Ночь наполняли тихие мерные звуки: шелестела листва, плакали цикады. Черные силуэты деревьев вонзались в звездное небо. Я хотел спать. Но не видеть кошмаров с муками Лены я хотел еще больше. Вместо ветра и снега пусть лучше в глаза хлещут искры костра. И я подкинул дров в костер.
Дарсис и Мана спали крепко, их губы источали тихий ровный сап. Когда вдалеке протяжно завыл дьяволк, Дарсис разрыдался. Не открывая глаз, ананси заорал на оранжевые угли, на пляшущие тени деревьев, на падающую звезду с края небосвода. Голубые кулаки забарабанили по черной земле.
Плач ананси рассыпался на цветные пряди боли, злости, страха. Оглушенный, я едва успел огородиться барьером от водопада ярких красок. Такое количество векторов разорвало бы и великана.
Мана спокойно протерла глаза, встала и легла в спальник к Дарсису. Она опутала сплетенными пальцами затылок ананси и потянула его мокрое лицо в себя, вдавила себе в шею. Она зашептала что-то сбоку Дарсису в ухо.
Я не двигался, лишь стискивал зубы. Раза два ее губы точно коснулись складок голубого уха. Раза два она точно поцеловала голубую раковину.
Никогда мы с Юлей так не лежали, не крыли плотно друг друга, будто две механические шестеренки. Будто любовники. Моя сила прогоняла боль из Юли чуть ли не на расстоянии. Но у других землян, не эмпатов, нет выхода, кроме как скармливать паре-пришельцу свое тело. Вымаливать поцелуем спасение.
Дарсис судорожно дернулся и сдавил плечи Маны. Она тихо вскрикнула и продолжила читать мантру, почти неслышную на открытом воздухе. Перед Дарсисом мощное тело валькирии по-прежнему, даже без дурацкой «сыворотки», было беззащитно.
Наконец Дарсис утих и уснул. И Мана осталась в его спальнике до рассвета.
Когда бледный полусвет выхватил ближайшие стройные стволы, двинулись в путь. Дарсис вел нас по холмам и впадинам, пока бурлящий ручей не пересек нам дорогу, и мы не пошли вниз по течению. Мелкие лужи на илистом берегу чавкали под ботинками.
Периодически Дарсис вытягивал из-под рукавов зеленой куртки блестящие красные полоски и обматывал ими руки, ноги, грудь. К утру повязки самоисчезнут.
Чтобы сберечь время на смену одежды, Дарсис щеголял в походном костюме. Но ананси не под силу не выделять аксамит. Вдобавок им требовалось ощущать близость своих отделившихся клеток-однодневок. Такой вот непреодолимый инстинкт у высокоинтеллектуальных пришельцев.
Когда ручей влился в более крупную реку, из ее высоких берегов высунулись краснобрюхие камни. Там, где быстрые воды полностью освободили их из плена глины, невесомые волановые глыбы парили над кипящими потоками.
Перекрикивая шум вод, Дарсис сказал искать нам большой плоский волановый валун. Сразу за рассыпающимся обрывом я нашел подходящийкамень висел в воздухе прямо над водой. Мы по очереди запрыгнули на лопатообразную вершину летающего валуна. Глыба чуть опустилась под нами, и стена берега оказалась напротив наших лиц.
Вцепившись одной рукой в красный выступ камня, Дарсис выстрелил из гравипушки в глиняный склон берега. Коричневые обломки посыпались вниз. Отдача толкнула ананси, мы с Маной схватили его сзади, удерживая на камне. А сам камень поплыл над рекой к зелено-бурой полоске леса на противоположном береге. Еще через три выстрела гравиволнами мы преодолели реку.
Дарсис отдал гравипушку Мане, поручив ей добывать еду на привалах. Сам ананси достал из ранца за спиной второй пистолет с треугольным дуломбозпушкуи засунул в освободившуюся кобуру под мышкой.
Мы двинулись прочь от реки, со всех сторон окружила густая чащоба. На привале Мана трясла гравипушкой чуть ли не перед моим и Дарсиса носами, прищуренными глазами высматривая на ветках птиц и летучих белок. Показушница, громко шепнул я. Легкий взмах квадратным стволоми меня тут же усадили на сук в трех метрах от земли. Перекусили мы в итоге консервами из моего рюкзака.
Мы спускались по склону крутого холма, когда начали прорисовываться рисунки на коре стволов, прожилки листьев, труха гнилого валежника под ногами. Лес редел. Тогда засвистел гиперпилотник. Мы прыгнули в заросли, под широкие листья папоротников. Флаер сверкнул над нами как сиреневая молния и растворился в лиловой дали.
