Князь хмурил кустистые брови, растерянно чесал затылок, соглашаясь, что женской руки недоставало младшей дочери, и ничего лучше не придумывал, как усадить Любаву за пяльцы.
Сущее наказание!
Самое что ни на есть!
Ничего страшнее не знавала Любава.
Сидеть, как приколоченная, таращиться на ткань.
То в нитках, запутаешься! То с иглами сражаешься. Они вредные! Либо застревают, либо выскальзывают из пальцев, либо не туда попадают, либо нитку не хотят в дырку пускать. У-у-у-у!!!
Порой казалось, лучше бы розгами отходилипотерпела чуток, и свободна! А тут целый день от скуки умираешь! Над вышивкой пыхти, слушай сплетни боярынь и с тоской поглядывай на пробегающую под окнами счастливую детвору.
Не то чтобы Любава была неучем и неумехой. Она добросовестно училась вышивать, прясть, да шить, о чем говорили ее пальчики, исколотые иголкой. Только усидчивости в столь тонком и нудном деле непоседе и сорвиголове не хватало. Стежки получались кривыми и безалаберными, нитки переплетались, рисунок превращался в нечто уродливое и непонятное.
Вторая няня, Глафира, часто вздыхала и качала головой:
Как же можно быть такой криворукой? Боги ее берегите! Кому ж достанется такая плохая хозяйка? Кто возьмет-то
Но Любава не расстраивалась. Ведь в этом мире столько интересных вещей, помимо вышивания, шитья и штопки.
Нянь, поджимала губы от досады, когда очередной отрез был загублен нерадивым узором княжны, да кому нужно это шитье?
Ба, всплескивала руками Глафира, вытаращиваясь на подопечную, словно кикимору увидала. Мужу!
Замуж??? тотчас хохотала Любава. Э-э-э, эт когда еще! отмахивалась небрежно. К тому времени я научусь не только строить прислугу, да вести хозяйство. Я и петь научусь, и танцевать, и еще много-много чего!
Особенно княжне хотелось научиться играть или на свирели или на гуслях. Жаль, что это было сугубо мужское дело. И даже наберись она наглости и овладей таким умениемее тонкая игра точно была бы осуждена не только семьей, но и всем миром.
10 лет назад
Любава Добродская
Любава тяжко вздохнула и, подперев голову рукой, с тоской уставилась в окно. Крестьянская детвора вовсю играла в лапту, веселясь и радуясь каждому точному удару. А ей приходилось сидеть в тереме, отбывая очередное наказание и умирать от скуки.
Вот же непруха!!!
Княжна засмотрелась на высокого стройного отрокасына кузнеца. Он как раз помахивал битой, готовясь отразить бросок.
Подающий подбросил войлочной мяч, и Иванко, закусив губу, попал точно по нему.
Раздались восторженные крики. Иванко отбросил биту и скрылся с глаз, помчавшись через весь двор, к противоположному краю поля.
Любава снова горестно вздохнула.
В команде с Иванко играть хотели все. Он был лучшим игроком. Для своего возраста, а он уже находился в середине возраста отрока, Иванко был сильным, высоким, ловким. Увлекал своими идеями, заряжал уверенностью в том, что все получится.
Младшая княжна любовалась им издали. Хотя бы так! Каким бы он ни был красавцем и героем девичьих грез, он, прежде всего, сын кузнеца! Да и старше ее на четыре весны!!! А стало быть, никогда не обратит внимания на семилетку, с вечно сбитыми коленками, поцарапанными руками и растрепанными волосами.
Я же девочка, досадливо пробурчала Любава, напоминая себе горькую истину. Смиренно склонилась над вышивкой и погрузилась в мечты о том, как Иванко когда-нибудь пригласит ее на свидание.
Ах-аха! Как Казимир Всеволодович ее страшную сестру, которая, глупо полагала, что Любава спит. Но младшая бдила. Еще бы, как уснуть, когда под окнами кто-то шебуршит и шепчет? А когда прислушалась, оказалось, Казимирнебогатый княжич каких-то дальних земель. Он как увидал Мирославу, так голову от любви и потерял. Сестра из себя неприступность строила, младшей про воспитание оскомину уже набила, а сама по ночам вылезала в окно, и нежилась в крепких объятиях захудалого княжича.
И ладно бы, он женихом ее значился, так нет Он даже с батюшкой словом не перемолвился насчет свадьбы!
