Джарен не ответил. Похоже, он наконец-то начал понимать, где оказался. Лицо, к которому, казалось, только вернулся цвет, снова побледнелохотя, возможно, на Джарена просто вновь накатила боль. Кива не представляла, сколько еще продержится ее лекарство. Скорее всего, долго Джарен не простоит.
Внутри тюрьмы есть еще четыре башни, рассказывала Кива, пока они подходили к пугающему каменному зданию, похожему на возносящийся к небу прямоугольник с открытой платформой сверху. На платформе виднелось двое надзирателей, но Кива знала, что внутри их еще больше. С этих десяти башен, включая шесть по периметру стен, весь внутренний двор видно как на ладони. За нами всегда кто-то следит, не забывай об этом.
И снова Джарен не ответил.
Кива продолжала вести его дальше, пока они не подошли к центру двора настолько близко, насколько возможно.
Лазарет, морг и крематорий находятся у северо-западной стены. Кива указала в сторону, откуда они пришли. Если идти вдоль нее, придешь к мастерским. Там найдешь все: от швей до управляющего отдела. Если пойти в другую сторону, направо от лазарета, упрешься в псарни, центральные казармы, где ночует большинство надзирателей, и приемный блок перед входомтам принимают новых заключенных.
Джарен, прищурившись, вгляделся в сумерки; боль нарастала, и ему было сложно сосредоточиться.
И там же можно встретиться с нашими посетителями?
Его вопрос застал Киву врасплох.
К заключенным не пускают посетителей.
Как, вообще? резко обернулся к ней Джарен. Он слегка покачнулся, и Кива чуть не протянула руку, чтобы схватить его. То есть Ты так и не сказала, как давно ты тут.
Кива пожала плечами и отвернулась. Ее реакция говорила сама за себя.
Мне жаль, Кива.
Эти три слова, сказанных тихим, нежным голосом, чуть ее не уничтожили. Три добрых слова от незнакомца, а у нее уже слезы на глаза наворачиваются. Неужто она так низко пала?
«Мы в порядке. Береги себя. Мы придем».
Нельзя давать слабину перед Джареном, и уж точно не перед Наари. Она должна оставаться сильнойради семьи.
Сквозь тяжесть в груди Кива выпрямила спину и твердо ответила:
Нечего меня жалеть. Я лекарь, и, если понадобится, помогу тебе и другим заключенным, но я, как и все, оказалась здесь не просто так. Мы все тут убийцы и мятежники. Ты же сам так сказал.
Джарен некоторое время молчал, а потом медленно выговорил:
Значит никаких посетителей.
Кива сухо кивнула.
Не велика потеря. Я бы все равно не хотел, чтобы ко мне родственники приезжали. Джарен коротко усмехнулся. Да и они вряд ли горят желанием меня увидеть.
В Киве вспыхнула искра любопытства. Похоже, Джарен не очень-то ладил с семьей, и Киве подумалось, что, возможно, именно это и привело его сюда. Но потом она заметила, что Джарен до сих пор внимательно за ней наблюдает, и поняла, что он ее отвлекает, дает время взять себя в руки, распахивает дверь к разговору, которую она могла либо оставить открытой, либо захлопнуть.
Но почему он это делал?
Вот поэтому Кива и не любила вводить новых заключенных в курс дела. Ей приходилось с ними разговаривать. Проводить с ними время. Узнавать их. Она бы с гораздо большим удовольствием сидела в лазарете в полном одиночестве и пересекалась с людьми, только когда у них что-то болит. А вот это все Ей это было не по душе.
Закрыв предложенную дверь, Кива незамедлительно вернулась к своим обязанностям.
Я сегодня не успею тебе все показать, да и ты наверняка большую часть забудешь, проговорила Кива. С одной стороны ей хотелось избавиться от Джарена поскорее, а с другойне хотелось тащить его на себе до корпуса, потому что он до сих пор пошатывался. А еще многое зависит от того, какая работа тебе достанется, а распределят тебя только завтра.
Пройдя несколько шагов, Кива остановилась перед купольным зданием из камней разной формы и шлепнула ладонью по его стене.
В нерабочие часы заключенные могут ходить где угодно, так что если вдруг потеряешься, ищи четыре внутренних башни. Иди к центру между ними и окажешься здесь, прямо в сердце Залиндова. Отсюда уже сможешь сориентироваться, куда идти дальше.
