Аэль захлёбывалась слезами, когда над ней склонялось это странное существо, наделённое признаками и мужчины и женщины. Ей хотелось кричать от душевной боли, когда он проник в её расслабленное и привыкшее ко всему тело.
«Всё отлично», - говорил оператор, ловя в камеру её залитое слезами лицо.
Смерть была прекрасна, но холодна. Даже внутри от неё ощущался ледяной холод. Пусть даже он был ласков и нежен, Аэль пронизывала острая боль. Он двигался в ней как хозяин. И она больше была не властна над своим телом. Наверное, занимаясь любовь с братом, она никогда не ощущала, что отдаётся кому-то. Это было для неё естественно как мастурбация. Но то, что произошло сегодня, можно считать настоящим лишением девственности. Всё вокруг было окутано чужеродным ароматом. Это был запах мёртвых роз, перегнивших яблок и дыма осенних костров.
Аэль не могла смотреть, как снимают следующую сцену. С какой страстью и яростью её брат берёт это странное существо! Кажется, он никогда не был таким с ней, и в его глазах никогда не было столько желания.
Отправившись в туалет, Аэль пропустила через свой нос огромную дорогу кокаина, но легче не стало. Ревность сильнее любого наркотика.
Эрелю нравилось это тело, что было одновременно и мужским и женским. Эти упругие груди и сильные бёдра. Эти роскошные волосы и экзотические глаза. В этой сущности были секс и смерть. Их любовь напоминала поединок. Смертельный танец. И даже здесь под испепеляющим светом софитов он чувствовал и жил. Всё прочее отошло на второй план. Новые и новые дубли, из которых потом можно будет склеить как мозаику сцену их обжигающей страсти.
Наконец-то съёмки закончились, даже занятие любовью с самым красивым на свете партнёром способно смертельно утомить.
- Я хотел бы ещё раз увидеть вас обоих, - бросил Рю вслед близнецам.
========== Часть 6 ==========
Над городом парили белые перья. Они сыпались с неба словно снег, покрывая тротуары, подоконники и крыши. Серое небо заволокло тучами. Пейзаж превратился в карандашный набросок с резко выделяющимися линиями телевышек и шпилями церквей. И только вода в каналах пестрила утраченными красками мира. Серый дождь превращал перья в грязное месиво, растекающееся по канавам.
Аэль вышла на балкон. Её босые ноги почувствовали что-то мягкое и холодное. Неприятная волна страха и омерзения растеклась по телу. Порыв ледяного ветра взъерошил волосы. Кажется, этот холод проникал в самое сердце. Аэль посмотрела вниз и увидела на гладких мозаичных плитах мёртвую птицу. Она лежала, раскинув крылья, её красные глаза были открыты.
- Это ворон-альбинос - довольно редкий вид, - услышала она из-за спины голос брата.
Эрель незаметно подкрался к ней из-за спины. Он поднял птицу, нежно сжимая её в пальцах, затем прижал к груди.
- Выброси эту гадость, - сказала Аэль, ёжась от холода и отвращения.
- Нет, я хочу сделать из неё чучело, - сказал Эрель.
Он провёл несколько часов в своём кабинете, стараясь распотрошить птицу, чтобы потом набить ватой и сшить заново. Он очень расстраивался, что ничего не получается. Сырая птичья кожа расползалась под неровными стежками. Эрель слышал, что таксидермисты сначала высушивают кожу и обрабатывают её специальным составом, но ему не хватало усидчивости. Пришлось избавиться от птицы, зато ему удалось сохранить несколько длинных моховых перьев. Они стали новой деталью зловещего интерьера спальни близнецов.
- Ты сходишь с ума, - сказала сестра.
- В этом полном безумия мире, я являюсь самым нормальным, просто мне хочется сохранить эту красоту, передать её миру. Наше сознание не способно воспроизводить образы в первозданном виде. А фотографии лгут, - он вздохнул, затягиваясь ароматной сигаретой.И если бы образы милых сердцу людей, ушедших от нас, можно было бы сохранить как-то иначе.
Аэль покосилась на фотографии мёртвых знаменитостей, украшавшие стену. Среди них была и Вивьен, лежавшая в ванной, полной цветов. Ей вдруг представилось, что все они в виде чучел хранятся в шкафу или стоят в комнате подобно статуям. И в их стеклянных глазах отражаются отблески свечей. А от их кожи исходит запах нафталина, старающийся замаскировать гниение. И все они печальны, как засушенные розы.
