Я согласился с неудовольствием, ибо считал, что место выбрано неудачно. Ривал почувствовал мое настроение:
Здесь опасно, Керован. Лучше принять обычные предосторожности и необычные тоже.
Обычные предосторожности?
Он показал на воду:
Через такой бурный поток не перейти. В случае нападения нам придется защищаться только с одной стороны.
Я раскидал камни, расчистив место для нас и для лошадей. Ривал запретил разводить костер, хотя бурная речка нанесла много топлива. В воде бурлила своя жизнь. Я увидел темный силуэт такой длины, что можно было предположить, что рыбы этой страны были огромных размеров, хотя меня и мучило тревожное подозрение, что эта тень под поверхностью воды не похожа ни на одну из рыб, которых я знал. Я решил, что в Пустыне лучше не слишком глубоко копаться в неизвестном.
Мы решили поочередно стоять на страже, как будто находились в окружении противника. Когда пришла моя очередь сторожить, я был настолько встревожен, что в каждой тени видел подползающих врагов. Но потом я постарался взять себя в руки и успокоиться.
Луна вышла во всем блеске. Яркие лучи, освещая долину, делали ее черной и серебрянойсеребряной на открытом пространстве, черной в тени. Вдали слышался стук копыт, и наши лошади ржали и беспокоились. Видимо, это были их дикие собратья. Однажды донесся печальный вой, подобный вою волка, вышедшего на охоту. И что-то большое и крылатое медленно и бесшумно пролетело над нами, словно осматривая незваных гостей. Но эти звуки не были пугающими сами по себе: все знали о существовании диких лошадей, волки нередко забегали даже в долины, а крылатые хищники водились повсюду.
Нет, вовсе не звуки тревожили меня. Меня тревожило то, чего я не слышал. Складывалось впечатление, что в этой черно-серебряной долине скрывается кто-то или что-тоследит за нами и слушает наши разговоры. Только я никак не мог решить, хорошо это или плохо.
Утро и солнце прогнали мои фантазии. В дневном свете открытая пустынная долина вовсе не была жуткой. Мы переехали мост, двинулись по дороге дальше и в полдень добрались до подножия гор. Их вершины были остры как ножи. Дорога сузиласьпо ней можно было проехать только двоими часто петляла, бежала то вверх, то вниз. Те, кто прокладывал дорогу, похоже, следовали по самому легкому маршруту в этом лабиринте гор.
Здесь Древние тоже оставили свой след. На каменных стенах были высечены лица, некоторые гротескные, другие человеческие и добрые. Кое-где встречались надписи, и Ривал их терпеливо срисовывал, надеясь, что когда-нибудь ему удастся прочесть письмена Древних.
Он потратил так много времени на копирование, что полдень застал нас в узком ущелье. Решив отдохнуть, мы устроились под самым подбородком широкого лица, надменно смотрящего на нас из глубины утеса.
Я долго изучал его и чем больше вглядывался, тем более знакомым казалось мне это лицо. И хотя мы были со всех сторон окружены причудливыми изображениями, ощущение слежки пропало. Впервые за все время нашего путешествия настроение мое улучшилось.
Почему здесь столько наскальных рисунков? спросил я. Чем дальше, тем их становится больше.
Ривал прожевал кусок хлеба и ответил:
Возможно, мы приближаемся к очень важному местучасовне, Святилищу или даже к городу. Я годами собирал и анализировал рассказы торговцев: никто из них не забирался так далеко по дороге.
Я видел, что он возбужден, ждет какого-то важного открытия. Самого важного из сделанных за долгие годы путешествий по Пустыне.
Быстро закончив перекуснами уже овладело нетерпение, мы поехали дальше. Дорога все извивалась между холмами, изображения стали более сложными. Теперь линии образовывали замысловатые узоры. Перед одним из них Ривал остановился:
Великая Звезда! Он был охвачен трепетом.
Я всмотрелся и наконец выделил взглядом пятиконечную звезду. В хитросплетении линий найти ее было довольно трудно.
Великая Звезда? переспросил я.
Ривал соскочил с лошади, подошел к утесу и начал ощупывать глубоко высеченные линии, словно желая пальцами подтвердить истинность того, что видят глаза.
Это способ, насколько нам известно, призвать одну из высших Сил, сказал он, хотя всё, кроме замысла, для нас утрачено. Никогда раньше я не встречал такого сложного рисунка. Надо его скопировать.
