Здесь?
Нет, на орбите, дурень, морщится Бардо и закатывает рукава куртки, здесь, конечно! Это же бывшая колония. Тут должен быть неприкосновенный запас на экстренный случай.
Он может и был, складываю дробовик и цепляю его на бедро, а Ши неотрывно следит за моими манипуляциями с оружием. Когда мы сталкиваемся взглядами, я криво усмехаюсь, а она вспыхивает и отводит глаза в сторону. Румянец растекается не только по щекам, но и по шее, даже проступает пятнами на угловатых крепких плечах.
Любопытство убивает, детка. Не провоцируй лучше, пока я еще держу себя в руках.
Вот только тридцать лет прошло, заканчиваю мысль и проверяю, на месте ли клинок для ближнего боя.
Или ищем склад, или будем сидеть здесь до прибытия спасательного корабля от гильдии. А ты знаешь, что они ребята неторопливые.
И сколько ждать?
Пять-шесть дней.
Гадство! скрещиваю руки на груди и смотрю на деревья вокруг.
Торчать среди плотоядных веток несколько дней? Или попытаться добраться до топлива?
Нет, сидеть на местеэто определенно не мой вариант. И если не попаду на Заграйт в срок, то денег мне не видать. Кулганцыотвратительные зануды. Вовремя не отчитался и все! Прощайся с наградой.
Какого хрена я только согласился на предложение Бардо?!
Доберемся вовремя, уверял он. Ты даже заметить ничего не успеешь, говорил он.
Простое задание, смеялся он.
Простое, как же! Вон оно, с ноги на ногу переминается и рассматривает из-под густых ресниц. Колючка. Ши.
От «шиповник» что ли?
Ладно. Карта хоть есть?
Очень приблизительная, Бардо бросает мне планшет величиной с ладонь, на котором мерцает красной кляксой место крушения и где-то в уголке беснуется зеленый огонек нашей цели. Тут миль пятьдесят пути, не меньше, цветочки растут так, что любая карта становится приблизительной уже через месяц.
Склад ноги отрастить не мог.
Я иду с тобой, вдруг говорит Ши и поднимает с земли куртку.
Так себе идея, меня передергивает от мысли, что мы должны будем близко контактировать. И разговаривать. Проклятье, ее запах сведет меня с ума!
Один стволхорошо, а двавообще отлично, парирует она.
Буря не будет ревновать?
Слова слетают с языка сами собой, и я прикусываю его до стального привкуса во рту. Ши награждает меня таким взглядом, будто я сказал самую нелепую во вселенной глупость, и натягивает куртку. Прячет спину под плотной тканью.
Где ты видел, чтобы хозяин ревновал свою собаку.
Шиповник
Мы идем налегке, взяв только небольшой запас пищи и воды. Одна фляжка на человека, два небольших пакетика питательного порошка. Все это умещается в набедренную сумку и почти ничего не весит. Мое тело в постоянном напряжении, вынуждает вздрагивать от малейшего треска или шороха. Кажется, что еще немного и голова разлетится на части, переполненная мыслями и волнениями, усталостью, размышлениями о завтрашнем дне.
Герант идет первым, быстро и умело расчищает тропу. Мне кажется, что я слышу тихое шипение каждый раз, когда он отсекает очередную ветку широким дуговым ударом. Воздух стянут жарой и молчанием. Я не привыкла разговаривать с чужаками, а двоедушник явно не привык начинать разговоры первым. Он вообще до странного напряжен и собран.
Мыслями я то и дело возвращаюсь к Северу и камкери. К разрушенному дому.
И к Буре.
Стискиваю зубы до боли в деснах, сжимаю сциловый клинок в руке и бью по одинокой ветке, потянувшейся к краю куртки. И действительно, дерево шипит, а под ноги плещется янтарный тягучий сок. В нос шибает запах прогорклой полынной настойки.
Голову мне не снеси, Герант тихо хмыкает и смотрит через плечо. Призывает к разговору, а я не хочу сопротивляться.
Пятьдесят миль, если карта не лжетэто одиннадцать часов быстрого шага.
И будь я проклята, если его внимание, в котором впервые за всю мою жизнь нет брезгливости или любопытства, какое испытывают люди, глядя на уродливую неведомую зверушку, мне не льстит. Очень даже.
Разумеется, я в этом не признаюсь открыто, но
Я была капитаном личной охраны главы Дома, как надменно звучит, и я не сношу головы без надобности.
Капитаном?
