Эля ощутила, как её сразу отпустило: всё закончилось, Павел здесь, они отразили нападение и теперь под защитой. Она устало опустилась на кровать.
Павел ухмыльнулся: В уборную вас отвести?
Женщина взглянула на него, и захихикала от двусмысленности фразы, а потом совсем открыто засмеялась. Пережитое напряжение уходило из неё смехом. Кира тоже заулыбалась.
Так, смеющимися, их и нашёл Глеб.
Они устроили пожар? спросил он.
Эля кивнула.
Паклю дымящуюся в комнату закинули через дыру в стене.
Так вот почему Жинг не торговался, а просто выжидал. Думал, что вы обе у него в кармане вместе с нашими явно очень ценными вещами. Ну ничего, он ещё пожалеет, что начал не с того конца, мстительно произнёс Глеб.
Он спустился в зал, сел за стол и уже по-другому посмотрел на сидящего напротив него мужчину, который вместе со своими людьми, терпеливо дожидался возвращения чужака, как ему было приказано. Суета, возникшая из-за криков о пожаре, уже стихла, хозяин быстро разобрался, что тревога ложная и гаркнул об этом на весь зал, теперь только гомон в зале был громче, люди обсуждали произошедшее.
Твои люди пожар затеяли? Отвечай, Жинг под подчинением не сопротивлялся.
Мои.
Зачем? Насчет Киры мы бы и так договорились.
Твои спутники и их вещи интересовали. Уж слишком странно и хорошо одеты. И обувь хорошей выделки. Вы пришли откуда-то из хороших богатых мест, да ещё и недалеко от нас, раз только ялика доплыть хватило. Хотел знать где это.
Ещё кому-то сказал о своих подозрениях? Главе?
Нет, никому, хотел сам сначала посмотреть на вас.
Спутники Жинга во все глаза смотрели на мага и в полном недоумении слушали такие признания, но их присутствие не имело значения. Глеб заранее заблокировал им кратковременную память, они просто ничего не будут помнить, что они делали и о чем была речь за этим столом.
Расскажи мне пока, куда и кому ты собрался Киру отдавать замуж и почему.
В Коксу, с нужным человеком хотел породниться. Сыну его хотел отдать.
Почему на острове бросил?
Учил. Строптивая она слишком, не сдержался, он самодовольно ухмыльнулся и добавил: Наша порода.
Когда следующий караван на Коксу идёт?
Через четыре дня.
Медленно и внушительно, закрепляя мысль на подсознании, Глеб сказал:
Запретишь всем своим людям нас трогать. Это большая удача для тебя, что мы тут. Мы важные гости, приехали, чтобы Киру в Коксу сопровождать, нас трогать нельзя, а то тебе же хуже будет. Снабдишь нас всем нужным для путешествия, Киру свадебными подарками, купишь нам фургон, пристроишь к каравану.
Мы со своими вещами и с Кирой вместе с первым же караваном должны без помех уйти из города. Девушку отвезём к жениху сами. После этого у тебя всё будет хорошо. Сегодня вечером пришлёшь для нас местную одежду и обувь в подарок. Иди да парней своих забери.
Жинг встал, махнул сопровождению рукой в повелительном жесте, и они вышли из полутёмного зала, провожаемые украдкой бросаемыми разочарованными взглядами обитателей таверны, которые явно надеялись ещё и дракой развлечься, а она не случилась.
Глеб смотрел ему вслед, гадая, не упустил ли он чего-то важного.
Может, стоит срочно уходить в тень и съезжать из этого места, где мы тут на самом виду, и стоит поселиться в отдельном доме? Однозначно, маленькой команде нужны ещё надёжные люди. Но где их взять? Вик, конечно, может кого-то посоветовать, но можно ли будет доверять этим людям? У хозяина таверны всегда свои собственные интересы.
Надо бы поговорить с Кирой. А Элю и Павла в их одежде и обуви из комнаты выпускать нельзя, это точно. Одна их обувь уже привлекает внимание. Надо добыть местной одежды, хорошо хоть местные деньги есть с прошлого путешествия и от продажи ялика, но и их запас не безграничен. А продавать вещи из прошлого времени очень не хочется.
Глава 4
Через четыре дня они выехали из этого прибрежного рыбацкого городка и вот уже второй день караваном из семи повозок ползли по узкой полузаросшей дороге вглубь суши.
