хороминах, даже под угрозой порки не желал уходить.
Князь вытерпел перевязку, продолжая ворчать, что ранасмешная. Но Никанора упрямо наносила вонючую мазь, наговором подкрепляя, а потом чистой тряпицей обмотала, будто не царапина, а боевое рассечение в полспины.
Только закончила, князь тотчас велел комнату освободить. Пока Ляхич упирался, мол, в уголке посижу, вдруг плохо станет Вытолкал парня прочь, и дверью перед носом его длинным хлопнул.
Точно раненый зверь ходил из угла в уголвсе не мог в толк взять, как сын сумел бывалого воина раскачать, да незаметно рубаху распороть. Как?
Его победил младший княжич! Его?! Старого воина, вот так запросто! Взял и разделал под орех!!!
И пусть злости истинной не испытывал, покуда с Твердом мечами махался, но ведь и спуску не давал.
Да, что не отымешь, одарен сынкак никто. Отмечен богами с рождения. А то, что такой воин оказался в теле хрупкого человечкалибо насмешка природы, либо испытание судьбы
Уперся Радомир ручищами в раму окна, да уставился на площадку, где уже с мечами крутились дружинные. Матерые, крепкие ловко оружием управлялись. Звон и лязг разлетались по всей площади, а коли сталкивались воины, то казалось, земля вздрагивала от мощи мужей.
И тут гордость затопила отцовскую душуТвердомирплоть и кровь княжья. Как аспид вертлявый и пронырливый. Скорости его любой позавидовал бы. А что от Зорицы много в лике, так то и хорошо Кто-то должен быть другим!
Дума о жене погибшей опять сжала сердце в тиски стальные. Тоска скрутила горло, кровь забурлила да привычно в пах устремилась.
И голос женский, словно окутывал чарами: «Жениться тебе надобно, княже!». Радомир глазами обшарил комнату своюнет никого, а голос лился ровно и убаюкивающе: «Жениться пора! Пока в силе».
Сморгнул князь, головой помоталвроде пропал голос. Но мысль осела, да крепла.
И правда бы жениться! С женой оно все спокойнее. И расширить территории не мешало бы! Сыновей много. Всем земли надобны, а Тверду самые богатые достанутся
И сразу перед глазами князя всплыла нежная девичья фигурка, потупленные синие глаза, толстая коса до пояса с талией осиной.
Мирослава! Было что-то в девице рода Добродского такого, что цепляло взор. Что заставляло вспыхнуть давно позабытое желание любить. Что пробуждало чувства от спячки.
ГЛАВА 4
11 лет назад
История Любавы
Род Святояра Добродского: княжна Любава, княжна Мирослава
Да сколько можно? нянька Глафира с возмущением смотрела на младшую дочь князя, которую за ухо привел конюх. Ее громкий голос привлек внимание всех, кто был во дворе. Представление уже не казалось челяди чем-то интересным, повторялось изо дня в день, и все привыкли, что девчонке влетает то от нянек, то от доведенного до отчаяния конюха. Управы на тебя нет! негодующе всплеснула руками, при этом ее беззаветная любовь к княжне не оспаривалась.
Эта чертовка вновь каталась на Буяне, и чуть не загоняла его до смерти! ябедничал Алехно. Вредный и противный. Всегда доносил на Любаву, ежели ловил. Глупый, что с младшего конюха взять?
На ком еще можно мчаться наравне с ветром, если не на Буяне? пискнула, оправдываясь, Любава. Он самый лучший скакун батюшки!
Он не для маленьких девочек! продолжал гнуть свою линию конюх. Тем более, это Буян! Он сильный, могучий конь! У него и кличка неспроста такая! едва не подвывал от негодования. Он для князя, а не чтобы от неча делать его загонять!
И ничего не загоняла! взбрыкнула Любава, но Алехно крепко держал за ее ухо и потому боль усилилась. Ухо горело и распухало на глазах: младший конюх все сильнее сжимал нежную кожу, не замечая, что попутно тянет длинный волос. Ау, проскулила княжна и упрямо добавила:Только пену увидала, сразу в холодной реке помыла. И обратно на нем не ехала На поводе притащила!
Она его уморит, а меня на дыбу! гневно пожаловался Алехно, толчком выпуская ухо Любавы.