И то, Любава знать знала, слышать слышала о тайных встречах, да никому не выдавала секрета.
Любовь!..
Этому чувству завидовала и мечтала когда-нибудь точно так же, как сестра без оглядки влюбиться в своего «Казимира»! Только пусть он будет «Иванко!»
Все жестарый он Казимир Всеволодович. И страшный И что сестра в нем нашла? Эх, глупая.
Хотя Мирославе уже пятнадцать минуло, а это уже ого-госколько для девицы на выданье. Того и глядишь, старой девой останется! Так что, кто его ведал, какого это быть почти старой. Поди, в такой дремучести и не на такую страхолюдину, как Казимир Всеволодович поведешься.
Ему подавно больше. Сколько точноне сказать, но взгляд темных глаз, единожды брошенный в ее сторону, запомнила надолго. Столько в нем было презрения, превосходства и ненависти!..
Мира же влюбилась в Казимира сразу, как только встретила на празднике Спожинки. В этот год он был особенно многолюден, покуда до княжества Святояра добрались княжичи с других земель и женихи с ближайших.
Увидала и заболела им.
И пока народ дожинки, обжимки отмечал, Велесу хвалу пел, почитая Его как Отца божьего, за то, что учил праотцов землю пахать, злаки сеять, жать венки на полях страдных и ставить снопы в жилище, старшая княжна не спускала глаз с высокого незнакомца. Он со скучающим видом сидел поодаль от князя Святояра, да по сторонам поглядывал, думая о чем-то своем.
Что, по нраву пришелся? боярышня Зрослава наклонилась к сестре так близко, что Любава едва слышала, о чем шепчутся. Вдовец, кстати, многозначительно. А Мира тотчас разулыбалась, словно он ей уже предложение удачное сделал.
Хочешь, продолжала ворковать боярыня, попрошу князя вас познакомить? Казимир Всеволодович с вашим батюшкой хорошо знакомы.
Казимир, точно попробовала на вкус диковинное имя старшая сестра. В глазах таинственный блеск заиграл, румянец на щеках выступил. Любава непонимающе глянула на старика худосочного, опять на Миру и чуть не завопила от недоумения: «Что ты в нем нашла?»
Но благоразумно язык придержала, когда старшая на вопрос боярыни кивнула, пуще прежнего краской заливаясь.
Про Мирославу и так уже поговаривали, что в девках засиделась. Еще чуть-чуть и «брачок» наружу выплывет. Не то чтобы не было желающих. Приезжали княжичи, да богатые купцы, бояре с разных земель, как только старшей едва двенадцать минуло. Ликомвышла, статьюне подкачала, нравомотличалась покладистым.
Но батюшка не спешил расставаться с дочерью, объясняя, что самого лучшего ей желает. На деле он больше за себя переживал. За княжество, земли
Плохо, некрасиво с его стороны, но князь Святояр не хотел прощаться с главной помощницей. В хозяйстве она уже давно жену заменила и в воспитании младшей сестры помогала
Потому Любава и рассудила, может счастье сестре будет с этим Казимиром. Батюшка даст благословение
Мирослава Добродская
Наутро Мирослава стояла перед отцом, опустив глаза, и ужас заполнял ее существо. Она так ждала сватов от Казимира, и чуть не упала, когда услышала:
Сватает тебя князь Радомир, глухо проворчал отец, не глядя на дочь.
Но батюшка лишь обронила Мира, как Святояр жестом отрезал:
Будем готовиться к свадьбе! припечатал, отметая сомнения в его решимости.
Тихие слезы полились из глаз Мирославы, но престарелый князь остался к ним глух и слеп.
Безотчетно скомкав край поневы в кулак, она бросилась вон из светлицы, и только оказалась в женской части терема, в комнате, которую делила с сестрой, с размаху упала на кровать и горько разрыдалась.
Любава Добродская
Любава сидела и с недоумением смотрела на кособокую тряпичную куклу. Нет, смущала не неказистость игрушки, за это княжна едва от гордости не распухалауж какая получилась, зато своими руками! В недоумение Любаву приводило то, что с этим играют девочки!
Все девочки играют в «дочки-матери», бурчала под нос, ворочая куклу и так, и сяк, но с какого боку не глядела на игрушку, она милее сердцу не становилась и желания поиграть не пробуждала. И я должна научиться, убеждала себя твердо младшая княжна.
Но на очередном заунывном рыдании сестры сбилась с мысли. Встала со скамьи, напрочь забыв об упавшей на пол игрушке, и тихо подошла к сестре.