Мне не нужно видеть его лицо. Я знаю, что Герант удивленно изгибает густые брови и усмехается криво, будто скалится. Типичная реакция.
Тебя это удивляет?
Я повидал достаточно женщин-наемниц, чтобы ответить «нет». Но мне всегда казалось, что у вас дома полукровкам грозит только голодная мучительная смерть.
Он бьет прицельно, в самое больное, и я холодею изнутри, будто прыгнула в ледяную реку и вдохнула полной грудью. Мне кажется, что я вернулась на десять лет назад, в трущобы.
Вместо Ши-капитана под кожей завозилась Ши-подросток, что спряталась в подвале заброшенного дома, когда знакомую девчонку-полукровку насиловали прямо на улице, в грязи.
Я струсила и сбежала.
И похоронила изуродованное тело своими руками, когда ублюдкизакончили.
У полукровок нет прав. Мы рождены от противоестественной связи камкери с людьми. Мы хуже животных. Мы можем только прятаться и униженно молить о быстрой смерти, ведь тела у нас хрупкие. Их легко переломить.
Но нас иногда можно использоваться. По-всякому.
Мнеповезло, голосу не хватает твердости, и я отворачиваюсь, когда Герант пытается поймать мой взгляд, Глава Дома выкупил меня на рынке. Из полукровок иногда пытаются сделатьсекс-рабов. На органы мы не годимся. В прислугу нас не взял бы ни один разумный человек. Но почему-то трахать полукровку зазорным не считалось!
И Глава просто тебя купил и предложил работу?
На что ты намекаешь?!
Почему его слова меня задевают? Север был хорошим человеком! Он сам говорил, что видел во мне потенциал, только нужно было его раскопать под обломками прошлой жизни. Он и пальцем меня не тронул
Герант отсекает несколько веток и смещается влево, к узкой тропинке, едва различимой в желтом лиственном ковре.
Я просто разговариваю с тобой, Ши. Явольный стрелок. Знаешь, что это значит? Я сам выбираю себе задания. Я много повидал. Но Глава Домаэто не просто титул. Это все то, чем живет мир вокруг. И слышать, что полукровка стала частью его семьиудивительно. Понятно, отчего Буря ведет себя, как кусок дерьма. Это он шрамы тебе оставил?
Нет, цежу сквозь зубы.
А кто тогда?
Зачем все эти вопросы?
Это самый странный разговор на свете, и я останавливаюсь, как вкопанная, не в силах сделать еще хотя бы шаг. Сверлю взглядом затылок Геранта, пока он не оборачивается.
У нас долгая дорога, и я хочу узнать тебя.
Вот так, да?
Я вообще парень простой, на его лице расцветает широкая улыбка, мне нужна жратва, небо над головой и приятная компания, чтобы чувствовать себя счастливым.
С компанией тебе не повезло, хмурюсь и пытаюсь его обойти, но застываю, когда сильные пальцы смыкаются на локте. Запрокидываю голову, потому что даже при моем росте Герант смотрит на меня сверху вниз.
Я и сам выводы могу сделать, взрослый уже, его глаза откровенно смеются, а мне становится душно от этого пристального взгляда.
Разочарование будет горьким.
Вырываю руку и иду по тропинке вперед. Во имя всех демонов, лучше бы мы просто молчали!
Ты думаешь, мне есть дело, что за кровь в тебе намешана?
А разве нет? Людям всегда есть дело.
Кто оставил на тебе шрамы, Ши?
Скриплю зубами и клянусь себе, что это будет его последним вопросом. И больше, до самого корабля, мы не обменяемся и словом!
Надоедливый, самоуверенный, невыносимый тип!
Скидываю куртку и отвожу волосы в сторону. Пусть посмотрит. Он же так пялился на шрамы там, у корабля! Пусть глянет еще раз!
У полукровок есть крылья. Они слабые, не развиваются как положено. И нам их удаляют, понятно тебе? из горла вырывается хриплый смешок, точнее удаляют, если кто-то выкупает наши тела на рынке, но меня прижали раньше, чем я познакомилась с Севером. В трущобах крылья выдирают! Я не знаю, кто вырвал мои. Не видела лица, ясно?!
Прежде чем я успеваю одеться, Герант сжимает меня в объятиях и чуть приподнимает над землей. Я для него легче пера, а стальной капкан рук не разжать, если двоедушник сам не захочет.
Меня прошивает огнем до самых пяток, когда чувствую теплое прикосновение к лопаткам. Там, где кожа безобразно исполосована.
Что ты делаешь? хриплю сдавленно.
