Прежде легких все же взорвались тесные стеныизумрудной тканью постриженных газонов на широких холмах. Просторные небеса улыбнулись белоснежными зубами, сотканными из облаков. Ветер с холмов принес в мои легкие свежий поток воздуха с ароматом тягуры. И я улыбнулся в ответ небесам.
Мимо холмов вектор страха вел вниз и вниз, к инкубаторию. Рядом на парковке гудел двигатель бурой шестиместной карсы. Двое солдат гарнизона шагали от машины к крыльцу инкубатория. Мощные тела полностью скрывались под гладкими аксамитовыми доспехами. Ноги в красных пластинах грохотали по асфальту, как отбойные молотки. Словно две наряженные в лаву скалы на свидании.
Салон карсы пустовал. Я тихо прокрался к машине и выглянул из-за высокого капота.
Солдаты вели за локти худого человека с опущенной светлой головой. Серая палка вектора исчезала в этом еле перебиравшем ногами парне.
Ананси и ведомый ступили на первую ступеньку крыльца. Парень споткнулся, вскинул белокурую голову. Дернулось усталое испуганное лицо. Знакомое лицо.
Динь-Динь! вскричал я
Это бы он, Рауль Динь-Динь. Парень, которого наши девчонки одарили дурацкой кличкой. Парень, который должен был загорать сейчас на пляжах Средиземноморья. Парень, чей страх чуть не свел меня с ума пару минут назад.
Мой крик всполошил всех. Дальний от меня солдат бросил Рауля на землю и навалился на него всей тяжестью своего доспеха. Рука другого солдата навела на меня ствол короткого железного пистолетаграви- или бозпушки.
Я перепрыгнул капот карсы и помчался к Динь-Динь.
Солдат с пушкой приказал:
Стой!
Я, не останавливаясь, приказал:
Отпустите его!
Прижатый лицом к асфальту Рауль заплакал:
Не бейте меня.
Вектор страха Рауля вильнул как змея и уткнулся мне в руку. Инстинктивно я сжал ладонь, кривая полоска эфирной субстанции раздробилась на пучок светящихся серых стержней. Пучок острых фантомных стрелвсе воткнулись в мой кулак.
Я заорал: А-а-а-а!
Солдат затряс пушкой.
Стой, иначе выстрелю!
От полупрозрачных стержней озноб поднимался вверх по моей правой руке. Легкие снова опустели. Воздух не проникал в них, лишь касался моих губ, дразня, как девушка игривым поцелуем. Далекие небеса все еще улыбались мне, и это был оскал близкой смерти.
Второй солдат поднялся с Динь-Динь:
Это всего только напуганный питомец. Изолируем его.
Красная скала прогрохотала ко мне и схватила за руку. Аксамитовая перчатка сжала пучок серых стержней. Невидимые солдату иглы прошли сквозь красную броню, сквозь кожу и кости. Желтые глаза солдата округлились от ужаса.
Отпусти! закричал он. Никого я не держал, наши руки, нашу плоть сцепили стержни страха Рауля. Но их видел только я.
Отпусти! Выплюнь меня, тварь!
Другой рукой солдат ударил меня в плечо. Я повалился на асфальт и перекатился на ноги. В моих костяшках остались два стержня.
Солдат бешено замахал рукой и бросился на напарника, взывая о помощи.
Две живые скалы сшиблись с треском и покатились по дороге. Сквозь поднятую пыль стержни тускло светились на красных доспехахуже обоих солдат.
Собравшись с духом, я вырвал оставшиеся стержни из руки и бросил на землю. Иглы мигом растаяли в воздухе, будто аксамитовые сапожки Юли на следующее утро.
Ниже на обочине испуганные солдаты ползали друг на друге, умоляя спасти их. Умоляя словами и удушающими за горло.
Солдат сверху врезал бронированным кулаком в челюсть напарника:
Останови землю, молю-ю! Не дай ей растечься!
Напарник попросил не менее впечатляющеогрев сослуживца локтем по шлему:
Небо грызет мои пальцы! Убей небо! Или убей меня!
Новые векторы страховуже их собственныхстелились из черепов солдат в мою сторону. Я похромал прочь от серых светящихся палок, прочь от дурдома «Ромашка».
Рауль плакал на земле. Перешагнув вектор его страха, я наклонился к нему, похлопал по плечу.
Динь-Динь, ты как?
Голубые глаза Рауля бегали по газонам и корпусам Центра так же ошалело, как у наркомана, долго пробывшего без дозы. Тонкие губы тряслись. Пластиковый катетер торчал в руке.
