Георг поскреб щеку:
По-видимому, все еще растет. Живой. Что ж, можно проверить: взять топор и поработать им, пока зеленые крошки не обратят внимания. И тогда второго шанса поэкспериментировать уже не будет. Что тут сказать,он зевнул,естественные наукиэто науки, прежде всего, эмпирические, основанные на опыте. В данном конкретном случае лучше проявить склонность к теоретизированию, тем более, правильный и неправильный взгляд, как отмечали многие философы, это просто рассмотрение одной и той же действительности. Они отнюдь не противоречат друг другу.
Я пропустила мимо ушей ровным счетом все, что он сказал.
Блин,пробормотала я, глазея вверх,оно такое громадное, что караул!
Караул,черноволосый подавился смешком.Ты не знаешь, что такое караул. Караулэто внутри, в «Столовой Горе». Много выпивки и перламутра. После парытройки повторений того и другого тебе уже наплевать на обдираловку. Можно днями зависать. А цыпочки там какие!Он кривовато ухмыльнулся.
Нет, серьезно, я была сбита с толку. Что Виктор забыл здесь?
Море грез или «Столовая Гора» кроме того, что вымахало из земли, было форменным гадючником, где вас обслужат лучшие шлюхи столицы. Сад Шлюх.
Даже в столь ранний час стоянка была забита блестящими иномарками. Услугами «зеленых крошек» пользовались состоятельные хрены: зверолюды, гибриды, люди. В общем, все, кто составляет столичный бомонд. Мажоры. И мой любимейший братецсреди этого претензионного дерьма? «А чувак взрослеет,рассудительно заметил голосок, уже распаковавший свой хлам после переезда, даже поставивший на тумбочку возле своей кроватки мою фотографию,это только ты у нас с этим запаздываешь. Пойми, тебя все равно никто никогда не будет любить так, как я». Я предложила ему сполоснуться в кислоте.
Одного не понимаю,говорил Георг; здание с каждым шагом становилось все устрашающей, а теплый воздух, казалось, проникал в черепную коробку, окутывая мозги пеленой,зачем они поселились здесь, в столице. Вероятно, их интересует власть, возможность повлиять на события. Да и то скопище бедолаг, которых можно обмануть, проповедуя некую разновидность любви к живому, к природе. За всем стоит корысть. Ты должна правильно меня понять: я бы на это не ставил свои последние деньги, но у меня на этот счет имеются серьезные подозрения.Георг остановился и, взяв меня за плечи, встряхнул.Аврора,скорчив умное лицо, сказал он,будь умницей, не потребляй ничего внутрь.
Не ори. Я тебя прекрасно слышу. И вообще, я сюда по делу.
Аврора, это море грезморе свободной любви и перламутра. Все ломаются. Абсолютно все.
Я смотрела на него исподлобья:
Ты что несешь? Уже надышался этой дряни?
Мне показалось, или коричневые с золотистыми вкраплениями глаза Георга действительно помутнели? Надышался, стопудов! Дымка действовала как песня сирентащила вперед, накинув на шею петлю обещаемых наслаждений. На меня это, однако, не действовало.
Пошли,черноволосый потянул меня за руку.
Все ясно, самец ты хренов!
Главноене кури,предупредил он. И добавил:Иначе тебе выбьют челюсть.
У меня подпрыгнуло сердце. Слово «иначе», как ни странно, не при чем. Взбесило другое.
Вон, сколько вокруг проклятого дыма! Да кто они такие, эти зеленые крошки, черт их дери, что запрещают святая святых?
Георг накрыл мне рот ладонью. Придвинув свою красивую физиономию к моему лицу, он шепнул:
Дриады. И что для них поистине свято, так это их дом. То бишь «Столовая Гора». Будь умницей и веди себя хорошо, сможешь?
Я заткнулась.
Надпись над входом гласила: «Закрывайте, пожалуйста, двери. Работает система аэрации». Я коснулась кончиками пальцев дверной ручки, прищурилась.