Дальше двигались, держась деревьев. Но недолго: к вечеру лес расступился. Впереди огромный алый шар над горизонтом заливал багряным смешанные ряды тяждеревьев в обхвате десятки метров. Широкие стволы вились по земле и друг по другу, как гигантские змеи.
Дарсис вынул из кобуры бозпушку и огляделся.
Зачем карабкаться по тяждеревьям, когда там тянется обычный лес? спросил я, указывая на широкий зеленый массив вдалеке справа. Просто обогнем эту рощу.
Ты не знаешь местность, умник, глаза ананси вдруг затуманились. Если обогнем, окажемся в другой части Вихревого леса. Нам суждено идти прямо
Суждено? я схватил Дарсиса за куртку. Что ты несешь?
Полегче, Стас! вмешалась Мана. Дарсис знает, что делает.
Я тоже хочу кое-что знать, прорычал я Дарсису. Например, зачем ты идешь к унголам?
Ананси обернулся ко мне, тонкие черные векторы полезли из голубого лица. Что, желтоглазый, не нравится, когда рабы умничают?
За тем лесом, указал ананси на далекий массив. Проходят маршруты дозорных отрядов Гарнизона. Я сам не раз ездил по ним. Путь через рощу тяждеревьев безопасней. Поумнел, умник?
Я все еще цеплялся за ананси, хоть его бозпушка и смотрела мне на ногу.
Просвети-ка еще насчет себя. С чего вдруг возжаждал приключений на свою тощую бунду?
Дарсис вскинул голову.
На свою тощую что?
Я тебя убью! прошипела Мана. Я невозмутимо дернул куртку Дарсиса: Ну?
Я иду узнать, не обманывали ли меня архонты, ответил мрачно Дарсис. Узнать, вернулась бы Мануэла через год на Землю.
Мана хлестанула меня по руке, и я отпустил ее бывшего хозяина. А Дарсис все говорил:
Узнать, как архонты хотели наградить меня за службу.
Я глянул на ближайшую груду тяждеревьев.
Пушками нельзя раздвинуть?
Нет, лимит портативного гравиружьяполтонны, сказал Дарсис. Каждое тяждерево весит десятки тонн.
А бозпушка?
Распыляет только органику. Кора тяждеревьевэто слой тяжелых омертвелых клеток.
Я вздохнул: Всегда все сами.
И мы шагнули в рощу.
После тысяч разных стволов, тонких, как талия балерины, и широких, как горы, ритм моего дыхания сбился. Мои ладони опухли как баклажаны. Мои ступни легко летели выше головы. Колени болтались как на шарнирах. Сердце рвалось из грудной клетки наружу.
Ты раздвигаешь заросли между деревьями, используешь сучья и ветви как ступени, перекатываешься через свалку шершавых стволов и тычешься носом в каменную кору новой преграды. Снова и снова.
Двухтысячная по счету баррикадаи глаза твои уже не различают красок. Небо, стволы, земля вокругразных оттенков серого. У всего спектра эмоций сейчас только один серый цвет. Стыдись, кайфуй, страдай, бойсябез разницы. Победит в премьер-лиге любимая хоккейная команда или нетвсе одно. Все серое.
Трехтысячный барьери ты уже не контролируешь процесс мышления. Беспризорные мысли вытворяют что им вздумается.
Твоя мать давно умерла в больнице. Но ничего, теперь цвет болисерый.
Твой отец, рэмбо с голливудской улыбкой и квадратным подбородком, давно погиб, сражаясь за Родину, заваленный сотнями тел мертвых врагов. А сейчас, наверное, сидит в кабаке и пьет пиво. Или ведет на футбол нового сына.
Серыйцвет зависти.
Взобравшись на очередную живую плотину, ты чувствуешь себя покорителем Эвереста. Человеком-пауком на факеле Статуи Свободы.
Но только сползи вниз, ощути прохладную тень новой громадной стены, нового Эверестаи ты червяк. Жвачка на ботинке. Такова теория антиэволюции. Таково серое разочарование.
Пятитысячная стенаи потные волосы ползущей выше Маны липнут к ее шее и спине, как жидкие водоросли. Соленые капли стекают с взмыленных черных кудряшек и падают прямо тебе на лицо.
Но ты не злишься. И не грустишь. Осталось только серое «пофигу».
На шеститысячном стволе ты застываешь и ищешь ЕЕ. Ты не помнишь кого, но ты ищешь. Но нельзя прийти к тому, от чего бежишь. И ты снова антиэволюционируешь.
