Эльин, честное слово, весело улыбнулась Ида, если мир однажды заговорит о школе алхимиков, мне глубочайше плевать, какое имя он станет использовать. Есть, в конце концов, другие поселения зельеваров с не менее красивыми названиями. Можно выбрать любое, они ничем не хуже нас. Дело не в имени.
Я притянул ее к себе и поцеловал в волосы, а после шепнул:
Знаю.
Это было прощание. Да, мы не расставались навсегда, но видеться теперь станем куда реже. Только вот я был до безумия благодарен своей сестрице-травнице за то, что вновь сегодня повстречал ту девочку, которая готова была делать мир и жизни людей лучше, наплевав на все на свете, а не бесстрастного судью, который отстраненно и без эмоций раз за разом выносит приговор собственным желаниям и мечте всей своей жизни.
Глава 7. Внук.
Просьба о деньгах со стороны Иды меня нисколько не удивила. Она просила и раньше, нехотя, пряча глаза, когда ее собственных средств начинало критически не хватать. В конце концов, ей неоткуда еще ждать помощи. Думаю, в этом и кроется основная причина того, почему Ида вечно была рядом с Рэго и всеми проблемами армии. Почему, несмотря на личную, очень глубокую неприязнь к политике, интригам и вынужденному, почти вымученному с ее стороны, дружелюбию к сильным мира сего, она продолжала год за годом играть роль симпатичного приложения к генералу для Великого Дома Серион и его магов, и советника, правой руки Рэго для тех, кто был по нашу сторону баррикад. Для наших солдат и офицеров.
Это была просто безднова благодарность. Все ее отношение к тому, что происходит, я слишком хорошо знал. Здесь, в штабе армии, среди своих, Ида, казалось, не уставала ни капли. Она заботилась, размышляла, планировала вместе со мной и Рэго, я видел, как горят ее глаза, чуял ее азарт. Служба Равелам давала ей, в том числе, ощущение собственной значимости, веру в то, что она все еще помогает людям, все еще способна сделать чью-то жизнь хоть немного лучше, пусть и не тем методом, которым бы хотела. Каждой победе наших ребят, каждой выигранной битве, каждому подавленному бунту она радовалась с такой искренностью, словно сама с мечом наголо вела солдат в бой. Каждую потерю и каждую травму принимала так, словно беда случилась с кем-то родным. Мироздание не дало Иде и Рэго много детей, а одного из двоих отобрало вовсе, потому наша травница со всеми присущими ей чертами характера взяла под крыло каждого из наших многочисленных солдат и офицеров. А они принимали такой расклад с искренней радостью. Да, ее слегка побаивались, скорее из уважения и оттого, что замашки отменного командира, как когда-то выразился Рэго, никуда не делись и за годы окрепли донельзя. Но почтения к Иде в любом, кто с ней хоть раз перекинулся словом, было невероятно много. Здесь, среди нас, она была своей, и ни она, ни мы в этом не сомневались в жизни. Только нашлась и обратная сторона медали.
Серион. Сам Великий Дом оказался неизбежным злом, с которым Ида стала вынуждена сталкиваться раз за разом на протяжение всей своей службы. Слишком высоким, слишком громким являлся статус не супруги, а советника генерала. Она ненавидела политику лютой ненавистью. Ида не выносила лжи, а насквозь лицемерные приемы и полные фальши обещания с оговорками считала высшим ее проявлением. Я видел свой Дом иным, но объяснить ей разницу в нашем отношении не способен был абсолютно. Она заметила, что Серион не готов заказывать зелья для армии, что считает это блажью. Ячто Дом закрыл глаза на то, что у его вассала появились, по сути, территории, которые он считал своими по праву и не позволял влезать на них даже Великому Мастеру. Она верила, что Дому плевать на алхимиков, что он не помог за эти годы ничем, даже не проявил интереса, верила в безразличие и фальшивое принятие ее в круги местной аристократии, причиной которому был лишь ее супруг. А я понимал, что Серион четко дал знать ремесленникам и фермерам вокруг Миртсина, что никаких вывертов в отношении его жителей впредь не потерпит, торговать лавочники станут с теми, кто придет к ним с товарами, и по тем ценам, о которых было оговорено заранее. Со своевременным предупреждением об их изменении. Странно было бы предположить, что Ида с ее объективностью и справедливостью могла пропустить такие вещи. Нет, она видела. Она искренне радовалась, что жизнь ее родичей становится лучше. Но слишком хорошо осознавала, к сожалению, что Серион делает это не для алхимиков. Он делает это для Равелов. Потому простить так и не смогла. Не смогла смириться с безразличием и пренебрежением к одним людям, в то время как другим шли навстречу даже в достаточно щепетильных вопросах прибыли и влияния. Тогда, пятьдесят с лишним лет назад, она не увидела такого в нас и оттого была другом и верным помощником каждый безднов день. А вот с Серионом ее отношения так никогда и не сложились.