Она вспомнила и визит в музей мёртвых в Палермо. Древние катакомбы монахов, где сотни мертвецов смотрят на посетителей сквозь глубь веков. На их полуистлевших черепах застыли высокомерные улыбкинасмешка смерти над жизнью. Ей казалось, что скоро эти мертвецы придут за ней. Она станет их принцессой, застывшей под стеклом в гробу, обитом белым бархатом. И все туристы будут любоваться ею, как самым ценным экспонатом, потому что вся красота её уродства сохранилась на века.
Аэли было всё страшнее наблюдать за возлюбленным братом. Он становился для неё чужим. Его страсть к смерти приобретала всё более и более изощренные формы. Всё, что поначалу казалось просто игрой, теперь становилось всё реальнее. Ей казалось, что это он убил Вивьен и ту девушку, что снималась с ними в фильме. А скоро этот злой рок доберётся до неё.
На следующее утро она почувствовала нечто странное. Воздух поменял свой запах, а вода вкус. Тело становилось чужим. И мир казался одной большой иллюзией. Интуитивно она понимала, что с ней происходит именно то, чего она всегда боялась. И не нужно было делать тест или ходить к врачам.
Уже много лет самым страшным её кошмаром было забеременеть от брата. Он много раз приходил к ней во сне. Синюшный комок гнилого мяса, обтянутый склизкой кожей. Улыбался ей, разевая свой рот, полный смертельно острых зубов. Его руки тянулись к ней. Вместо глаз зияли чёрные провалы пустоты.
Она знала, что этот ребёнок её убьёт. Вероятно, он родится с множеством отклонений. Родители Аэль и Эреля тоже были родственниками (но не столь близкими как однояйцевые близнецы), такое не редко встречалось в отдалённой сельской местности, церковь не препятствовала их союзу. Возможно, именно этому они обязаны своим уродством.
Аэль не могла себе простить то, что главное проклятье женской природы коснулось и её. Существо, которое могло получиться из смешения проклятой крови, просто не должно существовать в этом мире.
Эрель ускользнул из дома, ничего не сказав. В последнее время он делал это всё чаще. А раньше они были неразлучны. Наверняка, он снова шатается с этим рыжим демоном Рю или напивается в стельку с Дирком. Аэль словно давний сон вспоминала те времена, когда они с братом были неразлучны. Этот дерьмовый мир порно, наркотиков, суицидальной музыки и романтизации смерти сделал их отдельными личностями, двумя неравными частями одного человека.
В животе распространялась эта отвратительная тяжесть. Она не знала, так ли это бывает при беременности или нет или сам мозг рождает эти ощущения. Все её внутренности наливались отвратительной болью. И чем больше она думала об этом, тем сильнее боль становилась.
Слёзы струились по щекам, ногти впивались в мякоть ладоней до крови. Горло сдавливали спазмы истерики. Во рту ощущался прикус собственной крови.
Аэль скинула лёгкий халат и осталась в неглиже перед зеркалом в ванной. Она откинула назад волосы, открывая небольшую грудь с бледно-лиловыми сосками. Ей начало казаться, что грудь стала больше.
Бледный утренний свет окутал её тело золотистой дымкой. Аэль села перед зеркалом и, раздвинув ноги, созерцала своё бледное лоно, украшенное порослью светлых, похожих на паутину, волос. Её половые губы приобрели почти трупный оттенок. Она коснулась себя, но вместо первых искр возбуждения ощутила только волны отвращения к себе и к своему телу. Её мутило от собственного вида и запаха.
Аэль взяла вязальную спицу и стала медленно водить внутрь, игнорируя холодную боль. Ей хотелось достать до матки, чтобы убить отвратительный зародыш, но она понятия не имела, как это сделать. В этом случае нельзя полагаться на врача и вообще ставить в известность кого бы то ни было. Липкая красная кровь заструилась по ногам. Внутри медленными взрывами раскрывались цветы боли.
Но этого было мало. Одной спицей эту тварь не убить. Аэль взяла длинные иглы и принялась вонзать их в низ живота как можно глубже. Вслед за иглами пошли другие спицы. Боль отступала перед ледяным оцепенением. Весь пол в ванной был залит кровью. Шатаясь, Аэль дошла до кухни; свет мерк в её глазах. Очертания стен и предметов плясали перед глазами. В ушах стоял дьявольский гул.