А это что? Джарен осматривал здание странной формы.
Вход в тоннели, ответила Кива.
Я о них слышал. Джарен поднял незабинтованную руку ко лбу, словно пытался облегчить боль. По-моему, это глупо. Они же будто так и предлагают сбежать.
Кива фыркнула, и Джарен удивленно к ней повернулся. Она тут же напустила серьезный вид.
Там внизу настоящий лабиринт, целые километры тоннелей. Даже если и найдется глупец, который рискнет через них сбежать, наружу он уже вряд ли выберется. К тому же, добавила Кива, большая часть тоннелей хотя бы частично, но затоплена.
Главный Залиндовский водоем, вспомнил Джарен.
В этой тюрьме больше трех тысяч заключенных, отметила Кива. Без воды мы умрем. Она дернула головой в сторону полукруглого здания. Снаружи, конечно, не впечатляет, но это только вход. Все самое важное происходит под землей: там копают тоннели, и оттуда же из подземного водоема качают воду.
Кива не стала упоминать, что работа в тоннелях и на насосной станции самая тяжелая в Залиндове. На третьем месте после них шла каменоломня, а затем лесной склад и фермы.
Так, забудь пока о тоннелях и послушай меня, а не то потеряешься, заявила Кива, заметив, что глаза Джарена постепенно мутнеют. Она повернулась и вытянула руку: Лазарет там. Развернулась против часовой стрелки и указала в другую сторону: Казармы, приемный блок, главные ворота. Еще один разворот. Фабрика по сбору и сортировке зерновых и других культур, а за ней склад люминия. Еще разворот. Кухни и столовая. Подумав, она добавила: График питания тебе выдадут завтра вместе с распределением. Обеды не пропускай. Пайки у нас скудные, тем более зимой, а тебе понадобятся силы.
Кива дождалась, пока Джарен ответит ей согласным бормотанием, и повернулась снова.
Корпуса находятся за столовой. Туда мы сейчас с тобой и пойдем. Всего корпусов десять, примерно по триста человек в каждом.
Джарен удивленно раскрыл глаза.
По триста? И все спят в одном здании?
Ты просто пока уборные не видел. Тебя ждет море удовольствия.
При виде ужаса, застывшего на лице Джарена, Киве даже стало его жалко.
Ты привыкнешь. В каждом корпусе по четыре этажа, так что на этаж приходится всего человек сто. Да и к тому же, через день или два ты уже будешь так уставать, что тебе будет плевать.
Джарен скривился:
Это ты меня так успокаиваешь?
На этот раз Кива все-таки взглянула на Наари: неужели она до сих пор не поняла, почему Киве нельзя вверять новых заключенных? Но надзирательница откровенно веселилась и даже не пыталась это скрыть.
Кива повернулась обратно к Джарену и как могла постаралась ободрить его:
Что бы я тебе ни рассказала, ты все равно не будешь готов к тому, что тебя ждет. Извини, но ты в Залиндове. Эта тюрьма доведет тебя до предела и выжмет все, что останется после. Но выжить возможно. И я живое тому доказательство.
Джарен, глядя Киве прямо в глаза, спросил:
Поделишься секретом? Как ты выживаешь?
Она поразмыслила прежде, чем ответить.
Мне есть, ради чего жить. Ради чего бороться. Подобное привязывает к этому миру, каждое утро заставляет снова вставать. Разжигает желание жить. И иногда только это желание и имеет значение. Потому что если сдашься тут, Кива указала на свое сердце, то считай, ты уже мертв.
Он склонил голову набок.
И что это? Ради чего ты живешь?
Кива подняла бровь.
А это тебя уже не касается. Она снова двинулась вперед. Давай отведу тебя до корпуса. Поспишь несколько часовсразу себя лучше почувствуешь.
Прости, но что-то я сомневаюсь, сухо ответил Джарен.
Кива прекрасно знала, что его избитое и израненное тело за ночь только сильнее задеревенеет, и с утра Джарен будет чувствовать себя ужасно. Тем не менее хороший отдых точно пойдет ему на пользу.
Иди за мной, только и сказала она.