Караван вёл опытный немолодой мужчина, которого звали Коршень. Это не было его настоящим именем, это было прозвище, так называли здесь одну из хищных птиц. Он действительно внешне напоминал хищную птицу: широкоплечий, чуть сутуловатый, жилистый, темные волосы с проседью, завязанные в хвост, крючковатый нос и неподвижный взгляд чуть выпуклых карих глаз. Он был похож на коршуна.
Эля уже потом догадалась, что у него не имя, а прозвище как раз оттого, что он напоминал всем коршуна. Однако за тысячелетие название птицы «коршун» перемешивания языков на этой местности превратился в «коршень», хотя сама птица совершенно не изменилась и осталась всё той же.
Дорога вилась, огибая зелёные холмы, которыми изобиловала эта местность. В пяти фургонах торговцы везли свои товары: солёную и вяленую рыбу, морепродукты, раковины, безделушки из ракушек, даже засушенные водоросли. В шестой ехало семейство, переезжающее к родственникам со всем возможным для перевозки скарбом. В седьмой повозке по официальной версии везли Киру: невесту с родственниками и со свадебными дарами к жениху. По легенде Эля приходилась Глебу младшей сестрой, Павел был мужем их покойной сестры, а Кира был им двоюродная внучка. В общем, все они одна семья.
Изредка каравану приходилось останавливаться и длинными широкими кривыми ножами, которые здесь назывались серпами, срезать выросшие за несколько дней и цепляющиеся за фургоны ветки. Южная растительность очень быстро завоёвывала себе место под солнцем.
Глеб, всё ещё опасающийся чужого внимания, не терял бдительности. Мысли читать у него не было возможности, а вот считывать по кокону эмоции вполне мог.
Павел с пистолетом за поясом, укрытым от посторонних глаз длинной рубахой, почти не отходил от их повозки, которая фактически была большим фургоном, покрытым грубой материей от непогоды и солнца, а внутри было место для женщин и ночевали они там же на вещах. Мужчины обычно спали под фургоном.
Их маленькая команда выросла на шесть человек. Глеб взял с собой мать Киры Олгу и ещё троих мужчин, её соседей, которые показались ему самыми надёжными. Двое помоложе и один постарше.
Павел так и не понял, почему Глеб выбрал именно этих Олгиных соседей. Маг выбрал их по каким-то ему самому понятным признакам из десятка претендентов, приведённых матерью Киры. Для этих троих сопровождение повозки было просто хорошим заработком, обычным для этих мест. Повозки без охраны не ездили.
Олга, невысокая миловидная женщина со славянским типом лица, убранными в косу русыми волосами, с хорошо сохранившейся фигурой казалась Павлу совсем молодой, ей было около сорока лет, а то и тридцать пять. Для мужчины с его менталитетом семидесятилетнего она казалась почти девочкой.
Как выяснилось, мать Киры была совсем не против этой свадьбы, сговоренной братом мужа, и считала, что дочери ещё и повезло: Киру отдавали в зажиточную семью, муж будет молодой, а характер у дочери строптивый, весь в отца и его родню, так что сама за себя прекрасно постоит даже в чужом доме и городе.
Еще двоих сопровождающих к свадебному фургону приставил Жинг. Всё-таки Кира от его имени ехала к жениху, везла подарки и выходила замуж. Нужен был хороший присмотр. Эти двое держались особняком, хоть и всегда ехали рядом с фургоном на приземистых выносливых лошадках.
Один из этих присланных, широкоплечий рослый кареглазый Хан, и оказался тем самым сыном, которого опасалась Кира. Глеб хотел было сначала отослать его обратно к отцу и потребовать у Жинга другого сопровождающего, но, приглядевшись, решил оставить. Как оказалось, парень по настоящему был к Кире неравнодушен, а все его навязчивые приставания были всего лишь неуклюжей игрой, за которой он прятал своё желание быть с ней рядом. Своими сальными шутками он просто пытался привлечь внимание девушки, тем более ухаживать по правилам он не мог, отец уже присмотрел сыну достойную, по его мнению, жену.
Ехать целый день в скрипящей повозке, которую к тому же основательно трясло, Эле было скучновато. Женщина привыкла занимать свои мозги чтением книг или статей из интернета, а теперь надо было переориентировать мысли на что-то другое.
