Пусть Земли Ожидания и не закрыты для них, джинны больше не являются Ловцами Душ. У них в головах нет карты Лесав отличие от меня. В конце концов они меня выследят, но на это потребуется время.
Шагая по ветру, я пытаюсь успокоить бешено бьющееся сердце и обуздать ту часть себя, которую приводит в восторг жестокость сражения, когда все просто: есть ты и есть твой враг. «Ты наслаждался этой дракой, шепчет мне голос. Потому что ты был рожден для войны. Твое телоэто тело солдата».
Я ничего не отвечаю, но подстегиваю себя мчаться быстрее, пока соленый морской запах не ударяет мне в ноздри. Роща осталась за сотни миль позади, и где-то здесь мне встретилась та семья. За деревьями волны одна за другой обрушиваются на берег. Я разворачиваюсь спиной к прибою. Джинны не смогут подобраться ко мне с той стороныони ненавидят соль.
Я сбрасываю с себя старика, и он морщится от боли.
Что тебе известно о моих видениях? спрашиваю я. Ты что-то говорил об опасности, грозящей Землям Ожидания.
Старик медлит с ответом, и я бросаю многозначительный взгляд на Сумеречный Лес.
Мне ничего не стоит вернуть тебя джиннам, предупреждаю я. Хочешь дальше гнить в тюрьме? Говори.
Каин вздыхает.
Я расскажу тебе то, что ты желаешь знать. Но это будет иметь свою цену. С непреклонной решимостью он тянется к моим рукам и прижимает их к своей груди. Я хочу, чтобы ты меня освободил, Ловец Душ. ТыБану аль-Маут, Избранник Смерти. В этом мире немного созданий, способных оборвать мою жизнь. Я прошу тебя сделать это быстро.
Перед глазами вспыхивают картины тысячелетнего прошлогоя требовал от джиннов правды и я ее получил. Вот Каин, молодой король Книжников, он жаждет власти, он одержим идеей овладеть магией. Каин просит этих знаний у правителя огненных существон еще не превратился в Князя Тьмы, нет. Каин манипулирует доверчивой, влюбленной в него женщиной-джинном по имени Шэва, уговаривая совершить предательство.
Вот Шэва, которая вверила заботу о Землях Ожидания мне. Шэва, которая не заслужила такой судьбы и была наказана из-за этого человека.
Почему же ты просто не позволил джиннам убить тебя? спрашиваю я.
Потому, что они не хотят меня убивать, объясняет Каин. По крайней мере, пока. Джинн, умирая, произносит пророчество. Именно этого они от меня и ждут.
Но ты же не джинн.
Я пользовался их силой тысячу лет, Ловец Душ. Пророк смотрит туда, где чернеет Сумеречный Лес. Князь Тьмы убил остальных Пророков слишком быстрознания не достались ему. Но меня он оставил в живых. Если он услышит то, что я должен сказать, этому миру наступит конец. Клянусь в этом плотью и кровью. Убей меня, Элиас, пока он и его слуги не добрались до меня, чтобы услышать пророчество. Не дай им использовать меня. Убей меня, и мир, возможно, выстоит.
Я не собираюсь тебя убивать.
Тело и душа! Каин напирает на меня, рывком приближает мое лицо к своему, и все, что я вижу, это его красные, налитые кровью глаза. Ты что, забыл? Истинная свободаи тела, и души.
Ложь, отвечаю я. Как и все остальное, что ты мне говорил.
Не ложь, а надежда, возражает он. Надежда на будущее. Надежда для Книжниковмоего народа, который я предал. Надежда для тебя, Ловец Душ, пусть ты и веришь в предначертанность судьбы. Но ты ошибаешься, что бы ни говорили тебе Маут и Князь Тьмы.
Тот же голос в моем сознании снова оживает: «Не поддавайся на его уловки, Ловец Душ».
Но я не хочу слушать.
«Сражайся».
Вдалеке над деревьями поднимается красно-оранжевое зарево. Джинны скоро будут здесь.
Расскажи мне о вещих снах и об угрозе, нависшей над Землями Ожидания. Тогда я доставлю тебя туда, куда джинны не смогут добраться.
Мне не нужна безопасность, мне нужна свобода. Смертельный удар освободит меня, Элиас Витуриус. И тебя. Поклянись мне в том, что сделаешь это, и ты узнаешь то, что желаешь знать.
В таком случае, можешь оставить свои секреты при себе.
Я чувствую здесь какой-то подвох. Старик чего-то недоговаривает. Я пытаюсь стряхнуть его руки, но он цепко держит меня.
Повторяю, я не буду тебя убивать.