Там тебе и место! обиженно показала язык княжна, но только младший конюх сделал к ней злобный шаг, юркнула за добротную няньку Глафиру. Парень досадливо зыркнул на княжну последний раз и раздосадовано взмахнул рукой:
А ну тебя!
Любавушка, только конюх размашистым шагом скрылся в конюшне, запричитала нянька, сложив ладошки замком на пышной груди, ведь ты же девочка!
Любаве несколько раз на дню напоминали о том, что девочка. Что младшая княжна. Она уже устала слышать одно и то же. Кто ж виновен, что и батюшка, и матушка грезили о наследнике, а родилась ОНА! Любава! Вторая дочь!
Князь часто винился, что «долгожданного сына» начал обучать мужским премудростям еще с утроба! Рассказывал о дальних землях, поглаживая огромный живот княгини, в котором кровь из носу богатырь растет! О походах военных. О лихих скакунах, об оружии
Разве ж виновата Любава, что вот такой уродилась?
Не богатырь, к сожалению. Не наследник!
Но зато не сидится на месте. Не вышивается. Не интересно песни распевать, да танцевать учиться.
Свобода милее. Ветер в ушах. Простор для души
Эх!
Зачем постоянно ставить в пример старшую княжну Мирославу, которая росла тихой, послушной, молчаливой?
Нельзя сравнивать воду и огонь! Солнце и снег!
Любававзрывная, подвижная, жадная до всего, что окружало.
Мира часами могла напевать над вышиванием, как и положено будущей жене великого князя.
Любава с не меньшим упорством скакать на коне, да по деревьям ползала.
Мирослава спокойно и покладисто выслушивала нравоучения старших.
Любава протестовала и спорила, порой ставила в тупик совершенно не детскими мыслями и рассуждениями.
Мира свыклась с мыслью, что совсем скоро наступит великий час, и она покинет отчий дом, родное княжество, переехав в дом супруга будущего.
Любава била копытом, мол, не выйдет замуж абы как и за кого укажут! Насилу мил не будешь! И не будет! Коль мужику позволено любить, и она пойдет за того, кого полюбит. И никак иначе!
Старшая лишь мотала головой, устав от вечных проблем с младшей. А Младшая ей моськи корчила: «Я не ты!»
По чести, сестры меж собой особо не общалась. Во-первых, старшая уже была девицей на выданье и совсем не разделяла увлечений младшей. Во-вторых, она была занудой! И зачастую, при редких встречах монотонно читала нотации, как должно себя вести воспитанной княжне, а не взбалмошной крестьянке, по которой розги плачут. Что надобно надевать дочери князя, дабы выглядеть достойно, а не под стать анчутке дикой.
И в особенности любила напоминать, когда дозволено открывать рот.
Любаве было по нраву другое. Босиком бегать по горячей пыли и не думать, как высоко задран подол рубахи. Хотелось утром с кровати соскочить и наперегонки с остальной детворой мчаться на речку! А потом, после стужи воды, жадно пить парное молоко из глиняной кружки с треснутым краем.
Желала! Желала и делала!
Батюшка часто прощал мелкие проказы, больше для виду грозя пальцем, а иногда делая вид, что сердит:
Любушка, выговаривал громовым голосом, ты же дочь князя, а не челядины! а в глазах любовь лучилась, что не скрыть никаким гневом. И тут же старой кормилице:Авдотья! Как же так?! Княжна, а растрепанная и чумазая?.. Ежели не по силам с ребенком управиться, то кой от вас прок?
Княже, тотчас принималась хлюпать носом Авдотья, да краем головного платка слезы утирать с пухлого лица, разве ж за ней угонишься? Почище сорванца какого! досадливо головой качала. Чуть светуже на улице! То коня ей подавай! То меч! А он, поди, тяжелый и острый А она, задыхалась от негодования кормилица, тянет, и все тут! А ежели на ногу уронит, то дружинника задирает. Ремня бы ей хорошего!.. А то ведьни в чем отказа не знает! Балуете вы ее, балуете! не переставая причитать. Что ж ждать-то еще?! бабскими слезами заливаясь. Без матери воспитывается, сиротинкой растет и никто ей не указ!.. И примера с сестры брать не желает!