Мозги настойчиво требовали пищи, поэтому она втихаря просила у Глеба вытащить хоть одну книжечку из мешка, пусть даже это будет справочник, но он отказал, чтобы не привлекать чужого внимания.
Может, это было и к лучшему, потому что Эля, изображая, что она старчески дремлет, удобно устроившись на мешках фургона, большей частью занималась изучением своего кокона и коконов окружающих, а когда уставала, то просто прислушивалась к разговорам, которые вели её случайные спутницы. Это была очень познавательная для неё болтовня, полная важных бытовых мелочей. Несмотря на то, что Кира и её мать писали и читали с трудом, в уме им было не отказать. В этом мире без книг эти умения были желательны, но необязательны. Экстремальные условия, в каких женщины жили с детства, быстро развивали и ум и сообразительность. Другие тут не выживали.
Конечно, Эля была далека от культуры этой эпохи, которую ещё не коснулся бес саморефлексии. Песен их она не знала, сказок тоже. Этот мир был полон каких-то других ценностей, которых она ещё не понимала. Однако основное было понятно: в этой эпохе люди старались быстрее жить, смертность была высока, и слишком мало времени им было отпущено. У них не было ни чужих фотографий, с которыми бы они сравнивали себя, ни вымышленных эталонов. Все выдающиеся личности, на которых хотели быть похожими эти люди, они видели воочию, живыми и настоящими. Их красавицы жили на соседней улице, а герои вместе с ними ловили рыбу или искали жемчуг.
С первого дня, как она сюда попала, Эля окунулась в море естественных цветов, звуков и запахов, практически изгнанных из её прошлого слегка подчищенного мира.
Лошади, люди, животные, одежда, повозки, растениявсё было только в реальности, а не на экране, всё имело свой ярко выраженный запах. Вихри из этих запахов постоянно сплетались в клубки в разных сочетаниях.
Ей пришлось привыкнуть, что мужчины к вечеру пахли потом, и это было нормально. А после купания в какой-нибудь речке, у которой они останавливались на ночь, от них пахло речной водой и немного тиной.
Только здесь Эля отдала себя отчет, что естественные запахи были практически изгнаны из её прошлого времени. Там царствовали, в основном, искусственные, химические: мебельного лака, бензина, машин, разогретого асфальта, освежителей, духов, шампуней, хлорки или резины.
Здесь у неё будто вынули тампон из носа и каждый запах нёс массу информации. Запахло псиной, значит, рядом бежит собака. Пахнуло цветами, значит, рядом цветущий куст, причём даже с закрытыми глазами было понятно какой именно. Она стала подозревать, что стала в состоянии уже по запаху, как собака, узнавать людей. Каждое дело, каждое занятие оставляло на них свой невидимый но прекрасно воспринимаемый носом шлейф.
Женщины здесь не прятались за маской кукол. Эмоции, вырывавшиеся из них, были сильны и искренни, хоть и они и не выходили из рамок роли, которую навязала им жизнь.
Эля слегка завидовала тому, насколько гармонично чувствует себя Олга в этом времени. Сама-то путешественница во времени терялась почти в каждом простом бытовом действии и даже уже немного комплексовала на этот счёт. Весь быт здесь был устроен иначе
Олга, казалось, умела всё: варить, ткать и вязать, ловить и солить рыбу, знала травы, умела лечить, защититься от насекомых, обращаться с лошадьми и упряжью. Трудно было представить, чего она вообще не умеет. В любой области хозяйствования женщина чувствовала себя уверенно, а если чего-то и не умела хорошо, то имела представление о том, в каком направлении действовать. Её каждодневная работа заключалась в организации быта, и она прекрасно справлялась.
Эля по сравнению с ней чувствовала себя маленькой неопытной девочкой, хотя на людях она изображала из себя умудрённую опытом матрону, которая всё знает, да только не опускается до уровня хозяйственных забот. Сама же смотрела и исподволь училась.
Ко всем этим сугубо хозяйственным навыкам у Олги был ещё один, очень важный навык: умение обращаться с мужчинами. Где лаской, где насмешкой, где прикрикнула, где похвалила, но именно она была в центре и рулила происходящими событиями на её территории, причем не вмешивалась в сугубо мужские занятия и интересы. В мире жесткого патриархата, где женщина была всего лишь чьей-то собственностью, умение непрямыми методами воздействовать на мужчин было очень ценным.