«Сделано в СССР»,прочитала я и подняла взгляд на Георга.Чего?
Наверно, какие-то предприятия на Западе.
Никто нас не остановил, не стал проверять на наличие оружия.
Мы вошли в самый престижный кобелятник столицы.
Вот это да! Помещение было огромным. Нет, не так: ОГРОМНЫМ. Я не видела стен. Вокруг меня кудрявилась дымка, от которой першило в горле. Пахло сиренью, бразильским кофе, розами. Преобладающие оттенки: пшеничный, яблочный, песочный. Я будто окунулась в жидкий оникс. Потолок казался недостижимым, совсем как небо. Дымку пронизывал свет. Будто гдето там, вверху, было внушительных размеров окно, закрашенное краской, сквозь которое тек позимнему слабый свет, почти не дававший тени. Иными словами, освещение равномерное, точно в колыбели под балдахином.
Мебель (если это можно назвать мебелью) представляла собой бесформенные зеленые комья, несомненно, тоже растительного происхождения. Мебель, прости блин Господи, тоже выросла. Барной стойке не было конца и краяочертания слизывала вихрящаяся дымка; она была накрыта то ли крышкой, то ли природным наростом. Штуковина, о которой я говорю, была прозрачной, под ней можно было различить какие-то витые предметы. По-моему, ракушки, песчаник. А за барной стойкой был укомплектованный всем необходимым аквариум: грот, водоросли, розовые пузырьки, а среди всей этой стильной чумы вращались чьи-то налитые кровью глаза. Все, как диктует мода. Ага, в аквариуме кто-то плавал. Вернее, что-то. Поскольку аквариум был громаден, а мои подозрения на счет его обитателя портили настроение, я поспешила отвести взгляд. Меньше видишькрепче спишь.
Песня Kingdom Come «What love can be».
В самом деле, какой.
Глазея по сторонам, я предположила: зеленой? растительной? продажной?
Выберите на свой вкус.
Большинство посетителей «Столовой Горы» были в деловых костюмах: галстуки ослаблены, верхние пуговки на рубашках расстегнуты, кожаные ремни выдавливают валики животов. Лица смятые, окосевшие, заспиртованные подобно эмбрионам саламандры в школьном кабинете биологии. Ктопосле ночного эфира, ктопосле очередного столичного мероприятия. Депутаты, карьеристы, владельцы крупных предприятий, публичные люди. И этот притон, этот кобелятникместо их преткновения: измены жене и даже любовнице.
Над всем увиденным, щекоча живот, плыла технология, программа, искусственный наполнитель.
За барной стойкой орудовала шейкером потрясающей красоты девушка. Бирюза вместо глаз. Глаза не бывают такого цвета. И без щекочущей живот технологии понятно, что передо мной не человек. Взгляд этой женщины был слишком оживлен, слишком ярок, чтобы быть человеческим. У барменши были длинные рубиновые волосы, собранные в «конский хвост». Она улыбнулась кому-то, обнажая белоснежные зубки, и два маленьких клычка. Киношная улыбка. На ней было черное платье, шею закрывал черный воротничок. Чересчур мрачный прикид для такой красотки, решила я, но в платье была изюминкаброшь с бирюзой. Бирюза на броши, бирюза в глазах. Ювелирные украшения.
Да, блин, девушка была изумительно красива. Просто красавица. Ее сказочный взгляд медленно переплыл на нас с Георгом. Я едва не вскрикнула от удивления, так стремительно начало искажаться ее лицо: улыбка исчезла, рубиновые брови сцепились над переносицей. Кажется, ее разозлило то, что она увидела.
Я убью тебя!сообщила девушка, и шейкер с треском опустился на барную стойку. Она рванула к нам.
Я обалдело распялила рот. Черт, вышагивает как по подиуму!
Ну, что я тебе говорил?вздохнул Георг.