Ривал достал рог с чернилами, плотно закупоренный для путешествий, перо, новый кусок пергамента и принялся за работу. Я изнемогал от нетерпения, глядя, как аккуратно и любовно прорисовывает он каждую черточку, то и дело сверяясь с оригиналом.
Проедусь немного, сказал я.
Ривал что-то хмыкнул в ответ, не поворачивая головы.
Я двинулся вперед, повернул и
Передо мной возвышалась каменная плитаи никаких намеков на дверь или ворота.
Мощеная дорога обрывалась.
Не веря глазам, я смотрел на внезапный и бессмысленный конец нашего путешествия, на которое возлагалось столько надежд. Дорога начиналась ниоткуда и вела в тупик. Зачем же она нужна?
Я спешился и подошел к каменной громаде, тронул ее рукой. Прошел сначала в одну сторону, затем в другую, пытаясь найти во всем этом хоть какой-нибудь смысл. По обе стороны стояли колонны, как будто охраняя какой-то вход, портал. Но самого портала не было!
Я подошел, чтобы положить руку на левую колонну, и у ее подножия мельком заметил что-то. Это было слабое мерцание, почти скрытое в гравии. Я сразу же опустился на колени и попытался, используя сначала пальцы, а затем острие ножа, вытащить свою находку из трещины, в которой она была наполовину погребена. Блестящий предмет, который я держал в руке, был странной находкой. Это был шар, маленький хрустальный шар, который, как можно было ожидать, давным-давно разбился бы среди этих суровых скал. И все же на его гладкой поверхности не было даже царапины.
Внутри шара я увидел изображение грифона, как будто сделанное искусным ювелиромрезчиком драгоценных камней. грифон, между прочим, был гербом нашего рода. Этот, в шаре, одну ногу с когтями приподнял, а клюв раскрыл, словно хотел изречь какую-то мудрость, к которой мне велено было прислушаться. В шар прямо над головой грифона была вделана витая золотая петля, как будто когда-то ее так крепили к цепочке для ношения.
Я мог бы поклясться, что шар начинает светиться и даже нагревается, но тепло, исходящее от него, было мне приятно.
Я поднял шар повыше, чтобы повнимательнее рассмотреть грифона. Его глаза были сделаны из красных камушков и вспыхивали, хотя на них не попадали лучи солнца. Они словно жили.
У Ривала я видел много странных предметов, но впервые мне попалась такая вещьсовершенно целая и неповрежденная, за исключением остатка цепочки, которую легко можно было восстановить. Отдать находку Ривалу? Однако, глядя на грифона, я ощущал умиротворяющее тепло шара, видел, что в нем скрыты мудрость и предупреждение, чувствовал, что он предназначен мне одному. Эта находкане просто везение, шар сделан именно для меня. Но для чего? Или в моих жилах действительно течет доставшаяся от матери кровь Древних и поэтому шар так странно мне знаком?
Я принес его Ривалу. На его лице выразилось безграничное удивление.
Сокровищеи оно только твое, медленно сказал он, как будто ему не хотелось этого произносить.
Нашел его я, но оно принадлежит в равной степени нам обоим. Я заставил себя быть великодушным.
Он покачал головой:
Нет. Не зря в твоем гербе изображение грифона.
Ривал протянул руку и коснулся левой стороны моего камзола, где красовалась голова грифона. Он даже не стал брать шар в руки, хотя внимательно его осмотрел.
Эта вещь обладает Силой. Ты чувствуешь в нем жизнь?
Я чувствовал. Шар излучал тепло.
Его можно использовать по-разному, тихо проговорил Ривал, закрыв глаза. Он может осуществлять связь между людьми, может открывать двери без ключа грифон будет твоей судьбой, поведет тебя в загадочные места.
Хотя Ривал никогда не говорил о своей способности к дальновидению, сейчас он был охвачен некой тайной Силой, которая позволяла ему видеть будущее.
Я завернул шар в пергамент и для большей надежности спрятал во внутренний карман камзола.
Подойдя к каменной плите, Ривал разделил мое изумление. По всему было ясно, что порталместо чрезвычайной важности. Но ведь его не было, как не было и какого-либо намека на вход. В конце концов мы удовлетворились тем, что́ нашли, и двинулись в обратный путь.