По Олгиным чересчур свободным в талии платьям Эля подозревала, что будучи мужниной женой, Олга была формами существенно попышнее, но для вдовы жизнь была тяжёлой и не такой сытной, поэтому пышные формы Олги несколько сдулись и остались в прошлом, хотя их аппетитность, столь привлекательная для мужчин, окончательно не пропала.
За эти несколько дней путешествия Эля совершенно разлюбила южный климат. Она чувствовала себя постоянно скользкой от пота, на одежде постоянно образовывались мокрые пятна. Насекомые, который обитали повсюду в изобилии и лезли изо всех щелей, постоянно пытались отгрызть кусочек от её тела или выпить каплю крови. Спасибо Олге, она принесла матушке Элине листья, соком которых можно было натереться, и её перестали сильно кусать, но назойливое жужжание маленьких хищников не прекратилось, оно преследовало и раздражало.
Что же я прохлады раньше не ценила-то. Надел одежду и и радуйся, расстраивалась Эля, чувствуя как пот стекает подмышками. На жаре хоть кожу с себя снимай, не поможет.
* * *
Повозка скрипя катилась по пыльной дороге. День клонился к вечеру. Удушающая дневная влажная жара, которая не отпускала даже в тени, потихоньку спадала.
Ну, как вы тут? спросил Глеб, в очередной раз забираясь в фургон, который медленно катился в тени густой растительности.
Жарища. Душно. Скучно. ответила Эля за всех. А у вас как?
А нам не скучно, знаешь ли, засмеялся мужчина, мы, вообще-то, вас охраняем. Стоим, можно сказать, на посту непрерывно. Нам расслабляться нельзя.
Извини, Эля покаянно покосилась на мужчину. Извини, забыла, что тут всё по-другому.
Она знала, что Глеб дежурил даже ночью, магически оглядывая окрестности, а потом отсыпался в фургоне уже утром после завтрака, когда все просыпались.
А ты развлечься ничего с собой не взяла?
Не догадалась, уныло пробурчала Эля. Ты-то что не подсказал?
Тоже не догадался. А сделать самой?
Что?
Что-нибудь попроще.
Скучающие и работающие вхолостую Элины мозги мгновенно заработали и начали выдавать идеи одну за другой:
Карты! Шашки! Шахматы! Домино! Кости! Нарды!
Карты и шахматы Эля отмела сразу за отсутствием бумаги и за сложностью шахматных фигур. Кости здесь уже были в ходу и в них играли мужчины. Эле игра в кости казалась скучноватой и больше психологической, чем интеллектуальной.
Домино! Нужно изготовить домино! решила она. Если отойти от идеала и оставить только сутьэто всего лишь малюсенькие дощечки одного размера с определённым количеством точек.
С интересом смотревшая на них Олга подсказала, кто из мужчин мог бы сделать такие дощечки.
Вечером они обрисовали умельцу задачу, упросили Глеба на следующий день освободить его на некоторое время от охраны и отпустить его к ним в фургон.
С утра за час у женщин на глазах умелец, которого звали Данил, изготовил груду одинаковых щепочек, а Олга, сгорая от любопытства, аккуратно нанесла на них коричневые, хорошо видимые точки едучим соком какого-то растения точно в таком порядке, как указала матушка Элина.
Они расчистили ровную поверхность какого-то сундука, и Эля приступила к объяснениям сути игры. Игроков было как раз четверо: она сама, Кира, Олга и Данил.
Минут пятнадцать она объясняла правила игры и показывала как нужно играть. Считать до шести умели все.
Некоторое время, пока игроки чувствовали себя неуверенно, игра не клеилась. Они делали ошибки, не понимали логики, в фургоне было тихо, всем было скучно.
Мало-помалу появилось понимание и азарт. Глаза загорелись, игра захватила. Эля продемонстрировала игрокам значение понятий «рыба» и «дуплюсь» с соответственным звуковым сопровождением.
Грубая парусина не давала окружающим видеть, что именно происходит внутри фургона, а звуки оттуда летели громкие и интригующие. Что за удивительная рыба у них там появлялась время от времени?