Дерьмо ты неискренне!Девушка с рубиновыми волосами шмякнула Георга по физиономии. Когда парень выпрямился, отирая кровь с разбитой губы, в его взгляде смешалось обожание с возмущением. Барменша подошла к нему впритык, схватила за загривок и, оттянув голову назад, прорычала ему в губы:Ты так и не позвонил. Я думала, у нас все серьезно.
Георг засмеялся, однако уже в следующую секунду, засопев, согнулся пополам, держась руками за промежность.
Тогда барменша уперлась взглядом в меня, рявкнула:
Знаешь что?
Господи, как она злилась!
Удиви меня,сказала я ровным голосом. Большой успех молодого спортсмена.
Верхняя губа поползла вверх, оголяя сахарные клычки. Безумный у нее был взгляд, должна вам сказать. Безумный бирюзовый взгляд.
Эта дриада. Она такая дриада, черт возьми.
Ты, бесстыжая сука.Дриада измерила меня взглядом. Фыркнула:И это по тебе сходит с ума эта породистая сволочь? Идем.И схватила меня за руку.
Куда?
Как этокуда? На улицу. Я собираюсь сровнять тебя с землей. Без свидетелей.
Почему я запаниковала, спросите? Все очень просто: я видела нелюдя в драке, причем, не раз. И если старая добрая Аврора Востокова, не смотря на призрачное дерьмо и подобную муть, все еще человек, то дриаданелюдь. Дриада сказала, что собирается сровнять меня с землей. Ладно, ладно, сровнятьне сровняет, но синяки и переломы обеспечит. Бывают в жизни моменты, когда вдруг понимаешь, что во второй раз в твою морду уже никто не засобачит зерно. Можно сколько угодно трещать, мол, свернутый нос не делает погоды, но я все равно с этим не соглашусь. Как не соглашусь с тем, что каждая блондинка повально сексуальна. Неправда это. Посмотрите на меня и убедитесь сами.
Никуда я не пойду. Хрен тебе,отрезала я, стряхивая ее руку.
Руку, которую, как оказалось, не так-то просто стряхнуть.
Какой-то суховатый тип с седыми волосами и втертыми в витые рога золотыми пылинками, озорно поблескивающими в слабом свете, заулыбался мне. Сомневаюсь, что он хоть что-то видит за застилающим глаза алкоголем и перламутром.
Дриада сгребла мои волосы в кулак, заставляя смотреть ей в глаза.
Нет,улыбнулась она,это тебе хрен. Вернее, конец.
Ее бирюзовый взгляд с напором поранил мое лицо.
Что-то дрогнуло в лице девушки с рубиновыми волосами.
Внутренний голосок визжал-разрывался: «Не смотри ей в глаза! Отвернись, отвернись!»
Мы должны были подраться, но почему-то были не в силе прервать зрительный контакт.
Из глаз дриады надвигалась стена бирюзового огня.
Окружающие звуки стихали, пока окружающее не погрузилось в звенящую тишину. Свет пульсировал: затухал, вспыхивал, затухал, вспыхивал Вскоре он стал вспыхивать все реже. Черная вода вливалась в глаза, делая белый мир черным, мертвым, унося меня далеко-далеко.
Щелчок.
Сменяется слайд.
Я перебирала в руках фотографии размером 10 на 15.
Снимков было восемнадцать.
На всех фотографиях была запечатлена одна и та же девочка. Веснушки, голубые глаза, не хватает переднего зуба.
Вот лучезарная малышка держит в руке огромное красное яблоко и машет фотографу. Сбокусмазанный белесый дымок, змеящийся через всю фотографию. На следующем снимке она стоит на школьном крыльце, рыжевато-золотистые волосы растрепаны осенним ветром. Под ее ногамиоранжевые, красные, желтые листья. А возле ее головыпризрачный отросток, вытянувшийся подобно обтрепанной старой тесьме. Следующая фотография: малышка сидит за партой рядом с белобрысым худеньким мальчуганом. А вот она же у доски, на которой мелом красиво выведено: «День Именинника».