Запомни: я надеялся обойтись без жестокости, шепчет он. Помни, что я пытался, Элиас, хотя ты и проклинаешь мое имя сейчас. И рассказывай всем. Ты мой посланец здесь, когда жизнь моя подходит к концу, и если ты не расскажешь им, не будет безоблачного неба после бури, не будет ни Земель Ожидания, ни призраков, ни надежды. Лишь боль и страдания.
Отпуская мои руки, Каин впивается пальцами мне в голову, нажимая на кости черепа, будто хочет пробуравить их насквозь. Я вскрикиваю и пытаюсь вырваться. Я гораздо выше его и на четыре стоуна тяжелее, но старик без труда удерживает меня, словно того шестилетнего мальчишку, которого когда-то притащили в Блэклиф.
Это мой дар тебе, Элиас, говорит он. За все то, что когда-то забрал у тебя. Девушку с золотыми глазами зовут Лайя из Серры, она дочь Львицы. Я вкладываю в твое сознание ее имя, и никакая сила на этой Земле не сможет стереть его
Магия вспыхивает в нем, и на меня обрушиваются воспоминания.
Пламя в ее глазах в тот день, когда я впервые встретил ее
Безлунная ночь в пустыне, на землях Кочевников. Произнесенные шепотом слова: «Тымой храм»
Ее слезы, когда она вложила мне в руку тот деревянный браслет. «Возьми это. Он мне больше не нужен»
Нет. Я упорно пытаюсь оторвать от себя руки Каина. Прекрати это.
Молодая женщина с короной светлых волос продолжает Пророк, сверля меня своим жутким взглядом, это Элен Аквилла, Кровавый Сорокопут и Надежда Империи. Я вкладываю в твое сознание ее имя, и никакая сила на этой Земле не сможет стереть его
Ее рука, протянутая мне в загоне для отбраковки
Ее лицо, освещенное луной, в степях на севере Империи, ее улыбка, вой ветра
«Отпусти меня, Элиас», сказала она мне, когда я бежал из Блэклифа
Каин, во имя неба! Я с силой отталкиваю его, но он не отпускает. Магия Маута накапливается внутри меня, в моих раскаленных добела пальцах, стремясь вырваться наружу. Прекрати, чтобы ты сдох, будь ты проклят Мне странно произносить эти слова, и я вдруг понимаю, что не бранился уже несколько месяцев. Ты чокнутый старый придурок!
Но Каин не сдается. Он говорит, и его слова, как удары дубины, обрушиваются на меня.
Женщина с ледяными глазамитвоя мать, Керис Витурия, дочь Квина и Каринны, наставник и палач. Я вкладываю в твое сознание ее имя, и никакая сила на этой Земле не сможет стереть его
Ее усталое лицо, пристальный взгляд, направленный на меня
«Ступай к каравану, Ильяас. В пустыне ночью бродит немало темных тварей»
Татуировка на ее шее
Мое сознание переполняют эти имена, их лица, воспоминания о том, что было между нами. Лайя. Элен. Керис. Возлюбленная. Друг. Мать.
Это невыносимо, потому что у меня теперь есть долг, а эти имена, эти лица отныне станут мне помехой. Но теперь мне никогда не избавиться от воспоминаний, возвращенных Каином.
Лайя. Элен. Керис.
Забери эту память, Каин, шепчу я, хотя мне хочется кричать. Лайя. Элен. Керис. Убери их
Но Пророк лишь крепче вцепляется мне в волосы. И напуганный тем, что могу вспомнить что-то еще, я высвобождаю магию Маута. Она обвивается вокруг шеи Каина, как плеть, и за несколько секунд «высасывает» его жизненную силу. Пророк валится на камни, и я опускаюсь рядом с ним, только сейчас понимая, что в этом и была его цель. Для того он и вернул мне воспоминания. Пророк еще дышит. Но я знаю, что жить ему осталось недолго.
Я смотрю на него и вновь ощущаю холод песков пустыни, страх племени Саиф, липкий, почти материальный. Я вижу, как гаснут звездыэтой ночью он забрал меня из семьи. Украл у меня радость.
Иначе было нельзя, Элиас, шепчет он. Я
Тело старика цепенеет, совсем как у Шэвыего конец уже близок. Его взгляд уже обращен внутрь себя, и когда Пророк снова открывает рот, начинает звучать целый хор голосов.
Это не один человек. Их всегда было трое. Кровавый Сорокопутпервая. Лайя из Серрывторая. А Ловец Душпоследний. Мать присматривает за всеми. Если терпит неудачу один, терпят неудачу все. Если один умрет, умрут все. Возвращайтесь к началу и там найдите истину. Сражайтесь до конца, иначе все будет потеряно.
