Алиса ГольцТриада
Глава 1
Звезда ещё не успела растаять в сиреневом рассвете, как на горизонте появился невидимый корабль. Невидимый для тех, кто не знаком с флотом Аргваллиса. Он нёсся, будто громадная рыба по волнам, пока капитан не скомандовал:
Сложить зеркала!
И тогда зеркальная чешуя, движимая механизмом, поползла в стороны, закрутилась, сложилась и спряталась, оголяя белый корпус и золотую корму в форме сияющей звезды. Стеклянная крыша без мачт и парусов заблестела в первых лучах солнца, а горы на окнах раздул жаркий ветер Эллатоса.
Верхний ярус корабля сплошь покрывало стекло, и в этой огромной беседке, где теперь сверкали рассветные лучи, находились только два человека в убранстве ковров, резьбы и белоснежных колонн. Они сидели рядом в бархатных креслах у самого окна, и смотрели, как приближается берег, фонарь маяка, как небеса из сиреневых становятся розовыми, и движутся по ним позолоченные солнцем облака.
Один из сидящих в креслах, золотовласый юноша с глазами-искрами, вдруг положил ладони на подоконник и тихо запел, глядя на приближающиеся холмы:
На горных склонах, на туманных берегах
Средь золота, цветов и ароматов
Родное сердцу что-то тихо напевав
Искал я путь, куда идяне знаю
Его спутник в капюшоне опустил голову.
Мы скоро вернёмся, Орвель. сказал он, и в голосе этом была улыбка.
Но знаю, что, куда бы ни пришёл
Здесь всё моёот берега до края,
От крохотного самого окна
До свода, в небесах что утопает.
Мне дорога здесь каждая дорога
И каждый след, оставленный в грязи
И пусть его оставил ктоне знаю,
Такой же след оставлю я вблизи.
Человек в капюшоне присоединился, и голоса перемешались в чудесной мелодии.
И пусть всему посчитаны мгновенья,
И скажут пусть, что для всего свой час
Аргваллис не предаст никто забвенью,
Ведь продолжение он каждого из нас.
Пение стихло.
Почему ты никогда не пел со мной? спросил Орвель, развернувшись в кресле.
Музыкатвоя стезя, друг мой. Мне в ней с тобой не соперничать.
Не хвали меня! рассмеялся Орвель, и весёлые морщинки заиграли на лице. А то буду довольствоваться старым, а нового никогда не напишу.
Человек в капюшоне поднялся, прислонился к стеклу и удержал развевающуюся занавеску.
Напишешь. сказал он. Не тоскуй, мы здесь на три дня.
Я уже тоскую.
Зато твои предки будут рады, что ты снова ступил на берег родины.
Холмы приближались, и уже слышался плеск волн о берег. Маяк-гигант вырос перед кораблём, и был он таким высоким, что фонарь на его верхушке уже было не разглядеть. У берега толкались десятки людей, готовя причал к гостям. Над волнами показались гладкие головы кудовисоваргваллийских гигантов с крошечными глазами, и люди с берега, бранясь друг с другом, наспех снимали ремни и цепи со зверей и загоняли их в затон.
Двери, двери! Проклятый уйди! доносилось с берега.
Сам закрою!
Да справа тяни! Ну!
Заткнись!
Брань перемешалась, и потянули за тросы. Двери, скрытые водой, захлопнулись, запирая кудовисов в затоне. Те, веселясь, брызгали на людей водой и стрекотали высоко и нежно, будто птицы. Корабль закачался на волнах, и коснулся бортом деревянного моста. Тогда опустили якорь.
Солнце поднялось над горизонтом, и утренняя прохлада начала сменяться обычной для Эллатоса жарой.
Здесь, на сырой пристани, вились рои мошек, что будто нарочно пытались залететь в глаза, нос и уши. Орвель спрыгнул на мост и вдохнул влажный сладкий воздух Эллатоса. Волны бились о причал, но даже их шум перекрикивали латосы, до сих пор бранясь, уже не понятно даже о чём.
Орвель взглянул на океан, зевнул и выгнул затёкшую спину, но тут же получил толчок в бок. На него задом налетел бородатый краснолицый латос в шапке, едва ли не закрывающей глаза.
Смотри по сторонам! рявкнул он. Щенок аргваллийский!
Разгрузка! завопил другой латос.
Вы видели Пивси? спросил Орвель и потёр глаза, что не сомкнулись ночью ни на мгновение. Он обещал меня встретить.
Какой ещё Пивси? крикнул латос. Ты сначала рубаху свою в штаны заправь. А потом вопросы задавай людям приличным. проворчал он и сел, наматывая верёвку на крюк.