В дороге Ривал ни разу не попросил у меня шар, я тоже не доставал свою находку. В те две ночи, проведенные в Пустыне, мне снились странные сны. Я забыл их; осталось только страстное желание вернуться домой, ибо там меня ждало дело чрезвычайной важности.
4Джойсан
Хотя Ингильда мне очень не нравилась, я обнаружила, что ее брат Торосс не похож на нее. Осенью после нашего возвращения в Иткрипт он приехал верхом через холмы с небольшим эскортом, все их мечи были в ножнах с завязками, означающими мирные намерения. Они хотели принять участие в большой охоте, после которой наши кладовые заполнились бы на зиму соленым и копченым мясом.
Он отличался от сестры как разумом, так и фигурой: стройный, хорошо сложенный юноша. Волосы его были более рыжими, чем у жителей долин. Кроме того, Торосс отличался быстрым и острым умом и хорошо пел по ночам в зале.
Я слышала, как госпожа Мэт говорила женщинам, что Тороссу в пору всю жизнь носить с собой рог, чтобы собирать слезы вздыхающих по нему девушек. Он же не предпринимал ничего, чтобы заслужить их внимание, и всегда был готов принять участие в мужских развлеченияхскачках или фехтовании.
Мне Торосс стал другом, какого у меня никогда еще не было. Он обучил меня многим песням, а также игре на лютне. Иногда он приносил мне ветку с яркими осенними листьями или еще что-нибудь такое же простое, но красивое.
У Торосса было мало времени для развлеченийприходилось много работать, чтобы запастись пищей на зиму. Мы наварили разных фруктов и разложили их по банкам, плотно завязанным пергаментом; другие плоды высушили; принесли тяжелую одежду и осмотрели ее на предмет необходимости ремонта.
Все больше и больше работы леди Мэт возлагала на меня.
Она говорила, что я теперь не маленькая и мне нужно набраться опыта, ведь скоро я стану хозяйкой в доме мужа. Я часто делала ошибки, но и многому училась, так как была горда и не хотела, чтобы надо мной посмеивались в чужом доме. И я чувствовала гордость, когда мой дядя хвалил какое-нибудь блюдо моего изобретения. Он был сладкоежкой, и розовый и фиолетовый сахар, искусно превращенный в цветы, были для него забавным наслаждением, которым можно закончить трапезу, и одним из моих величайших триумфов.
Хотя целыми днями я была занята и даже по вечерам чинила одежду, я все же не могла выбросить из головы мысли, которые пробудила во мне Ингильда. И я сделала то, до чего могла додуматься только молодая девчонка. Сделала втайне от всех.
На западе нашей долины был колодец, о котором рассказывали, что если отправиться туда в полнолуние, когда полная луна отразится в его воде, и бросить в него булавку, то обретешь счастье. Не совсем веря легендам, но все же влекомая слабой надеждой на то, что, возможно, это принесет мне удачу, я улизнула с восходом луны (что само по себе было непросто) и направилась по только что сжатым полям к колодцу.
Ночь была холодной, и я натянула на голову капюшон. И вот я стояла, глядя в сверкающее отражение луны и держа наготове булавку, чтобы уронить ее в центр блестящего круга. Но вдруг изображение луны задрожало и превратилось во что-то другое. Долгое мгновение я была уверенато, что я там увидела, сильно отличалось от луны, а больше походило на хрустальный шар. Должно быть, я уронила булавку, потому что внезапно вода забурлила и видение, если это было видение, исчезло.
Удивленная, я забыла произнести заклинание, так что все мои усилия были напрасны, счастье ускользнуло. Я рассмеялась над своей глупостью и побежала прочь от колодца.
Что в мире есть колдовство и наложение чар, мы все знали. Есть Мудрые женщины, которые разбираются в таких вещах, а также другие, такие, как бывшая настоятельница, контролирующие Силы, которых большинство мужчин не понимает. Можно вызвать некоторые из этих Сил, если у тебя есть Дар и подготовка, но у меня не было ни того ни другого.
Может, мне лучше не вмешиваться в эти дела?
Только Почему я снова увидела грифона, заключенного в шар?
Грифон Мои пальцы нащупали под накидкой вышитую на платье эмблему грифона, герб Дома Ульма, с которым я связана торжественной клятвой. Что же представляет собой мой муж? Почему он не прислал мне своего портрета, как жених Ингильды?