Ида гордилась своей семьей и своим именем. Со своих восемнадцати она была Равел и вкладывала душу в нашу армию полвека подряд. Я знаю, когда она вернется в Миртсин, иного имени у нее не появится. Но, кажется, Равелы оказались единственной на Востоке семьей, которая смогла пройти через суд нашего бесстрастного судьи. И этим можно было бы даже гордиться, не понимай я, насколько самой Иде больно от подобного исхода.
Дед, она собралась уезжать!
Алво вломился в комнату и уставился на меня с жутким негодованием. Раскраснелся и тяжело дышал, словно бежал сюда без остановки от самой школы. Я, приподняв бровь, спокойно ждал, что же мальчишка предлагает мне сделать с такой неожиданной информацией.
Останови ее. Ты можешь остановить.
Не собираюсь. Отрезал я.
Ее место здесь, рядом с нами, возмутился Алво. Я хочу, чтобы она была со мной.
Мальчик, ты никогда не думал, что другие не обязаны разделять твои желания? Поинтересовался я просто на всякий случай.
Ты хочешь, чтобы она уехала? мрачно уточнил мальчишка.
Янет. Этого хочет Ида.
Он тяжело вздохнул и тихо спросил:
Почему? Мы же ее семья.
Мне на секунду показалось даже, что он готов услышать и понять. Алво был до ужаса упрямым ребенком, к тому же с каждым годом становился все более эгоистичным. Я не понимал, что с ним не так. Но сейчас он будто правда интересовался чужими мыслями, а не пытался доказать свою точку зрения.
Миртсин тоже ее семья, Алво, напомнил я мягко. Она нужна им там.
Если бы им было хоть что-то нужно, они бы сами пришли в Серион и стали бы его частью, раздраженно заявил мальчишка. А не прозябали бы в бедности по собственной глупости.
Алво Равел, алхимики и твои предки, холодно сказал я. Ты носишь имя алхимиков. Выбирай выражения.
Я ношу имя погибшего дяди, упрямо возразил мальчишка.
Ты назван в его честь, да, но твое имя принадлежит второй части твоей семьи. Это не имя Сериона.
Равелымоя семья. Отрезал мальчишка. Этих я знать не желаю.
Иногда мне жутко хотелось надавать ему по шее самостоятельно, а не в очередной раз сообщать Рэйо о его дурном поведении. Я вспоминал в такие моменты Тэммо, который стоял и рассматривал верхушки сосен, пока рядом с ним умирал человек, то, что показал однажды брат. Но у Тэммо, к слову, был вполне весомый повод упрямиться и вести себя не слишком дружелюбно, к тому же мальчику хватило одного замечания старших, чтобы уняться. Серьезно, я не понимаю, в кого Алво таким уродился. Основная проблема заключалась даже не в том, что он по детской глупости относится к непохожим на себя плохо. Нет. Алво никогда в жизни не отрицал, что алхимики маги. Он презирал их за то, что эти маги делают не то, что считает верным он сам. И от осознания подобного мне становилось жутко не по себе. Я просто не понимал, что вырастет из ребенка, который совершенно осознанно и взвешенно принимает для себя подобные решения. Потому что это уже не безразличие к тем, кого не желаешь признавать равными. Это отвращение к равным за то, что они не подчиняются твоему желанию.
Если я еще хоть раз услышу от тебя что-то в таком духе, мрачно пообещал я, гнев твоей бабушки покажется тебе забавной шуткой, Алво.
Она бросает меня, с неожиданной тоской пожаловался мальчишка, полностью проигнорировав мою фразу. Бросает нас.
Никого она не бросает. Любой из нас всегда желанный гость в ее доме. А сама она навсегда остается Идой Равел. Частью нашей семьи. Алво, хотя бы из уважения к бабушке прояви понимание к ее желаниям и ее родичам. Это не слишком тяжело, как мне кажется.
Хорошо. Он развернулся, пошел к двери и бросил уже на пороге: Ради нее я их потерплю.
Я смотрел в закрывшуюся дверь с каким-то очень странным чувством опустошения. Единственный маг в двух поколениях. Бездна, сестренка, пусть твоя идея со школой принесет хоть какие-то плоды. Потому что больше ни тебе, ни твоему искусству надеяться явно не на что.