А он касается спины снова, вычерчивая на коже невидимые узоры.
Целую тебя, разве не ясно?
Сгибаю ногу и бью назад. Оцепенение слетает в считаные секунды, когда слышу хриплый стон, а руки двоедушника разжимаются. Я откатываюсь в сторону и выхватываю револьвер. Дуло смотрит в голову мужчины, а в рукахни грамма дрожи. Не могу сглотнуть вязкую слюну, воздух вырывается из легких раскаленными толчками, а палец мягко оглаживает спусковой крючок, но замирает, потому что двоедушник примирительно поднимает ладони вверх.
Веду плечами, потому что спина горит огнем там, где его губы касались кожи, а я не отвожу взгляд от его лица и ищу, исступленно ищу то же выражение, что было у тех ублюдков в трущобах.
Если найдупристрелю на месте.
Над головой что-то хлопает и на плечо опускается зыбкая черная тень. Пронзительное «кар» прошивает ухо мелкими иголками.
Он может приказать ворону напасть?
Ши.
Его голоскак сахар, треснувший под подошвой сапога. Раскрошился, разлетелся в стороны крохотными крупицами. Сталкиваемся взглядами, высекаем искры из воздуха, а в горлегорький ком, потому что Герант напрягся и замер, будто к удару приготовился.
За тобой, шепчет он одними губами и тянется к дробовику.
Герант
Идиот! Кретин! Тупица!
Ты что себе позволяешь вообще? С катушек слетел, мать твою наемничью?
Хриплю, а в глотке кислота плещется. Совсем сдурел, девчонку зажал, да еще и нежность эта непрошенная, ненужная. Прямо выворачивает всего, когда отметины на ее спине вижу, не могу удержаться, хочу прикоснуться, стереть их, как стирают влагу с запотевшего зеркала.
И проклятый аромат шалфея путается в ладонях, прорастает под кожу, пускает глубокие корни. В голове полная неразбериха и кавардак, а я отчаянно ищу пути к отступлению и с досадой думаю, что с Анной все начиналось точно так же. Ворон сделал свой выбор, но я не подумал сопротивляться. Погрузился в чувства с головой, а в итоге чудовищно облажался.
Я еще могу вырвать первые ростки. Еще не поздно отбросить в сторону выбор ворона и идти своей дорогой.
Только бы до Заграйта добратьсяа уж там наши пути с Бардо разойдутся.
Как и с Ши.
Вольный стрелок должен оставаться вольным.
Ради ее же блага.
В глубине серых глаз я вижу туман безумия и отблески дикого пламени. Что ни говори, а бьет она, как таранедва могу разогнуться и поднять руки.
Мне больно видеть, невыносимо осознавать, как тяжело приходилось этой хрупкой девчонке в родном мире.
Остановись, Герант, ты только все усложняешь.
Ши что-то ищет во мне, к чему-то прислушивается и не вздрагивает, когда ворон садится ей на плечо, а я мысленно посылаю птицу на дальний хутор за все эти неприятности и ненужные чувства.
За ее спиной что-то шевелится. Едва-едва, но я замечаю.
Сжимаюсь и подаюсь вперед, холодею от мысли, что она не успеет увернуться.
За тобой.
Мой шепот кажется оглушительным в навалившейся лесной тишине. Ши подбирается, втягивает носом воздух и чуть дергает плечом, чтобы ворон взмыл вверх. Его крик привлекает внимание охотника идевчонка просто испаряется из моего поля зрения.
Одно мгновениеи дробовик плотно ложится в ладонь, а дуло смотрит точно в раскрытую пасть. Большую такую, усеянную иглами острых зубов.
Грохоти тварюшка откатывается назад, верещит пронзительно и стягивается тугим клубком, как змея. Кожа, похожая на древесную кору, щетинится тысячами изогнутых колючек.
Ши возникает будто из воздуха и припечатывает тварь к земле сциловым клинком, обрывая крик в верхней точке.
Почему не стреляла?
У меня только красный сцил, она будто читает мои мысли и показывает на индикаторы на барабане, здесь слишком сухо для него, а перезаряжать некогда. Если в землю попаду, то все вспыхнет.
Блефовала, значит, когда пушкой угрожала?
Не обольщайся. Она просто башку бы мне отстрелила.
Вот же мерзость, поддеваю тело носком ботинка и переворачиваю.
Хмурюсь, когда замечаю, что у твари вполне себе человеческое тело: две руки, две ноги. И лицо, спрятанное под уродливыми шишками и наростами, человеческое. Точнее, когда-то им было.