Чудовище У Ингильды не было причин говорить злобную ложь; в том, что она сказала мне, должна быть какая-то доля правды. Был только один способ
Из Ульмсдейла ко дню моих именин ежегодно присылали подарки. Когда они придут в этом году, я отыщу начальника каравана и попрошу, чтобы он передал мое желание мужу: мы должны обменяться портретами. У меня был мой портрет, нарисованный писцом дяди, у которого был талант живописца. Да, именно так я и поступлю!
Мне казалось, что это колодец вложил такую счастливую мысль в мою голову. И поэтому я вернулась радостная и никем не замеченная.
Теперь я стала думать над выполнением плана.
Сначала нужно было подыскать подходящий футляр для моего портрета, который я аккуратно наклеила на отполированную деревянную пластинку.
Затем я сшила небольшой мешочек. На лицевой стороне красовался вышитый грифон, а на обратнойСломанный Меч. Я надеялась, что мой лорд поймет эти нехитрые символы, поймет, что мое прошлоеИткрипт, а будущееУльмсдейл.
Все это я делала тайно, ибо никого не хотела посвящать в свои планы. Но как-то поздним вечером внезапно вошел Торосс. Портрет лежал на столе. Когда Торосс увидел его, он спросил:
Чья искусная рука сделала это? Портрет очень похож на тебя.
Аркан, писец дяди.
И для кого же он предназначен?
В его голосе прозвучали повелительные нотки, словно он имел право требовать у меня отчета. Я была очень удивлена и даже немножко разозлилась, что он говорит со мной таким тоном. Ведь он всегда был вежлив и мягок.
Это будет сюрпризом для лорда Керована. Скоро он пришлет подарки на мои именины, а это я пошлю ему.
Я не хотела раскрывать свои планы Тороссу, однако вопрос был поставлен слишком прямо.
Ваш господин! Он немного отвернулся от меня. Кое-кто забыл, что эти узы существуют. Джойсан, ты когда-нибудь думала, что значит поехать к незнакомым людям, к лорду, которого ты никогда не видела?
Снова в голосе друга я ощутила неожиданную горечь Я отложила иглу, взяла в руки портрет и мешочек, завернула их в ткань.
Мне не следовало отвечать ни «да» ни «нет» на вопрос, который Торосс не имел права задавать.
Джойсан, существует право отказа от свадьбы! Можно им воспользоваться.
Рука Торосса лежала на рукояти меча, и я видела, как его пальцы судорожно сжались.
Обесчестить его Дом? И мой тоже? спросила я. Ты хочешь, чтобы меня презирали? Какого же ты обо мне мнения, родственник? Почему ты решил, что я могу так оскорбить человека?
Человека?! Он резко повернулся ко мне. Его губы были сжаты, в глазах появилось выражение, которого я никогда раньше не видела. Знаешь, что говорят о наследнике Ульмсдейла? Человек!.. О чем думал твой дядя, когда согласился на обручение? Джойсан, никто не осудит девушку, которая откажется от свадьбы, если узнает, что ее обманули. Будь разумна, откажись от свадьбы. И немедленно!
Я встала, во мне разгорался гнев. Однако внешне я была совершенно невозмутима, ибо всегда умела скрывать свои истинные чувства. За это я должна благодарить судьбу: она дала мне превосходное оружие против злобного мира.
Родственник, ты забываешься. Такие речи неприличны, и мне стыдно, что ты мог подумать, будто я настолько низка, что буду слушать их. Тебе лучше научиться держать язык за зубами.
И я вышла из комнаты, не обращая внимания на его робкую попытку задержать меня.
Придя к себе, я встала у северного окна, глядя вдаль. Я дрожала, но не от холода, а скорее от страха, который, как мне казалось, я преодолела за те недели, что прошли после разговора с Ингильдой.
Злоба Ингильды, а теперь эта странная вспышка Торосса, я никогда бы не поверила, что он мог сказать мне такое! Да, право отказаться от свадьбы существовало. Но оно всегда вело к смертельной вражде между Домами. «Чудовище», сказала Ингильда. А теперь Торосс сказал слово «человек» таким тоном, будто его нельзя применить по отношению к моему мужу! Но ведь мой дядя не желал мне зла, он наверняка все обдумал, прежде чем дать согласие на обручение. И госпожа Мэт мне торжественно поклялась