Подъем. Спуск. Подъем. Спуск. Груды стволов расступаются. Все трое вы падаете в траву и тяжело дышите.
Наконец одна из вас поднимает голову, оглядывается и говорит:
Снова лес.
Второй из вас отвечает:
Вихревой лес.
Третий из васэто ты, глядит на темнеющее небо с булавками-огоньками и говорит:
Лес звезд.
Глава 16
В ушах звенело. Через две трубки в носу воздух поступал тонкими струйками. Крошечными порциями жизни.
Я столько испытала. Горела в термокамерах. Задыхалась в барокамерах. Сходила с ума в глухих, отсеченных от мира света и звуков сурдокамерах. Осталось последнее испытание.
Усталость, боль, горечь рассыпались на цвета. Цветана слова. Слована крупицы усталости, боли, горечи
Глупый, равнодушный человек, ты оставил меня только с одной коробкой рыбьего корма. Где его брать?
Ладони стиснули две одинаковые гладкие ручки. Штурвал?
Больше Юлирель ничего не может сделать для тебя. Только снова терпеть.
Зверские тиски сжали тело. Мышцы, кости, череп, каждую клетку, каждый атом, каждую мысль.
Ты, урод такой. Ты только попробуй не убраться на свою Землю.
Ночь утонула в перегрузках, в трясках. В кошмарах.
Проснулись мы от холода и сырости под корявыми лохматыми пушинниками. За лесом уже светало. Меж стволов блестела черная жижа трясины. Над утренней дымкой исчезали бледные тени звезд. Где-то там сияла умирающая Т Игрил Вериате. Где-то там металась Юля?
Я смотрел в небо и шептал: неужели я по правде Юлю нет! Вседурацкая «сыворотка». Ладонь Маны шлепнула меня по затылку.
Хватит бормотать как старик.
Чтобы не терять времени, костер не разводили. Жевали стылое консервное мясо, параллельно слушая Дарсиса.
Вихревой лессамое непредсказуемое место на материке. И одно из самых опасных.
Из-за болот? спросил я.
Дарсис бросил пустую консервную банку в трясину между деревьями. Круглая жестянка со звоном покатилась по черной жиже, словно по каменному плату.
Я хмыкнул: опять эта ваша гравитация.
Именно, умник: опасность создает гравитация, не болота. Лес усеян гравитационными вихрями. Мы пойдем сквозь временные петли.
А нельзя просто сесть на электричку до Седых равнин?
Дарсис проигнорировал мое идеальное в своей простоте предложение:
Степь ллотов с двух сторон зажата между горными грядами. Вихревой лес полумесяцем огибает ее от отрогов к отрогам. Онестественная защита унголов и причина, почему враги ананси еще дышат.
Я только губы скривил. Не доходило до меня, как камни-летуны и тяжеловесные деревья годятся на роль супербарьера.
Гравитационная аномалия на Люменене просто парящие скалы и десятитонные деревья, желтоглазый всезнайка словно читал мысли. Гравиполя Света искривляют всю пространственно-временную ткань на планете. Тяжелые вещества превращаются в невесомые, текучиев твердые, Дарсис кивнул на трясину. В Вихревом лесе то же самое происходит и со временем.
Да мы что, в прошлое отправимся? взбрыкнулся я.
Дарсис поднялся и отряхнул штаны от сора и листьев.
Наоборотпрошлое придет к нам.
Ботинки глухо стучали по каменной трясине. Жрали кровь комары, летели следом черным шлейфом, мы с Маной активно почесывались, только Дарсис не обращал внимания, кося на плотные заросли прищуренными медовыми глазами. Шли мы осторожно, чуть ли не от дерева к дереву.
В правом ухе чесалось от неудобной затычкипрезент Дарсиса. У Маны сквозь смольные кудри белел такой же наушник. Стоило коснуться мочки уха, и женский сексуальный голос переводил только что услышанные слова из языка любого народа Люмена. Гугл-переводчик отдыхает.
Где-то заверещал пискуносторожная птица вроде сороки. Не оборачиваясь, Дарсис коротко махнул, и я с Маной полезли за нашим великим командиром в заросли. Тихо-тихо прокрались к просвету и залегли в кустах напротив еще одного природного тракта из черной трясины.
Вдалеке на склоне реяли зеленые плащи. Пятеро высоких унголов быстро поднимались по твердому болоту. Белые аксамитовые повязки сверкали поверх темных походных костюмов в фэшн-стиле Дарсиса.