Дружище, какой же психотропной отравой тебя напичкали, что я сейчас чуть не задохнулся, а эти два красных чайника, похоже, скоро замесят друг друга до смерти?
Динь-Динь, Динь-Динь! звал я друга из галлюциногенного бреда.
Француз вдруг дернул головой.
Динь-Динь? прошептал Рауль. Питер Пэн? Вэнди? его распер смех. Нет, мы совсем не в Нетландии. Мы в аду.
Я попытался поднять его, но Рауль снова уткнулся лицом в щербатый асфальт, как в мягкий носовой платок. Слезы текли из его невидящих светлых глаз сквозь дорожную пыль к подошвам моих туфлей.
Мои туфли вдруг оторвались от асфальта. Я взлетел как птица над плачущим Раулем. Вспарил над виляющей дорогой, над салатовыми холмами. Улыбающееся небо лизнуло меня гулким шквалом ветра. Заложило уши.
Внизу на обочине один из красных солдат стоял на коленях. Черное дуло пистолета в его забрызганных лиловой кровью перчатках смотрело на меня. Все же гравипушка.
Солдат дернул стволом пушки. Следуя за дулом, гравитационная волна бросила меня на бурую крышу карсы. Хлопок удара отдался в черепе, в мозгу, в зубах. Челюсти щелкнули, столкнувшись с твердым металлом. В глаза накатил черный туман. Но прежде я увидел, как белые, словно снег, кости вылезли из моей груди. Заиграли красные фонтаны.
Так в какую же сказку нас занесло? Питер Пэн? Золушка? Страна чудес?
В непроницаемых черных водах всплыл тягучий как кисель голос:
Кровеносные сосуды восстановлены. Поврежденные мышечные и костные ткани соединены и реабилитированы. Работа нервных узлов стабилизирована. Отек тканей мозга исключен.
Противный голос тянул и тянул. Я лежал с закрытыми глазами, стараясь не выдать что проснулся. Или воскрес. Тело чесалось от прилепленных присосок. Грудь и ноги сдавливали тугие ремни.
Коснулся кончиком языка зубоввсе на месте. Раз так, значит, мои кровавые ошметки успели дотащить до инкубатора, прежде чем я отбыл к ангелочкамне как Рудо, к настоящим.
Заговорил второй голосголос архонта Гертена, голос лжеца:
Достаточно медицинских отчетов. Главное, его состояние удовлетворительное. Конвоиры чуть не уничтожили нашего самого ценного подопечного. Как он смог проникнуть на территорию инкубатора? Разве дороги к ней не охраняются?
Третий голос с лязгом металла в согласных ответил:
Охраняются. У каждого входа дежурит солдат Гарнизона и не пускает в зону инкубатора никого из гешвистеров. Видимо, человек пролез между корпусами.
Усильте охрану. Начнется паника, если человеческие пары гешвистеров узнают о подопечном, не вернувшемся на Землю в обещанный срок.
Первый голос протянул:
Архонт, как прикажите поступить с подопечным из гешвистера Юлирель?
Я против воли сжал кулаки.
Ваши предложения?
Два варианта: поместить в одиночный карцер на постоянное содержание, полностью изолировав его контакты с другими подопечными, либо провести структурированную амнезию.
После паузы архонт спросил:
Гипнотерапия может сказаться на его способностях эмпата?
Изо всех сил я стиснул зубы, чтобы не заорать: Ах ты, старый удав, ты все знал про меня, знал!
Молчи, Стас, заткнись, поймай дзен, лежи неподвижно, как труп. Если пришельцы решат стереть Динь-Динь из твоей головы, этот разговор ты все равно запомнишь и потом увяжешь, что к чему. Придумаешь, как спасти Рауля и надавать лжецу-архонту лещей, от которых его гадкая рожа потемнеет и распухнет как баклажан. Но только, если ты не раскроешься сейчаспришельцы не сотрут воспоминания о том, о чем не в курсе. И зубами тише скрипи. Веками не дергай.
Проводимые опыты на подопечных в Западном филиале, в том числе на Рауле Авене, показали, что риска нет.
Моя грудная клетка так напряглась, что плотный ремень на ней тихо заскрипел. Усе, усе, успокойся. Ныряй в нирвану. Но все-таки выходит, Динь-Диньэмпат, как и я? И не только он.
Архонт размышлял:
Людисоциальные животные. Одиночный карцер негативно скажется на оценке подопечным окружающей действительности. А это, в свою очередь, негативно скажется на работе Юлирель, что недопустимо для выполнения миссии ананси.
Интересно, как мое заточение может повлиять на Юлю? Вы же нас все равно разлучите через пятнадцать суток.