Мир, ласково позвала старшую и коснулась покрытой головы сестры, чтобы хоть немного утешитьуж очень горькими были рыдания.
Да пошла ты! истошно завопила Мирослава, своим сумасшедшим видом напугав до полусмерти. Пошла вон! Достали все! Ненавижу! Ненавижу-у-у, и Мирослава снова повалилась на кровать, как подкошенная.
А ночью, когда Мира обманчиво думала, что сестра давно спит, вылезла в окно, услыхав тихий свист любимого. Попала в сильные объятия и снова разрыдалась, пряча на груди опухшее от слез лицо.
Казимир, все пропало! причитала она. Меня замуж выдают! За князя Радомира!!!
Слыхал уже, потому и пришел, пробурчал Казимир.
Что ж ты не поговорил с батюшкой прежде? всхлипнула Мира.
Собирался намедни. Мне ж с семьей уговориться было надобно. И только сегодня ответ получил, что благословляют и рады бы повидаться.
Так ты, с надеждой вскинула глаза Мирослава, ступай к отцу моему. Так и скажи! Покуда не поздно, переиграет он со свадьбой.
Боюсь, это дело уже решенное, а князь Радомир воспримет, как личную обиду отказ опосля согласия. Тем более, узнай, что ты за меня собираешься.
Он что-то имеет супротив тебя? изумилась княжна. Что ж не поделили-то?
Можно и так сказать. Знакомы, нехотя признался Казимир, да взгляд потупил. Дело давнее, не хотел бы о нем вспоминать. Не сейчас потом как-нибудь.
И что же теперь делать? вновь задрожали губы княжны. В глазах отчаяние плеснулось.
Вот и думаю. Украсть тебязначит открыто объявить войну твоему отцу и Радомиру. А это мощь великая. Сама понимаешь, куда мне супротив таких сил? Да и не тягаться в богатстве с князем Радомиром Минским.
Угу, кивнула понятливо Мира.
Казимир умолк на несколько секунд, обнимая любимую крепче, да шепнул нежно:
Но есть у меня мысль одна. Коль любишь меня, коль не испугаешься, заживем счастливо и безбедно
Мирослава задрала голову, с надеждой вглядываясь в черты любимого и часто-часто закивала.
* * *
А потом была свадьба. И как увидала Мирослава жениха своего, так и ужаснулась. Радомир был высоким и огромным, под стать медведю. Густые волосы, борода, усы Голубые глаза смотрели с нескрываемым интересом и желанием Он то и дело коснуться пытался. Мира же была едва живаи потому не шарахалась. От страха и жгучего стыда все время была как на иголках, лицо горело, сердце едва не выпрыгивало из груди.
Княжна в безотчетной панике едва дышала. Все время выискивала в толпе Казимира, но любимого не было.
В отчаянии посматривала на Радомира и нервно сглатывала. Его слишком много И что с ней будет, ежели он прикоснется своими огромными ручищами? Да он раздавит!!!
О, богиня Лада!!!
Мирослава прикусила губу, скрывая дрожь.
От мысли, что князь телом своим ее накроет, Мира едва сознание не потеряла. Перед глазами поплыло от животного страха, ноги сковало стужим холодом.
Нет, нет, нет!!! Не позволит ему себя коснуться! Никогда она не достанется такому. Никогда! И раз уж было сказано, пока смерть не разлучит вас, так тому и быть!
Все раздражало Мируи плетение венков, и тягучие песни, и радостный смех подруг и гостей. Княжна бросила свой венок в воду, мечтая, чтобы он тут же утонул, но чуда не случилось.
Радомир выудил венок и возложил на голову невесты, ожидая того же. Даже склонился, дабы Мирославе удобнее тянуться было. А княжну переполняли совсем не нежные чувствахотелось сжать его мощную шею так, чтобы захрипел, забился в посмертной агонии зверь этот
Так и прошло обручение.
Невеста была молчалива и бледна, а жених суров и задумчив.
Первую свадьбу справляли в стане невесты. Мира даже девичник отказалась собирать, сославшись на худое самочувствие. А вот ожидание жениха получилось, как никогда бурным. Рыдали все, включая саму Миру. И ежели девицы слезы лили, завидуя выгодному супружеству Мирославы, то она топилась соленой влагойпрощаясь со свободой.