Каина бьет дрожь, но его глаза снова впиваются в мои.
Передай им. Поклянись мне! звучит его прежний повелительный голос Пророка, но, когда он сжимает мою ладонь, в его пальцах нет прежней силы. Рука падает на землю, из горла вырывается предсмертный хрип.
Элиас шепчет он. Помни
Он что-то шепчет еще, но мне не разобрать. А в следующий миг из-за деревьев высыпают джинны. Я снова ускользаю от них и останавливаюсь только на поляне у своего домиказдесь я в безопасности.
Я с трудом волочу ноги, мое сердце готово разорваться, напоминая о том, что я тоже смертен. В чаще Леса стенают призраки, нуждаясь в утешении. Но я захлопываю дверь изнутри. Дрожа всем телом и тяжело дыша, я жду, пока Маут исцелит мои ожоги, избавит от мыслей, лишивших меня покоя. Лайя. Элен. Керис.
Когда магия окутывает меня, мне хочется рыдать от облегчения. Ожоги исчезают, и сердце снова бьется в обычном ритме, однако имена и лица не уносит волной забвения. Они проходят передо мной снова, и мне кажется, что в мой мозг вонзаются десятки игл.
Когда я думаю обо всех тех, кого убил, будучи Маской, я содрогаюсь от стыда. Их было так много, что я не могу сосчитать. Среди них не только враги, но и друзья. Деметриус. Леандр. Эннис.
Нет, нет. В моем мире нет места эмоциям, эти воспоминанияглупость и безрассудство.
«Маут, мысленно взываю я. Помоги».
Но ответа нет.
9: Кровавый Сорокопут
Мы добираемся до гавани только с девятым колоколом, Лайя пыхтит, как если бы пробежала сотню коротких дистанций подряд в разгар серрийского лета.
Нужна минута? спрашиваю я, и ее гневный взгляд заставляет меня попятитьсяна всякий случай.
Лучше десять, хрипит она.
Я останавливаюсь в переулке, который ведет к гавани Адисы, в западной части города. Ветер со свистом носится над причалом, но снегопад прекратился, и горожане высыпали наружу.
Лоточники торгуют дымящейся лапшой в чесночном бульоне, жареными пончиками, посыпанными сахаром, и всякой другой уличной едой, от запаха которой у меня текут слюнки. Малолетние карманники, шныряющие среди толпы, ловко вытаскивают кошельки у зазевавшихся покупателей.
И повсюду солдаты Никлы в блестящих синих латах с узором, напоминающим чешую: патрулируют улицы по двое или вчетвером.
Надо найти лодку, говорит Лайя. Вряд ли Муса ждет нас на набережной. Его здесь слишком хорошо знают.
Идем.
Я киваю на иссохшую седую торговку рыбой, которая вопит как резаная. Но ее место в самом конце причала, потому и покупателей почти нет. Однако за спиной у нее покачивается на воде пустая плоскодонка.
Как раз хватит места для двоих. И она маневренная, чтобы пробраться через ночной рынок. В гавани Фари скопилось множество освещенных фонарями лодокэто знаменитый плавучий рынок Адисы. Я вырублю старуху, а ты заберешь
Мы не будем бить старую женщину! шипит Лайя. Подумай о ее внуках!
Девчонка-Книжница, энергично действуя локтями, проталкивается к причалу. Торговка замечает нас и начинает размахивать гигантской рыбиной с серебристой чешуей и розовым брюхом.
Зимняя донная рыба, свежепойманная! орет она во всю мочь, хотя я стою в двух шагах от нее. Нарубите ее, поджарьте ее, сварите ее!
Лайя смотрит на бочонки с непроданной рыбой за спиной у старухи.
Дела идут неважно, матушка?
Я тебе не матушка, отрезает торговка. Но для тебя у меня найдется крупная жирная рыбина. Десять медных монет, и твоей семье хватит еды на неделю. Сколько у тебя детей?
Нам нужна твоя лодка, вмешиваюсь я, отодвигая Лайю. Сейчас, черт побери, нет времени обмениваться любезностями. Кроме солдат Никлы я заметила воинов-Меченосцев, людей Керис, патрулирующих границы рынка. Я протягиваю старухе золотую марку. И твое молчание.
Маркаэто целое состояние для торговки, которая зарабатывает в месяц пригоршню медяков. Но женщина подбрасывает монету в воздух, ловит ее и возвращает мне.
Лодка стоит недешево, Меченосец. Как и молчание.
И снова хватает за хвост несчастную дохлую рыбину.