Архонт приказал:
Второй вариант. Погружайте подопечного Станислава Волвина в транс.
Ну, вот сейчас все дружно посмотрят на датчики моего пульса или биоритмов, которые выдадут меня с потрохами.
Я вызывающе похлопал веками, почмокал губами якобы сонно. Зевнул раз, другой. И открыл глаза. Типа проснулся только.
Оглядеться не дали. Противный кисельный голос потянул меня в вязкую трясину дремы. Черный рой приказов налип на мои мозги.
Забудь.
Усни.
Забудь.
Я снова рухнул в темноту, в черную изнанку нашей сказки.
Глава 8
Белесый рассвет застал меня в своей постели и с чужими воспоминаниями. Будто в кинотеатре я смотрел, как весь вчерашний день протрясся в красной вагонетке на «горках». На крутых спусках другой я визжал так весело, что даже позавидовал ему.
Все бы ничего, только меня всегда тошнит на каруселях. Когда катаюсь на самом деле я. Правда, откуда это знать архонту Гертену? Все земные дети просто обязаны любить аттракционы. Как мороженое и хот-доги. Как танцы в блестящих платьях и пижонских смокингах.
Главный умник во Вселенной архонт Гертен пал жертвой стереотипов, как те миллионы детей, которые благодаря Багзу Баннимультяшному кролику, падкому на морковкуне знают, что морковь кроликам совсем побоку. Настоящие кролики любят капусту.
Итак, с меня срисовали Стаса Банни, Кролика Стаса. Супер. Одному Богу известно, сколько дней, прожитых мной на Люмене, на самом деле жил не я.
Вдобавок почти вся моя кожа под одеждой стала алебастрово-белой, словно меня всю жизнь держали в подвале. Таков ведь побочный эффект лечения в инкубаторе?
Через полчаса молча пнул ногой по кровати Юли.
Что такое? девушка-ананси сонно посмотрела на меня. Разве я не запретила Стасу заботиться обо мне?
Мне же нужно отрабатывать свой хлеб, сказал я. И те фаршированные омары, ароматами которых я дышу на завтраках с позволения твоего отца.
Юля отбросила одеяло, и сама встала с кроватиневиданное дело. Я и не видел: отвернулся в сторону от ее гладкого тела без сантиметра одежды.
Никто не запрещает Стасу есть его омаров.
Хочешь, чтобы мой долг перед архонтом стал пожизненным, и нас с тобой никогда не разлучили? спросил я. Ты чертовски коварна и умна, хозяйка.
Босые ноги Юли прошлепали в ванную. Прихватив полотенца, я потянулся следом. На пороге меня обожгли лучи огромных золотых глаз.
Стасу так нравится ходить за мной?
Я широко зевнул:
Любовь превращает обыденное в прекрасное, хозяйка.
Она схватила меня за ворот рубашки и притянула к себе. Ее растрепанные волосы, черное с алым, всколыхнулись грозовым облаком вокруг наших лиц. Влажные золотые глаза заблестели опасно близко.
Нет, не поэтому.
Ох, от этой девочки никогда не пахнет ни духами, ни сладостями. И сейчас она пахла лишь постелью, с которой только что встала.
Ты просто выдрессированная собачка.
Она спустилась со своего инопланетного уровня, чтобы обзываться?
Тогда ты просто живодерка!
Юля метнулась вперед и прижалась ко мне. Даже сквозь охапку полотенец между нами я ощутил жар ее тела.
Мои подмышки вспотели. Юля наморщила нос.
Ты вонючий поросенок.
Эй! Со всеми бывает. Я всего лишь человек.
Ты трусливый заяц.
Кончай свои ролевые игры! Хочешь, чтобы я умер от стыда?
Ее руки сжали меня крепче.
Не надо умирать
Ох.
пока не покажешь, чем кормить рыбку.
Я чуть не сказал: Порежь свой язык на кубики и попробуй ими. Пожалуйста, верните звездную принцессу обратно в ее ледяное измерение!
И все же спросил с надеждой, дурак жалкий:
А еще причин мне не умирать не найдется?
Стас должен быть послушным песиком, если хочет снова увидеть Лену.
Вот и выплыла на первый план холодная замена Юлиее межгалактическое высочество Юлирель. Из нее хоть ледяную скульптуру выбивай. Все ей побоку, ничего она не стесняется, даже угрожать.
Ага, стращай меня дальше. Я ведь тупая псина, только палкой по загривку понимаю, так?
Юля отстранилась и обхватила себя за плечи. Неужели ее проняло? Я укутал ее в полотенце. Девочка-ананси опустилась на стул у раковины, мои руки будто сами собой принялись мыть ее голову. Спасибо шестилетней ежедневной привычке раба.