Была б ее волясбежала бы на край света, дабы не видеть Радомира Минского. Не слышать лживых поздравлений и пожеланий. Не чувствовать взгляда его похотливого, да собственного бессилия.
ГЛАВА 5
10 лет назад
Радомир Минской
К капищу шла, как на заклание. Радомир хмурил брови кустистые, губы поджимал, бороду нет-нет, да и приглаживал.
Уже сомневался в здравности решения. Мирославу помнил покорной, смиренной ланью, а теперь хоть и не выказывала строптивости, да была не рада супружеству.
Тут слова телохранителя Богдана как ни кстати в голове зашуршали настойчивее: «Не твоя это девица! Не твоя! Зорица по судьбе тебе была написана, Мирослава Добродскаянет. А коль не видишь очевидного, беда может приключиться. Ведь если глаз не на свое положишьсудьба накажет!»
Ох, и взбесил Богдан тогда! Неугодными советами вывел из себя. И так давненько на пути маячил, а тут прям сам на рожон лез. Вот и осерчал Радомирнаказал дома остаться, в чужие жизни не лезть. Мол, как сам Богдан, княже быть не желает. Ему надобна теплая и ласковая женщина, дабы постель грела, душу умасливала, да сердце заставляла скакать шибче!
Потому без верного друга свадьбу играл. И младший дома остался. Ругаться в такой момент не желал Радомир, вот и позволил Тверду с наставником быть. Два нелюдя! Сухие, бесчувственные
Пусть вместе побудут. Пока свадьба в той стороне справится, да народ в княжество обратно воротится, может, поймут, что нельзя избегать жизни. Людей Порадуются за князя своего, счастья пожелают!
Не вовремя вспомнилась перебранка с другом верным.
Искоса поглядывал на невесту князь, злясь все больше и больше, но виду не подавалеще не хватало из-за девицы капризной расстраиваться! Дома уму-разуму научится! Ничего, еще улыбаться будет, да в постели ждать!
Волхвы принесли караваи, на руках брачующихся ленты обрядовые повязали и жених с невестой клятвы верности, согласия сказали.
Только церемония свершилась, тотчас снарядились в путьв стан жениха
Твердомир Минской
Твердомир вырвался из сна посреди ночи. Сел на скамье, жадно воздух глотая. Чувство острой тревоги накатило с такой силой, что сердцу стало невмоготу.
Прислушался к веселью в хороминахуже второй день кряду свадебный пир продолжался. Отец новую жену чествует.
Тверд нахмурилсяМирославу мельком видал, молодая и несчастная. Не то чтобы жаль ее было, все же замуж за князя вышла, но весь ее облик о страдании говорил. То ли Радомир не желал того замечать, то ли ему дела нет.
Прав Богдан, не похожа Добродская на судьбу отца.
Коль уж не спалось, встал Твердомир, да вышел на улицу, косточки разминая. Главный княжеский терем чуть вдали виднелся, окруженный домами попроще, да хороминами разными. Сколько раз отец просил Тверда дома ночеватьв мужской части дома. Да ежели возжелал быи отдельную комнатушку бы выделили, как и положено княжичу, но не привык он к покоям мягким и просторным. К прислужникам и гридням. К шуму, толпе.
Аскетом рос, как и наставник, отец приемный, Богдан. Его изба милее сердцу была, чем хоромы княжеские. Только сегодня его все нет. Видать князь его на пир затащил все же. Хотя грозился, чтобы тот ему на глаза не попадался
Ночное небо чернело бархатом. Луна в окружении россыпи сребристых каменьев не хуже факела во мраке освещала землю. Легкие порывы ветра остужали разгоряченное тело, усмиряли бой сердца, и успокаивали недоброе предчувствие.
Несмотря на юный возраст, а Тверд пару весен, как в пору парубка вошел, не ощущал себя ребенком княжич. Как-то не задалось у него с отрочеством и играми простыми. С ребятней холопов, гридями, кметями при казарме. Все больше по оружию и военному делу болел. Кто в догонялки, а он с ветром наравне, либо сам, либо на Лютом. Кто в лапту, а Тверд с мечом. Кто баклуши бил, а младший княжич ножами практиковался. Кто проказы затевал, а Твердомир с луком упражнялся.
Так и привык. С рождения да по сей день.
Сам по себе, как и наставниккто ближе кровного отца все эти годы был. И если к Радомиру Тверд только как князю своему относился и был готов ради того в бой вступить хоть с самими богами, то за Богданажизнь бы положил, не думая