Орвель оказался среди снующих туда-сюда латосов, и каждый, задевая его, бранился.
Да уйди, уйди что ли! кричали они.
И куда этих щенков с собой берут!
Бороду отрасти сначала, а потом в плаванье иди!
Орвель отошёл и зажмурился, помяв виски.
Тут по лестнице, что вела на мост, заспешили шаги и молодой латос, наспех разряженный, как форменный щёгольсиняя рубаха из шёлка, белая жилетка и кожаные штаныпобежал по причалу, едва не теряя шапку, в которой торчало красное перо. Он махал рукой Орвелю и кивал.
Владыка Кастари! счастливо завопил он.
Латосы разом умолкли и уставились на Орвеля. Их глаза стали до того круглые, до того скривились рты, что он рассмеялся. Латос Пивси подбежал и раскинул руки для объятий. Орвель не заставил себя долго ждать.
Здравствуй, Пивси! сказал он, крепко обнимая латоса. Признаюсьскучал.
Тишина на причале прерывалась лишь шумом волн. Пивси, крепкий малый с румяными щеками, оторвался от Орвеля только тогда, когда встретился взглядом с перепуганными латосами. Пивси, держа Орвеля за худенькие плечи, строго спросил:
Что вам эти собаки наговорили, владыка?
Орвель обернулся на латосов и сощурился от солнца.
Они меня впервые видят.
Пивси направился к латосам огромными шагами.
Собаки проклятые! крикнул он. Не знаете, кто перед вами стоит? Повылетать отсюда захотели? Прощения просите у владыки Аргваллиса!
Латосы поднялись, дрожа, и отвесили низкие поклоны.
Простите, владыка.
Простите.
И, потупив взгляды, скорее вернулись к своим делам.
Я здесь не один. сказал Орвель и, развернувшись, подошёл к Пивси вплотную.
С кем же вы, владыка?
Аргваллийские торговцы высыпали на причал, и стало шумно.
Мой друг. Ему храм будешь показывать.
Как скажете, владыка.
С корабля сошёл человек в плаще. Пивси взглянул на него и спросил у Орвеля с тревогой:
Без шума надо?
Орвель коснулся плеча Пивси.
Твоего риска нет. Друг мой не хочет быть узнанным. Не к месту будет.
Понял. Сделаю всё, как скажете. А послеподарки у меня для вас есть, владыка Кастари.
Ну, полно! Ни к чему подарки.
Да нет, владыка. Очень даже к чему. Вы ко мне, как к человеку отнеслись. Хотя я для вас никточервь в грязи.
Орвель нахмурился.
Пивси. Никто не червь, пока он сам так не решит. Мы всечасть великого и вечного, просто почему-то забываем об этом. А латосы злы просто потому, что ты на них зол. Привыкли так. Ты имони тебе. Они тебеты им. И ничто это колесо не может остановить.
Владыка, так если они вас оскорбляют, не могу я в стороне стоять! И не буду. Я за вас и владыку Эллатоса бы обидел бы, не побоялся.
Спасибо, Пивси. Ты преданный друг.
Слуга я ваш, а не друг. Был бы одинхоть куда за вами подался.
Сейчас только одного я прошу, Пивси. Гляди за другом моим. Чтоб не случилось плохого. Оберегай, прошу тебя. Только тебе доверяю. Не могу я с вами пойти. Дела.
Не волнуйтесь, владыка Кастари! горячо ответил Пивси. Беречь его буду, как вас!
Орвель похлопал Пивси по плечу и направился к товарищу. Подойдя, он взял его за руку и сказал, указывая на латоса:
Это латос Пивси. Он покажет тебе храм. Строили недалеко от Гаавуна, в лесу. Там очень красиво, увидишь. С обрыва видно весь океан.
Человек поправил капюшон и взглянул на Орвеля чистыми зелёными глазами.
За что тревожишься? спросил он.
Орвель пожал плечами.
Я всегда тревожусь за тебя. Ты у нас один.
В том и дело. Был бы не один, быть моей цене, и достал серебряный ардум из кармана, керта.
Неправда! воскликнул Орвель и отдёрнул руку. Ты совсем забыл о своём величии.
Тот отвёл взгляд.
Каком величии?
Не забывай, кто ты. сказал Орвель с горечью. Взглянул на океан и добавил: Не хочу больше говорить. Поехали в Гаавун.
Орвель развернулся и пошёл к Пивси.
Всё хорошо, владыка? спросил Пивси.
Поехали. ответил Орвель и потёр лоб, который так и стремился нахмуриться.