И на каждой, на каждой из восемнадцати фотографий возле девочки в кадре это туманное образование, белесый дымок, призрачный отросток.
Аврора.
Чьи-то руки легли мне на плечи.
Аврора. Хочешь опоздать?
Снимки, шурша, рассыпались по ковру.
Я открыла глаза. Кремовые стены. Разошторенное большое окно. Газовая тюль цвета взбитых сливок. Я обеими руками вцепилась в свитер брата.
Да что такое,Виктор бережно притянул меня к себе, и я уткнулась лицом в его грудь.Аврора, откуда этот цветочный аромат?
Эта цветочная вонь.
Эта проклятая цветочная вонь.
Я отстранилась от Виктора и бросилась к окну, по дороге бедром сшибая стул. Отдернула тюль, рванула ручку. С улицы ворвался ледяной обжигающий ветер. Я обхватила себя руками, но от окна не отошлахолод вытеснял запахи сирени, влаги, сырого грунта. Теплицы, зимнего сада.
Откуда эти запахи?
А за окном падал снегславный такой, искрящийся. В воздухе неслись мириады и мириады хрупких белых крылышек, содранных с мотыльков. Они таяли на лице, осами жалили щеки, нос, губы. Серые брюха туч напоролись, обмякли на верхушках тополей. Скелеты деревьев окутывала белоснежная фата. Деревья маршировали под венец.
Я смотрела вниз, из окна.
Снежное великолепие разодрал визг тормозов. Ему вторил женский крик. Люди стали оборачиваться, останавливаться, чтобы посмотреть, как женщина бежит к резко затормозившему автомобилю. Взгляд водителя упирается в пустоту.
Это неверие во взгляде. Неверие в случившееся.
Бывает, мы хотим отмотать секунды, минуты, часы назад.
Бывает, реальность здорово обламывает нас.
Под раздавленной головой кокер-спаниеля расползалась красная лужа, влажно сверкала кость. Поводокчерная змея. Я отвела глаза, уставилась на оконную раму; краска местами отслаивалась чешуйками. Уши продолжал резать женский вопль.
Закрой окно,велел брат.
Пожалуйста, еще немного. Совсем чуть-чуть.
Я начала глухо реветь, как когда-то, будимая толчком «они мертвы». Я мало что помню из того периода, но Виктор рассказывал мне
Вот она я, стою на смятом одеяле и колочу кулаками о стену. Острые колени, локти, лицо исказила гримаса; руки, из-за пышных рукавов ночной сорочки кажущиеся еще тоньше, все взывают, взывают, взывают к невидимому барабанщику.
Просыпаясь посреди ночи, будимая толчком «мои папа с мамой мертвы», я не замечала влетающего в комнату брата, не реагировала на вспыхивающий свет ночного светильника. В такие моменты я была безучастна ровным счетом ко всему. Не помнила, как оказывалась у него на руках. Слишком легкое тельце для моих тринадцатия тогда практически ничего не ела. Я могла рыдать на протяжение получаса, что-то бессвязно бормотать. Все это время брат не отходил от меня.
Виктору советовали показать меня специалисту.
Но Виктор сказал, что скоро боль отпустит.
Меня эта расплющивающая грудную клетку, пузырящаяся кислотой сраная боль до сих пор не отпустила.
Я рыдала перед распахнутым настежь окном. Улица красиваялетом здесь должно быть зелено. Я осознавалаеще чуть-чуть, и все это ускользнет от меня.
Виктор обнял меня.
Плач убитой горем женщины, хозяйки кокер-спаниеля, чья голова треснула, чья голова треснула, чья голова треснула, все еще несся с улицы.
Виктор,прошептала я,я запуталась. Мне все трудней принимать решения.
Виктор откинул с моего лица волосы и большими пальцами рук вытер слезы с моих нижних век.