Ей осталось только вонзить себе в живот длинный нож по самую рукоятку. Плоть неприятно пульсировала под натиском тупого лезвия. Её молодая кожа была слишком эластичной. Открылась тонкая прослойка жира и волокон. Рана быстро заполнялась кровью. Глядя в своё нутро, ты можешь заглянуть в лицо смерти
========== Часть 7 ==========
Когда-то в мире жили двое богов, родившихся из небытия. Они были близнецамибратом и сестрой, которые стали родителями всего сущего. Они породили землю, звёзды, животных, людей, всё живое и неживое в мире. Когда сестре надоело жить в этом мире, она ушла за грань Брат тосковал и каждый день отправлял ей подарки. Создавая новые жизни, она в свою очередь забирала их себе. Так и появилась СмертьРю закончил говорить, когда часы на большой башне пробили полночь.
Комната заполнялась тьмой. Эрель сидел в кресле, наблюдая за гробом в центре комнаты. Украшенный цветами и свечами саркофаг с телом Аэль напоминал праздничный торт. Как подарок на их общий день рожденья. Сегодня им исполнилось по двадцать лет, дата, которую Аэль не пережила.
Эрель старался блюсти похоронный обряд, как было принято у них дома: открыл все окна, чтобы душа могла найти себе путь в небе, завесил чёрными тряпками все зеркала, чтобы она не заблудилась в иных мирах. У изголовья стояла миска с водой, чтобы дать возможность душе отмыться от мирской грязи перед тем, как вознестись на небо. Но он знал, что эта душа никуда не уйдёт, сестра будет вечно преследовать его до самой смерти.
Аэль стала похожа на мёртвого каменного ангела на надгробии, когда тяжесть предсмертных судорог сошла с её лица. Теперь она лежала в гробу, словно спала на перине из цветов, одетая в строгое свадебное платье, закрывающее её по самое горло. В ушах сияли серьги с бриллиантами и на каждом пальце тонкие золотые кольца. Её красоте позавидовала бы любая покойница.
Когда Эрель нашёл её обнажённой посреди окровавленного пола, он понял, что всё идёт своим чередом. Ничего больше не изменилось в его чёрной пустоте, ведь оба они были мертвы уже много лет, с того дня как их разделил скальпель хирурга.
Он лёг на пол в лужу её крови, прижимаясь к мёртвому искромсанному телу, чувствуя, как оно продолжает остывать в его руках. Его мучило отвратительное возбуждение. Он попытался заняться сексом с телом сестры, но оно уже было сковано смертью. Всё, что ему оставалось, это тереться об её израненную плоть, смешивая свою сперму с её кровью. Его необычайно заводил вид её растерзанного влагалища и длинных ран внизу живота, того, где возможно был их ребёнок, существо, которое по размеру меньше фасолины.
Эрель целовал её губы с привкусом крови и смерти. Они были слаще, чем всё вино, что он пробовал в жизни.
Аэль написала свою прощальную записку ещё несколько дней назад, когда обдумывала очередной отход к смерти. Она писала подобные письма и раньше, но все они отправлялись в огонь.
«Каждому своё Я стала ближе к смерти, чем раньше, когда мы только издалека заигрывали с ней. Она всегда была рядом, но только сейчас она позвала меня за собой по-настоящему. Я чувствую её ледяное дыхание на своих щеках. Я ощущаю её холодные влажные поцелуи.
Я всё чаще вспоминаю наш старый дом: ветхую деревянную мебель, скрип половиц, запах молока и мёда, лоскутные одеяла. Помню наши прогулки за руку по старому погосту, где среди высокой травы чернели покосившие кресты и поросшие мхом надгробия. Мы нашли заброшенную могилу влюблённых, с тех пор носили их имена как проклятое знамя нашей запретной любви.
Мы были детьми, и весь мир казался нам окутанным тёмным волшебством, и мы являлись его частью. Я много тосковала по этим временам нашей невинности. Помнишь, старики в посёлке говорили, что мы похожи на ангелов. Как давно мы разменяли крылья на кокаин и порно, погрязли в этом бренном существовании?
Я шла за тобой в Ад твоей жизни, по этой скользкой от крови лестнице, когда поняла, что мы не единое целое, мы стали чужими. Я не способна жить без тебя, поэтому я сделала свой выбор»
Первой версией полиции было преднамеренное убийство. Им не терпелось обвинить Эреля в смерти сестры, но у них не было доказательств, и записка была признана подлинной.