Зимняя донная рыба, совсем свежая, только что из воды! надрывается она, и я с большим трудом подавляю желание заткнуть уши. Жарьте ее, тушите ее, накормите друзей!
Перед тем как сдать Антиум, Керис присвоила себе императорскую казну. Поэтому с деньгами у меня туго. Но, скрежеща зубами, я добавляю еще две марки. Торговка рыбой прячет деньги в карман и, не переставая голосить, кивает на свою плоскодонку.
Залезая в лодку, я бросаю на свою сообщницу неодобрительный взгляд.
Ну что, довольна? Мы оставили милой старушке жизнь.
Книжница пожимает плечами.
Не все проблемы можно решить ударом ножа, Сорокопут. Вот, надень шляпу. В капюшоне ты подозрительно выглядишь.
На город опускается ночь. Плоскодонка медленно удаляется от причала в сторону гавани.
Вряд ли ты сумеешь провернуть трюк с исчезновением? обращаюсь я к Лайе.
Всегда проще, если тебя прикрывает невидимый союзник. Но она отрицательно качает головой.
Князь Тьмы в городе. Я не могу
Лайя замолкает и, широко раскрыв глаза, смотрит куда-то мне за спину. Я резко поворачиваюсь, ожидая увидеть Маску, взвод солдат-Мореходов, Коменданта собственной персоной. В руках я сжимаю кинжалы. Но на причале все так же голосит торговка, и больше никого.
Извини. Книжница прижимает кончики пальцев к вискам, вздрагивая, когда нас задевает чужая лодка. Я подумала но нет, ничего.
Она качает головой, а я вдруг вспоминаю ее мать, Мирру из Серры, которую я знала только как Кухарку.
Пока Лайя приходит в себя, я маневрирую в гавани, забитой посудинами торговцев. Муса мне все уши прожужжал рассказами об этом рынке, и, к собственному изумлению, я обнаруживаю, что он ничего не приукрасил. Мы проплываем мимо анканского дауc его синих парусов на нас смотрит огромный глаз. За дау дрэйфует дюжина лодок, освещенных бумажными фонарикамиМореходы торгуют фиолетово-черной сливой размером почти с яблоко, рыбой, свежепойманными креветками и бородавчатыми синими тыквами.
Сорокопут, шепчет Лайя. Маска!
Я замечаю его сразу жеМаска стоит на палубе громадного корабля, тень которого накрывает половину рынка. Ночь сегодня безлунная, небо скрыто плотными облаками, но флаг, развевающийся на мачте, подсвечен снизу. Черный флаг с вышитой белой буквой «К». Флаг Керис.
В последний раз, когда я видела этот штандарт, он выглядел иначе. Теперь над «К» красуется корона с острыми зубцами. При виде этой короны мне хочется сломать весло.
Это «Саматис», отвечаю я. Один из кораблей, которые я оставила под командованием Квина Витуриуса в Навиуме.
Лишь небесам известно, где сейчас старик.
В тот же момент я выхватываю взглядом другого Маску, который лавирует среди торговых лодок. Мое сердце пускается вскачь. У этого хватило здравого смысла прикрыть серебро на своем лице широкополой рыбацкой шляпой.
Харпер здесь, кидаю я через плечо, и через мгновение Лайя тоже видит его.
Он один. Как ты думаешь, Дарин с Мусой сумели выбраться из города?
Надеюсь на это, черт побери, бормочу я сквозь зубы.
В Дельфиниуме не хватает кузнецов. И Дарин, который умеет ковать не знающие износа клинки из серрийской стали, нам жизненно необходим. Без оружия я не смогу вернуть своему племяннику трон.
Мы начинаем пробираться к Харперу, время от времени останавливаясь, чтобы сделать покупку и не привлекать к себе внимания. Это место вызывает у меня восхищениедействительно, это одно из чудес света.
Но я мечтаю вернуться в Антиум, снова увидеть высокие колонны Архивного Чертога, купола и арки квартала патрициев. Я тоскую по рыночной суете и по заснеженным вершинам Невеннского хребта, которые видны из любой точки города.
Я тоскую по своему народу. И знаю, что жители Антиума страдают под властью Гримарра.
Гони тревожные мысли, пользы от них никакой. Лайя, естественно, угадывает, о чем я думаю. Но разговор обычно помогает.
Без помощи Мореходов, вздыхаю я, все станет еще хуже. Сейчас нас поддерживают, потому что Отцы патрицианских кланов Дельфиниума знают, что́ произошло в Антиуме. Но для жителей южной части Империи предательство Комендантавсего лишь слухи. А с теми, кто этим слухам верит, она беспощадно расправляется.