Не надо об этом,он ласково развернул меня к двери.Иди, иначе опоздаешь.
Но я продолжала смотреть на брата.
Разве я куда-то спешу? Мое место здесь.
Конечно. Но на данный момент,он посмотрел на часы,если ты не выйдешь в эту дверь, в другую придется входить с извинениями.
«Ах, Боже мой, Боже мой! Я опаздываю!»причитал Белый Кролик, спеша провалиться в нору.
Я поймала себя на том, что лицо брата, которое я впитываю с пеленок, стало человеческим. Будто под этой шелухой не пряталось старое своевольное жестокое чудовище. А оно действительно там пряталось? Или, может, все это надумала я?
Королева будет в ярости!шуршал шепоток брата, подхватывая меня, унося прочь.
Увлекая в норувсе глубже, глубже.
Глава 18
Лицо девушки.
Резкий контраст черной одежды с белоснежной кожей.
Лицо девушки с волосами цвета спелого красного яблока, рубина, артериальной крови.
Твою мать,сказала она.Ты не человек. Почему ты сразу не сказала?
Боковым зрением я видела букет лиц, обратившихся в нашу сторону.
«Столовая Гора»; ониксовая дымка, от которой першит в горле; запах сирени, влаги, сырого грунта. Совсем как в теплице.
Не человек?
Среди сидящих я узнала скандально известного политика, в прошломпорно-звезду. Грек с северными корнями. Платиновые завитки волос, полные слегка приоткрытые губы, ослабленный лососевый галстук. Он смотрит на меня, пока глаза не стекленеют.
Я в упор посмотрела на дриаду:
Ты и без меня прекрасно справилась.
И тут дриада взорвалась:
Ты не человек! Могла уж предупредить! Язык бы не отсох, тем более, что я не занимаюсь проклятиями!
Меня передернуло.
Жила когда-то в нашем доме ведьма. Она занималась продажей лицензированных заговоров и проклятий. Жизнь для нее быламультипликационный фильм. Она все подлавливала меня, хватала за локоть и шептала на ухо: «Я могу сделать так, что твоя жизнь изменится. Напиши на бумажке свое имя и скорми ее моей змее». Однажды, запершись в своей норе, обрядившись в костюм кота, она вспорола животы девятерым детишкам, и обмазала их кровью стены и окна. В ту ночь дом гудел странными звуками. От ведьмы остался только костюмсодранная с большого, очень большого кота кожа. Поговаривают, принеся девять жертв какомуто там демону, она прошла врата, навсегда покинув этот мир. После этого случая, который не слишком культурные люди стали называть «кукольным театром трупов», я все спрашивала себя: ведьма сказала мне правду? Что было бы со мной, сделай я так, как она велит? Оказалась бы я среди тех детей? Или исчезла бы также как она?
Я сфокусировала взгляд на подбородке дриады.
София, это что же получается? Ты ревнуешь?хохотнул появившийся как из-под земли Георг.
Заткнись! До тебя я еще доберусь.
Вот это сюрприз! Я и подумать не мог, что ты способна на столь сильные эмоции.
Когда ты оказываешься среди тех, кто не похож на тебя, или на кого не похожа ты, когда ощущается различие двух сущностей, твоей и окружающей, различие, ползущее во взглядах, манере разговора, движениях, щекочущее тебя по животу,смотри в подбородок дриаде, не отвлекайся.
Ах, милая моя Софи! Софи, да разве может у меня чтото быть с этой девчонкой?улыбался Георг.
Улыбался.
Ответ был заложен в вопросе, в интонации черноволосого, в улыбке.
Посмотрите на меня и посмотрите на дриаду. Небо и земля. Догадались, кто «земля»? Даже не земля, а грязь. Я вдруг поняла, что глаза защипало, а горло сжало. Меня уязвили слова Георга?
Ты не позвонил,фыркнула София.Ты вот уже два месяца не звонишь.