Джарен и Наари некоторое время молча следовали за ней; грязь под тремя парами ног снова сменилась хрустким гравием, температура падала, с губ срывались облачка пара. В горах вокруг Залиндова снег лежал везде, но до самой тюрьмы доходил редко. И все же холод стоял безжалостный, и землю часто сковывал лед. Хуже всего бывало после солнцестояния, которое должно было наступить через неделю. Кива уже морально готовилась к тому, сколько ее ждет пациентов, страдающих от перемены погоды.
Они почти дошли до корпусов, когда Джарен указал на северо-восточную стену.
Ты не рассказала, что находится в той стороне.
Наари громко откашлялась, и Кива затихла, гадая, должна ли она отвечать Джарену. Но надзирательница молчала, так что Кива все-таки призналась:
Там Бездна.
Бездна?
Штрафной изолятор Залиндова.
В голосе Джарена явственно слышалось недоверие:
То есть сперва с нас три шкуры дерут, а потом еще и наказывают?
Он не знал и половины, а Киве очень не хотелось ему все это рассказывать. Но его следовало предупредить, и поэтому она дотронулась до рукава Джарена, останавливая его, прищурилась от тусклого света и посмотрела ему в глаза. Не считая люминиевых фонарей на сторожевых башнях, которые надзиратели могли направлять куда угодно, с приходом ночи Залиндов погружался в полную темноту, а пока они шли от центра тюрьмы, солнце успело почти сесть.
Никому не известно, что происходит в Бездне, серьезно заявила Кива. Но все знают, что там ужасно. Ответственные за изолятор надзиратели славятся своей изобретательностью. Она дала Джарену время уложить ее слова в голове. Многие заключенные оттуда не возвращаются, а если и возвращаются, то уже никогда не становятся прежними. Так что если тебе еще дорога жизнь, постарайся туда не попасть. Понял?
К счастью, Джарен не стал спорить и задавать вопросы.
Понял.
Кива взглянула на Наари и со всем уважением, на которое только была способна, уточнила:
В какой корпус его поселили?
В седьмой. Третий этаж.
Кива сжала зубы и повела их к седьмому корпусу. Ну конечно его поселили в ее корпус. Хотя бы этажи разныеон на этаж выше.
Когда они дошли до длинного прямоугольного здания, в котором теперь жили они обаи триста других заключенных, Кива остановилась перед огромными входными дверями.
Поднимайся по лестнице слева, там попроси, чтобы тебе дали койку на третьем этаже, объяснила она Джарену. Душевые и уборные в дальнем конце коридора на первом этаже. Воду не греют, так что мойся быстро и не намочи одежду, а то простудишься. Она заставила себя взглянуть ему в глаза и добавила: И спальни, и душевые общие для мужчин и женщин, так что существует негласное правило уважать других. Надзиратели за этим не следят, но тут и так сложновато жить: вечно приходится переживать, как бы на тебя не напали. Поэтому заключенные стараются присматривать друг за другом.
Брови Джарена сошлись на переносице.
Звучит не очень надежно.
Так и есть, согласилась Кива. Но заключенных обычно можно не опасаться. Как я уже говорила, они и без того слишком устают.
А надзиратели? спросил внимательный Джарен.
Кива отвернулась, ее рука отозвалась болью на воспоминания.
Они устают меньше.
Когда Кива снова повернулась к Джарену, челюсти у него были крепко стиснуты.
Они когда-нибудь тебя
Еще один вопрос, который лучше никогда не задавать, решительно перебила его Кива. Она ни на секунду не забывала, что буквально в нескольких шагах от них застыла тихая Наари.
Джарен, похоже, сначала собирался заспорить, но потом поднял здоровую руку, взъерошил волосы и вместо этого спросил:
Что еще мне стоит знать?
Кива посмотрела ему прямо в глаза.
Много всего, но запомни только одно. В Залиндове можно полагаться только на себя.
И с этими словами Кива развернулась на пятках и направилась обратно в лазарет. С наставничеством покончено.
Глава шестая
Я слышал, один из новых заключенных выжил, произнес смотритель Рук, потягивая янтарный напиток из хрустального стакана. Гордый, высокий, он стоял у окна на вершине южной стены и смотрел вниз на тюремные территории. У большинства надзирателей были собственные комнаты в казармах, однако смотритель жил выше всех. И наблюдал, всегда внимательно наблюдал. А его спутники?
Кива, неподвижно сидевшая в приемной смотрителя, покачала головой. С тех пор, как она оставила Наари и Джарена у дверей тюремного корпуса, не прошло и часа.