Гаавун организовал пышную процессию. Повозки, что глава города отправил к заливу, украсили цветами и лентами, а лошади, самым приличным образом вычесанные и приглаженные, нетерпеливо фыркали и всё старались идти быстрее, но возницы прикрикивали на них, и свистели хлысты.
Дорога вилась меж деревьев, то крутая, то ровная. В солнечной траве стрекотали кузнечики, и замолкали лишь там, где скалы подходили вплотную к дороге: на них грелись ящерицысерые, зелёные и жёлтые, с брюшками, полными тех самых кузнечиков.
Дорога не успела утомить. Едва лошади вспотели, как уже показались лимонные заросли, а после нихвысокие скалы, поворот, и вот процессия въезжает в долину, полную белых домов и разноцветных крыш, вот возвышаются башни на берегу, и всюду, куда только взгляд падаеткрасно-белые флаги провинции Гаавун.
Процессия двинулась в город, окружённая появившейся из ниоткуда толпой мальчишек, которые кричали, свистели, и всё норовили заглянуть за занавески повозок, но возницы хлестали их прутьями и отгоняли.
Последняя повозка отстала и съехала на соседнюю дорогу, вьющуюся вдоль берега. Разноцветная процессия же шумно удалилась, поднимая за собой столбы пыли.
Пивси особо не болтал. У башни на окраине Гаавуна он распрощался с возницей и дал ему блестящий ардум. Спрыгнул, привязал лошадь и открыл дверь повозки.
Приехали. сказал он гостю. Дальше пойдём пешком.
Теперь он рассмотрел своего спутника. Тот неспеша вышел, всё скрывая волосы капюшоном, и утёр ладонью лоб. Пивси таких людей ещё не видел. Не то мальчишка, не то мужчина. Не видел, чтоб глаза блестели, как два изумруда, чтоб лицо было словно фарфоровоенежное и белое, и чтоб было это лицо как у статуи, над которой трудятся долгими, бесконечными ночами, вычисляя, чтоб не было ни малейшего изъяна, и чтоб восхищались ей потом веками.
Этот не из простыхвысокий, изящный, и хрупкий: кажется, рукой дотронешьсяи рассыплется на кусочки. Вот только глаза грустные, что у пса без хозяина.
Пивси осторожно хлопнул гостя по плечу.
Вы, господин, не печальтесь. Нам идти недолго. Не устанете.
Гость взглянул на него, потом на тропу, ведущую в гору.
Ты уже видел храм? спросил он.
Видел, господин! Красивый, белый! Я пролез, посмотрел. Хоть и не разрешено, пока не готово.
Сегодня будет готово. сказал гость и надел перчатки.
Они стали подниматься. Океан, Гаавун, башни и флаги отдалялись, и вскоре стали совсем игрушечными. Потом пропали, и Пивси с гостем оказались в роще цветущих деревьев.
Здесь будет дорожка. говорил Пивси. Белым камнем выложат, вроде. Я без подробностей, остальное строители знают. Здесь вот уже ямкиэто для перил. Честно, не знаю, как старики сюда подниматься будут. Тяжело. Хотя, они уж не особо к храмам склонны. Не верующие они у нас. Всё ворчат. Не нравится им, что Аргваллис храмы у нас строит.
Отчего же не нравится? спросил гость.
За ерунду считают. Говорят, бошки туманить нам хотят аргвалы.
А сам что думаешь, латос Пивси?
Голос гостя звучал так чисто и приятно, что Пивси, очарованный его звучанием, хотел, чтоб тот говорил ещё и ещё.
А я ничего не думаю, господин. пожал плечами Пивси. Владыка Кастари говорит, что Звезда нас всех создала. Что все земли под её началом положены. А храмчто проводник. Соединяет нас с Матерью. Что в нём мы сливаемся с нашим нашим как же сказал-то онПивси почесал висок. Первоистоком! Вот!
Всё верно, Пивси. сказал гость и вздохнул.
Вы тоже строитель, да? Бригада большая у вас на Аргваллисе?
Гость взглянул на Пивси и улыбнулся.
В бригаде я один. сказал он.
О! протянул Пивси. Значит, ценный вы работник. Потому и переживает за вас так владыка Кастари. А я рыбак! И семья, и все предки моирыбаки.
Ты, должно быть, места эти хорошо знаешь?
А как же! Я тут всё знаю, вырос тут. Каждую травинку, каждый листик. Вон, например, синецвет растёт. Такой только в Гаавуне есть.
Гость остановился, пригляделся и спросил:
Что это?
Гордость наша. Я раньше частенько к ним ходил. Зубы болят, так сорвёшь листочек, между пальцами вот так вот потрёшь, пока сок не пойдёти в рот. Боль хорошо унимают, проклятые! А, вон одно растёт!