Работаю, милая моя Софи.
Прекрати называть меня «милая моя Софи», черт побери. И ты не в том положении, чтобы работать. Наследные принцы не работают.
Георг придвинулся к дриаде. Ноль эмоций на меня.
А что они делают?спросил он вкрадчиво.
София прижалась к нему, накрывая его рот поцелуем. Я поборола позыв к рвоте. Отстранившись, дриада вытерла губы, нахмурилась:
Просто имей в виду, что, если ты уже освободился от выгулов других нелюдей
Поверить не могу! Мне захотелось вцепиться в красные волосы. «Нелюдей», подумать только! Она произнесла слово так, что оно стало созвучно с «отродье», «ублюдок», «инвалид».
Минутку, минутку, но ведь это не единственное, что ужалило меня.
София сказала «наследный принц», да-да, в самом деле.
Георг?!
Черноволосый посмотрел на меня, наши глаза встретились. Зрачки величиной с оливковую косточку, от взгляда в них я ощутила покалывание на загривке.
Принц?
Он пожал плечами с видом «дерьмо случается»:
До встречи, белокурая девочка.
Я понимала больше, чем хотела бы понимать. Ощущала больше, что когда-либо ощущала к незнакомцам. Незнакомцам, спасавшим мою жизни просто потому, что им «интересно».
Затем высокомерно-беспечная улыбка стала собственностью дриады. Хотела окликнуть Георга, но что-то останавливало меня. Не отрывая от парня глаз, София откинула назад руку и продемонстрировала мне средний палец с ярко-синим ногтем и массивным готическим перстнем. Вот сука.
Принц, значит.
Георг не зверолюд, однажды закусивший зерном, но и не человек. Тогда кто?
Принц, будь он неладен.
Я стояла и смотрела вслед целующийся парочки со слепой необоснованной уверенностью, что никогда больше не увижу его. Нелли, возможно, увидит. Янет.
Я подошла к барной стойке и опрокинула в себя стакан какой-то мерцающей жидкости. Ткнувшись носом в куртку, я зажмурилась. Слеза выкатилась из уголка глаза и поползла вниз, по щеке.
Все уходят. Все всегда уходят.
Даже папа с мамой.
Вечен только вакуум.
На что ты рассчитывала, Аврора Востокова? Что он останется с тобой? Меня привели к морю грез, в «Столовую Гору». Привели за руку. Теперь рука, сжимающая мою, разжалась и стискивает другую. Что дальше?
Правильно, тупик.
В пищеводе жгло как в доменной печи. Я чувствовала себя несчастным ничтожеством. Даже великаны находят свою половинку. Моя же половинка четыре года пропадает Бог знает где.
И почему я никогда не посещала психотерапевта?
20
Я сидела перед пустым баром, опустив голову на стойку, будто под лезвие гильотины. Было бы неплохо, в самом деле. Некому было обслужить меня. Аквариум искрился розовыми пузырьками; из тени грота на меня немигающее таращились два красных блюдца. Я отсалютовала невиданной по размерам твари и, закрыв глаза, стала представлять, как напиваюсь и начинаю буйствовать.
Это было отличной фантазией Георг не слышно опускается рядом со мной на стул и, подкуривая своей дорогущей зажигалкой сигарету, констатирует мое скверное поведение, а я говорю, что достаточно взрослая, чтобы нажираться в хлам. Он говорит, что, видимо, все же не достаточно. Что он поспешил. Что он не бросит меня. Я не успеваю опомниться, как он сгребает меня в охапку, и тащит на выход, говоря, что нам пора уходить. Я начинаю лепетать чтото вроде: «Сукин ты сын!.. Что ты делаешь!» Волосы заметают лицо; я не вижу ничего, кроме белой спутанной мочалки, болтающейся перед глазами. И ещекроме задницы Георга. Я начинаю хихикать, чуть погодявизгливо хохотать. Георг вздыхает и говорит, что я сумасшедшая, и в его голосе столько трагизма, что я невольно проглатываю часть смеха. Все еще похихикивая, я заявляю, что у него классный зад, а он замедляет шаг и деланно нехотя признается, что знает это. И по его лицу, бьюсь об заклад, в этот момент расползается кривая ухмылка
«Жизньнелепый авангард, исполненный в совершенно дурацкой постановке».