Вопреки всем обычаям похороны проходили ночью. Эрелю было тяжело выходить из дома под светом дня. Точно так же это было бы невыносимо для гостей, привыкших жить под покровом ночи. Погребение проходило без отпевания и другого вмешательства церкви. Эрель лишь положил в гроб сестры красивое распятие из чёрного дерева, что так нравилось ей всегда.
На похороны Аэль собрался весь свет тёмного мира андеграунда: музыканты, художники и актёры специфического кино. Это больше походило на шабаш чем на священный обряд. Множество глаз, затуманенных неземным кайфом; множество рук, покрытых татуировками и шрамами, несущих цветы к её гробу; множество голосов, поющих, как раненые птицы. Здесь не было места слезам.
Гроб с телом везла повозка, запряжённая длинногривыми вороными конями. Вся эта процессия в свете газовых фонарей напоминала Дикую Охоту. Над разрытой могилой кружили чёрные тени ночных птиц и летучих мышей. Это было старое заброшенное кладбище. Здесь, среди заросших мхом надгробий, изуродованных временем статуй, белели размытые наводнением кости.
Могилу Аэль вырыли с другой стороны от памятника, где некогда покоилась первая красавица города, там, где стоял красивый мраморный ангел, сжимающий в руках мёртвого младенца. Многие будут говорить, что потом ангел развернётся к ней лицом, но это так и останется легендой. Аэль не достойна даже его тени.
Похороны снимали на видео, словно свадьбу или день рожденья. Томные дамы в чёрном позировали на камеру, вытирая кружевными платочками фальшивые слёзы. Лицо Аэль в кадре выглядело живее, чем во многих её фильмах. Мир, где живые играют в мёртвых, был перевёрнут с ног на голову.
Ближе к полуночи в чьём-то роскошном особняке живые люди с мёртвыми лицами пили игристое вино, нюхали кокаин с серебряного подноса и пускали по венам морфий. Без всякого сговора они скидывали свои сверкающие чёрные одежды. Их тела сплетались в дикой пляске под звуки органа. Они предавались любви как на чёрных мессах, не ведая разницы между полами.
Эрель и Рю сидели в стороне, отрешённо наблюдая за оргией. Секс казался им чем-то вроде балета, только в нём было гораздо больше искренности. Эрель продолжал думать о таинственном хозяине дома, который так и не вышел к гостям. Он знал, что этот человек финансировал их фильмы и являлся большим поклонником творчества близнецов.
На пир пригласили последнюю девственницу в городе. Она была красивым дикорастущим цветком, розой среди отбросов, но даже у Непорочной Девы есть своя цена.
Казалось, что ей даже доставляет удовольствие совокупление с огромным чёрным козлом. Девушка стояла на коленях, уткнувшись лицом в залитый вином пол. Козёл, которому она предварительно вылизала анус, имел её сзади. И в этой сцене не было пошлости, скорее просто апогей декадентского гедонизма, насмешка искусства над самим собой.
Подобные акты зоофилии, даже ритуальной, навевали на Эреля скуку. Камера была включена, не упуская ни единого момента адского фильма. «Мы сделаем даже такую мерзость искусством» , - сказал он. Наркотики уносили его разум в царство единения с собой, замещая скорбь по Аэль обыкновенной скукой.
Ему не хотелось думать о том, что будет дальше. Одно он знал точно, с карьерой порно-актёра пора заканчивать. Жизнь и смерть открыли для него новые пути.
========== Эпилог ==========
Особняк на окраине города пуст, в стенах его гуляет ветер, таща за собой сухие листья и обрывки ненаписанных поэм. Здесь ещё слышны отзвуки музыки и дикого смеха.
Эрель видит Рю, за спиной у него раскрываются чёрные крылья, они такие реальные, что можно коснуться рукой. Если бы не запредельный жар исходящий от диковинного существа. В нём библейский ужас мирозданья, в нём первородная тьма и ужас всего человечества.
- На смену праздному веселью приходит тоска, - произносит он сквозь лучезарную улыбку, тряся огненными кудрями. - Вы знали об этом, мой проклятый принц? Когда сладкое становится горьким, а ароматы зловониями, когда последний гость покидает лучезарный дворец, превращающийся в лачугу. Они уходят, становясь тенью, как всякая нечисть исчезает с рассветом, прячась в тёмные углы своей преисподней.