Гость не раздумывая направился туда, где среди деревьев прятался синий куст, освещённый солнцем. Опустился рядом с ним на колени и, достав нож, осторожно срезал три молодых ростка.
Тоже зубы болят? участливо спросил Пивси.
Гость, не оборачиваясь, ответил:
Хочу взять с собой.
Это правильно, господин! Знаете, как лечат они хорошо!
Гость поднялся, держа в руках молодые синие ветки.
Я их изменю. сказал он.
Это как? не понял Пивси.
Синее дерево ещё лучше станет. Будет новый сорт.
Пивси не стал отвечать. Строитель-садовод совсем смутил его.
Ну, пойдёмте. сказал Пивси. Мы уже почти пришли.
Дальше шли молча, и Пивси уже стал тяготиться этим молчанием, как меж деревьев замелькало белое и огромное.
Ну, вот. сказал Пивси.
Гость остановился вдруг, постоял, и двинулся вперёд, оставив Пивси позади. Идти за ним или подождать? Пивси пошёл было, да вдруг передумал. Не его это дела. Вместо этого он сел на землю и стал глядеть на белок, что сновали в листве.
Какие белки, тьфу ты! Пивси подскочил и осторожно пошёл в сторону храма. Что же друг владыки Кастари собрался там делать?
Перед Пивси вырос огромный белый шар. Одной половиной находился он в земле, второйнад ней, а белая плитка, которой выложили стены снаружи, сверкала в лучах солнца. Красивей дома Пивси, пожалуй, не видел. Когда пришёл он сюда в самый первый раз, торчали только железные прутья, согнутые полукругом, и тогда казалось, что строят здесь здоровую круглую клетку.
Теперь от клетки ничего не осталось. Шар блестел и переливался, будто жемчуг, а тёмный вход без дверей обрамляли белые колонны. Пивси подошёл и заглянул внутрь.
Гость не услышал его. Он стоял к Пивси спиной в центре зала, откуда росла высокая колонна, увенчанная чашей. Зал был тёмным и пустым, и лишь немного дневного света проникало внутрь через часть свода, что была выложена стеклом.
Потом Пивси вздрогнул и еле удержался, чтоб не охнуть. Гость достал из-под плаща стеклянный шар, что светил ярко, будто звезда, нежным сине-белым светом, и поднял его над головой. Шар оторвался от ладоней человека и стал медленно подниматься ввысь, притягиваемый чашей, будто магнитом. Едва опустившись в неё, шар вдруг засиял ещё ярче, осветив лестницы и колонны, зеркальные полы и фигуру человека в плаще.
Пивси отдёрнул руки от храма и зашагал прочь.
Стыдно должно тебе быть, глупый Пивси! сказал он, ударив себя ладонью по лбу. Не для тебя эта красота! Не подглядывать владыка Кастари тебя сюда отправил!
Пивси выругался и сел под старое дерево, со всей силы пнув первое, что ему попалосьогромный корень.
Любопытство твоё тебя погубит! бормотал себе под нос Пивси, как вдруг кора за его спиной шевельнулась. Пивси подскочил.
Кора двигалась, будто простыня, под которой кто-то есть, и этот кто-то шевелился медленно и неторопливо, словно нащупывал. Пивси наклонился, вытащил нож из сапога и стал подходить к дереву шаг за шагом. Пот выступил на лице, но Пивси утёр лоб и губы, посмотрел по сторонам и придвинулся к стволу.
Кора хрустнула под ножом, и, кусочек за кусочком, Пивси стал её отколупывать, пока не увидел, как двигается внутри что-то тёмное, мокрое и скользкое. Едва Пивси снова воткнул нож в дерево, как тот вдруг хрустнул, раскололся на части и разлетелся, едва не задев шею Пивси.
В лесу потемнело, а солнце скрылось куда-то, хотя минуту назад на небе не было ни облака. Ветер гонял по земле сухую траву. Пивси вздрогнул от повисшей прохлады, взглянул вверх и увидел, что небо всё такое же голубое, но в лесу будто бы наступила ночь.
Он сделал шаг назад и опустил взгляд. С дерева на него смотрел чёрный глаз, вылезший из-под коры наружу. Он уставился, и Пивси не мог двинуться, и даже закричать от страха он не мог. Дерево раздулось, задвигалась кора, будто водная гладь от ветра, и разверзлось на дереве огромное дупло. Оно загудело страшно и тяжело, и звук этот нарастал вместе с ураганом, пока не превратился в оглушительный крик, что уронил Пивси на землю. Поднялись из-под земли корни, и поползли к ногам, будто змеи. Ураган метал комья земли, листья и ветки, и Пивси завопил.