Я подняла голову. Голос скомкал мою дрему и швырнул в мусорный бак.
Дриада с ободком, подхватывающим непослушные каштановые кудри, смотрела на меня. Маленькое аккуратное, словно вырезанное из кости, личико, розовый шарф обмотан вокруг шеи, рубашка-вышивка. Она походила на одну из фарфоровых коллекционных куколтакая же неестественно красивая.
Чего?
Ну, глядя на тебя, я посчитала верным предложить именно этот коктейль.
И когда я его выпью, мне станет легче?
Она улыбнулась, на щеках появились ямочки. Вылитая кукла.
Георг не для тебя, если ты об этом,сказала девушка. Она рассматривала меня. Сразу видно, ей не очень нравилось то, что она видела. Особенно ей пришлись не по душе мои волосы, так она изменилась в лице, когда я провела рукой по упавшим на глаза прядям.Нет, легче не станет, тебя просто посвински развезет и ты погрузишься в пьяный полубред.
Не нужно мне это пойло,после паузы я вздохнула и добавила:Я вообще-то не пью. Вроде как.
Тогда, может, перламутр?
Я качнула головой.
Пища для вен?
Я открыла было рот рявкнуть «не толкай мне всякое дерьмо, идет?», но тут же сжала зубы. Люди постоянно ругаютсяпо поводу и без. В метро и дешевых забегаловках, откуда тянет кислым пивом, ваш словарный запас толстеет. На всех этих стихийных рынках. А я ведь теперь не совсем человек, так?
Мне ничего не надо,отрезала я.
Тогда что ты здесь делаешь? Этоместо любви и грез.
Любви и грез,передразнила я.Слышала бы ты себя, подруга. Что ж, счастливо оставаться в месте любви и грез.
Подхватив ранец, я рывком поднялась. Мир покачнулся. Нетвердой походкой, накидывая на плечо ранец, я в полном отупении и смятении чувств побрела к выходу.
Ктото окликнул меня. Я в надежде обернулась.
Ожидала увидеть Георга.
Это был не Георг.
Дернув дверь, я поспешила погрузиться в промозглые рассветные часы. Вторые сутки без сна, гип-гип-ура!
Грек схватил меня за руку. Я была вынуждена обернуться просто потому, что его пальцы с силой впились в мою кость. Вспышка. Улыбка. Бронзовый нос. Фарфор во рту. Политик, в прошлом порнозвезда, повторил мое имя. Откуда он знает, как меня зовут? Я видела вершащиеся им подвиги на разных фронтах. Что касается политики Не заботясь о своей красивой морде и целостности костюмов, этот мачо с упругими ягодицами периодически здорово мутузит коллег на заседаниях. Драки транслируются. Людям нравится смотреть, как бьются именитые политики. По неписаным правилам каждый в такой ситуации должен демонстрировать свою сноровку, а не сноровку своего телохранителя. Ругань, кровь, треск рвущейся ткани,запасайтесь «Ам-Незией» и попкорном.
Уже уходишь? Не хочешь присоединиться?спросил он.
Увы-увы, я жду человека.
Платиновые брови полезли вверх.
Тогда почему собралась уходить? Не дождалась?
Вовсе нет. Я просто иду курить.
Курить?ахнул блондин и как встряхнет меня, болван!
Я до крови прикусила язык.
Ладно, спокойно,вздохнул грек,будешь кофе?
Ручки-то уберите,прорычала я.Откуда вы знаете, как меня зовут?
