Сокол, Сокол, я База. Моллюски не смогли пройти сквозь Туман.
Жертвы?
Все живы, Андрей Алексеевич!
А трансляция там идет?
Идет, правда, с помехами: мы теряем обзорные камеры.
Сюда ретранслировать можете? А то нам тут скучновато.
Оживает один из экранов, смотрим. Это ведь в кают-компании тишь да гладь, как в самом эпицентре урагана, только пол легонько дрожит. А за стенкой отсека уже веселее.
Мысли есть? спрашиваю Пашку. Дело дрянь, отвечает стажер. Мысль не новая, но емкая, хмыкаю я. У Геннадия сдают нервы и он отключает экран.
После опытов с Лавром Пашка месяц ходил, как дурной, все молчал, но слова его были ни к черту, я и так знал, к чему мы придем. Поначалу он просто хотел разузнать, что случилось тогда на Флексе, небольшая петля, прыжоки мы сможем увидеть распад. Но теперь обозначился шанс стать нормальным, собою, без конкурентов, если установка расслаивает личность, он готов был рискнуть всем на свете. Я ему не мешал, я просил лишь сравнить габариты, он не Лавр, мы такой перегрузки не выдержим, нас ломает на маленьком таракане! Пашка крепко подумал и все расписал, мы увязли в страховочных тестах, запросили новые модули с Базы, мы полгода считали и проверяли, нагнали аварийной ботвы, и на Базе стояли Моллюски, только чуда все равно не случилось, и зловредное Время схватило за глотку. Там, на Флексе, оно потеряло след, и теперь азартно клацало челюстью.
Пашка ушел в петлю, и на повторный виток, и вернулся со своей точной копией, совсем как недавно Лаврентий. Дубликат его лупал глазами, пускал кровавые пузыри, а когда я дернул его из капсулы, вдруг забулькал и сразу затих, и уставился в пустоту.
Паш, прекращай немедленно! заорал я. Аркадий мертв, я отключаю аппарат!
Не сметь! ожгло меня зеленым, крапивным взглядом. Аркашка был мелким, не выдержал перегрузки, я справлюсь! Я и Ванькой рискну, всех отдам, я хочу быть одна! Одна!
Дура!
Я не помню, как выволок Павла из капсулы, но он по-девчачьи расцарапал мне щеку, и на станции все мигало огнями, вибрировало, завывало, и приборы взрывались, и включилась вдруг гравитация, стало больно до судорог, все тело выкручивало, точно жгут выжимало, трещали кости, и кто-то рядом орал на три голоса, и кто-то кому-то рот затыкал, и очнулся я в кают-компании, здесь почему-то было тихо, и рядом сидел стажер со своей тараканьей банкой.
Ты специально подгадал под свой день рождения?
Не подгадывал, а рассчитал. Новый год, новый виток. Надеялся на подарок к празднику.
Поздравляю, стажер. Лови!
Пашка ловит мою посылку. Там кусок именинного торта и пакетик вкусняшек для Лавра. Музыка, огоньки, фейерверки. Отмечать день рождения нужно с размахом.
Что-то жизнь никак не закончится.
Затерялся в эфире далекий Геннадий. Дремлет измученный Пашка, притомился с собой воевать. Только бледный, как моль, и кровь на лице, а зачем? Все одно помирать, раньше, позже, какая разница, где и как. Расцепились, наконец, наши Лавры, разбрелись по банке со своими крошками, даже трусоватый Третий перестал изображать засохший лист, сидит, жует с аппетитом.
Пронесло? Да не все ли равно. Пусть себе играет Время, шебаршит минутами. Сыплется песок в часах, а хватило на целую жизнь. Что есть Время в нашей голове, как не ретроспективная память, со всеми ее витками и петлями? Что есть наша конечная цель? Один дрыхнет в обнимку со своими тараканами. Второй торопливо листает страницы. Детективчик у меня недочитанный, только надо пристроиться, чтобы кровью не капать. Обидно ведь, столько читал, а кто убийца могу не узнать.