Унголов возглавляла женщина, толстая коса из желтых обгорелых волос стучала по широкой спине.
Уходим, Дарсис отступил в кусты.
Что? Мы же ищем унголов, сказал я.
Эти три года уже не унголы, Дарсис вытянул очередную красную ленту из-под рукава куртки и обмотал свободное от аксамитовых обмоток бедро.
Кто же?
Тени прошлого, ананси двинулся назад. Мертвые.
Я смотрел на далекие спины.
А бегут очень даже живенько.
Потому что мы попали в петлю времени. Время повернуло вспять или настоящее удвоилосьсчитай, как хочешь.
Так они давно умерли?
Но Дарсис уже скрылся за листвой. Я посмотрел на Ману.
И что ты нашла в таком мрачном типе?
Бразильянка напряглась и оскалилась, как пиранья перед тем, как откусить тебе палец.
По крайней мере, он не боится меня касаться.
Щас вырвет, я отвернулся и побрел на хруст веток под ботинками Дарсиса.
Трясинный тракт завел нас в густые ряды черокигигантских деревьев с гладкими стволами и широкими непроницаемыми кронами у самых вершини внезапно исчез в темном лесном лабиринте. Под ногами оказался только рыхлый дерн, усыпанный листьями. На мое озадаченное «как так?» Дарсис только пробурчал: Петля.
Мы заблудились, скоро признал ананси, глядя вверх. Плотная листва накрывала непроницаемым пологом лабиринт из длиннющих стволов.
Компас? спросила Мана.
Внутри гравивихрей глушатся любые приборы навигации, Дарсис достал из рюкзака кучу мелких устройств с дисплеями. Часам тоже нельзя верить.
Ничего, живот Маны скажет, когда настанет пора обедать, сказал я и отшатнулсяМана достала гравипушку и прицелилась в мой лоб.
Раз такой языкастый, покричишь нам сверху, куда двигаться.
Я зажмурился и приготовился выстрелить ракетой в темно-зеленый свод.
Не достанет, сказал Дарсис. До ближайших ветвей полсотни метров. Гравиружье выше десяти не поднимет.
Мана разочарованно убрала гравипушку в карман куртки. Мы двинулись прямо, чтобы хоть куда-то двигаться. Хоть чем-то отвлечься от возможного страшного исхода.
Шагали мы, шагали в тихой полутьме, и вдруг наткнулись на самих себя. Второго Дарсиса, вторую Ману, второго меня.
Санта Мария! вскричала Мана, протирая ладонями глаза.
А я думал, что один у мамы такой, ошарашенно изучал я на лице своего дубликата лиловые фингалыследы кулаков Юли.
Петляснова буркнул Дарсис и хотел пройти мимо двойников.
В ту сторону нет смысла идти, сказал парень с моими фингалами. Мы шли туда полдня точно, плюнули и развернулись. Вам и нам следует объединиться и разведать другие стороны.
М-м-м-мвозможно, задумался я. Но с чего вы решили, что бродите дольше нас? Ни у вас, ни у нас часы не работают. Вы легко можете быть нами из прошлого, а не из будущего.
Вторые я и Мана показали красные аксамитовые повязки Дарсиса на предплечьях.
Мы надели повязки, сказала дубликат Маны, чтобы отличать нас прошлых от будущих. Так что высопливее, поэтому не выпендривайтесь!
Что за идиота, дурацкая идея! взбеленись наша Мана, источая черные векторы злости. Как повязки доказывают, что вы шли дольше нас?
Две бразильянки закричали друг на друга по-португальски. Хоть бы не подрались!
Не хотите верить повязкам и черт с вами! Мой дубликат махнул рукой. Закройте рты и послушайте огнеупорный аргумент того, что мы старше. Все эти часы мы бродили по лесу голодными, живот Маны рычит громче прайда сердитых львов Ай-ай-ай!
Мана с повязкой заломила моему двойнику руку за спину. Бедный другой «я» обмяк и упал на колени.
Ну прости, прости! верещал двойник, дергаясь в крепкой хватке валькирии. Дарсисынаш и второй, без двух повязокмолча изрыгали сине-алые фонтаны ревности.
Э-э-эдавайте лучше каждый своей дорогой, предложил я. Наша троица поспешила вперед.
Спустя сотни шагов высокие чароки по-прежнему окружали нас бесконечными, как телевизионная реклама, колоннадами, не желая расступиться и показать хоть кусочек неба.
Похоже, здесь длинная лесная полоса, сказал я. Поворачиваем назад. Если встретим еще двойников, и правда, лучше вместе прочесывать лес.