Оба мертвы.
Хм промычал Рук и помешал напиток в стакане.
У него была темная кожа, коротко стриженные волосы и небольшая бородка. Внешне он мало чем отличался от других дородных надзирателей, если бы не чувствовавшаяся в нем властность и не вертикальный шрам на правом глазу, похожий на перерезанный алмаз. Довершала образ черная кожаная форма с начищенными до блеска сапогами.
Выживший был весь в крови. Раны серьезные?
Аккуратно, чертовски аккуратно, чтобы не выдать ничего лишнего, Кива ответила:
Со временем выздоровеет.
Смотритель Рук улыбнулся, и в уголках его темных глаз показались морщинки.
Хорошо. Это хорошо.
Еще один трудоспособный мужчина. Больше смотрителя ничего не интересовало. Какая разница, что Залиндов трещит по швам даже несмотря на высокую смертность.
За десять лет, которые Кива провела в тюрьме, она уяснила: смотритель не злой человек, он просто прагматичный и хладнокровный. А еще он держал в руках властьневероятную власть, бок о бок с которой всегда шла тяжелая ноша ответственности. Он заведовал Залиндовом и, соответственно, отвечал не перед одним королевством, а перед восемью, ведь все они ссылали приговоренных граждан под его надзор. И все же, пусть смотрителю и приходилось подчиняться приказам правителей восьми государств, в остальном тюрьма со всеми заключенными и надзирателями была полностью в его распоряжении. Как и что он делал, никого не касалось.
Кива не питала к смотрителю Руку любви. Она хранила ему верность лишь для того, чтобы выжить, только и всего. И все же Кива знала, что и она, и другие заключенные способны на гораздо худшее. У Рука имелись хоть какие-то моральные принципы, или хотя бы их подобие. Кива не хотела даже представлять, что бы случилось, встань во главе Залиндова Мясник, Кость или еще какой-нибудь жестокий надзиратель. От тюрьмы бы не осталось ничего, кроме крови да пепла.
Есть еще что рассказать, Кива?
Смотритель внимательно наблюдал за ней. Кива знала, что он умен. Как по ней, так даже слишком. Он жил и работал среди худших из людей, и давным-давно научился видеть их насквозь. Научился видеть насквозь нее.
Заключенные недовольны, ответила Кива. Но вы и так это знаете.
Вздохнув, Рук глотнул еще напитка.
В это время года всегда приходится туго. Они страдают от голода. Холода. Усталости. Я мало что могу с этим поделать.
Кива бы не согласилась, но промолчала. Смотритель мог дать заключенным пайки побольше, теплую одежду и одеяла, сократить время работы. Но узникам не положено наслаждаться жизнью. Они здесь не на каникулах. Их посадили в Залиндов, чтобы они работали, а потом умерли.
А что насчет мятежников? спросил Рук.
Кива заерзала под его пристальным взглядом.
Во главе мятежников все еще стоит Креста? намекнул он.
Облизнув губы, Кива медленно кивнула и проговорила:
Насколько мне известно.
Рук прищурился и повторил:
Насколько тебе известно?
Кива заставила себя взглянуть ему в глаза.
Я мятежникам не нравлюсь. Особенно Кресте. И Кива не могла их винить. Хоть и вопреки своему желанию, но она была доносчиком Рука и сполна заработала их презрение. Они не извещают меня о смене лидеров. И о своих планах тоже.
Никогда прежде Кива не проявляла подобную твердость, но после многолетних встреч с Руком она чувствовала себя с ним гораздо спокойнее, чем с любым из надзирателей. У нее была на то причина, пусть даже Кива и знала, что верность еще не гарантирует безопасность.
Смотритель потер висок.
Кива, ты знаешь: я тебя уважаю. Можно сказать, ты мне дорога. Ты множество раз доказывала, что не лишена способностей лекаря, и долгой службой заслужила мое уважение. И поэтому я должен тебя предупредить.
Кива собралась с духом.
Скоро мне потребуется от тебя больше информации, продолжал Рук. Тюремные мятежники начинают доставлять массу проблем. Я могу только предполагать, связана ли их активность с тем, что мятежная армия снаружи с каждым днем разрастается и подступает все ближе. Эта их «королева» ведет их на погибель. Глупцы, Рук покачал головой, словно ему было их жаль.