Т Игрил Вериате, начала Юля.
Я сказал, что звучит похоже на название компьютерной игры.
Это красная звезда. Самое большое и одно из самых ярких и тяжелых небесных тел в обозримой Вселенной, моя хозяйка сделала паузу. И одно из самых короткоживущих.
Включил фен. Сквозь его тихое жу-жу мелодичный голос Юли струился как горный ручей под шелестящими кронами деревьев.
Немного дальше, на западе материка, Т Игрил Вериате можно увидеть с помощью большого бинокля. Красноватая звездочка с круглым пятнышком посерединетакой бы Стас мог увидеть Т Игрил Вериате на Люмене. В космосе это раскаленный шар из горящей плазмы, в чьем свете тонут кометы, планеты, другие звезды. Не раз темноту в кабине моего флаера прогоняло оранжево-багровое сияние Т Игрил Вериате на дисплеях панели. Звезда выплескивает всю энергию в свет. И тем укорачивает свой срок жизни.
Я убрал фен и потянулся за расческой.
К чему это все?
Просто, Юля пожала плечами.
Что просто? Просто издеваешься? Звезда моя, еще и ты воюешь со мной?
Звезды не воюют. Звезды светят. И ананси не воюют ни с кем. Ананси борются с вселенским роком. Только люди воюют с людьми.
Намекаешь на то, что я вижу в твоем отце злобного инопланетного диктатора, который воюет с человечеством?
Нет, на то, что Стас видит в моем отце человека, который воюет со Стасом.
Неспешно, осторожно я скорее гладил ее волосы, чем чесал. Мои глаза и руки впитывали в себя чудесно-мягкий черный шелк с алым отблеском.
Юля закрыла глаза, правая рука ее протянулась и коснулась кончиками пальцев моей левой, без расчески, тоже только кончиков пальцев. Электрическая искра с треском проскочила между нами.
Я отвел руку и вспомнил байки, которые слышал от других гешвистеров:
Гарнизон воюет с унголами.
Не открывая глаз, Юля покачала головой.
Это унголы воюют с ананси. Ананси только защищаются, чтобы выполнить свой долг.
Ха. Только защищаются. Только дают сдачи в сто крат больнее. И заранее из осторожности.
В природе Т Игрил Вериатесветить, сказала Юля. Кто бы что ни хотел, Т Игрил Вериате все равно будет светить.
Ага, все равно будет умирать.
О чем ты? Нашлась, блин, звезда мелодрамы. Я не привык просто смотреть, как пай-девочек вроде тебя отправляют гаснуть, сказал я. Уж извини. Вот такая онаприрода человека-шизофреника, который воюет с воображаемыми людьми на месте старого пришельца.
Вот как.
Юля вдруг задрожала, неосязаемые черно-красные пули выстрелили из ее головы мне в лицо. Я поморщился. Черно-красныйторжество боли.
Кабинанадо идти в кабину, прошептала Юля, девушка-ананси застучала зубами. Навести пульт на цель. Проверить резонанс. Учесть в настройках резонанс. Компенсировать резонанс. Отчитаться об уровне резонанса, она дернула головой. Или отчитаться надо вначале?
Я протянул к ней руки, но Юля не видела их, ничего не видела. Кроме тесной кабины флаера. Моя хозяйка резко дернулась вперед и упала со стула на холодную плитку.
Жжёт, сказала она, гладя царапины от ножек стула на кафеле. Оболочка капсулы перегрелась. Срочно остудить жидким азотом.
Юля плюнула на пол и прошептала: Остудила. Кожа вокруг ее закрытых глаз сморщилась. Я наклонился к ней:
Юля?
Какой рычаг я должна повернуть? ее зубы отбивали жуткую дробь. Выключатель разжижения масла? Насос подкачки горючего? Рычаг управления курсовой системы? Может, регулировки освещения?
Она ударила кулаком по полу. Глухой стук. Полотенце соскользнуло с ее дрожавшей спины. На бледно-голубой коже, прямо под лопатками, аксамитовые лоскуты сверкали как красные крылья. Как кровавые раны.
Юля говорила:
Может, пожарный кран? она лязгнула зубами. Может, держатель для напитков?
Я сел на кафель и опустил руки на ее мягкие плечи. Вторая очередь фантомных пуль тут же сотрясла меня.
Рычаги, говорила Юля, пока ее сорвавшиеся нервы решетили длинным залповым огнем мой мозг. Что мне нажать, повернуть, вдавить, поднять, опустить, дернуть, чтобы его не заточили в карцер? Не мучайте его.