Кожа только грубая зеленовато-желтая и покрыта колючками. Никаких признаков пола. И пасть такая широкая, что туда можно голову целиком просунуть.
Девчонка бесцеремонно разводит мутанту челюсти, проверяет зубы, поворачивает до хруста гибкую шею, осматривает голову, скользит взглядом вниз, по лопаткам.
Это ребенок, вдруг говорит Ши, лет семь-восемь. И у него первая стадия «бича».
Она переворачивает тело и указывает пальцем на красные отметины, проступившие на коже. Будто кто-то плеткой прошелся.
Это проклятье камкери, Ши сплевывает в сторону, поднимается и отряхивает руки, пока не опасно, но через две недели он бы разносил заразу по всему лесу. И передавал ее любому, кто окажется рядом.
Уходим, подталкиваю ее к тропинке и чувствую, как напрягается тело под моей ладонью, не хочется надолго оставлять Бардо.
Я говорю это грубее, чем собирался. Девчонка совершенно ни в чем не виновата. Выбор второй душиэто только моя проблема, которая не имеет к ней никакого отношения. Ши не может это изменить, выбор просто происходит.
Проклятье всех двоедушников.
Знал бы, что меня ждет такая встреча, и нашел бы другой корабль, но Случай распорядился иначе.
Может это судьба?
Отгоняю сумасшедшую мысль и иду за Ши, смотрю по сторонам, чтобы не пропустить новую угрозу.
Если здесь был ребенок, то где-то будет и мама, говорит девушка, ты уже видел что-нибудь подобное?
Невольно напрягаюсь, потому что тон ее уж слишком отстраненный, как у робота. Девчонка будто замкнулась в себе.
Нет, перезаряжаю дробовик на ходу, открываю пустой картридж для патрона и заряжаю его одним быстрым движением, колонию здесь просто бросили, когда деревья разворотили отстроенные базы. Если честно, я не хочу думать, откуда могли взяться такие мутации. И что эти деревяшки делали с местными женщинами.
Слышишь? Ши замирает на месте и склоняет голову на бок.
Я прикрываю глаза и зову ворона, что рассекает небо где-то над нашими головами. Чувствую, как сознание раздваивает, как часть моей собственной души устремляется вверх, чтобы окинуть территорию взглядом с высоты полета.
Вижу водопад неподалеку и колоссальное озеро: идеально круглое, будто вырезанное плазменным резаком, темное, почти черное, заключенное в оправу из белоснежной гальки.
Резко выдыхаю и зажмуриваюсь. Мне нужно несколько секунд, чтобы прийти в себя, и я, на самом деле, серьезно рискую, доверяя свою жизнь Ши. В моменты «разъединения» с вороном я уязвим, почти беспомощен, как ребенок. Когда открываю глаза снова, то Ши на меня не смотрит: она сосредоточена на окружающем мире и крепко сжимает в руке сциловый клинок.
Ты в порядке? бросает она через плечо.
Да, кашляю в кулак и указываю в сторону от тропинки, здесь водопад неподалеку.
Глаза Ши округлились от удивления.
Ты можешь смотреть глазами своего ворона?
Все двоедушники так могут.
Ворон опускается ко мне на плечо и растворяется зеленоватой дымкой, впечатывается в грудь, вливается в вены жидким пламенем и обдает болезненным жаром мои кости. Сдавленно охаю, когда его ощущения скручиваются с моими в тугой клубок, когда чувства переплетаются, а я не в силах разделить их.
Жадно втягиваю носом раскаленный воздух, он печет горло, разрывает меня изнутри, но мысли медленно упорядочиваются, а перед глазами пропадает мутная красноватая пелена. Я вижу беспокойство на лице Ши, серые глаза темнеют, как небо, затянутое грозовыми тучами. Тонкая рука тянется ко мне, касается плеча, и меня прошивает жаром до самой поясницы. Рефлекторно отталкиваю ее ладонь, грубее, чем собирался. Девчонка делает шаг назад и поджимает тонкие губы.
Раз в порядке, то пойдем быстрее, бросает резко и отворачивается.
Шиповник
Время тянется бесконечно, как и воздух, который обвивает лодыжки и запястья плотными жаркими лентами. Приходится стянуть куртку и обвязать ее вокруг пояса, потому что в плену плотной ткани я медленно поджариваюсь, почти чувствую запах паленого. Дома лето было щадяще-теплым, а зима никогда не кусала морозом. Эта же планета походила на раскаленную сковородку.