Однако грек продолжал, будто и не слышал моего вопроса:
Кофе здесь подают со льдом. Можно заказать восточные сладости. Все выполнено в белом фарфоре. Я всегда говорил, что сладости располагают к беседе, а белые чашки наводят тоску. Не спорю, у меня специфическое понятие о красоте, но белый фарфорэто, по меньшей мере, банально. Шикарнода, но не оригинально.
Кофе? Восточные сладости? Фарфор? Простите, но какое на
Не понимаю, что тебя так удивляет?Неожиданно изменилась глубина его голоса. Теперь голос был смутно знаком.Ладно, зануда, слушай сюда: когда тебе было пять, на свой день рождения, ты добегалась до того, что упала на стекла и рассекла себе в клочья лоб. Шрамов не осталось, потому что родители водили тебя на самые дорогостоящие процедуры. Мне тогда пришлось ходить в давно маленькой мне школьной форме. Я ненавидел тебя лютой ненавистью. Помнишь Леву?
Я сказала, как загипнотизированная:
Мне подарили его с пожеланиями о скором выздоровлении.
Лева пропал, верно? Так вот,грек дернул щекой в кривой ухмылке,это я постарался. Мы с мальчишками Пойми меня правильно. Просто я тогда был чертовски зол.
Мужчина отпустил меня, по-видимому, уже понял, что никуда я не собираюсь убегать. Я тоже это поняла, только не сразувсе еще хмурилась. Осторожно и тихо, чтобы никто не услышал, чтобы я сама не услышала собственного голоса, я спросила:
Виктор, это ты?
Грек кивнул.
Так что на счет пропустить по чашечки кофе?поинтересовался он, протягивая руку и убирая за ухо мешающую мне моргать прядь волос.Как-никак такая встреча. Минутку,он свел на переносице брови,зачем ты пробила себе уши? Аврора, как это понимать? Курево, дырки в ушах
Я разулыбалась, тряхнув волосами. Караул, как я ребячилась! И прежде чем он успел что-либо сказать, бросилась на него и расцеловала. Я целовала и целовала не физически, а духовно знакомого мне человека. Куда там знакомого! Я знала эти наглые глазенки с пеленок! И глаза эти были не какогото там вшивого политикана, звезды глянцевых изданий, а моего брата. Физическое воплощениеуже другой аспект в современном обществе.
Иди к морю грез, иди к морю грезкривлялась я, заключая улыбающееся лицо в оправу ладоней. Потом, нахмурившись, шлепнула его по щеке. Затем снова поцеловала. И снова врезала, только куда сильнее.Откуда мне было знать, где это море грез? И вообще, какого хрена ты, подлец, так изощряешься?! Спасибо, я уже успела наслушаться о твоих подвигах. Офонарел, что ли?
Он на всякий случай взял мои руки в свои. Теплые ладони, слегка влажные. По широкой улыбке я поняла, что он волновался.
Не больше, чем, скажем, ты,сказал он уже своим приятным, бархатным голосом. Не голос, а ювелирное украшение.Но я все объясню. Нам надо было во что бы то ни стало увидеться. И я пошел на сама видишь что.Кажется, он был недоволен своим поступком.
Я посерьезнела, проследив за его взглядом.
Во что ты влип, раз можешь такое проделывать?спросила я, щупая его грудь, подбородок, руки. Ощущения были приятными. Живое теплое тело, чей истинный хозяин сейчас бес знает где.Я знаю, что некоторые шаманы могут вводить себя в состояние транса и на некоторое время перемещать свою психическую сущность в чужое тело. Но тыслов не хватало.Черт возьми, Виктор, черт тебя возьми!
Он и взял. Слушай, у меня мало времени. Здесь, на территории Древа, безопасно. Древо плюет на закон, государство плюет на него, не смея соваться со своими протестами ближе, чем на несколько километров. Именно поэтому я и выбрал это место. Здесь мы сможем спокойно переговорить. Судя по тому, что происходит, не у одного меня проблемы.